С одним из польских романтиков-украинофилов Богданом Залесским Гоголь был знаком лично. А свое письмо к нему подписал так: "Дуже, дуже близький земляк, а по серцю ще ближчий, чим по земли. Мыкола Гоголь" ("Очень, очень близкий земляк, а по сердцу еще ближе, чем по земле. Мыкола Гоголь"). Вероятно, близость эта заключалась и в сходных взглядах на украинское казачество, и на украинские "казацкие" песни, которые и Гоголь, и польские украи-нофилы склонны были называть "настоящей историей".
Наиболее же ярким представителем польского литературного украинофильства считают Северина Гощинского. В отличие от Залесского, который воспевал общность поляков и казаков, Гощинский более драматично представлял себе их отношения. В 1828 году в Варшаве выходит его поэма "Каневский замок", которая была с энтузиазмом встречена в кругах романтиков. С этой поэмой, на наш взгляд, "Тарас Бульба" обнаруживает близкие сюжетные совпадения. (Сам же Гощинский признавался, что "Каневский замок" был навеян "Девой озера" Вальтера Скотта).
Рецензия на поэму Гощинского была опубликована в "Московском Телеграфе" в 1830 году(1), и знакомство с поэмой Гоголя представляется более чем вероятным.
Действие поэмы происходит на Правобережной (польской) Украине во времена восстания Колиивщина (1768 г.). (Восстание это сопровождалось массовой резней поляков и евреев и было подавлено с помощью Российской империи. А вскоре после него в 1772 году и состоялся Первый раздел Польши, покончивший с ее самостоятельностью.)
Герой поэмы – казак Небаба. Комендант замка, используя обман, сочетается браком с возлюбленной Небабы Орликой. Желая отомстить, Небаба присоединяется к восставшим, которые осаждают замок. (В повести Гоголя замку соответствует крепость Дуб-но, где находится прекрасная полячка, сочетавшаяся браком с изменником Андрием). В подожженном замке погибает Орлика. (В результате своей мести Небаба теряет изменившую возлюбленную, а Бульба – изменившего сына). Небаба ищет смерти. Подоспевшие польские войска берут Небабу в плен и сажают его на кол среди развалин замка. (В первой редакции "Тараса Бульбы" поляки не сжигали героя, а прибивали его к стволу дерева. Да и Каневский замок, как и место смерти Тараса, находится на берегу Днепра).
По-моему, общность сюжетных мотивов и деталей более чем очевидна.
Итак, в основе сюжета "Тараса Бульбы" лежит шекспировская коллизия в романтическом исполнении. Но, может, если это и не эпос, то отражение исторической эпохи, надолго определившей судьбы народов? И в этом источник актуальности повести Гоголя?
В 1833 году Гоголь с энтузиазмом принялся за "историю нашей любимой бедной Украины", намереваясь написать историю Малороссии "от начала до конца" "в шести малых или четырех больших томах" и сказать "много того, что до меня не говорили": "Мало-российская история моя чрезвычайно бешена, да иначе, впрочем, и быть ей нельзя. Мне попрекают, что слог в ней слишком уже горит, не исторически жгуч и жив; но что за история, если она скучна!"
Но уже через год энтузиазм Гоголя ослабел: "Я к нашим летописям охладел, напрасно силясь в них отыскать то, что хотел бы отыскать. Нигде ничего о том времени, которое должно бы быть богаче всех событиями…Я недоволен польскими историками, они очень мало говорят об этих подвигах… И потому-то каждый звук песни мне говорит живее о протекшем, нежели наши вялые и короткие летописи".
Пришлось Гоголю создавать собственный художественный мир, "свое" прошлое.
По Украине в то время ходила в рукописях "История русов", которая позже, в 1848 году, была напечатана в Москве. Известный историк 19 века Николай Костомаров, сам много писавший о козаках, называл ее "мутным источником". Дают ей и другое определение – политический памфлет. Спорят о том, кто именно сочинил эту "летопись" на рубеже 18 и 19 веков (если не позже), но почти никто не отрицает ее литературное происхождение.
О задаче "История русов" прямо говорится в ее предисловии: "привнесены некоторые нелепости и клеветы в самыя летописи Малоросийския, по несчастию, творцами их, природными Рускими, следовавшими по неосторожности безстыдным и злобливым Польским и Литовским баснословцам. Так, на пр., в одной учебной историйке выводится на сцену из Древней Руси, или нынешней Малоросии, новая некая земля при Днепре, названная тут Украиной, а в ней заводятся Польскими Королями новыя поселения и учреждаются украинские козаки; а до того сия земля была пуста и необитаема, и Козаков в Руси не бывало".
Вот автор "Истории русов" и старается доказать, что славяне упоминаются у античных историков, начиная с 1610 года до нашей эры, а Малороссия всегда имела самостоятельную государственность с гетманом во главе и лишь входила в государственные союзы с Литвой и Польшей. Поляки же (как, впрочем, потом и Российская империя) всегда плохо обходились к украинскими казаками, совершая над ними всякие зверства. Запорожские же козаки "могли удобно хранить права и свободы воинские и отвращать от них насилие Поляков".
Сразу после своего выхода в свет "Тарас Бульба" попал под пристальное внимание поляков. Они и указали на то, что только из "Истории русов" мог Гоголь почерпнуть рассказы о медных быках, в которых шляхта живьем сжигала козаков, или о католических священниках, запрягавших в свои таратайки украинских женщин. Попутно пройдясь и по анекдотическим на их взгляд деталям отношений знатной польки с украинским хлопцем.
К разряду небылиц относится и пересказанная Гоголем история о том, будто евреи получали от польских панов в аренду православные храмы, а за ключи от них требовали щедро платить.
Но пусть это детали, хотя и они много определяют в повести. А в целом, что можно сказать о сути происходивших на Украине в 16–17 вв. исторических процессов?
Вот что писал Костомаров в статье "О козачестве", вполне апологетической по отношению к казакам: "Между козаками являлись люди, которых соблазняло завидное положение польского шляхтича; они хотели само козачество превратить в шляхетство, в привилегированный класс, возвышенный особыми правами над остальною массой, а вместе с тем и поработить себе эту массу… С этой целью козацкая верхушка и вела свои игры с польскими королями, выторговывая привилегии в обмен на лояльность – свою и украинских крестьян". Лучше, по-моему, и не скажешь. С приходом на Украину Российской империи взгляды украинской шляхты обратились к Москве, игры стали вестись с имперской администрацией. При этом упор делался на самодостаточности Украины в прошлом и на добровольности вхождения в Российскую империю, что, естественно, должно было повысить цену украинской лояльности. Именно этого и добивалась "История Русов", приводя в подтверждение свои вымыслы.
Интересно сравнить взгляды Гоголя на историю украинского козачества с изданной Пушкиным в 1834 году "Историей Пугачева", где он говорит о казаках уральских или яицких. Лишенный к тому времени уже всякой романтики, глаз Пушкина видит отсталую территорию с архаичной системой местного самоуправления, которая с проблемами постепенно интегрируется в состав Царства Московского и Российской империи. Этот болезненный процесс интеграции сопровождался введением налогов и повинностей и изменением привычного уклада жизни. Жесткие действия имперской администрации порождали бунты, самым масштабным из которых была пугачевщина. Пушкин испытывает сочувствие к попавшим в жернова истории казакам, но подробно описывает зверства, творимые бунтовщиками, и явно не видит другого выхода, кроме военного подавления восстания. Имперская диктатура, с его точки зрения, лучше провинциального бандитизма. Ход истории не на стороне казаков.
Следовательно, и так называемая историческая основа "Тараса Бульбы" не имеет никакого реального подтверждения. Не зря Гоголь выбрал для действия не исторически достоверную эпоху Коли-ивщины и Уманьской резни, а легендарные и не датированные им точно времена то ли 16-го, то ли 17 века.
Итак, "Тарас Бульба" – это не эпос, выражающий основы народной жизни, а повесть о запутавшемся в собственных сетях авантюристе. Это и не исторический взгляд на конфликты прошлого, отзывающиеся в современности, а фантазия на тему литературного памфлета "История русов". Так откуда же эмоции? Что там цепляет? Неужели только поэтическое слово Гоголя?
Обе редакции "Тараса Бульбы" – 1835 и 1842 годов – появились между двумя событиями: подавлением польского восстания в 1831 году и подавлением венгерской революции в 1848-м.
В 1831 году генерал-губернатор Малороссии так объявлял о формировании казацких полков для участия в подавлении польского восстания: "Добрые и верные казаки!.. Избранные среди вас воины, находясь под начальством малороссийских начальников при армии, будут ограждать кровную свою родину, земли и дома родителей своих от мятежных поляков, вероломных и неблагодарных изменников, отродия тех самых ляхов, которые некогда хотели уничтожить святую веру ваших храбрых предков и отнять у них собственность, но праотцами вашими были побеждены". (2)
А это извлечение из Высочайшего манифеста Николая Первого от 14 марта 1848 года, провозглашенного перед походом в Европу: "По заветному примеру Православных Наших предков, призвав в помощь Бога Всемогущего, Мы готовы встретить врагов Наших, где бы они ни предстали, и, не щадя Себя, будем, в неразрывном союзе с Святою Нашей Русью, защищать честь имени Русского и неприкосновенность пределов Наших.
Мы удостоверены, что всякий Русский, всякий верноподданный Наш, ответит радостно на призыв своего Государя; что древний наш возглас: за веру, Царя и отечество, и ныне предукажет нам путь к победе: и тогда, в чувствах благоговейной признательности, как теперь в чувствах святого на него упования, мы все вместе воскликнем: С нами Бог! разумейте языцы и покоряйтеся: яко с нами Бог!"
Не правда ли, как нельзя лучше и идейно, и стилистически, ложится в этот ряд вторая редакция Тараса Бульбы с ее призывом "чтобы пришло наконец такое время, чтобы по всему свету разошлась и везде была бы одна святая вера, и все, сколько ни есть басурманов, все бы сделались христианами!" и пророчеством "Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымется из русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!.."
Реальность продолжила этот ряд следующими военными конфликтами в ходе территориальной экспансии Российской империи:
1817–1864 – Кавказская война,
1839 – 1895 – туркестанские походы,
1853–1856 – Крымская война (начавшаяся с оккупации Россией дунайских княжеств),
1863–1864 – подавление польского восстания,
1877–1878 – русско-турецкая война,
1904–1905 – русско-японская война.
В 1914 году Российская империя под предлогом защиты православной Сербии вступает в Первую мировую войну, рассчитывал присоединить к себе Константинополь и морские проливы. Чем для Российской империи кончилась Первая мировая война, хорошо известно.
Я думаю, в этот ряд можно добавить и подавление "Пражской весны" в 1968-м и ввод войск в Афганистан в 1979 году.
Самым ярким идеологическим обоснованием этой русской военной экспансии и стал "Тарас Бульба" Гоголя. Поэтому так задевает он – ведь какой русский не любит поразмыслить о Большом Русском Проекте. И до сих пор идет у нас в России спор, каким быть этому проекту: силовым, основанном на военной мощи, природных ресурсах и территории, или цивилизационным и культурным, ведущим равноправный диалог со всеми языцами.
На одном полюсе безбашенный Тарас Бульба с его "Ну, дети! что и как? кого и за что нужно бить?", на другом – Акакий Акакиевич Башмачкин с метафизическим ужасом перед реальностью.
Но, может, это просто две стороны одной медали? И Башмачкин – это задумавшийся над своими "подвигами" Тарас Бульба?
Может, нам поискать себе других героев?
(1) – В. У. (рец.) Zamek Kaniowski, powie;; przez Severyna Goszczynskiego. Каневский замок, повесть в стихах, сочинения Северина Гощинского. В Варшаве. 1828, in 8. 160 стр. – Моск. телеграф, 1830, ч. XXXIII, № 9, с. 75–97; № 10, с. 196–223. (2) – Цит. по "Западные окраины Российской империи", Л.А. Бережная, О.В. Будницкий и др., М., НЛО, 2006, стр.58.
Рецензионный зал
Рецензии на три книги Юрия Нечипоренко
Точильщик прозы Юрий Нечипоренко
Напечатана очень хорошая книга Юрия Нечипоренко "Начальник связи".
Главное ее достоинство следующее – автору удалось спрыгнуть с литературного паровоза современности. Конечно, спрыгнуть с него нетрудно – он стоит на месте. Но все ж не у каждого получится. Ведь, чем брести в одиночку по неровной степи, куда приятней наблюдать с высоты писательской кабины ровные, отполированные, уходящие напрямик в вечность рельсы.
Но Юра спрыгнул. И отошел от паровоза на два шага назад. Один шаг – в детство. Книга – о детстве, о стране, об отце автора. Этот шаг позволяет автору расстаться с одним из главных недостатков современной литературы – с ее публицистичностью. Ведь почти все, что сейчас у нас пишется – это публицистика, которой стараются придать черты художественной литературы. Говоря проще – писатели пересказывают нам чужие идеи и книжки, размещая порой это содержание среди "примет нашей эпохи". Да и то сказать – "ведь уже все написано". Но мальчик – лирический герой книги Нечипоренко – об этом "уже все…" пока ничего не знает. Прочитанные – и лирическим героем и автором – книги нисколько не заслоняют своей собственной жизни. А жизнь эта широка, как украинская степь, на краю которой стоит город, где живет семья героя. В этой жизни много чего есть: война – и та, с немцем, о которой рассказывает отец, и с вооруженным грабителем ночью на кухне; любовь – и в рассказах отца, и в легком ударе тока при взгляде на свою учительницу; путешествие – ну какая же степь без путешествий?; и культ личности – в рассказе о "похороненном" памятнике, и "шпи-ён", и мотоцикл с коляской, и галка, и ежик, и шпак… И, конечно, отец героя – начальник связи.
Фигура отца и приводит в движение все предметы и события, с которыми сталкивается герой. Это не "приметы эпохи" – столкновения заставляют его думать и реагировать, и так расти. Столкновения эти
– основное содержание книги, столкновения эти отпечатываются в ее языке. Тут о втором шаге автора – назад, лет на семьдесят, восемьдесят, когда писали прозу Лариса Рейснер и Тынянов, Всеволод Иванов и Катаев, Гайдар и Житков. После язык этот куда-то делся, рассиропился, пропала энергичность и красочность. Нечипоренко начинает как бы сначала. Детство тут как нельзя кстати. Вот хоть самый первый рассказ
– семья едет на мотоцикле с коляской: "Тугой воздух расстегивается у лица". И сразу кожаный аромат эпохи, тот, о котором Мандельштам писал "люблю шинель красноармейской складки". И тут же следом "мы в брезенте, мы врываемся в мелкий дождь – и чувствуем запах, запах дождя и электрический вкус воды на губах…" Для рассказа на пол страницы больше и не надо. Или вот точильщик ножей в рассказе "Пророки": "– То-о-о-ч-у-у но-о-ожи-и! От крика этого, в котором живут острые ножи, становится не по себе. Он настигает, как гром с ясного неба. Может быть, это тот самый Илья-пророк притащился к нашему дому и сейчас начнет наказывать неучтивых?… раскручивает колесо, прикладывает к нему нож – и оно начинает бросаться яркими искрами, снопами пламени. Это колесо от огненной колесницы!"
Вот, собственно, таким точильщиком изрядно затупившейся нашей прозы и кажется мне Юрий Нечипоренко со своей книжкой "Начальник связи", бросающейся искрами метафор и снопами только что срезанной жизни.
А.П.
Ярмарочный мальчик Юрия Нечипоренко
Советую вам, если не купить эту книжку, то хотя бы подержать в руках. Вам будет приятно. Эту книгу автор написал довольно давно и спустя много лет она словно бы случайно встретилась с издательством и художником. "Картинки Евгения Подколзина" – сообщает нам титульный лист. Книга как бы детская. На мой взгляд, это неспроста. Попробуем сразу взять быка за рога: любой, пишущий биографию Гоголя не сможет пройти мимо некоторых "странностей" его жизни.
Вот и Нечипоренко сообщает о гимназических годах: "Порой Гоголь даже кричал козлом у себя в комнате, или хрюкал свиньей, забравшись куда-то в темный угол". Или: "В ночь накануне наказания он заболел – и утром по всей гимназии разнеслась весть: Гоголь взбесился!
… лицо Гоголя страшно исказилось, глаза засверкали диким блеском, волосы встали дыбом; он заскрипел зубами, изо рта показалась пена…" (Для описания этой сцены Нечипоренко словно позаимствовал стиль самого Гоголя).
Еще несколько цитат из книги: "к женщинам относился с опаской", "был знаменит своей скрытностью и хитростью", "любил надевать странные облачения…. на голове – малиновый кокошник, шитый золотом". Мы еще вернемся к объяснению автором книги этого кокошника.
А пока остановимся на суждении, с которым не можем не согласиться: "В душе человека хранится огромная энергия. Так же точно, как может случиться пожар на нефтяном месторождении и сила пламени станет неуправляемой, может сгореть в творческом порыве художник или писатель". Заметим только, что как раз творческий порыв может быть одним из проявлений подземного пожара, а не им самим. Автор пишет очень осторожно, без подробностей: "Гоголь умер, не дожив до старости". Но мы можем самостоятельно заглянуть к Вересаеву в его "Гоголь в жизни" и прочесть про "усиленное стремление умерщвлять тело совершенным воздержанием от пищи" (Тарасенков) и про "явные признаки жестокой нервической горячки" (Погодин).
Возникает вопрос: если Гоголь согласно русской традиции, как всякий великий писатель, это почти "наше все", а именно – образец для поклонения и подражания, то как же сочетать это с явной трагедией его жизни, с его внутренними конфликтами, не оставившими ему другого выхода, кроме самоубийства?
Вспомним немотивированную по существу жестокость к беззащитным людям у главного героя в "Тарасе Бульбе". Вспомним и чрезвычайно натуралистическое описание человека с содранной заживо кожей в "Пленнике". Что и говорить об обступившей героя нечисти в "Вие", о "мертвых душах" и "каких-то свиных рылах вместо лиц"? Не прорывался ли это тот подземный пожар, о котором так образно написал Юрий Нечипоренко?