ГЛАВА 3 ПЛАНИРОВАНИЕ ПО УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ КАК СТРУКТУРНЫЙ ЭЛЕМЕНТ ОБЩЕГО МЕТОДА РАССЛЕДОВАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
В общеупотребительном смысле под планом понимается "заранее намеченная система деятельности, предусматривающая порядок, последовательность и срок исполнения работ" [67] . В криминалистике планирование расследования рассматривается в качестве метода организации расследования по уголовному делу [68] . Организующая функция планирования заключается в уяснении следователем "стоящих перед ним задач расследования и определении оптимальных путей и наиболее эффективных способов их решения" [69] . При этом осуществление планирования считается возможным при наличии определенных условий [70] , которыми, по мнению Р.С. Белкина, являются: наличие исходной (хотя бы минимальной) информации; оценка сложившейся в момент планирования следственной ситуации и прогнозирование ее будущих изменений в результате планирования действий; учет реальных возможностей, средств и методов достижения планируемой цели [71] . Эти условия планирования в дальнейшем стали относить к содержанию (элементам) планирования расследования. Так, Р.С. Белкин, прогнозируя перспективы развития понятийного и классификационного аппарата учения о планировании судебного исследования, пришел к выводу: систему элементов планирования должны составлять: "1) анализ исходной информации; 2) выдвижение версий и определение задач расследования; 3) определение путей и способов решения поставленных задач; 4) составление письменного плана и иной документации по планированию расследования; 5) контроль исполнения и корректировка плана расследования" [72] .
Таким образом, в криминалистической науке обозначилась тенденция, согласно которой условия (логическую основу) планирования авторы стали включать в перечень элементов, составляющих содержание планирования расследования [73] .
Совершенно очевидно, что отход от первоначального представления о содержании планирования, когда существовали самостоятельные понятия "условия планирования" и "элементы планирования", а к последним относили только постановку задач расследования и выбор путей и способов их решения, был теоретически необоснованным. По моему мнению, это могло произойти из-за отсутствия научного представления о понятии более высокого уровня абстракции, объединяющем оба указанных выше понятия.
По моему убеждению, таким понятием является общий метод расследования, к которому в науке сложилось неоднозначное отношение ученых. Некоторые, известные в ученом мире, авторы, вопреки аргументам о факте его объективного существования отстаивают мнение о невозможности создания общего метода расследования преступлений [74] – несмотря на то, что современное решение этой проблемы не имеет ничего общего с идеей более чем полувековой давности о разработке единой схемы расследования в смысле определения оптимального набора и последовательности осуществления следственных действий в целях раскрытия преступлений (А. Ничефоро, Е. Аннушат, А. Вейнгарт, И. Якимов, В. Громов и др.). Выводы отдаленного прошлого давно уже отвергнуты самим развитием криминалистической науки, которое показало, что при решении проблемы общего метода расследования преступлений следует идти другим путем – исходить из философского понимания процесса познания объективной действительности, которое заключается в формуле: "от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него – к практике".
В моих публикациях по данной проблеме последовательно отстаивается мнение о факте объективного существования общего (универсального) метода расследования преступлений и о том, что он действительно применяется следователем, дознавателем при расследовании по любому уголовному делу, независимо от того, осознает он это или нет. Иначе говоря, субъекты расследования практически во всех без исключения случаях пользуются этим методом, его познавательными возможностями, но так же, как и многие ученые-криминалисты, не подозревают о его существовании. В этом отношении, говоря словами B.Г. Коломацкого, они находятся в положении известного героя Мольера, который всю жизнь говорил прозой, по невежеству не подозревая об этом [75] .
В 2010 г. ответом на мои публикации по данной проблеме стала критического содержания статья О.В. Челышевой и Д.Н. Лозовского "К вопросу об общем методе расследования преступлений", опубликованная в журнале "Вестник криминалистики" [76] .
Прежде чем сделать пояснения к критикуемым авторами статьи положениям с целью усиления их аргументации, следует высказать мое искреннее удовлетворение тем обстоятельством, что они включились в научную дискуссию по проблеме указанного метода, предложили свое видение ее разрешения и в ряде моментов поддержали саму идею.
Так, О.В. Челышева и Д.Н. Лозовский согласились с моей критикой в адрес тех авторов (М.В. Субботиной, А.В. Шмонина и др.), которые не видят разницы между частными методиками расследования (они действительно не могут быть одинаковыми по содержанию) и общим путем познания истины (общим методом расследования), играющим роль некоего руководящего начала при применении частных методик расследования [77] . В то же время они не поддерживают идею о включении частной криминалистической методики в структуру общего метода расследования преступлений на том основании, что "если нет частной методики расследования (что нередко бывает. – С.Ч. ), то невозможно применить и "общий метод" расследования" [78] . Иными словами, О.В. Челышева и Д.Н. Лозовский полагают, что "общий метод может применяться только, если в отношении преступлений определенного вида в криминалистике разработана соответствующая частная методика" [79] .
Это недоразумение вызвано, видимо, тем, что авторы не учитывают, что речь идет не только о самом понятии, но и о его сущности. Например, когда в понятие методики расследования отдельных видов преступлений включают в качестве первого структурного элемента систему научных положений, это не означает, что она уже существует. То же самое можно говорить о закономерностях механизма преступления, которые включены в понятие предмета криминалистической науки, но в теоретическом плане их разработка все еще не завершена. Однако криминалистическая наука на то и существует, чтобы, помимо всего прочего, разрабатывать частные методики, выполняющие в структуре общего метода расследования роль специфических абстракций.
Наряду со сказанным следует учитывать и то, что помимо сущностного (научного) определения понятия общего метода расследования преступлений допустимо, с философской точки зрения, определение понятия данного метода на эмпирическом уровне.
В таком случае в структуре общего метода расследования роль указанных абстракций выполняет профессиональный опыт субъекта расследования, его знания типичных способов совершения отдельных видов преступлений, следовой картины, которая создается в окружающей среде, типичного круга лиц, среди которых может находиться преступник, и т.п.
Аналогичная роль в структуре общего метода отводится опыту планирования расследования, осуществления тактических операций и производства отдельных следственных и розыскных действий.
Такой многоаспектный подход к формулированию понятия данного метода оправдан необходимостью: во-первых, вооружить субъекта расследования не только научным, но и сугубо эмпирическим определением – для тех случаев, когда вообще отсутствуют по какой-то причине разработки по методике расследования конкретных видов преступлений либо они есть в наличии, но являются малоэффективными; во-вторых, показать зависимость эффективности общего метода расследования от частных криминалистических методик как выходной продукции криминалистической науки.
Исходя из этих соображений, эмпирическое определение понятия общего метода расследования может быть представлено в следующем виде: это обусловленная всеобщим методом познания система познавательных приемов, применяемых субъектом доказывания при расследовании любого преступления, которая сводится к формуле: идти от восприятия информации о преступлении, его участниках и внешних условиях расследования к криминалистическому анализу сложившейся ситуации, осуществляемого на основе криминалистически значимых сведений о данном виде преступлений и благоприятных условиях их расследования, и от его результатов – к разработке и реализации на основе приобретенного следственного опыта плана расследования.
Вышеизложенное свидетельствует о том, что общий метод расследования, как метод практической деятельности, применяется во всех случаях, независимо от того, находятся частные методики в распоряжении следователя или нет. Однако одной из служебных функций криминалистики является разработка научно обоснованных частных методико-криминалистических рекомендаций, которые являются источником информационного обеспечения эффективности применения указанного метода. Данное обстоятельство предполагает формулирование определения понятия общего метода расследования преступлений на сущностном (научном) уровне.
Несостоятельность критики указанных авторов по поводу факта существования общего метода расследования в том виде, как он мне представляется, проявляется также в том, что частные криминалистические методики, по их мнению, не содержат в своей структуре "типового плана расследования", о котором мною указано в определении понятия данного метода. "Как правило, в качестве структурной части (частных методик. – С.Ч. ), – пишут они, – предлагаются типичные следственные ситуации и типовые программы действий следователя. Вряд ли можно отождествлять программу и план расследования" [80] .
Отвечая на эту критику, прежде напомним уважаемым авторам о том, что в частных криминалистических методиках в рамках начального и последующего этапов расследования, наряду со следственными ситуациями, задачами следствия, следственными версиями, выделяются в качестве структурного элемента особенности планирования расследования. В этой части методик излагаются типовые планы расследования, многообразие которых должно соответствовать разнообразию типов исходной информации, типичных задач следствия, типичных следственных версий. Следует отметить, что уже при формировании криминалистической методики, как раздела науки, в структуре частных методик различали составление плана расследования. Так, В.И. Громов, предлагая типовую схему построения методики расследования, рекомендовал "дать образцы методики расследования отдельных видов общественно опасных деяний путем построения примерных планов расследования по этим делам" [81] . В дальнейшем в структуре частных методик неизменно различали планирование расследования [82] . В этой части методик излагаются советы типизированного характера, отражающие типичное в разработке планов расследования. При расследовании по конкретному уголовному делу субъект доказывания выбирает в соответствующей частной методике из всего многообразия типовых планов тот план, который соответствует сложившейся по делу следственной ситуации.
Казалось бы, такое решение этого вопроса вполне доступно для понимания любого читателя. Однако, О.В. Челышевой и Д.Н. Лозовскому "не понятно, о каком "типовом плане" расследования идет речь", поэтому им пришелся по вкусу термин "типовые программы действий следователя".
С таким утверждением авторов вряд ли можно согласиться, хотя бы потому, что действия следователя программного (алгоритмического) характера выполняют функцию плана [83] , являются составной его частью.
Развивая критику в указанном плане, О.В. Челышева и Д.Н. Лозовский, видимо, ошиблись, высказав мысль о том, что "вполне правильно говорить об адаптации плана к обстоятельствам и условиям конкретного преступления. Адаптировать что-либо – значит приспособить" [84] .
А далее, противореча самим себе, они пишут: "Частная же методика расследования (как в целом, так и отдельные ее элементы) не адаптируются к конкретному случаю..." [85] .
В целях устранения этого противоречия следует отметить, что типовые планы являются структурной частью типовой методики, они рассчитаны на благоприятные условия расследования и не отражают всех особенностей обстоятельств расследуемого аналогичного события. Именно по этой причине выбранный типовой план расследования, в зависимости от типа наличной информации, подлежит адаптации к условиям и обстоятельствам конкретного случая. Так что и по этому вопросу критика указанных авторов не достигает цели. Не достигает она цели и тогда, когда О.В. Челышева и Д.Н. Лозовский сомневаются в правильности моей трактовки всеобщего пути познания объективной действительности в виде формулы "от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него – к практике" применительно к процессу расследования преступлений. Признавая, что "данная формула применима к любому реально существующему процессу познания окружающей действительности" и что "в деятельности следователя присутствуют все перечисленные составляющие, т.е. и "живое созерцание...", и "абстрактное мышление...", и "практика...", в то же время указанные ученые совершенно необоснованно утверждают: "Однако из этого вовсе не следует, что данные составляющие представляют собой общий метод расследования. Фактически автор представляет процесс планирования расследования преступлений, который достаточно хорошо изучен и описан в криминалистической литературе" [86] .
В том-то и состоит проблема, что в науке криминалистики наметилась ошибочная тенденция расширительного толкования понятия планирования расследования; к планированию стали относить элементы, которые выходят за рамки этого понятия. И это произошло из-за отсутствия теоретических представлений о понятии более высокой степени абстракции, каким является понятие общего метода расследования преступлений.
Представляется также неверным утверждение указанных авторов о том, что "С.Н. Чурилов слишком вольно трактует предложенную В.И. Лениным формулу: "от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него – к практике". Данная формула была предложена в философии применительно к процессу познания окружающей действительности в смысле выявления и понимания объективных закономерностей явлений и процессов, а не применительно к выявлению конкретных фактов (курсив мой. – С.Ч. ). В процессе же расследования преступлений, – пишут они далее, – следователь не устанавливает никаких закономерностей, а получает сведения о совокупности конкретных фактов..." [87] .
Позвольте, уважаемые ученые, осведомиться, каким же образом можно выявить и понять закономерности чего-либо без установления конкретных фактов, характеризующих единичное явление и представляющих собой единицу информации в массе сходных явлений? Без установления конкретных фактов немыслимо установление закономерностей. Действительно, следователь не устанавливает закономерности в процессе расследования по уголовному делу (это удел исследователей), а собирает доказательства.
Не менее абсурдно, на мой взгляд, утверждение авторов о том, что В.И. Ленин рассматривал "практику" лишь как критерий истинности знания, поэтому с помощью следственной практики можно проверить только истинность теоретических положений и рекомендаций, излагаемых в частных методиках [88] . И тут же, опровергая это утверждение, они пишут: "В этом смысле вся следственная деятельность, независимо от того, получает ли следователь первичную информацию, составляет ли план расследования или же реализует его, должна рассматриваться в качестве "практики"" [89] .
Внимательный читатель заметит, насколько непоследовательны в своих суждениях О.В. Челышева и Д.Н. Лозовский, когда они не приемлют предложенное мною понятие общего метода и теоретически необоснованно растворяют его в понятии планирования расследования.
О.В. Челышева и Д.П. Лозовский возражают против моего мнения о том, что "понятие общего метода расследования выполняет интеграционную роль по отношению к взаимодействующим с ним частным понятиям: криминалистической характеристике механизма преступления определенного вида, следственной ситуации, следственной версии, планированию расследования, тактическому решению, тактической комбинации, частной криминалистической методике и др." [90] . "Единственное, что объединяет данные разноплановые категории, – пишут они, – это то, что все они выполняют функцию оптимизации расследования преступлений, являются категориями криминалистической науки, частью ее предмета" [91] . К этому следовало бы добавить: все указанные выше частные понятия выполняют указанную функцию в рамках понятия общего метода расследования, которое также является категорией криминалистической науки, но только большей степени абстракции по отношению к ним.
Парадокс суждений указанных авторов по данной проблеме состоит в том, что сами они признают: "Для того чтобы сформулировать определение любого понятия, его необходимо вначале подвести под более общее понятие (каким является в данном случае понятие общего метода расследования (прим. мое. – С.Ч. ), а затем указать признаки, отличающие от иных понятий, подпадающих под это понятие" [92] .
О таких признаках понятия общего метода расследования уже говорилось достаточно много на страницах криминалистической литературы [93] .
Попал под огонь необоснованной критики и мой учитель, Р.С. Белкин, который, по мнению О.В. Челышевой и Д.Н. Лозовского, предложил неудачную формулу общего метода расследования преступлений – "от способа совершения преступления – к методу его раскрытия". Следует заметить, что эту формулу в виде общего правила предложили первыми C.А. Голунский и Б.М. Шавер [94] . В дальнейшем об универсальности этого правила писал Г.Г. Зуйков: "Широко распространенная схема – от способа совершения преступления к способу его раскрытия – вполне приемлема как определение пути познания истины по конкретному делу" [95] .
В представлении Р.С. Белкина, "общий метод расследования преступлений – это путь максимально возможной адаптации частной криминалистической методики к обстоятельствам конкретного акта расследования, система правил такой адаптации, помогающая следователю полнее использовать рекомендации криминалистической науки в области организации и осуществления расследования. Формула "от способа совершения к методу его раскрытия" "в лаконичной форме выражает суть этого метода, хотя, как и всякая подобная формула, нуждается в комментариях" [96] .
Объявив данную формулу "слишком упрощенной с позиции современных достижений науки", О.В. Челышева и Д.Н. Лозовский предложили свою формулу: "От сведений об элементах преступной деятельности – к выбору способов получения недостающей информации" [97] . Эта формула возведена ими в ранг принципа, который, по их мнению, "условно можно назвать общим методом расследования" [98] .
Нежизнеспособность данной формулы видна, как говорится, невооруженным глазом. В ней нет указания на применение выбранных способов получения недостающей информации, т.е. на третью ступень познавательного цикла – практику.
"В сущности, весь процесс расследования, – писал Р.С. Белкин, – состоит из перемежающихся актов анализа имеющейся информации, выбора соответствующих приемов и средств работы с доказательствами и их применения" [99] (курсив мой. – С.Ч. ).