И громы рокотали ранние,
Призыв трубил пророчий рог,
И славил я мое избрание,
Когда огонь чело мне жег.Ты на распутьи шла, печальная;
И ты звала – и ты ждала,
И вот твой стон, душа опальная,
Привлек небесного орла.Теперь идешь ты в латах кованых,
Как рыцарь мне грозишь мечом.
Меж скал сошлись мы зачарованных
Окончить спор наш – о былом.
Н. Е. МАРКОВУ
Гряди, Буй-Тур, громи крамолу,
Пудовый дан тебе кулак;
Пусть турий рог, склоненный долу,
Бодает тухлый лапсердак!Внимая мудрому глаголу,
Пусть твой признательный земляк
Ревнивую оттянет полу
И должный выложит ясак.Что Курск тебе? Шагаешь быстро;
Сегодня свергнешь ты министра,
А завтра будешь сам премьер…Но помните, Щигровский витязь:
Превратностям бывал пример,
А потому – не обожритесь.
В. Н. КУШНАРЕВОЙ
Глаза Ваши – голубые иль серые?
На них не смотрел я в упор,
Но крепко, по-детски, верую
В сияющий, светлый взор.Вы вся – деревенская, летняя;
И кудри Ваши – спелая рожь.
Нашими городскими бреднями,
Мудрая, Вас не собьешь.Над Вами серебрятся облачка
И небосклон, так бирюзово синь.
И мы живем!.. Мы, грешные, пока
Вы с нами, светлоликая. Аминь.
АВТОСОНЕТ
Кружатся дни мои запутанным романом,
И кажется порой: рехнулся романист,
Когда рядит меня то магом, то цыганом,
Сегодня жезл дает, а завтра только хлыст.Языком пламени влюбленная Осанна
Моя возносится – и, мнится, сам лучист;
И вот уже грущу с лепечущим фонтаном
О том, что падает сожженный зноем лист.Мечты свершаются назло докучной яви –
И обрываются, – и снова в тупике
Не к счастью шествуешь, не к радости, не к славе,А просто, как пескарь, повисший на крючке,
Вздыхаешь о ведре – туда тебе дорога! –
Где, может быть, еще поплаваешь немного.
"Бредешь наудачу по роще осенней…"
Бредешь наудачу по роще осенней,
Выходишь на зелень озимых полей:
В молочном тумане толпой привидений,
Стреножены, прядают тени коней.
И ветер свивает кудлатые гривы,
И ветер мне сырость приносит земли:
Зеленые нивы, и бурые нивы,
И синие, синие нивы – вдали…Затишье. Безмолвье. В бескрайном просторе
Кто встретится? Разве охотник верхом,
С обветренным ликом и грезой во взоре,
Бодрящий борзую призывным свистком.
Смеркается. Гаснет, задумчиво-кроток,
Закат в розовато-седых облаках…
И вспомнится нить многоцветная четок
В ленивых, когда-то любимых, перстах.
"Как эти строки сладостны и новы!.."
Как эти строки сладостны и новы!
Как больно бьется сердце над письмом,
Сквозящим сквозь лазурные покровы
Под бледно-золотистым сургучом.Размашистыми острыми штрихами
Ты хочешь лишь о деле говорить;
Твой стиль откован, как гравюра в раме,
И разума нигде не рвется нить.Но видится мне много… слишком много:
В колючем "р" мерещится копье.
И ждешь удар наездника степного,
О, сердце беззащитное мое.Прочел. Опять здесь не найду ответа.
"Терпи и жди" – вот смысл немногих слов…
Терпеть и ждать – что лучше для поэта,
Когда он весь под чарой алых снов?А если, как уснувшая весталка,
Забыла муза долг священный свой, -
Я рву письмо. И мне его не жалко.
И ненавижу всей душой.
"Печаль мою снежинками…"
Печаль мою снежинками
Прохладными овеяло,
Лебяжьими пушинками,
Танцующими феями!Гуляет хоровод кругом,
Сплетаясь, развевается,
Велит забыть, молчать о том,
Что горем называется;О том, что в глубине моей
В бездонном сердце плакало -
Велит молчать круженье фей
Таинственными знаками.И вот иду. – Мне всё равно:
Пусть сердцу вы не верили.
Я улыбаюсь им давно,
Я с ними нынче заодно,
С порхающими феями!
НА МОГИЛЕ СЫНА
Устал я от живых, – мне мир усопших ближе,
Я научаюсь зовы их любить.
На кладбище, в отрадную отчизну
Я ухожу: здесь сердцу можно жить.
И там, наперекор глухой тоске и боли,
Вкушаю мир моей грядущей воли.Меж холмиков ищу тропу к тебе, мой сын,
И над твоей могилкой неосевшей,
Листом сухим осыпанной, – один
Стою и жду. Чего? Отзыва? Доброй вести?
И в шорохе ветвей и шепоте листов
Ловлю намеки вожделенных слов.Песнь иволги из чащи раздается,
Но трудно мне припомнить нежный смех,
Что навсегда затих, и тяжко сердце бьется,
Усталое искать путеводящих вех
Средь призраков, встающих из тумана.
Или уснуть?.. И встал я слишком рано?Скажи же мне, откройся сердцу, друг,
Поэт-дитя, мне милый брат по лире,
Так быстро совершивший дольний круг,
Витающий в лазоревом эфире,
Где я найду покой? Где стану я на путь,
И сердцу где дозволят отдохнуть?Когда, скажи, от любящих не буду
Удара тяжкого нежданно получать?
Когда среди друзей коварного Иуду
Уже не стану – жертва – лобызать?
Когда, отбросив труп, свободный как стихия,
Прольюсь к стопам твоим, предвечная София?
СВОБОДНОЙ
Вижу я: сердце твое не терпит регламенты.
Радуюсь: сердце твое не выносит власти ничьей.
Разве укажешь путь причудливо рдяному пламени
Или удержишь в беге хрустальный горный ручей?Буду, любя, созерцать прихотливый твой путь, легконогая,
Ритмы твои держать, духом объемля моим.
Да, ты права: пред тобой солнечных дней вволю много,
Всеми путями приходит дух созревающий в Рим.
"Золотому дождю подставляю…"
Золотому дождю подставляю
Я ладони, сложенные горстью.
Крепнет дождь. Я руки опускаю.
Дождь поет. И славлю силу Божью.Льется дождь мне на лицо, на плечи, –
Весь в огнях, и радугах, и блесках…
Или это только нежной девы речи,
Только солнце у нее в подвесках?
УРСУЛА
Дочь короля, невеста, всей душою
Томится к Богу сил. И час настал.
Корабль их ждет. Со свитой молодою
Она взошла, и белый парус взвился.
Ее глаза ласкали синий вал,
Пока народ на берегу молился.Вкруг – свита многих дев. Мечтой упорной
Они волнуются. Их ждет прекрасный юг;
Святой Отец в могуществе и славе.
Молитвенно персты перебирают зерна,
И сердце ширится, готовясь к дивной яви.Лишь ворон на дубу, прощаясь, плачет.
Так… Вещему глубь смутных дней видна.
Толпа косматых всадников маячит.
То гунны двинуты для жатвы грозной.
Погибнут десять тысяч и одна.
Так рок судил. Возврата нет. Уж поздно.
МЕССИЯ
– Они твои разрушили варки
И по совхозам развозили. –
Вскипает кровь моя… Стучат виски.
Но я зову к нетленной силе:Пусть в каждом сокрушенном кирпиче
Мне видится ступень стези чудесной неба.
Змея премудрости! Ты на моем плече
Отец мне дал тебя в замену хлеба.Пускай мятежных крепнет дерзкий лом,
Обетованью чутко внемлет ухо:
Над черным и поверженным орлом
Взлетает белый голубь Духа.Ты презрена, прекрасная моя,
Печальная, убогая Россия.
Но уж цветет голгофская заря,
И в сердце просится, про солнце говоря,
Созвучье дивное: Мессия.
БЫЛОЕ
Народовольцы… Строй людей из стали,
Откованных, как лезвие кинжала,
Вы, что в былом святыми проблистали,
Святыми, позабывшими про жалость:Перовская, душа мечты кровавой,
Желябов и пытливый ум Кибальчич…
Кто, скудный духом, скажет: вы не правы?
Кто без унынья прочитает дальше?И Александру павшему на смену
Явился правящий немым тяжеловозом.
Он получил широкою арену,
Державец в бармах иглистых морозов.Царь Николай с Алисой колдовали…
Смесились кровь, и грязь, и снова кровь,
Чтоб древние твердыни грохотали.
И голос был: "Внемли. Не прекословь.Свершается торжественная воля.
Блажен, кто зряч и видит сеть времен.
История – одно Христово поле,
И сеятель идущий – только Он.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ СЕРДЦУ
Лебедь прекрасный, твоя чистота отражает
Розы румяной зари.
Синие воды твою белизну повторяют.
Лебедь прекрасный, душе говори.Озеру ты ли навеешь сон о снежных вершинах?
Берегу – рокот забытых гармоний?
Ты ли, душа, отразишься в душе лебединой?
Душу мою истомленную помни.Лебедь прекрасный, побудь хоть немного со мною:
Я не дотронусь твоей белизны.
Ты ведь успеешь лететь над печальной землею,
Синие могут терпеть глубины.
RETARDUS
Есть в человечестве натуральная сила инерции, имеющая великое значение. Сила эта… безусловно необходима для благосостояния общества.
Победоносцев
Ты встал над Русью мертвенным кащеем,
Наставник царский и российский папа;
Ты тайно совещался с древним змеем,
И мощь была в твоих костлявых лапах.
Ты обнимал до смертного томленья
И поцелуем замыкая стоны,
А сам любил красу богослужений,
Просфоры, свечи, золотые звоны…А сам любил кремлевские седины,
Раскольников пылающие срубы…
И мозглых казематов рык звериный
Чуть поводил насмешливые губы.Самодержавия предызбранный оракул,
Тебя страшил налитый ветром парус.
Ты веровал в несокрушимый якорь.
Тобой владел угрюмый дух Retardus.
В СТЕПИ
Жаворонки в синем возжигают свечки.
То и дело свечки ставят по-над полем.
И пионы степи пламенные речи
Властно выкликают о широкой воле.В сердце радость свищет, как на лапках суслик.
Солнце не устанет, кони не изменят.
И пролетки ловкой круговые щели
Бесконечность Бога безнадежно мерят.
СНЕЖИНКИ 1922 ГОДА
Солнце щурится, желтея сквозь туманы,
И лениво падает перекрестный снежок.
Из гигантской трубки кто-то над домами
В небо чуть пускает сиреневый дымок.Я ушел из дома и брожу без цели.
Я смотрю, как трое дерево валят.
За веревку тянут. Слышу – заскрипело.
Рухнуло и стихло… Глухо говорят.Слышало ты, сердце, как деревья стонут,
Старые деревья парков и дорог?
Из туманов синий приоткрылся омут
И последний падает белый пушок.Вот бегут: старушка, мальчик и салазки.
– "Войтыл, поросенок, а теперь лимон:
Что – лимон?" А мальчик, растаращив глазки,
Видит – снег и солнце. Миру удивлен.Миру удивляюсь и брожу, как пьяный,
Говорю снежинке вздорные слова.
Солнце желтое сквозь сизые туманы
Словно в полумаске улыбается едва.
1921
Венчанные кровавыми звездами,
Они песнь вольности широкую несут.
И на ветру развеянное знамя,
Пурпурное, гласит: "Они идут".И мир взирал с надеждой и тревогой
На грозный труд тех роковых людей,
Что, повинуясь чьей-то воле строгой,
Искали неизведанных путей.Европа порывалась и не смела,
И, мастера крапленых карт, вожди
Коварно говорили: "Не поспело",
В зачатке убивая мятежи.Мы кровью изошли на скудных нивах,
И побеждал красноармейский штык.
Но облака на небе были лживы,
И солнце всякий выпило родник.С Поволжья ширится зловещий голод
И сердце слабое полно тоской,
Оно стучит – стучит, как тяжкий молот,
Взлетающий над крышкой гробовой.Земля, насытясь трупами, устала.
Живые спорят с гробовым червем.
О, Русь, ты правды мировой искала,
И правда обернулась – костяком.
"Родитель мой король – он был в жестоком гневе…"
Родитель мой король – он был в жестоком гневе,
Когда пасти стада за речкой голубой
Я, королевский сын, к пастушке, робкой деве,
Однажды убежал весеннею зарей.И как Адам в раю полурасцветшей Еве,
Так я отдался ей – и мудрой чередой
Скользили дни мои, и грезил змий на древе,
Пока я песни пел любви моей святой.А в королевстве шли великие раздоры:
Король низвержен был, другой на трон воссел,
Но что мне до того? Я только песни пел.И помню: раз мы с ней от королевской своры
Спаслись на дереве. Там, заплетясь гнездом,
Ласкал нас древний змий – и спали мы втроем.
9 ЯНВАРЯ
Кровавым январем ты продолжал этапы
Судьбины роковой безумно отмечать;
Издалека ее к тебе тянулись лапы,
И на чело легла проклятия печать.Когда к тебе с хоругвями, как дети,
Текли толпы и пели гимн отцов, –
Вдруг проиграл рожок, и залпом ты ответил,
И лег багрец на белизну снегов.Ты показал, что страх позорней преступленья,
Узнала Русь, что там, в дворце – лишь раб.
И день за днем ковал ты только звенья,
И, слабый царь, ты в кузне был не слаб.В грозовых днях ты был изнанкой нужной,
О цоколи дворцов точилися мечи…
Ты трепетал, как выродок недужный,
И сердцу и уму ты говорил: молчи!Но в глубине твоей Водитель жил суровый,
Сильнейший, чем Гапон, избранник января.
Он вел страну к пожарам жизни новой,
Он миру жертвовал Россию и царя.
III
"Наш милый сын, рожденный на вершине…"
Наш милый сын, рожденный на вершине,
Как неба дар был сердцу беглецов;
И кольца змиевы баюкали отныне
Младенца нежного под шелесты дубов.Он дивно рос и креп, внимая, как в долине
Скликались голоса торжественных дроздов,
Как в горней высоте, к неведомой судьбине,
Стремился рой святых на властный клич богов.Уж стал он отроком прекрасным и печальным;
Уже в расщелину ушел премудрый змий,
Чтоб сердце сжечь свое на алтаре хрустальном
Под пенье сладостных подземных литаний;А юноша мечтал о славном бранном споре
И о красавице, тоскующей в затворе.
"В сияющей чаше белогрудые ласточки…"
В сияющей чаше белогрудые ласточки,
Безумствуя, реют на широких кругах;
– "Из солнца бы вырвать нам зернышко радости,
А там и затихнуть, умереть в камышах". –Не спросят у сердца: ты, сердце, устало ли?
Сгорая, всё выше восходить мы должны
И помнить про небо, про ласточку малую,
Про волю святую острокрылой весны.
"Ты свела, как раковина, створки…"
Ты свела, как раковина, створки.
Ты бледна и говоришь едва.
Редкие слова бессонно горьки,
Как полынь-трава.И, в глубоком кресле отдыхая,
Видишь там, через окно зеркал:
Брошена русалка молодая,
Вольная русалка между скал.Острый камень окровавил руки;
Непреклонна стража хмурых гор.
И в последней угасает муке
Синий взор.
"Скажи, какой рукой, нечистой и позорной…"
Скажи, какой рукой, нечистой и позорной,
Ты сброшена – ребенок - под уклон?
За слово ль нежное иль за платок узорный
Ты предала твой дорассветный сон?Какими шла неверными тропами,
Где находила камень - голове
И алыми холодными устами
Росинку малую ловила на траве?Как, наконец, смирилась и потухла,
И вот теперь - ключом заведена -
Косишь глаза, как розовая кукла,
И просишь поцелуев и вина!Ах, в этом теле, маленьком и хрупком,
Ты тайну неизбывную хранишь
И – мертвая, – кружась заздравным кубком,
Нам о любви растоптанной поешь
"Итак, фальшивы были роды…"
Итак, фальшивы были роды,
Был крик ребенка – только миф,
И возле дерева свободы
Разлегся охмелевший скиф.Всё глуше, глуше льются речи,
Всё тише топот стад людских.
Так меркнут тлеющие свечи
В дыре подсвечников пустых.Увы! Навеки – то, что было,
Что в древности своей седой
Сказалось Тютчеву как сила
Бессмертной пошлости людской .
"На поиски, быть может, лучших мест…"
На поиски, быть может, лучших мест
Стремится нить лучистая далеко;
Что до меня – куда ни кину око,
Я вижу свет и только свет окрест.Небесный хлад в парче златистых звезд
Встречает клен, как мудрый царь востока;
Душа лесов, под дуновеньем рока,
Восторженно свой поднимает крест!Здесь бересклет, румянясь как ланиты,
Стыдливой девы, сердцу говорит,
Что беззаветно любящий дарит;Что вечностью те будут позабыты,
Кто в строгий час свиданья с женихом
Тьму не пронзит приветственным огнем.
БАБЬЕ ЛЕТО
Спеши, спеши – короче стебель!
Дробите лист – вся сила в цвет!
Так мало солнца в бледном небе,
Чуть улыбнулось – и уж нет!Вот на бугре, средь глины бурой
Пригрелся лютик… – как цветет!
Он до поры успеет хмурой
И просиять - и кинуть плод.Гвоздика, видно, опоздала:
Малиновый венок так мал!
Пусть! Ты права, когда искала
Пробить свой корешок меж скал!А было жестко, было больно, –
Так больно было – путь искать
И, замирая мимовольно,
О влаге камень вопрошать!Что было так легко в апреле,
То чудо – в этот краткий срок;
Но мир – весь чудо, и у цели
Смеется каждый лепесток.Святое время – бабье лето:
Тепла последний перегон;
Как будто явь - и точно сон;
Как будто песнь – а кем пропета?
"В звуке – вся жизнь, вся надежда в торжественном гуле…"
В звуке – вся жизнь, вся надежда в торжественном гуле
В трепете ветра и рокоте вод;
Думы свой круг завершили – устали, уснули;
Сердце смирилось – и ждет.Вот из-за рощи волна доплеснула святая
Колоколов.
В синих просторах звезда прочертила, мерцая,
Мнится: ласкающий зов…Ты ли, душа, мне родная,
Вышла, любя, из своих берегов?
"Серебристо-воздушными нежными пятнами…"
Серебристо-воздушными нежными пятнами
Одуванчики светятся в росных лучах
И мерцаньями тихими, сердцу понятными
Говорят о мгновенном, гласят о веках.Красный стебель ты сломишь и дунешь рассеянно –
Зыбкий призрак разорван и тает, как дым;
Но не верь: что природой, как семя, содеяно,
Причастилось бессмертью под солнцем святым.