Так в злобном исступлении собака
Кусает камень, брошенный в нее.
Негодное, бесплодное лекарство
Для раненного скорбью тяжкой сердца!
Что Аргиллан собою представляет,
Как не земли бесчувственной комок?
Тем временем Готфрид благоразумный
Не тратил сил в попытках бесполезных.
89
Сражается бронею и щитами
Прикрытый турок тысячный отряд;
Тела их и бодрит и закаляет
Неугасимый пыл отваги бранной.
Взращенные в боях, они служили
Опорою престолу Сулеймана
И оставались верными ему
И в счастье, и в несчастье неизменно.
90
Сплоченные ряды их всю отвагу,
Все силы войск Христовых отражают;
На них и устремляется Готфрид:
В лицо разит Коркута, в бок Рустема,
Селиму сносит голову, Россена
Обеих рук одним лишает взмахом.
Немало и других подобных жертв
Телами устилают путь героя.
91
Приходится пока поочередно
Ему то нападать, то защищаться:
Судьба еще все держит в равновесье
Надежду и боязнь свирепых шаек.
Но вдруг на место битвы наползает
Неведомо откуда туча пыли.
И молнии из недр ее летят,
Неверных поражая изумленьем.
92
И пятьдесят воителей нежданно
Являются с крестом на стягах. Нет,
Будь у меня сто уст, сто языков,
Из стали грудь, неутомимый голос,
Не смог бы никогда я сосчитать
Всех павших от ударов этой рати.
Арабы гибнут, не противясь; турки
Встречают смерть лицом к лицу с врагом.
93
Царят повсюду ужас и жестокость,
Печаль и страх; ликующая Смерть
Себя повсюду кажет в разных видах;
Струится кровь, равнину затопляя.
На вышке в то же время Аладин
Нетерпеливо ждет победы верной.
Отчетливо он видит поле битвы
И эту беспощадную резню.
94
Но лишь арабы стали подаваться,
Велит он отступление трубить.
Настойчиво Арганта и Клоринду
Упрашивает он в Солим вернуться.
В кровавом опьянении сначала
Они его не слушают; потом,
Вняв просьбе, устремляют все заботы
На то, чтоб сохранить порядок в войске.
95
Но варвары уже увлечены
Сильнейшей властью трусости и страха:
Тот щит бросает, этот – меч; им в тягость
Оружие теперь, а не в защиту.
Долина между городом и станом
На запад ввысь идет, склоняясь к югу:
Туда они бегут; песчаный вихрь
Их под покровом гонит к укрепленьям.
96
В низине их настигнув, христиане
Им новое наносят пораженье;
Но скоро поднимаются они,
И уж готов помочь им повелитель.
Предвидя гибель верную, за ними
Не двигается Гвельф; сам Аладин
Ворота отворяет сарацинам,
Зловещими предчувствиями полным.
97
Меж тем, что было в силах человека,
Султан свершил: и кровь и пот текут
Со всех сторон; бока дрожат; дыханье
С трудом из легких стиснутых выходит.
Одна рука едва уж держит щит,
Другая меч едва уж поднимает:
И самый меч настолько притупился,
Что никому не угрожает больше.
98
Бессильем угнетаемый, воитель
Колеблется, на что ему решиться:
Не должен ли он умереть? Своею
Рукою у врага отнять добычу?
Иль должен пережить потерю войска
И дни свои печальные сберечь?
И молвил наконец: "Пусть так! Пусть бегство
Мое, судьба, твоим трофеем будет!
99
Пусть враг бегущим видит Сулеймана
И над его несчастьем пусть глумится:
Чтоб снова потрясти его престол,
Я возвращусь еще во всеоружье;
Я не сдаюсь; нет, ненависть моя,
Как память и обид моих, бессмертна:
Еще ужасней я из гроба встану,
Чтоб покарать его возмездьем должным".
ПЕСНЯ ДЕСЯТАЯ
1
Султан вдруг примечает скакуна,
Без всадника блуждающего в поле:
Ослабленный и ранами и боем,
Он вскакивает все же на него.
Нашлемник устрашающий потерян;
Разбитые и кровью залитые
Доспехи не являют в этот миг
Следа великолепия былого.
2
Так, из овчарни прогнанный с позором,
Спешит в лесу убежище найти
Свирепый волк: еще в его утробе
Проглоченные жертвы шевелятся,
Но лижет окровавленные губы
Добычи вечно жаждущий язык.
Так Сулейман пускался в путь, весь кровью
Насыщенный, но все ее искавший.
3
Вокруг него летают тучи стрел,
Мечи и копья сотнями сверкают
Со всех сторон; но, видно, от ударов
Смертельных он еще храним судьбою.
Неузнанный никем, он по безлюдным
Тропинкам исчезает, и его
Мятежная душа напрасно ищет
Просвета в бездне помыслов неверных.
4
В конце концов, однако же, приходит
Он к непоколебимому решенью
Вернуться в те места, где повелитель
Египта рать готовит для войны.
Он под его знамена стать намерен
И под главенством новым вновь отдаться
Случайностям войны. И, так решив,
Коня он направляет прямо в Газу.
5
Чем дальше, тем сильнее ноют раны
И тело истомленное болит;
Но отдыхать не думает он вовсе.
Он едет целый день без остановки:
Лишь черной мглой окутанный, с коня
Слезает, перевязывает раны
И голод нестерпимый напоследок
Плодами дикой пальмы утоляет.
6
В изнеможенье бросившись на землю
И голову склонив на щит, он ищет
Во сне забвенья от телесных мук
И от тревожных дум успокоенья.
Но долго он в усилиях напрасных
Желанного не обретает сна.
И коршуны незримые – досада
И скорбь – его и гложут и терзают.
7
В конце концов, когда уж нераздельно
Повсюду ночь безмолвная царит,
Он, страшною усталостью сраженный,
Глаза отяжелевшие смыкает.
Тяжелый, беспокойный сон тогда
Ему покой обманчивый приносит.
Он спит, но в то же время ясно слышит
Суровый чей-то голос над собой:
8
"О Сулейман! О Сулейман! До лучших
Времен свой сладкий отдых отложи:
И родина и подданные стонут
Под игом чуждым, ты же спишь! Несчастный!
Ты спишь, а тени воинов блуждают
Среди своих разбросанных останков!
И ты в объятьях сна способен ждать,
Чтоб твой позор аврора озарила?"
9
В испуге пробуждается султан
И видит старика перед собою:
Стоит под гнетом лет в дугу согнутый,
На посох узловатый опершись.
"Кто ты, докучный призрак, что покоя
Измученного путника лишаешь?
Что за нужда тебе до моего
Позора и отмщенья за обиды?" -
10
"Намеренья твои, – ему на это
Старик в ответ, – небезызвестны мне:
Твоей судьбой я больше озабочен,
Чем можешь ты предполагать. Явился
Я для того, чтоб возвратить твоей
Усталой, притупившейся отваге
И остроту и силу. Эту вольность
Ты, государь, в вину мне не поставь!
11
Ты хочешь к повелителю Египта
Пристать теперь: поверь, султан, моим
Предчувствиям и откажись от этой
Поездки многотрудной и бесплодной;
И без того египетское войско
С вождем державным скоро будет здесь.
Зачем тебе искать далеко места,
Где проявить и мужество и смелость?
12
И если ты меня в проводники
Захочешь взять, тебе я обещаю,
Что утром без опасности малейшей
Проникнешь ты в Солим через осаду.
С оружием в руках ты-можешь там
По выбору охотиться за славой.
Твердыню защищай, пока на помощь
Не явится могучий египтянин".
13
И голосом и взором незнакомец
И гнев и спесь султана укрощает;
Смиренно говорит он старику:
"Лишь прикажи, отец мой, за тобою
Готов бежать, готов лететь я всюду.
Нет лучшего совета для меня,
Чем тот, где обретаю я возможность
Подвергнуться напастям и невзгодам".
14
Старик, его решение одобрив,
Ему бальзамом смачивает раны,
Сильнее разболевшиеся за ночь,
И быстро заживляет их. Цветы,
Раскрытые лобзанием авроры,
Украсило уже лучами солнце,
И незнакомец молвит: "Нам пора;
Наставший день к трудам нас призывает".
15
Поблизости ждала их колесница;
Они в ней помещаются. Старик
Конями правит твердо и умело,
Бежать их побуждая непрестанно.
Колеса с шумом катятся в пыли,
Следы на ней едва лишь оставляя;
С коней струится пот: их удила
Покрыты белой пеной в изобилье.
16
Внезапно окружающий их воздух
Становится и гуще и плотней,
И, наконец, их облако от мира
Стеной непроницаемой скрывает:
Для путников обоих лишь оно
Естественно-прозрачным остается;
Из недр его они и небо видят,
И все, что им встречается в пути.
17
Султан уж морщит лоб и хмурит брови;
Все в большее приводит изумленье
И облако его, и колесница,
Что с быстротою молнии летят.
Душевное смятенье в неподвижных
Чертах прочтя, старик его тотчас
Выводит из задумчивости; он же,
Волнуясь и тревожась, восклицает:
18
"О, кто бы ни был ты, что подчиняешь
Своим законам силы естества,
Чей взгляд в сердцах читает невозбранно
И, может быть, грядущее провидит,
Прошу тебя, скажи, какой конец
Предназначает Небо тем волненьям,
Что Азии колеблют все основы;
Какой нам ждать развязки напоследок?
19
Но имя мне свое скажи сначала;
Потом скажи, каким искусством столько
Чудес творишь. Ни слушать, ни понять
Тебя я не могу без ободренья".
Старик ему с улыбкой: "Без труда
Отвечу я на часть твоих вопросов.
Зовут меня Исменом; по искусству
Слыву я у сирийцев чародеем.
20
Но, чтобы для тебя снять покрывало
С грядущего, чтоб взору твоему
Открыл судьбы я вещие скрижали,
Превыше сил моих желанье это.
Наш путь земной лежит средь бед и нужд;
От них защита – мужество и разум.
Герой и мудрый зачастую сами
Свое благополучье создают.
21
Ты сердцем непреклонным наделен;
Твоя рука спасти способна стены,
Которым угрожают христиане,
И нанести врагам удар могучий.
Железу и огню спеши навстречу:
Дерзай, страдай, надейся! А пока,
Чтоб ты не горевал, тебе из мрака
Грядущего я кое-что открою.
22
Через десятки лет, как я предвижу
Иль кажется лишь мне, родится тот,
Чьи подвиги всю Азию прославят.
И доблести героя, и блестящий
Расцвет Египта под его правленьем
В тумане я едва лишь различаю;
Но ты доволен должен быть уж тем,
Что с игом христианским он покончит.
23
Неверных власть решительным ударом
Он сокрушит. Остатки их найдут
Убежище на острове пустынном.
И тот герой твоим потомком будет".
Тут старый соблазнитель умолкает;
Султан же произносит: "Счастлив смертный,
Кому готовит Небо жребий славный!"
Он рад, но сердце ревность уж грызет.
24
И добавляет: "Я судьбы причудам
Не подчинюсь; дары ль ее, удары ль,
Я буду принимать равно спокойно.
Скорей луна сорвется с высоты,
Скорей свой вечный ход нарушат звезды,
Чем Сулейман сойдет с тропинки правды".
И светится лицо его при этом,
И смелостью горят его глаза.
25
Вот, наконец, и ставки христиан.
Каким ужасным зрелищем их взоры
Поражены! В каких различных видах
Является им смерть! Глаза султана
Вдруг облако печали застилает,
И слезы по щекам его текут.
Еще недавно грозного отряда
Он видит лишь кровавые останки.
26
Победу торжествуя, христиане
Снуют по изувеченным телам
Его друзей вернейших и ближайших,
Снимая с них доспехи и одежды;
Другие же, платя последний долг,
Своих со всею пышностью хоронят,
А дальше на одном костре пылают
И турки и арабы вперемежку.
27
Увидя это, Сулейман на землю
С мечом в руке соскакивает вмиг,
Но чародей зовет его обратно
И яростный порыв его смиряет.
Взойдя с султаном вновь на колесницу,
Старик коней торопит, чтоб вершины
Холма достичь, и христианский стан
Скрывается за ними понемногу.
28
Окончен путь, и колесницы нет.
За облаком укрытые все так же,
Извилистой тропинкой по равнине
Они идут до места, где Сион
Обрывистые склоны подставляет
Лучам прощальным дня. Здесь чародей,
Остановившись, гору зорким взглядом
Исследовать пытается как будто.
29
Внутри утеса крепкого находит
Он темную пещеру наконец,
Века уж существующую; доступ
В нее закрыт травою и кустами.
Исмен, раздвинув ветви и согнувшись,
Пытается проникнуть в глубину:
Одна его рука во мраке шарит,
Другою же он манит Сулеймана.
30
Тот восклицает: "Небо! Для чего
Скрываться должен я в таких потемках?
Моя рука, когда бы ты позволил,
Мне более достойный путь открыла б". -
"Великодушный воин, – отвечает
Ему Исмен, – не презирай дороги,
Что проложил великий Ирод, царь,
Прославившийся столь в военном деле.
31
Велел он вырыть это подземелье,
Когда задумал подданных своих
Держать в узде. Он пользовался этой
Тропинкой для того, чтоб незаметно
Переходить из башни в храм еврейский:
Неведомый никем, он покидал
Иерусалим, войска по произволу
Вводя в него и выводя обратно.
32
Но я теперь – единственный из смертных,
Которому проход известен тайный.
Он прямо проведет в то место нас,
Где Аладин, судьбою устрашенный,
Из граждан и старейших и мудрейших,
Быть может, собирает уж совет.
Ты там же должен быть; безмолвно слушай:
В свой час явить успеешь всю отвагу".
33
Сказав, старик смолкает. Сулейман же
Покорно подвигается за ним
Ползком, едва протискиваясь в тесном
И мрачном без просвета подземелье.
Меж тем нора, их скрывшая, чем дальше,
Тем шире все становится и выше:
И вскоре удается середины
Таинственной пещеры им достичь.
34
За узкой дверью – лестница; ступени
Лишь частью сохранились; слабый свет
Идет через отдушину. Поднявшись,
Исмен с султаном входят в помещенье,
И роскошью и светом залитое.
Там Аладин со скипетром в руке,
С алмазом на тюрбане восседает,
И мрачен взор его от думы скорбной.
35
За облаком незримый, Сулейман
Торжественное видит заседанье
И слышит, как властитель удрученный
С престола держит речь: "Друзья мои
И слуги верноподданные! День
Истекший был для нас днем злополучий;
Рассеялись все наши упованья,
И остается нам один Египет.
36
Но помощь далека еще от нас,
Опасность же у самого порога!
Я вас созвал сегодня, чтоб советов
Послушать ваших". Так сказал, и ропот
Глухой вокруг престола раздается,
Подобно шуму ветра в чаще леса.
В сиянье бранной доблести Аргант
Тогда встает и требует вниманья.
37
"Зачем, великодушный государь,
Испытываешь ты отвагу нашу?
Что есть, то есть; но, говорю я, будем
Надеяться лишь на самих себя.
Для мужества нет страшного на свете,
И им-то мы должны вооружиться;
Лишь на него положимся: дороже,
Чем стоит жизнь, ценить себя не будем.
38
Отчаиваться в помощи Египта
Не смею я; иначе б усомнился
Я в слове господина моего,
А это было б тяжким преступленьем.
Но в некоторых воинах твоих
Я доблести хотел бы видеть больше;
Хотел бы, чтоб они, стремясь к победе,
Опасности в лицо смотрели прямо".
39
Аргант на том кончает. Убеждать
Других ему не позволяет гордость.
Оркан его сменяет, выделяясь
Величием и властностью осанки.
Потомок знатных предков, в битвах славу
Он ранее стяжал, но, привязавшись
К красавице жене и детям, скоро
Стал, неженка, лишь мужем и отцом.
40
И говорит: "Не в силах, государь,
Я осуждать ту гордость, что, возникнув
Из храбрости, здесь вылилась в словах
Не в меру уж заносчивых, быть может.
Аргант перед тобою и советом,
Бесспорно, проявил избыток пыла;
Но он в речах, как и в делах, отважен,
И в этом оправдание его.
41
Тебе же, повелитель мой, чья мудрость
От опыта и возраста созрела,
Тебе нетрудно будет удержать
Уж чересчур заносчивое рвенье,
С опасностью наличной соразмерить
Далекую надежду и увидеть,
На что способен враг и какова
На деле прочность нашего оплота.
42
Искусством и природою равно
Наш город защищен; но христиане
Ему грозят во всеоружье бранном.
Что нам судьба готовит, я не знаю;
Скорее к страху склонный, чем к надежде,
Случайностей возможных я боюсь:
Меня пугают длительность осады
И голода неотвратимый ужас.
43
И стад, и всех припасов, что вчера
Так счастливо достались нам в то время,
Как недруг упивался нашей кровью,
Для населенья хватит ненадолго.
Напрасно египтянин, верный слову,
В назначенный им день придет на помощь:
Оружие его не защитит
Нас от невзгод и бедствий неминучих.
44
Что будет, если помощь опоздает?
Но пусть придет она и раньше даже:
Не вижу я перед собой победы
И с ней освобожденного Солима.
Придется нам сражаться с тем Готфридом
И с воинами теми, что не раз
Рассеивали по полю и турок,
И персов, и арабов, и сирийцев.
45
Их знаешь хорошо и ты, Аргант
Великодушный, ты, что поле битвы
Им часто уступал, ты, что спасался
От них лишь бегством. Знает также
Клоринда их, как знаю я и сам.
Терпели все от них мы в равной мере,
И никого я здесь не обвиняю:
По силам проявил отвагу каждый.
46