XIII. УЕЗДНАЯ
Я люблю печаль уездных городов,
Тишину ночей беззвездных, гул подков;
Площадей ленивых травы – подорожник и лопух –
И причудливые нравы пригородных молодух.Что мне в том, что машет осень рукавом,
Льется дождь, другим несносен – что мне в том?
Переклик неугомонный ржавых труб
Сердцу, ищущему звоны, – только люб!
Сердцу, любящему струны, – лучший друг
Ночь, несущая буруны, матерь вьюг.
На стене моей беленой два скрещенные ружья
И портрет необметенный – будто милая моя;
Затянуло паутиной взор усталый, неживой,
И над грудью лебединой окружило как фатой.Ударяет тихо в ставни чья рука, –
Или ты, друг стародавний, ты, Тоска?
Нежно бусы прозвенели на губах.
Этот пламень в гибком теле, детский страх!Ах, в пурпурных этих волнах мне ли к берегу доплыть?
Ты притихнешь и подсолнух станешь робко теребить.
На груди, не позабыла, принесла стыдливый дар
И, потупясь, говорила: муж хмелен и стар…Как любил я эти нравы молодух!
Площадей ленивых травы и лопух;
Тишину ночей беззвездных, заглушенный гул подков, –
Грусть забытых и безвестных, слишком русских городов.
XIV. "Ты в дубленом полушубке…"
Ты в дубленом полушубке
Хороша, как зимний день!
Целовал бы эти губки,
Да подняться что-то лень.Сапоги твои расшиты,
На подковке каблучок;
Брови хмуры и сердиты,
И нахохлился платок.А глаза – что у голубки:
Не видал таких во сне…
Целовал бы эти губки,
Только жутко что-то мне.Слово горькое отрубит
Иль ударит – не беда!
Страшно, если приголубит,
Зацелует навсегда.Брови хмуры и сердиты,
Ходят бусы на груди…
Нецелованный, небитый
Лучше мимо проходи.
СОФИЯ
"София, София, Небесная Дева…"
София, София, Небесная Дева,
Кропила и грела ты эти поля;
Но рдяные заросли вражьего гнева
Мне к лету высоко подъемлет земля.София, София, Царица, Царица,
От гарпий спасешь ли твой гибнущий всход?
Взмахнешь ли серпом, светлоликая жница, –
Крылатая стая мне сердце клюет!В победе неверной на миг возлетает
И кубком горячим упьется одна, –
Но мертвая снова, грозя, оживает
И вновь с победившей змеей сплетена.София, София, Небесная Дева,
Царица над сонмами ложных цариц,
Исполнись святого и правого гнева!
Сожженный к стопам твоим падает ниц…София, София, Царица, Царица,
Еще я не кончил молитвы моей, –
Как новая сладкая, страшная птица
Резнула мне сердце ударом когтей.
РАЗБИТОЕ ЗЕРКАЛО
I. МОЯ СВИРЕЛЬ
Моя свирель – из белой косточки:
Слезами щели прожжены.
Когда взойдут, мигая, звездочки,
И копья льдистые ясны
Над белым и лазурным глетчером,
И зелень неба холодна, –
Еще белей холодным вечером,
Еще умильнее она.Ко мне свирель моя запросится,
Коснется губ моих, любя;
И с ней душа горе возносится,
И с ней - ищу, ловлю тебя!
Вожу очами оробелыми:
И там и здесь – неверный свет…
И мне ль за горними пределами
Найти твой перелетный след?
II. "Я не знаю, что было, как было…"
Я не знаю, что было, как было, –
А смерть – та будет потом.
И за что мое сердце изныло,
Расскажет Архангел с мечом.Расскажет Архангел гневный,
Потрясая пурпуром крыл,
Что очи любимой царевны
Я сам – убийца – закрыл.А впрочем, на свитке свершений
Так много заклятых имен…
Так темны сходящие тени,
Так жуток прощальный их стон!Не знаю, как было, что было, –
Вся мудрость моя изошла.
Кровавые смотрят светила
На холм, где царевна легла.
III. "Июль пылал, и вихорь пыльный…"
Июль пылал, и вихорь пыльный,
Крутясь, бежал и бил в лицо
И от невесты замогильной
Бросал разбитое кольцо.Лучились жгучие осколки,
Дымился золотистый прах…
И дале вихорь мчался колкий
И где-то падал – на полях.И где-то падал – в сизой дали,
И не восстанет никогда!
Ланиты, как июль, пылали
От грезы смутной и стыда.А кузнецы в траве звенели,
Ковали неразрывный сплав…
И кольца новые горели
На перегибах шатких трав.
IV. "Огнем пожара сожигая…"
Огнем пожара сожигая
Из темных, окруженных глаз,
Мою дорогу, роковая,
Пересекала ты не раз.И как губительной стихии,
Что победить не станет сил,
Я образа заповедные
Тебе навстречу выносил.Ты усмехалась и бледнела
И, вскинув горестно платком,
Как лиру, выгнутое тело
Топила в хаосе людском.Тогда я звал… Но ты молчала,
И я достичь тебя не мог,
Пока ты вдруг не вырастала
На перекрестке трех дорог!И через годы, – в этой пытке, –
На перекрестке трех дорог,
Судеб таинственные свитки
Я разбирал - за слогом слог.И ныне мне темно и сиро:
Уж не постичь твоих путей,
Ты, пламень сумрачных очей,
Ты, плоть, звенящая как лира!
V. "Довольно. Злая повесть кончена…"
Довольно. Злая повесть кончена
О возмутившемся рабе.
Чтоб улыбнулась ты утонченно,
Я посвящу ее – тебе.Ты в ней проходишь, маскирована;
Но, размышляя, ты поймешь,
Зачем с прожитым согласована
Однажды снившаяся ложь.И острия зачем притуплены
Былой снедающей тоски,
И много ранее искуплены
Пожатия твоей руки.Не повторить, что жизнью скажется
О возмутившемся рабе;
А как узлы в ней крепко вяжутся,
Ты верно знаешь – по себе.
VI. "Подошли мы к разбитому зеркалу…"
Подошли мы к разбитому зеркалу
И глядимся, глядимся туда…
Черной трещиной лица коверкало;
О былые, о злые года!Камнем выбит твой смех озаряющий
(Я осколок в душе схоронил).
Брезжит глаз, как огонь догорающий,
Как светляк на кусте у могил.Изувеченный резкими струями,
С омертвелым стоял я лицом.
Покрывай же его поцелуями
И рыдай о небывшем былом.
VII. "Натянешь ли ты голубую вуаль…"
Натянешь ли ты голубую вуаль,
Мерцая булавкой, – широко, округло
Откинувши руки, и смотрятся в даль
Глаза, где угрюмое пламя потухло;Иль руку в перчатке мне молча даешь
(Там бледный кружок у ладони любовно
Моим поцелуям оставлен!) – и ждешь
И слушаешь сердце, – забилось ли ровно;И тронешь дверную скобу и ко мне
Опять повернешься и медлишь, мечтая
О встречах давнишних, о милой весне,
И крадет румянец вуаль голубая, –Я знаю: я нищий… И чем отплатить
За чашу, где пенится горечь разлуки?
Не этой ли позой: недвижно скрестить
Тебя обнимавшие руки?
VIII. ПРОГУЛКА
И гуще кровь становится, и сердце,
Больное сердце, привыкает к боли.
Ап. Григорьев
Да, мы пройдем с тобой близ ветхого собора
И стену обогнем, и тот же жидкий сквер
Нас поманит иссохшими ветвями
К скамье убогой, где когда-то мы
Читали вензеля, слова – признанья
Любовников давнишних… Уж они
Те надписи забыли и затерли
Телами грузными, вкушая отдых
С детьми и няньками в закатный час.Под нами – Тускар. В голубых волнах,
Как жимолости цвет, снесенный ветром,
Тела людей отрадно розовеют –
Бесстыдные, зовущие тела.
Там, над водой часовенка и крест,
Которому так жарко я молился;
О чем – ты знаешь… Эти вечера,
Когда луна нас мягко озаряла,
Казалась ты далекой, как луна,
Как метеор, низвергнутый на землю…Теперь всё это – правда ведь – как сон?
И, может быть, пора с холодным смехом
Резнуть ножом усталую скамью
И начертать горящие два сердца,
Которые пронзил единый вертел,
Протянутый лукавою судьбой?Ты видишь, там – веселые гуляки,
Идут сюда… В нахохленном платочке
Девица краснощекая… Нам нужно
Скамейку уступить. Мечтать о жизни
Они не будут, если должно жить!
И отведем глаза, затем что опыт
Неправо судит бренную любовь.
IX. "Ты, дорассветной мечтою взволнована…"
Ты, дорассветной мечтою взволнована,
Никнешь к стеклу утомленным челом.
Белое небо, печально по-новому,
Смотрится будто незрячим бельмом.С плеч заостренных платок опускается;
Ночью греховной ты шепчешь упрек.
Жадные красные губы сжимаются,
Как на снегу оброненный цветок.К Царству Небесному сердце усталое,
Уж не противится, тихо идет.
Но и земное свое, запоздалое,
Счастье, как крест, покоряясь, несет.
X. "Солнце потоками крови горячей исходит…"
Солнце потоками крови горячей исходит.
Солнцем зажженные, мы улыбаемся двое.
Губы раскрылись, как рана, – и рану находят.
Солнце великое, кто твою рану закроет?
В древнем покое бесстрастья – кто прорубил тебя, злобный,
Жизнь неизбывная, боль воспаленных зияний?
Черные, милые очи, что тайне домирной подобны,
Слезы роняют одни, но верны своей тайне…
XI. ДВОЕ
С улыбкой детских губ, раскрашенных на диво,
Он смело подбежит и, перед вами став,
Окинет взглядом вас так остро и пытливо
Глазами цвета ранних вешних трав!И вы потянетесь к остриженной головке,
Звеня запястьями; а он, скользнув, как уж,
Докажет скоро вам, что не всегда вы ловки
И что дитя отважнее, чем муж…Легки, затопают сафьянные сапожки;
У ваших ног, грозя, сомкнет он полк солдат,
Рукой коснется вдруг агата круглой брошки, –
И, не сморгнув, на взгляд ответит взгляд.А вы потупитесь негаданно-нежданно,
И в сердце запоет, заноет, зацветет,
Как роза пурпура, зияющая рана
И бледность щек окрасит в свой черед…
XII. "Если сердцу нужно приобщиться радости…"
Если сердцу нужно приобщиться радости, –
Шелковинку нежной паутинной нити,
Что струится в крепком, ясном, синем августе,
Между мной и вами, улыбаясь, киньте.Если скорби сердце хочет упояющей,
Только скорби жгучей – что, слепые, знаем? –
К страсти одинокой неравного товарища
Увлечете ль весело, холодная и злая?Но я знаю, знаю… Пусть вы не поверите…
Ночь любимых глаз мне одному измерить:
Если станет жаждать сердце только смерти,
Вы одна придете смертный кубок вспенить.
XIII. "Гремели, ослабев, и множились трикраты…"
Гремели, ослабев, и множились трикраты
Над сводами туманных, синих чащ
Еще зловещие, последних битв раскаты,
И в клочьях багровел простертый в небе плащ.Стволы дубов, мрачась, как уголья, чернели;
Больной огонь под пеплом слабо тлел.
И только над крестом горе взнесенной ели
Кровавый мотылек любовью пламенел.
XIV. ОСЕННИЙ ПАНТУМ
Разносит вихорь сумрачный глагол
Бездомными червлеными листами.
Сойди ко мне в уединенный дол,
Коснись чела прохладными перстами!Бездомными червлеными листами
Пестрят овраги и сожженный луг.
Коснись чела прохладными перстами,
Заворожи снедающий недуг.Пестрят овраги и сожженный луг.
Зеленый луч дробится в сетке веток.
Заворожи снедающий недуг,
Твой поцелуй рассеянный так редок…Зеленый луч дробится в сетке веток.
Смешливая синица прозвенит.
Твой поцелуй рассеянный так редок…
В какую даль лазурный взор стремит?Смешливая синица прозвенит.
Стучит желна, подъемлясь по вершине.
В какую даль лазурный взор стремит?
Ведь ты моя… Ведь ты моя – поныне?Стучит желна, подъемлясь по вершине.
Там за холмом, трубя, манит рожок.
Ведь ты моя… Ведь ты моя – поныне?
Пусть затаен язвительный упрек.Там за холмом, трубя, манит рожок.
Заноет сук надломленной березы.
Пусть затаен язвительный упрек, –
Я жадно жду, когда прольются слезы.Заноет сук надломленной березы;
Вот дождь листов пурпуровый пошел.
Я жадно жду, когда прольются слезы.
Разносит вихорь сумрачный глагол.
XV. РОНДЕЛИ
1. "Румяный луч из-за руин…"
Румяный луч из-за руин
Прощался с темною землею,
Когда склоняла над волною
Ты тонкогорлый твой кувшинИ по тропе среди стремнин
Прошла бесшумною стопою.
Румяный луч из-за руин
Прощался с темною землею.Я поднял твой забытый крин,
Благоухающий тобою.
Смыкались тени под горою;
И лишь в кудрях дрожал один
Румяный луч из-за руин.
2. "Вас было двое меж олив…"
Вас было двое меж олив.
И ты, и он в забвеньи млели.
Уж очи неба пламенели,
Был вечер грустен и красив.У ног едва плескал залив,
И волны тускло голубели.
Вас было двое меж олив.
И ты, и он в забвеньи млели.Домчал ли ветерка порыв
Вам нежный стон моей свирели?..
Вы лишь на звезды посмотрели
Про землю скудную забыв:
Вас было двое меж олив.
3. "Листва вздымалась под ногой…"
Листва вздымалась под ногой
Пестрее, чем ковер востока.
Скакала пегая сорока
По сучьям яблони нагой.Ты шла с поникшей головой
И так задумалась глубоко.
Листва вздымалась под ногой
Пестрее, чем ковер востока.Я тихо крался за тобой,
А возле, злая птица рока,
Треща вертелась белобока,
И, будто смочена слезой,
Листва вздымалась под ногой.
XVI. "Золотая минута любви как лист пролетает осенний…"
Золотая минута любви как лист пролетает осенний,
Лист, что утренник меткой рукой в лазоревом небе сломил.
Выходите же, мудрые девы, спешите на встречу мгновений:
Скоро буря всё золото вмиг свеет к уступам могил.В час крылатых свиданий забудь про ненужные, длинные речи.
Постучится ли в маске любовь, – нет, не гони ее прочь.
День придет, и вздыхая шепнешь: день не румянит мне плечи.
Ночи скажешь: не лги про любовь, гадальщица нищая, прочь!
XVII. ПОСЛЕДНИЙ ЛАНДЫШ. Цикл СОНЕТОВ
1. "О, светлый день, едва на вешней прялке…"
О, светлый день, едва на вешней прялке,
Дробясь, мелькнет лазоревая нить,
И пальцами холодными весталки
Подснежники ты в цепи станешь вить!О, первый день, едва дохнут фиалки,
А над рекой слетятся, чтоб кружить
В священном танце, белые рыбалки,
И сердце вновь запросится любить!..Но высока стена меж нами, дева, –
На камень налегла, хладея, грудь.
В глазах огни то нежности, то гнева,А губы шепчут: "Уходи! Забудь!"
И на руках – лазурны и лиловы –
Цветы весны, как сладкие оковы.
2. "Уж по кустам малиновок и славок…"
Уж по кустам малиновок и славок
Весенний хор щебечет без конца, –
Плетут круги из прошлогодних травок,
И сладко бьются нежные сердца.Взгляни: клювы острей твоих булавок,
В их горле медь и сила бубенца…
Приобрети нехитрый сельский навык
Узнать по песне каждого певца.Ах, приготовь душе своей тропинки,
Где можно сбросить иго тайных мук
И позабыть о скорбном поединкеБезжалостно сплетенных страстью рук,
Когда сердца покорны и усталы,
Как две ладьи, гонимые на скалы.
3. "Ты, бархат глаз! Истомная кручина…"
Ты, бархат глаз! Истомная кручина
Смешливой речи: "брат, твоя сестра,
В саду тобой забытая вчера,
Уснула на скамейке у жасмина"…Сменяет грусть насмешливая мина.
А я в ответ: "душисты вечера.
Приветен сад и алых туч игра,
Но я хочу, чтоб ты была – едина.Чтобы душе взволнованной моей
Твоя душа бездонное открыла,
Пока ты спишь в жемчужной мгле ночей.Так я склоню далекие светила,
Едва, как маг молитвенно-немой,
Приближу твердь взыскующей трубой".
4. "Как ягода кровавой белладонны…"
Как ягода кровавой белладонны,
Упало солнце. И вечерний гром
Прогромыхал над меловым бугром,
И зазмеился бледный лик Горгоны.Перед крыльцом белели вдруг колонны,
И снова меркнул старый, тихий дом.
И лишь в окне, под гофреным чепцом,
Качала тень докучные поклоны.Уснешь ли ты? Скажи – твоя мечта
По-прежнему крылата и чиста?
Иль грозный лик дохнул своей отравой;И сон бежит отяжелевших век,
И грезишь ты, как в оный день Лукавый,
Нас проклянув, соединил навек?
5. "Весна спешит, и быстрокрылый лёт…"
Весна спешит, и быстрокрылый лёт
Никто – увы! – остановить не может.
Я весело колол последний лед, –
Последний ландыш сердце мне тревожит!И каждый цвет склоняет в свой черед
Усталый взор, – да солнце приумножит
И расцветит и возлелеет плод.
Благословен, кем круг Господень прожит!Но никогда с беспечностью жены
Ты не сомкнешь кольца твоих объятий,
И двое мы – предатели весны.О, шепоты безрадостных заклятий!
Вы, губы нег, язвите горячей
Полудня обеспложенных степей!
XVIII. НОЧЬ
Пусть подразнит – мне не больно,
Я не с ним, я в забытьи…
Ин. Анненский
Еще мертворожденный день
Костлявыми руками скошен.
И Ночь мою торопит лень,
Затем, что сам себе я тошен.Она тиха, она черна,
И поцелуи ей не внове:
Она – законная жена
В задрапированном алькове.Прольет холодного свинца
Она мне в мозг – и веки тронет,
Морщины темного лица
Короной фольговой разгонит; –И до полудня я готов
Внимать бездумно, недвижимо,
Как с реверансом ряд послов
Шуршит, прихрамывая, мимо.
ИТАЛЬЯНСКАЯ ПРИЗМА
Вячеславу Иванову