Джеки. Дальше мы поженились. На этом, кстати, настоял Ник. Ему хотелось семьи, детей. Ему много хотелось, но сконцентрировался он на том, о чем особо распространяться не любил. На работе. На автогонках, где главным его противником был он сам. Позднее – на попытках перекроить на свой лад природу. Что из этого вышло – мы уже обсуждали. Когда умер отец, мы решили переехать сюда. К тому времени Ник Сальватор имел достаточно высокий рейтинг в мире живописи и его агентам было совершенно все равно, где он совершенствует свой талант: в Париже или в какой-нибудь глуши, вроде нашей. Последнее даже оригинальней, не находите?
Доктор. Он, значит, совершенствовал свой талант, а вы свой похоронили?
Джеки. Я не утверждала, что у меня есть талант. Один из нас должен был помочь другому, приняв какую-то иную форму существования. Этой другой была я. Я управляюсь с гостиницей. Я помогаю Нику. Все эти годы я была для него женой, другом, самым объективным критиком его работ. Даже собутыльником.
Доктор. Значит, признаете?
Джеки. Что толку скрывать?.. А когда требовалось, то нянькой, и наконец, сиделкой.
Доктор. Полгода вы не отходили от него.
Джеки. Сто девяносто два дня, без учета времени, когда меня подменяли вы. И столько же ночей. До сих пор не могу выспаться.
Доктор. За это время Ник дважды пытался покончить с собой, решив, что больше не сможет писать картины.
Джеки. У вас плохие информаторы, доктор. Четырежды! В двух случаях я справилась без помощи персонала больницы, так что в истории болезни это не зафиксировано.
Доктор. Как это вам удалось?
Джеки. Сама не знаю. Они его утихомиривали с помощью уколов. В моем распоряжении были только слова. Я его не разубеждала, нет. Я начала вспоминать Париж, нашу встречу, о том как мы с ним поехали на этюды в Версаль, но вместо всего этого великолепия рисовали друг друга и то, как он однажды остался в моей маленькой комнатке на Монмартре. И Ник заплакал. Когда люди плачут, как он тогда, они выздоравливают.
Доктор. Если б слезы помогали нам выздороветь, мир сотрясали бы рыданья. Ника спасли не слезы, во всяком случае, не его собственные. Когда ситуация стала безнадежной, в дело вмешался ангел с именем, совершенно несвойственным жителям тех мест, где они водятся. Хотя, кто из нас знает, как кличут ангелов?
Джеки. Неужели, настолько безнадежная?
Доктор. Абсолютно! Медицине известны случаи чудесных исцелений, но к ней это отношения не имеет.
Джеки. Значит, все это было не зря. Скажите, доктор, вы могли бы продать себя?
Доктор. Элементы, из которых я состою, гроша ломаного не стоят. О чем вы, Джеки?
Джеки. Вы знаете, о чем я.
Доктор. Я не веду переговоров о душе с представителями кого бы то ни было. Если речь не о ней.
Джеки. Речь о том, чтобы направить поток, отведенных вам дней – бурный он или такой, что превращается в скудный ручеек при первых признаках жары – совершенно в другое русло.
Доктор. Смотря, сколько предложат. Конечно, вы можете отказаться. Но наступит день, когда вы обязательно подумаете о том, что, поступи вы тогда иначе – ваша жизнь была бы совсем иной. И как только это произойдет впервые, вы – человек конченый. Вы сожрете сами себя.
Джеки. Это в том случае, если вы отказались. А если согласились?
Доктор. Когда вам предлагают поступиться принципами в обмен на что-нибудь заманчивое, – будь то деньги, безоблачное счастье или успехи на новом поприще – сделка обычно бывает удачной для покупателя. Все это, конечно, в теории, хотя можно представить обстоятельства, при которых человек способен пойти на что угодно. Но при любых обстоятельствах нельзя продавать себя.
Джеки. Продать и предать – между этими понятиями нет разницы.
Доктор. А, между тем, разница существует и вы знаете в чем она. В вашем случае факт продажи бесспорен. Но себя вы не предавали.
Джеки. Почему вы решили?.. Я о втором.
Доктор. Ключевая фраза. Кофейное пятно на скатерти и маргаритки в белой вазе. Вы сами себя вставили в эту жизнь. Вам в ней паршиво, но надежды вы не теряете. Хотя, скорее всего, эта надежда бессмысленна.
Джеки. В этом месте мне, сославшись на дела, следует проститься с вами, но такой поворот в сюжете убедил бы вас в собственной правоте, поэтому, я этого не сделаю.
Доктор. По поводу того, что вы не бросили рисовать, я тоже не прав?
Джеки. Я делаю удивленное лицо.
Доктор. Ваши пальцы не только сегодня в краске.
Джеки. А что, если это, как принято говорить, "последний писк"? Три месяца назад я побывала в Вене!
Доктор. С каких это пор вы стали следить за модой?
Джеки. С живописью я покончила, став мадам Сальватор.
Доктор. Интересно, сколько же мужчин за последнюю тысячу лет сумели разгадать женский секрет, который так тщательно скрывал прикрывающий глаза веер?
Джеки. Человек – пять-семь. Но никто из них не был ни психологом, ни провидцем. Вы, Джонатан, в этом списке не значитесь.
В наступившую паузу вторгается шум мотора. Собеседники прислушиваются.
Доктор. Автомобиль?
Джеки. После той аварии Нику запретили водить машину. Выйдя из больницы, Ник отремонтировал свой БМВ. Дешевле было бы купить новый. Каждый день ровно в пять он выводит машину из гаража, включает двигатель и минут двадцать-тридцать гоняет его на высоких оборотах. Я несколько раз наблюдала за ним в эти минуты. Он был так увлечен, что не замечал ничего вокруг. Вам не кажется это странным, доктор?
Доктор. У мужчин, как и у женщин, есть игрушки, которыми они пользуются в той степени, в которой они доступны. Ник – человек с фантазией. Он садится за руль, нажимает на газ, воображает, что отправляется покорять пространство. Кстати говоря, двигатель работает отлично. Но это не БМВ.
Джеки. И еще нет пяти.
Оба встают и подходят к окну.
Джеки. "Ягуар" последней модели.
Доктор. Женщина не должна так хорошо разбираться в автомобилях. И какая красотка только что вышла из него!..
Джеки. Для человека со слабым зрением вы прекрасно разбираетесь в конструктивных особенностях объекта.
Доктор. Только в общих чертах. Подробностей мне не разглядеть.
Джеки. Сейчас увидите.
Входит Дороти Чалмерс. Она потрясает своей броской красотой, дорогим костюмом и отсутствием каких-либо условностей в общении.
Дороти. Всем привет, детки!..
Джеки. Мадам?..
Дороти. Как вы ухитряетесь жить в этой глуши? Ни одной живой души, хоть тресни!.. Хорошо, что меня надоумило свернуть к ближайшей гостинице, и она оказалась вашей!.. А почему именно к вашей? Ну, конечно – привлекла реклама на шоссе: "Наши крокодилы не кусаются". А почему они у вас не кусаются? По вырывали им зубы?
Джеки. Потому что они бронзовые, мадам.
Дороти. Забавненько… Похоже, я заблудилась. Мне надо в Милан. Завтра там начинается показ мод. Но я нутром учуяла, что еду куда-то не туда.
Доктор. Чутье вас не подвело, мадам. Вы проскочили поворот на Милан. Это в обратную сторону, километрах в десяти.
Дороти. А у вас тут миленько. Выпить, вижу, найдется. Каминчик… Картины. Эта (указывает на окно) – самая лучшая!
Доктор. Это окно, мадам. На заднем плане – наше знаменитое озеро.
Дороти. Остроумненько, паренек! Жаль, малость староват.
Доктор. Для чего?
Дороти. Для того, о чем ты сейчас подумал. (О виде из окна) Все-равно выглядит неплохо. Завтра поеду. Найдется, где переночевать?
Джеки. Как раз только что освободился наш лучший номер.
Дороти. Тогда его!.. И чего я не видела в том Милане?.. А тут у нас озеро!.. Я леди Дороти Чалмерс. Для друзей – просто Дороти.
Джеки. А я – Джеки Малкович. Постояльцы зовут меня Джеки.
Дороти. Положительно, Джеки!
Доктор. А я – доктор Джонатан Блисс.
Дороти. Доктор? Знаешь, я так и подумала. Вот только имя у тебя странноватое. Давай, колись!..
Доктор. Почему это я должен, как вы только что выразились, "колоться"?
Дороти. А потому, что компашка у нас нынче такая!.. Встретились – разбежались… И до свидания!.. Хочешь излить душу первому встречному? Сперва узнай, кому изливаешь! Поэтому, сходняк должен проходить при полной откровенности всей мешпухи.
Джеки. Она, вероятно, имеет ввиду собравшихся?
Дороти. Верно. Начну с себя. Я леди Дороти Чалмерс. Ну, это я уже говорила. Происхождение у меня самое, что ни на есть, простое.
Доктор. Значит, вы не аристократка?
Дороти. Кто, я? С чего ты взял, паренек? Я то сама из. Ну, неважно. Вот муж мой, упокой, Господи, его душу – был настоящим аристократом. Саймон Чалмерс Седьмой!..
Доктор. А мы думали Пятый.
Дороти. Ты меня не путай, док. Пятым был его дед. Титулов у них – что у твоего пса родословная!.. Проживаю я в Англии, но большую часть времени путешествую по Европе. А что, могу себе позволить!.. Америки не люблю! Уж больно они там все заносчивые. Наши хоть какая, но знать. А те щеки надувают на пустом месте. Вы, случайно, не американец, док?
Доктор. Я – бельгиец. Вам показалось странным мое имя? У него – интересная история.
Дороти. Не больше, чем на пять фунтов!
Доктор. Родственники по матери, проживающие в Англии, видели будущее младенца в ореоле имени Джон. В свою очередь, родственники по отцу, осевшие в Израиле, настаивали на имени Натан. Непринятие их условий грозило эскалацией напряженности на Ближнем Востоке. В результате, на свет появился Джонатан, счастливо примиривший обе стороны, уже готовые к вражде.
Дороти. Положительно, Док!
Джеки. Я из Австрии. Собственно, здесь мы сейчас и находимся.
Дороти. Правда?
Джеки. В семье ожидали мальчика. Отец, видевший Техас, только по телевизору, намеревался воспитать его ковбоем, для чего новорожденному было уготовано имя Джек. Родилась я. От алкоголизма отца спасла инициатива матери, адресовавшей любезное его сердцу имя – мне.
Дороти. Как трогательно!.. Вы скачете верхом?
Джеки. Я ни разу в жизни не садилась на лошадь, хотя, в нашей конюшне стоит одна. Бронзовая.
Дороти. Лошади, крокодилы – да, у вас тут целый зоопарк!..
Доктор. Есть еще лев.
Дороти. Ты подумай!.. (В сторону) Тоже, небось, бронзовый. Гляжу, мы тут пол-Европы представляем. Ну, прямо, международный сходняк!..
Доктор. Конференция.
Дороти. Торжественная часть удалась. Пора переходить к банкету.
Джеки. Это мы мигом!
Доктор. Надо бы позвать Ника. Может быть, он захочет к нам присоединиться?
Дороти. Кто такой этот самый Ник?
Джеки. Художник Ник Сальватор. Мой муж.
Дороти. Художник? Не знаю такого! Ну, раз он еще и твой муж!..
Доктор. Положительно, Дороти!
Дороти. Само собой! (Кричит) Эй, Ник!
Распахивается входная дверь и в комнату, слегка прихрамывая, входит Ник Сальватор.
Ник (Дороти). Вы звали меня, мадам? Ну, вот он я!
Занавес
Картина вторая
Ресторан гостиницы "Чарльстон". В обстановке одно отличие – исчезли со стен картины. Присутствующих двое. Джеки одета в обычной гамме. Доктор Блисс щеголяет в стильном спортивном пиджаке поверх яркой рубашки и шейного платка. Джеки стоит прислонившись к внешней стороне барной стойки. Доктор расположился за одним из столов, разделяя его с традиционным бокалом вина.
Звучит чарльстон.
Джеки. Когда у нас постояльцы, мы всегда крутим эту музыку, чтобы как-то оправдать название гостиницы.
Доктор. Разве у вас есть постояльцы?
Джеки. А вы не знаете?.. Кое-кому из приезжих этого аргумента мало, и тогда я плету какую-то чушь о начале прошлого века, о поездке деда за океан с некой важной миссией, о его романе с красавицей-мулаткой, о танцевальном конкурсе в Нью-Йорке – деду не только танцевать, ходить было трудно – он хромал от рождения и никогда не выезжал дальше Вены – и последовавшей вслед за этим перестрелкой. По-моему, полный бред, но они верят. Раз в год мы проводим конкурс на лучшее исполнение чарльстона. Приглашаются все желающие. Их собирается столько, что приходится устраивать отборочный тур.
Доктор. Однажды в таком конкурсе победил я – это было еще до вашего сюда приезда. Правда, моей партнершей была не мулатка – эдакая рыжеволосая бестия – и, слава Богу, обошлось без стрельбы, но страсти тут кипели!..
Джеки. То-то, я смотрю, вы оживились, услышав знакомый ритм. И одеты вы соответственно – хоть сейчас в пляс!.. Кстати, чего это вы так вырядились?
Доктор. Иногда для того, чтобы привлечь внимание интересующей тебя особы приходится прибегать к внешним эффектам, хотя, я не сторонник подобных методов.
Джеки. Иначе вас, чего-доброго, примут за унылого интеллигента.
Доктор. Положительно, Джеки!
Джеки. А вы хороший ученик, доктор. Смотрите, докатитесь до того, что не с кем будет говорить долгими зимними вечерами. Между прочим, умные мира сего никогда не числились среди франтов. Старый сюртук, скромный галстук, скромное место служащего. Более-менее сносно Эйнштейн выглядел лишь в день, когда ему вручали Нобелевскую премию.
Доктор. Я не нацеливаюсь столь высоко.
Джеки. У каждого в жизни своя высота. Как и глубина, на которую он может опуститься без риска быть раздавленным. Я только сейчас сообразила, кого вы мне напоминаете в этом наряде. Рыбу, мечтающую попасть на крючок. Вы не та рыба, Джонатан! Поищите другой крючок.
Доктор. Если я сейчас встану и уйду, то вы еще, чего доброго, решите, что оказались правы.
Джеки. Поэтому, вы не встанете и не уйдете. Тем, кто обладает даром проникать в мысли других людей, даже в голову не приходит, что кто-нибудь другой может проделывать нечто подобное с ними. Хотя, честно говоря, в нашем случае все на поверхности. Произнесите какую-нибудь ключевую фразу.
Доктор. Куда подевались эти картины?
Джеки. Вы имеете ввиду картины Ника, которые висели на стенах?
Доктор. Я имею ввиду именно эти картины.
Джеки. Их приобрела Дороти.
Доктор. Леди Чалмерс?
Джеки. Вы уверены, что она леди?
Доктор. А вы?
Джеки. Я то как раз уверена. (Берет со стола газету) Это сегодняшняя газета. Где-то здесь. Вот! "Леди Чалмерс, последнее десятилетие украшавшая своим присутствием миланские показы мод, связалась по телефону с организаторами и сообщила, что задерживается в связи с непредвиденными обстоятельствами." Высказываются догадки о местонахождении леди и причинах ее отсутствия в Милане, но все это полная чушь! Мы то знаем, где она задержалась.
Доктор. Вы уверены, что речь идет о вашей гостье?
Джеки. Здесь ее фотография. Взгляните!
Протягивает газету доктору. Тот внимательно ее рассматривает.
Доктор. Она!
Джеки. Выпьете еще, доктор?
Подходит к стойке, наполняет бокал. Присаживается за стол доктора.
Блисс продолжает разглядывать газету.
Доктор. Зачем леди Чалмерс понадобились картины Ника Сальвадора?
Джеки. Самое простое объяснение – они ей понравились. Более замысловатое – Дороти хочет покромсать их ножом.
Доктор. И вы можете спокойно об этом говорить?
Джеки. Она заплатила хорошую цену – это обстоятельство примиряет меня с ее возможными действиями. Кстати говоря, Дороти приценивалась к бронзовым изыскам возле гостиницы. Цена, названная Ником, ее не удивила. А меня удивило, что Ник вообще решил продать это. Даже в больнице в первые минуты осознанности он требовал нести его к своим любимым крокодилам. Сочтя момент крайне благоприятным, я добавила, что демонтаж и перевозка – за счет покупателя. Кроме того, он должен посадить сосновый лес на освободившейся площади. Леди не возражала, но заявила, что должна посоветоваться с адвокатами по поводу лесо-посадочных работ.
Доктор. Зачем ей понадобился бронзовый лес?
Джеки. Она хочет украсит им свое поместье в Шотландии.