"Заседание городского совета муниципалитета Орта, находящегося в составе 8 членов из 9, под председательством достопочтенного мера Тадеу Пашкуал Браш, проводилось 26 июня 1999 года. На заседании совета были приняты следующие постановления:
Постановление номер 8.06.99: В связи с реализацией проекта "Биогаз 2000", спонсируемого южно-европейским отделением ТНК (Транснациональной Корпорации) "Взгляд Разума" (MIND-VIEW) по переходу муниципального общественного транспорта на автобусы, работающие на биометане, к осени 1999 года, совет постановил демонтировать последний действующий кусок троллейбусного маршрута от улицы Jose Failho до улицы 5 Октября.
Постановление номер 9.06.99: Мы вынуждены отклонить запрос на затратное закрытие, упомянутых в приложении № 2, областей, на которых расположена половина самых популярных туристических маршрутов и мест, в связи тем, что городской совет, полицейский департамент, департамент природопользования и служба медицинской безопасности не нашли достаточных на то оснований.
"Милостью Господа нашего и покровителя Иисуса Христа заседание объявляется закрытым", – раздались воодушевленные слова мера Тадеу Пашкуал Браш.
В лесах склона кратера вулкана Калдейра всё шумело, отовсюду было слышно пение птиц, шум листвы, то там, то здесь суетились лесные грызуны разных мастей. Скоро должен был начаться новый ливень. Лысый мужчина средних лет в военной форме без знаков отличия пробирался через заросли кустарников немного не ловко переступая через корни деревьев, муравейники и прочие препятствия. Раскаты грома надвигающегося ливня становились всё сильней, а Гашпар уходил в воспоминания того,
Как стал таким, как ныне.
С умом и сердцем все мы,
Но, порой про это забываем.
Я быть одним из них хотел,
Но этого они не рассмотрели.
Один, казалось, я с бедою этой,
Но непонятых другими много.
Нас всех за стены отослали,
И большинство не оказалось
Лучше тех, кто нас не понял.
Но помнил я, украдкою заметив,
Как воспитатель за меня молился,
Как слушал души моей переживая,
Как полюбить предателей помог,
И поделился верой в Бога и людей.
С тех пор я понял, что не дам
Себе завязнуть в осужденье.
По-своему ведь каждый болен,
Не имею права не помочь им,
Любя, по-настоящему зажить.
Мне помогли со снаряженьем
Для жизни сложного пути:
Побольше опыта любви,
А в ней терпенья, доброты,
Надежды, знаний и умений.
На своих плечах готов я ныне,
На Бога уповая, выносить
Из дыма злом сражённых,
Контуженных презреньем.
И рядом ни кого не будет,
Никто не хлопнет по плечу,
Ни одного не будет поцелуя.
Но ни дня я не бываю одинок,
Ведь велика моя семья,
Что непрестанно каждый день
В моём сердце пребывает.
Так не заметно Гашпар очутился на дороге, покрытой галькой, у сплошного металлического забора, проходящего по периметру территории исследовательских корпусов "научного предприятия мелкосерийных партий фармацевтики". Достав из кармана красивый небольшой камешек "огненный Сардоникс", исполосованный цветами разных оттенков коричневого, белого, жёлтого и синего, он, оглядевшись, слегка угловатым движением руки перебросил камень через забор. Услышав, как камень плюхнулся на такой же дороге, покрытой галькой, с другой стороны забора, Гашпар ушёл в кусты, выжидая ответа и оставшись не замеченным периодически проезжающим патрулём частной охраны MV. Через 20 мин этот же камень прилетел обратно. Мужчина быстро вышел на дорогу и снова отправил камень через забор. Через минуту у ног Гашпара приземлились две небольшие коробки, на одной из которых была записка и тот же камень. Он быстро убрал коробки в рюкзак и, отправив камень через забор, бодро двинулся вглубь леса.
"Скоро всё кончится", молодой человек в белом халате, отирая платком вспотевший лоб, быстрым шагом шёл по направлению к жилому кампусу – "Эти не люди. Я устал существовать бок о бок с ними. Нервы сдают. С утра со мной поздоровалась глава службы безопасности Жаннет Морель, так я чуть не захлебнулся своим кофе. Но это стоит того. Я не могу просто оставить всё как есть. Эти несчастные. Да и большинство сотрудников – они просто работают".
В желудке было пусто. Но молодому человеку было так дурно, что он не мог есть.
"Как долго я наблюдал за этим. На стол к руководителю поступала толстая папка с номером. Очередной человек, на которого была детальная характеристика. Скоро в крыло привозили и самого человека – молодой человек зашёл в комнату, сбросив у двери рюкзак и ботинки, и рухнулся на кровать – Последней была та молодая девушка Сабина Алешандра Кармона Мальейру. Нас к этим папкам не подпускали. И никогда не произносили имён. Однажды санитар сказал: увозить Теу? Так доктор Фрай прям взбесился: " Закрой рот. Как ты смеешь давать имена рабочим материалам". Какой восторг. С каким восторгом смотрели эти выродки, когда фиксировали новообразование. С каждым несчастным измывались индивидуально. Инсулин ультракороткого действия в больших дозах – для обратимой комы или длительная гипотермия, а дальше каждому своё. Каждому своя медленная мучительная смерть. Скоро конец. Скоро я проснусь, и не увижу этих стен ", – на этом он провалился в сон.
Высокий, юного вида человек легкой походкой подошёл к регистрационному столу.
"Можно ваш паспорт", – вопрос сотрудницы безопасности эхом отозвался в немноголюдном белоснежном зале аэропорта с, как это полагается, окнами во всю стену с обеих сторон здания.
"Вот", – улыбнувшись, проговорил он, протягивая ей своё удостоверение личности, а мыслью уже думал, где лучше достать чашку кофе в пол 6 утра.
Сотрудница развернула документ и, почти на автомате нажав пару клавиш, сверила по компьютеру паспортные данные. На мониторе выбилось имя – Артур Сампайю Кампелу и ожидаемые данные.
"Всё в порядке, добро пожаловать домой, господин Кампелу", – Кампелу принял свой паспорт из рук улыбающейся сотрудницы, и, одобрительно кивнув в ответ, пошёл к телефонному аппарату. Ловко опрокинув монету, набрал номер, который не набирал уже давно.
"Можно офицера Монтейру?"
Самонадеянность…
Дабы память соблюсти
Эпох давно ушедших,
За туманом вдалеке
Воочию нам явлен след
Огромным кратером
Дремучего Калдейра.
Орта впереди пред нами
В низине белыми домами
Расстилалась пять веков.
И мерцают всюду огоньки,
Освещая каждому дорогу,
Спасая от нашедшей тьмы.
И безмятежными водами
Встречает нас наследие
Легендарного Атланта.
Покой лишь чайки рушат,
В его имения врезаясь,
И мигом выбираясь ввысь.
На вековой площади, в 20 минут седьмого собралось всего 5 человек. У края площади средних лет художник, сосредоточенно наносящий на доску покрытую грунтом мазок за мазком масленой краски, смешанной, очевидно, с лаком, отдающим мускатным ароматом и запахом воска, запечатлевающий просыпающуюся, красную от восходящего солнца Орту с ещё светящимся освещением, почти пустыми дорогами и тихо колыхающимися на воде, подобно цветкам лотоса или кувшинки, яхтами в городской гавани, в матовых оттенках стараясь зафиксировать не только то, что видит в данный момент, но и что видел и что последует. Чуть по от даль можно наблюдать, старика, лежащего, подложив под голову свой старый рюкзак, на каменной лавке с деревянным сидением и читающего книгу, девушку пробегающую раз в 20 минут в спортивном костюме и двух молодых людей начинающих свой разговор, обещающий быть весьма продолжительным. Сама площадь, состоявшая из части, которой больше века и части в два раза большей, пристроенной в 88 году, и являющейся одной из самых впечатляющих открывающимся видом смотровых площадок, вся светилась, а в глубине был величественный мемориальный комплекс "победа над вулканом", на открытии которого Фернандо присутствовал в том же 88 году, будучи ещё мальчишкой: высеченная из разноцветного гранита миниатюра острова с идентичным рельефом поверхности в соотношении 1:100, с футуристичными миниатюрами Орты и других основных поселений и с лесами миниатюрных металлических деревьев. В кратере Калдейра бьет много уровневый фонтан, а в самом большом кратере вулканического комплекса Капелу отлит бронзовый гвоздь, к шляпке которого прикасается молот с гравировкой: "MV – наши дети не будут бояться".
"Так значит свободный парень?",– с некоторой ухмылкой заметил Фернандо.
"Да. Но я пытался. И сейчас готов попытаться вновь. А вот как у тебя в общении с прекрасным?" – Артур старался, чтобы замечание выглядело по-доброму.
"Ну в магазине, в моём доме – очень даже ничего. Или вот пару медсестёр, одна на фуфырится вся такая, а вот другая скромняшка, но всё равно, обе хороши", – шутливо отговаривался Фернандо.
"А, ну понял, опять скучная теория"
"Чего сразу скучная? Очень даже интересная" – Фернандо продолжал держать со своей стороны шутливый тон.
"Да ладно, два года назад начинаешь скатываться по учёбе, в результате пол года назад получаешь диплом с не самыми блестящими результатами, чуть не лишив себя возможности поступить на службу в приличные отделы, в ту же в Группу Спецопераций, живешь до сих пор один, ни с кем даже не встречаешься, теперь ты приехал сюда на острова, при этом оставил работу, некогда своей мечты, на 4 месяце службы и, приехав, целыми днями носишься с заместителем комиссара, да, я уже умудрился пересечься с незабвенной Габриэлой, то ещё с кем-нибудь, довольно странный способ провести отпуск. Встретились, ты начал нервничать, затем, вот, отшучиваешься на всё. В чём дело?"
"У меня?", – смутившись, спросил Фернандо.
"Может посерьёзнее? Признаешь, что у тебя есть проблемы, которые гложут тебя так, что тебе хоть немного побыть наедине с собой сложно и противно".
"Я отучился, занимаюсь тем, к чему стремился, у меня даже довольно хорошая зарплата, я ведь в Группе Спецопераций – затем Фернандо переменился в лице – Да чего я оправдываюсь!? Что за глупости?"
"Уверен, что именно это на самом деле хочешь мне сказать?"
"Я хочу сказать – начал уверенным тоном Фернандо – Я хочу всё бросить – взгляд Фернандо стал потерянным, он глубоко вздохнул, чтобы собраться – Я раньше горел желаниями. Хотел людям помогать. Хотел помнить ушедших близких, хотел дом с садом для жены. Жену хотел. Не терять связь с близкими. Не грубеть на службе, а сохранять сострадание, искренность. Да мне одну форму в пару страниц сейчас лень переписать. Я злиться стал".
Помню эти все я камни,
Что немо с давних пор
Составляли эту площадь.
И помню мысли и слова,
Что посещали на камнях.
Что ж стало с парнем тем?
Всё на мессах правдой было
Ум святые строки оживлял,
Древней казни крест лобзая,
Трепетно сердце отзывалось,
Ведь я к живому Богу подходил.
Чрез боль и слёзы, веруя,
Я столь же лютой казнью
Борол свои грехи, впуская
Свет Божественной любви.
"Ещё ты с отцом хотел что б всё хорошо было, что б он не чувствовал себя оставленным. Но не успел. Он умер", – прошло 20 минут, и шума с улиц Орты стало доноситься заметно больше, вид солнца уже становился жёлтым, на площади остался лишь художник, изображающий трёхэтажные дома у трассы EN1-1A – Его с нами больше нет", – грустно подытожил Артур.
"Да", – грустно выдал Фернандо.
"Что да?! – раздосадовался Артур – Конечно, он с нами, он в нашей памяти, в наших сердцах, он дома, с Богом, как ты мог забыть?!"
Отец к Отцу взывая ночью
За нашу жизнь боролся.
Он смеялся вопреки всему
И жилы рвал, нас умоляя,
Не изливаться жалостью,
Но, смело веря, поступать
Так, как поступал он сам.
Вот, мне надо предстать
Пред могильной плитой,
И сердцем к Богу взойдя,
Отца почувствовать вновь.
Но я не могу, почему же?
"Ты разговаривал с братом об отце?"
"Он взрослый мужик…", – начал было Фернандо.
"А ну да, глупые заморочки, мы большие мальчики, поэтому каждый сам по себе. Вы не стали держаться вместе, хотя явно не этого хотел ваш отец, а теперь ты ощущаешь себя, дай угадаю сам, потерянным. Действительно, необъяснимый и удивительный феномен".
"Слушай, взрослые люди сами справляются со своими проблемами".
"Ага, ну и как, у себя видишь прогресс? А у брата?"
"Ты о чём?"
"Не понимаешь? Родной брат впервые за полтора года приехал домой, а он смотался вести переговоры о поставках добываемых им морепродуктов. Да ещё как уехал! Прям за день до твоего приезда. Ему, кстати, не звонил? Когда он приедет, ты и не узнавал, наверное, да?"
"Ну, уехал и уехал, что такого?"
"Ты всегда был очень не глупым человеком. Так сказать, почему ты не понимаешь? Ты даже не пытался подумать о брате. Ты вообще о нём не думаешь. И не молишься о нём, наверное" – Артур заметил, как Фернандо отвёл взгляд сторону слепящего солнца – "Да ты вообще не молишься".
"Это здесь при чём? Ты чего-то не то городишь".
"Ага. Скажи, ты полностью контролируешь, какая следующая мысль придёт тебе на ум?"
"Глупость какая-то", – ухмыльнулся Фернандо.
"Так да или нет? Ответь, чего тебе стоит-то?"
"Ну, нет"
"Если ты даже со следующей мыслью не можешь справиться, с чем тогда собрался сам справляться?"
"Слушай, если ты к этому клонишь, то можешь не беспокоиться, верю я в Бога".
"Веришь, что Бог есть, или знаешь что есть?"
"В смысле?"
"Помнишь, что ты раньше чувствовал?"
И снова вернувшись сюда,
Так живо я вижу былое.
Смотрю на мальчишку
Что ж, он лишь прохожий?
Или давно потерянный я.
Меня красота окрыляла
Буйных красок природы.
Открывая новых поэтов,
Так восторгался стихами!
А однажды увидев чудо
Был вмиг ею сражённый.
И столь живо я наблюдал
За каждым движеньем её.
Я мог созерцать бытие.
"И так, я жил. А ныне живу? Да, что с нами стало?" – растерянно вопрошал Фернандо, не то своего друга, не то Бога.
"Раз с братом что-то не так, так ты и должен ему помочь", – уверенно высказал Артур.
"Я вспоминаю, как было раньше. И как мне вернуть те чувства?"
"Для начала перестань делать одну и ту же ошибку. Перестань пытаться решить какие-то глобальные проблемы в своей жизни. Да, и придётся много потрудиться. И я далеко не только про сейчас. Много труда нужно, чтобы обретя заново ту живость сердца, не потерять её вновь. Но какой это труд, знаешь? Труд человека, по большому счёту, лишь выражает желания его сердца, а не является непосредственной и обязательной, стопроцентной реализацией этого желания. И потому твой труд в первую очередь должен быть не титаническим, а искренним и смиренным. Да, мы многого хотим. И это вполне ожидаемо. И Бог дал нам возможность и право чего-то желать. И об этом желании мы думаем и говорим, к нему мы стремимся. Но реализовать это желание – дело Бога, а ни как не наше".
Включился зелёный индикатор панели управления замком, и тяжёлые, толстые двери в демонстрационный зал "центра контроля вулканической активности" распахнулись, явив перед глазами человека средних лет в классических, черных брюках, рубашке скучноватого, немного блёклого цвета и белом халате, стоящего чуть впереди, и четырнадцатью людьми, одетых преимущественно в шорты и майки, переминающихся чуть подальше, зал с панорамными окнами, выходящими на магматическую камеру вулканического комплекса Капелу с одной стороны, с потолком на высоте метров 8 от пола, огромной установкой, напоминающей стол с причудливым покрытием и множеством кнопок, по середине, небольшой железной дверью с боку от прохода и такой же могучей раздвижной перегородкой по прямой от входа и огромными, во всю стену, сменяющимися изображениями долин острова с разных ракурсов с противоположной от окон стороны.