28
Яркий солнечный свет, веселый стук молотков. Узкая улочка. Прямо на улицу выходит мастерская, она же и лавка, в которой мастерят и продают разнообразнейшие металлические изделия.
На шестах висят готовые медные тазы, металлические зеркала, блюда, кувшины…
Работает хозяин, человек тощенький, почти лишенный зубов, но необыкновенно веселый. Рядом грохочут молотками его подручные.
Сытый конь привязан возле к столбу, косится тревожно на грохочущих молотками людей.
Владелец коня сидит в плетеном кресле, ждет, пока выполнят его заказ.
Это Самсон Карраско, в высоких сапогах со шпорами, с хлыстиком в руке.
И подручные, и хозяин заняты одним делом – пригонкой рыцарских доспехов.
Хозяин. Хотите, я удивлю вас, сеньор заказчик?
Карраско. Прошу вас, сеньор хозяин.
Хозяин. Я знаю, где вы добыли эти латы. Один ваш товарищ, саламанкский студент, выиграл их в кости у священника, собирающего старинные вещи. (Хохочет.) Угадал?
Карраско. Это нетрудно. Мой товарищ здешний, он и направил меня к вам. А вот вы попробуйте угадать, где добыл я щит.
Хозяин. Вам подарил его знакомый актер. (Хохочет.) Однако никак не могу разведать – зачем вам, бакалавру, рыцарские доспехи? До карнавала-то далеко!
Карраско. Для веселого человека каждый день карнавал, хозяин.
Хозяин. Позвольте примерить. (Надевает на Карраско латы.) Так. Тут под мышками немножко тянет. Придется перековать. (Снимает латы и хохочет.)
Карраско. Почему вы смеетесь?
Хозяин. Стараюсь угадать, что за проделку вы затеяли. Я на подобных делишках зубы съел. Правда. Мне вышиб их начисто лучший мой друг, которого окатил я водой, когда целовался он со своей девушкой. (Хохочет.) Весело, люблю.
Карраско. Куда это народ все спешит и бежит мимо вашей лавочки?
Хозяин. На площадь. Сегодня приезжает наш губернатор.
Карраско. Губернатор? В ваш городишко?
Хозяин. Баратория не городишко.
Карраско. А что же в таком случае?
Хозяин. Остров. Да, да! Вы прибыли сюда сухим путем. Ничего не значит! Вы не знаете нашего герцога. Он приказал, чтобы наш городишко считался островом, значит, так тому и быть.
Карраско. Вот теперь я знаю вашего герцога.
Хозяин разражается хохотом вместе с подмастерьем. Вдруг визг, свист и шум нарушают общее веселье. Хозяин вскакивает.
Хозяин. Мальчишки бегут. Разглядели что-то веселенькое своими рысьими глазами.
Веселая толпа уличных мальчишек несется мимо с криками: "Ну и губернатор!", "Возьмем его в свою шайку!", "С таким не соскучишься!".
Хозяин. Стойте, ребята. Что случилось?
Старший из ребят. Если скажем, то за деньги.
Хозяин. Я и сам знаю. Платить вам еще! Губернатор едет? Подумаешь, новость!
Старший из ребят. А на чем?
Хозяин. В карете? На коне? В носилках?
Ребята. Не отвечай! Хочет выведать все бесплатно. Идем!
Со свистом и шумом скрываются.
Карраско. Как зовут губернатора?
Хозяин. Сеньор Санчо Панса!
Карраско. Бежим на площадь! Нашел половинку, найду и целое.
29
На площади возвышается дворец – не слишком большой, но и не слишком маленький. Флаги развеваются на его башнях. Слуги ждут на высоком и широком крыльце дворца. Толпа собралась на площади, оставив широкий проезд для губернатора.
Герцогский мажордом стоит на крыльце. Он взмахивает платком. Гремят трубы. Звонят колокола. Толпа, к которой присоединился и владелец мастерской вместе с Самсоном Карраско.
Крики: "Да здравствует губернатор!"
Но вот он сам выезжает из-за угла верхом на Сером. И толпа умолкает от удивления. На несколько секунд. И разражается хохотом.
К этому времени Санчо уже добрался до середины площади. Добродушно поглядывает он на хохочущих. Поднимает руку.
Толпа умолкает.
Санчо. Спасибо, братцы! Худо, когда губернатора встречают слезами. А вы смеетесь – значит, рады мне.
Одобрительный гул.
Санчо. Когда губернатор сидит на осле – это весело. Вот когда осла сажают в губернаторы, то уже не повеселишься.
Смех. Веселый гул.
Санчо. Я объясню вам, почему я на осле. Потому что он невысок! На коне я еще, чего доброго, не услышал бы ваших жалоб. А ехать на осле – все равно что идти пешком. Вот я, вот земля, а вот вы, дорогие мои подданные.
Крики: "Да здравствует губернатор!"
Санчо. Спасибо, братцы. Ну и на сегодня достаточно. Я хоть и губернатор, а спать хочу, как простой. Завтра увидимся. Идите по хозяйству. До свидания!
Восторженный рев. Крики "Да здравствует губернатор!" усиливаются до того, что дворцовая челядь перестает смеяться, переглядывается в страхе.
Санчо слезает с осла, передает его мажордому и, раскланиваясь с достоинством, поднимается по ступенькам крыльца.
30
Губернаторская опочивальня.
Широкие окна ее глядят на просторную каменную галерею, идущую вокруг всего дворца.
Посреди опочивальни непомерно высокое и пышное ложе под балдахином.
Мажордом вводит губернатора.
Мажордом. Нет ли приказов, сеньор губернатор?
Санчо. Есть. Оставьте меня одного, мне спать хочется.
Мажордом удаляется с поклоном.
Санчо потягивается сладко, предвкушая отдых. Вскарабкался на свое пышное ложе. Укладывается.
Но едва успевает он закрыть глаза, как оглушительный взрыв звуков пугает его так, что он валится с постели на каменный пол опочивальни.
Гремит оркестр, в котором преобладают турецкий барабан и кларнеты.
Санчо распахивает дверь.
Музыканты играют усердно. Музыка заглушает протестующие вопли Санчо.
Наконец он хватает дирижера за руки, и оркестр умолкает.
Санчо. Что это значит?
Дирижер. По этикету музыка должна играть у дверей губернаторской спальни, пока он не заснет.
Санчо. Пока он не умрет, хочешь ты сказать! Под такую колыбельную и пьяный не задремлет. Эй, стража!
Входит офицер с четырьмя солдатами.
Санчо. А ну, заточите его в подземелье. Месяца через два-три на досуге я займусь его делом.
Дирижер. Сеньор губернатор, пощадите, мы люди подневольные! Нам приказал играть сеньор мажордом.
Санчо. Ах вот чьи шуточки! Известно вам, где его спальня?
Дирижер. Так точно, известно.
Санчо. Хочешь избежать подземелья – веди туда своих голодраных шакалов и войте, дудите, гремите в барабан у мажордома под ухом. У самой его кровати. Пока он, проклятый, не уснет или не околеет. Поняли? Сеньор командир, отправьте с ним солдат! Пусть последят, чтобы приказ был выполнен в точности.
Офицер. С величайшей охотой, сеньор губернатор. (Солдатам.) Слышали приказ? Марш!
Оркестр удаляется, сопровождаемый солдатами.
Санчо, вздыхая, садится на кровати.
Задумывается.
Санчо. Эх, сеньор, сеньор! За последние годы я так привык делиться с вами тяготами да заботами! Где вы, сеньор мой Дон-Кихот Ламанчский!
Исчезает губернаторская опочивальня.
Дон-Кихот ползает со свечой по полу своей спальни.
Дон-Кихот. Ах, Санчо, Санчо, мне без тебя трудно! Вот уронил я иголку и не могу найти ее, проклятую. А ведь в нее вдет последний обрывок шелковой нитки, что имеется в нашем бедном дорожном запасе. У меня чулок пополз, Санчо. Сеньора Альтисидора настоятельно потребовала, чтобы пришел я на рассвете к павильону в парке побеседовать в последний раз о ее страстной любви ко мне… Я хотел, придя, еще раз провозгласить: "До самой смерти буду я верен Дульсинее Тобосской!" Но не могу же я говорить столь прекрасные слова с дыркой на чулке. О бедность, бедность! Почему ты вечно преследуешь людей благородных, а подлых – щадишь. Вечно бедные идальго подмазывают краской башмаки. И вечно у них в животе пусто, а на сердце грустно. Нашел!
С торжеством поднимает рыцарь с пола иголку с ниткой.
Дон-Кихот. Да, да. Нашел! Санчо, слышишь? Спасен от позора!
Поставив ногу на стул, штопает Дон-Кихот старательно свой чулок.
Легкий стук в дверь.
Дон-Кихот. Иду!
Оторвав нитку и завязав на заштопанном месте узелок, втыкает Дон-Кихот бережно иголку с остатками шелковинки в лоскуток сукна и прячет в шкатулку.
Оправляется перед зеркалом.
Выходит.
Маленький паж в черном плаще ждет за дверью.
Безмолвно паж отправляется в путь по длинному дворцовому коридору.
Дон-Кихот – следом.
Они идут по темной аллее парка. Едва-едва посветлело небо над верхушками деревьев.
И вдруг ночную тишину нарушает глубокий, полнозвучный удар колокола.
Дон-Кихот останавливается. Останавливается и мальчик.
Еще и еще бьет колокол. И издали доносится печальное пение хора.
Дон-Кихот. Кто скончался во дворце?
Паж не отвечает.
Он снова пускается в путь. Дон-Кихот, встревоженный и печальный, – следом.
Все громче погребальное пение хора.
Гремит орган.
Дон-Кихот подходит к высокому павильону. Все окна его освещены. Звонит погребальный колокол.
Дон-Кихот. Где же твоя госпожа?
Паж. В гробу!
Дон-Кихот. Отчего она умерла?
Паж. От любви к вам, рыцарь.
Двери павильона распахиваются. Пылают сотни погребальных свечей. В черном гробу на возвышении, задрапированном черными тканями, покоится Альтисидора.
Придворные толпятся у гроба. Их траурные наряды изящны. Они степенны, как всегда. Стоят, сложив руки, как на молитве. Склонили печально головы.
Герцог и герцогиня впереди.
Едва Дон-Кихот подходит к возвышению, на котором установлен гроб, как обрывается пение хора. Умолкает орган.
В мертвой тишине устремляются все взоры на Дон-Кихота.
Дон-Кихот. Простите меня, о прекрасная Альтисидора. Я не знал, что вы почтили меня любовью такой великой силы.
Рыцарь преклоняет колени и выпрямляется.
И тотчас же едва слышный шелест, словно тень смеха, проносится над толпою придворных. Они указывают друг другу глазами на длинные ноги рыцаря. Увы! После его коленопреклонения петли снова разошлись, дыра зияет на чулке.
Дон-Кихот. Мне жалко, что смерть не ответит, если я вызову ее на поединок. Я сразился бы с нею и заставил исправить жестокую несправедливость. Принудил бы взять мою жизнь вместо вашей молодой. Народ наш увидит, что здесь, на верхушке человеческой пирамиды, не только высокие звания, но и высочайшие чувства. О вашей любви сложат песни, в поучение и утешение несчастным влюбленным. Сердце мое разрывается, словно хороню я ребенка. Видит бог – не мог я поступить иначе. У меня одна дама сердца. Одну я люблю. Таков рыцарский закон.
Он снова преклоняет колени, и, когда встает, смех делается настолько заметным, что рыцарь оглядывается в ужасе.
К прежней дыре на обоих чулках прибавились три новые, чего рыцарь не замечает.
Дон-Кихот(придворным дамам). Сударыни, сударыни, так молоды – и так жестоки. Как можете смеяться вы над странствующим рыцарем, когда подруга ваша умерла от любви к нему?
– Вы ошибаетесь, дон Вяленая Треска!
Рыцарь оглядывается в ужасе.
Альтисидора воскресла. Она лежит в гробу непринужденно и спокойно – на боку, облокотившись на подушку. Насмешливо, холодно улыбаясь, глядит она на Дон-Кихота. Он отступает в ужасе к самой стене павильона, и тотчас же на окне за его спиной вырастает карлик в черном плаще. Он держит что-то в руках.
Альтисидора. Вы, значит, и в самом деле поверили, что я умерла из-за вас, чугунная душа, финиковая косточка, в пух и прах разбитый и поколоченный дон! Как осмелились вы вообразить, что женщина, подобная мне, может полюбить вас, дон Верблюд? Вы, дон Старый Пень, вы не задели моего сердца и на черный кончик ногтя!
Смех, чуть более громкий, чем до сих пор.
Герцог. Не сердитесь, сеньор: это шутка, комедия, как и все на этом свете! Ведь и вы – настоящий мастер этого дела. Вы необыкновенно убедительно доказали нам, что добродетельные поступки смешны, верность – забавна, а любовь – выдумка разгоряченного воображения.
Герцогиня. Примите и мою благодарность, рыцарь, – было так хорошо!
По ее знаку маленький паж подносит Дон-Кихоту мешок с золотом.
Дон-Кихот. Что это?
Герцог. Берите, рыцарь. Вы честно заработали свою награду. Но это не значит, что мы отпускаем вас!
Дон-Кихот(пажу). Мальчик, возьми эти деньги себе! (Герцогу.) Разрешите мне оставить замок, ваша светлость.
Откланявшись, направляется он к выходу, и вдруг придворные разражаются впервые за все время громовым, открытым хохотом.
Карлик прицепил Дон-Кихоту на спину черную доску, на которой написано белыми буквами: "Дон Сумасшедший".
Дон-Кихот. Эй, Фрестон! Довольно хихикать за спиной! Я сегодня же найду тебя, и мы сразимся насмерть! Санчо, Санчо, где ты?
И он выбегает из павильона.
Карлик соскальзывает с подоконника.
Идет томно, не спеша через толпу придворных.
Говорит первому придворному едва слышно, краем губ:
– Дай золотой, а то осрамлю!
1-й придворный. Сделайте милость, сеньор шут. Берите два.
Он сует деньги шуту в ладонь.
31
Крыльцо губернаторского дома.
Санчо восседает в кресле. Позади его свита. Зрители расположились полукругом впереди.
Санчо. Кто хочет правосудия, выходи!
Шум толпы прорезает, покрывает отчаянный женский визг.
– Правосудия! Правосудия! – вопит женский голос. И, расталкивая толпу, к губернаторскому креслу бросаетсяженщина.За руку волочит она молодого парня, по одежде – пастуха.
Женщина. Правосудия! Правосудия! Если вы не поможете мне, я доберусь до герцога, до короля, а они откажут – заберусь на самое небо.
Санчо. Тише, женщина! Говори прямо, в чем дело!
Женщина. Нельзя прямо, сеньор! Не позволяет женская скромность.
Санчо. Тогда подойди и расскажи мне шепотом на ухо.
Женщина. Весьма охотно, сеньор губернатор.
Она рассказывает. А Санчо слушает, и лицо его меняется по мере того, как женщина плачет. Вот он захохотал. Но тотчас же лицо его приняло выражение ужаса и возмущения.
Санчо. Силком?
Женщина продолжает шептать.
Санчо. Безобразник. Эй ты, пастух. Ты обидел эту женщину? Признавайся?
Пастух. Нет, ваша милость. Все было с ее стороны, а с моей – одна только вежливость. Шел я по дороге, да и свернул в поле, потому что сеньора меня окликнула. Ну и тут, конечно, вмешался в дело сатана. Но все шло тихо у нас, мирно, пока не дернул меня черт похвастать, что продал я нынче четырех свиней. И потребовала сеньора, чтобы я отдал ей кошелек со всеми своими денежками. А я говорю: "Это еще что за новый налог?" А сеньора мне: "Болван, отдай, а то я тебя опозорю". А я говорю…
Санчо. Все понятно. Тише, дайте подумать.
Санчо думает. Народ хранит молчание.
Санчо. Пастух, отдай этой женщине кошелек.
Народ безмолвствует.
Пастух со слезами выполняет приказание.
Поклонившись губернатору, женщина уходит, скрывается в толпе.
Санчо. А ну, пастух, догони ее и отними свои денежки.
Пастух, не заставляя себя просить, бросается вдогонку.
Раздается отчаянный визг. Толпа волнуется. Людей кто-то вертит, толкает, расшвыривает. И вот появляется снова женщина. Она тащит за шиворот пастуха.
– Ваша милость! – вопит она. – Этот душегуб вздумал отнять у меня кошелек, который вы присудили!
Санчо. Удалось это ему?
Женщина. Да никогда! Скорей жизнь отнимет он у меня, чем кошелек. Ни клещами, ни молотками, ни львиными когтями – ничем на свете из меня не вытянешь кошелька. Скорей душу из меня вытряхнет, чем кошелек!
Санчо. Покажи-ка мне кошелек, почтенная дама.
Женщина. Вот он, сеньор губернатор!
Санчо берет кошелек и передает пастуху. Женщина делает было движение вперед, но губернатор восклицает:
– Ни с места! Вы попались, голубушка! Если бы защищали вы свою честь хоть вполовину той силы, что обнаружили, спасая кошелек, с вами и великан не справился бы. Ступайте с богом или, вернее, ко всем чертям, не останавливаясь. Прочь с моего острова, а то я прикажу вам всыпать двести плетей. Живо беги, бесстыжая пройдоха!
Женщина исчезает.
Народ вопит:
– Да здравствует губернатор!
Санчо. Приветствуете меня! Значит, понимаете, что судил я справедливо?
Толпа. Понимаем!
Санчо. Значит, различаете, где правда, а где неправда?
Толпа. Различаем!