Распространение некогда аристократических окончаний ‑ович, ‑инич в низших социальных слоях иногда сопровождалось сокращением (при небрежном произношении) их формы путем пропуска слогов ‑ов и ‑ин, например: Фоми́нич, Луки́нич, Ильи́нич > Фоми́ч, Луки́ч, Ильи́ч. Это изменение закрепилось на письме, и в результате формы на ‑инич полностью исчезли. Любопытно, что суффикс ‑ин‑ удерживался в женских отчествах, как, например, в Фоми́нична, Луки́нична, Ильи́нична. В разговорной речи отчества на ‑ович/‑евич могут терять слог ‑ов/‑ев‑, но только в случае, если он безударный; далее ‑ич после твердого согласного выступает как ‑ыч, например, Па́влович, Степа́нович, Григо́рьевич, Алексе́евич дают Па́влыч, Степа́ныч, Григо́рьич, Алексе́ич. Этот тип отчеств, особенно отчеств на ‑ыч, в настоящее время ограничен сферой разговорной речи{10}.
Теперь между фамилией и отчеством нет возможной двусмысленности, за исключением нескольких фамилий на ‑вич украинского и белорусского происхождения. Но даже в этих случаях различаются по ударению две группы.
3.2. Распространение патронимических фамилий на‑ов/‑ев. Когда патронимы на ‑ов/‑ев и ‑ин превратились в постоянные фамилии путем простой замены формы именительного падежа формой родительного, патронимы-прилагательные типа Смирно́го, Горба́того также проявили тенденцию стать постоянными фамилиями. Но в некоторых случаях их форма родительного падежа была заменена соответствующей формой именительного падежа, то есть Смирно́й, Горба́той. О них можно сказать, что они по счастливой фонетической случайности совпали с доминирующим типом фамилий на ‑ов.
Русское г в окончании род. п. ед. ч. прилагательных произносилось как в в Москве и во всей северной России с XV в. Таким образом, фамилия Смирного не только произносилась, но часто и писалась Смирно́во. Это окончание ‑ово мало отличалось от окончания род. п. ‑ова (типа Бобро́ва) патронимов на ‑ов. Конечное о в окончании родительного падежа прилагательных никогда не было ударным, к XVI в. неударные о и а произносились сходно, по крайней мере, в московском ареале. Таким образом, установилось полное фонетическое тождество между формами родительного падежа двух типов патронимов. Это фонетическое тождество нашло отражение в письменной речи, так что родительный падеж прилагательного передавался на письме в форме ‑ова (Смирно́ва) точно так же, как родительный падеж патронима на ‑ов (Бобро́ва). Даже на севере, где неударные о и а все еще различались, окончания ‑ово и ‑ова были достаточно близки, чтобы дать синтетическую форму ‑ова.
Следующей ступенью было создание псевдоименительной формы Смирно́в, произведенной от формы родительного падежа Смирно́ва по аналогии с родительным падежом Бобро́ва при именительном Бобро́в. Этот шаг был сделан в XVI в., в конце следующего столетия фамилии в форме прилагательных частично совпали с доминирующим типом на ‑ов, оставив лишь несколько исключений на ‑ово (см. с. 138-139).
Фамилии в форме прилагательных на ‑ской/‑цкой, образованные от географических названий, сохранились намного лучше, но даже внутри этой группы появилось несколько форм на ‑сков/‑цков (см. с. 107).
Усвоение фамилий в форме прилагательных привело к значительному увеличению доминирующего типа на ‑ов. Но его экспансия на этом не остановилась. Позднее он поглотил, правда только частично, некоторые другие типы, а именно:
(I) Разговорные формы патронимов на ‑ыч/‑ич: Авде́ичев, Фомичёв, Кузьмичёв, Мака́рычев, Нау́мычев. Добавление окончания ‑ев к полной форме патронима на ‑ович/‑евич имеет место в исключительных случаях: Петро́вичев (см. с. 88).
(II) Патронимические фамилии на ‑ин: Буди́нов, Фоми́нов, Пе́тинов, для которых исходной была форма Бу́дин, Фоми́н, Пети́н. Многочисленные русские фамилии обычно существуют с двумя окончаниями ‑ов и ‑ин. В таких случаях ‑ов появилось, видимо, в результате распространения типа на ‑ов, например, Исто́мин / Исто́мов < исто́ма, Пичу́гин / Пичу́гов < пичу́га ‘маленькая птичка’, Раки́тин / Раки́тов < раки́та, Сиро́тин / Сиро́тов < сирота́, Соби́нин / Со́бинов < др.-русск. соби́на ‘собственность, имущество’, Суво́рин / Суво́ров < суво́ра ‘суровый’.
(III) Некоторые фамилии в форме прилагательных на ‑ский/‑ской, особенно у донских казаков, например, Донско́в, Людско́в, Зе́мсков; однако подавляющее большинство фамилий на ‑ский/‑ской противилось этой тенденции (см. также с. 107).
(IV) Значительное число украинских фамилий на ‑енко, форма которых поддавалась русификации, например, Хоме́нков < Хома́ (= Фома́), Иване́нков, Ковале́нков, Павле́нков (см. с. 206).
(V) Большое число иностранных фамилий, для которых (как и украинских фамилий на ‑енко) адаптация суффикса ‑ов/‑ев помогла вхождению в исконно русскую модель, например, Ле́рмонтов, Мухитди́нов, Сулака́дзев, Турге́нев.
Во всех упомянутых случаях прибавление ‑ов/‑ев соответствовало морфологическим моделям, поскольку базовые имена всегда оканчивались на согласный или ‑о/‑е. Однако были случаи, когда вместо ожидаемого суффикса ‑ин добавлялся ‑ов/‑ев. Эти случаи следующие:
(VI) Восточные имена на ‑а или ‑и давали фамилии типа Бадма́ев, Ходжа́ев, Али́ев, Бояджи́ев, Софи́ев{11}.
(VII) Некоторые искусственные фамилии представителей русского духовенства, образованные от имен на ‑а, например, Фиа́лков, Ли́теров, Па́льмов, Ро́зов (см. с. 170).
Преобладание суффикса ‑ов/‑ев по сравнению с ‑ин не должно вызывать удивления. Хотя фамилии на ‑ов/‑ев и ‑ин были морфологически равноправны, поскольку их образование определялось лишь строгими и определенными правилами словообразования, степень их жизнеспособности была неодинаковой. Притяжательные прилагательные на ‑ов/‑ев становились все менее и менее продуктивными, постепенно они были замещены или другим типом прилагательных, или родительным падежом имени. Таким образом, за очень немногими исключениями суффикс ‑ов/‑ев не имел никакой другой функции, кроме функции образования фамилий. Притяжательные прилагательные на ‑ин, напротив, все еще существуют для обозначения принадлежности как к родственникам (мамин, сестрин, дядин и т. д.), так и к кому-либо названному уменьшительным именем, производным от крестильного (Ко́лин, Са́шин, Со́нин, Та́нин и т. п.). Следовательно, суффикс ‑ов/‑ев стал более типичным и более специализированным окончанием фамилии, чем суффикс ‑ин.
Фамилии на ‑ов/‑ев составляют подавляющее большинство в русской ономастике. Девяносто из ста самых распространенных фамилий, зарегистрированных в адресной книге "Весь Петербург" на 1910 г., оканчивается на ‑ов/‑ев и только шесть на ‑ин. Согласно подсчетам, проведенным В. Ващенко на материале 18 885 фамилий словаря Мортона Бенсона (в котором каждая фамилия принимается только за одну единицу), фамилии на ‑ов/‑ев и ‑ин находятся в соотношении 58 : 29. Статистика, основанная на том же числе фамилий, не учитывающая частотность каждой, вероятно, могла бы дать соотношение где-то между 90 : 6 и 58 : 29, и оно, скорее, было бы ближе к первому, чем ко второму.
3.3. Патронимические фамилии в форме родительного падежа. Патронимы в форме родительного падежа прилагательного, как было сказано, совпали с фамилиями на ‑ов. Но некоторые из них сохранились и могут считаться устаревшими в живом фонде русских фамилий. Их можно разделить на три группы.
(I) Фамилии на ‑ово́. Это окончание представляет собой фонетическую запись окончания ‑ого прилагательных мужского рода ед. ч. род. п. Особенность, отличающая это окончание от регулярного окончания родительного падежа, состоит в перемещении ударения на последний слог, как, например, в Дурново́ < дурно́й. Это старый тип фамилий принадлежал нескольким семьям русского дворянства. Эти фамилии перечисляются и анализируются в главе VII (с. 138).
(II) Фамилии на ‑а́го. Это окончание обычно рассматривается как окончание церковнославянского прилагательного в род. п. ед. ч.: собственно русское окончание передавалось на письме как ‑о́го, а произносилось как ‑о́во. Этот тип фамилий, видимо, происходит от прозвищ на ‑ага, хотя позднее они могли быть отождествлены с церковнославянским род. п. ед. ч. Существует очень немного фамилий этого типа, все они также принадлежат знатным семьям, как, например, Мертва́го < мёртвый. Эта проблема и фамилии на ‑а́го рассматриваются в главе VII (с. 139).
(III) Другой вполне установившийся тип образуют фамилии, в которых прилагательное зафиксировано в форме род. п. мн. ч. и, следовательно, оканчивается на ‑ых/‑их. Это типично северные фамилии, появляющиеся в текстах с конца XVI в. Им присуще значение ‘из дома, из семьи таких-то’ (ср. французскую фамилию в форме род. п. мн. ч. Desenfants и ее фламандский эквивалент Vanderkinderen). Они большей частью произошли от патронимических фамилий и указывали на отношение или зависимость от них: Вое́йковых, Стро́гановых, Фёдоровых и т. д. Тип фамилий на ‑ых/‑их и теперь необычен, большинство их образовано от прилагательных: Черны́х (чёрный), Широ́ких (широ́кий), Токаре́вских (Токаре́вский, прилагательное, образованное от фамилии То́карев < то́карь) и т. д. Еще до того, как эти фамилии вышли из употребления в северной России, они были занесены колонистами в Сибирь, и теперь справедливо считаются типично сибирскими. Несмотря на необычность, они отнюдь не редки. Они также рассматриваются в главе VII (с. 139-140).
4. Непатронимические фамилии
Возрастающий поток патронимических фамилий не покрывал полностью русскую антропонимию. Сохранились и некоторые другие типы фамилий.
4.1. Фамилии в форме существительных. Фамилии, представляющие собой существительные в чистом виде, без патронимического суффикса, довольно редки, например, Кривогла́з (‘человек с одним глазом’), Ку́кольник (‘мастер по куклам’), Медве́дь, Моро́з. Большинство фамилий этого типа украинского или белорусского происхождения, как, например, Го́голь (‘утка’), Белоко́нь (‘конь белой масти’), Оле́йник (‘торговец растительным маслом’), Молохове́ц (производное от топонима) и т. д. Они рассматриваются в главе X.
4.2. Фамилии в форме прилагательных. Фамилии в форме именительного падежа прилагательного более распространены, но все же достаточно редки. Некоторые из них принадлежат старинным дворянским родам. Вместо развития формы на ‑ов от патронима в родительном падеже здесь произошло возвращение к форме именительного падежа. Пример такой фамилии - Толсто́й (‘толстый’). Но есть и вариант с этой основой, который следует общей модели - Толсто́в.
Несколько фамилий какое-то время колебались между двумя формами, так, например, княжеское имя Долгору́кий зафиксировано и в патронимической форме Долгору́ков.
Однако у множества фамилий в форме именительного падежа прилагательного более позднее и более "низкое" происхождение, например, Бессме́ртный, Чёрный, Косма́тый, Кругово́й, Земляно́й и т. д. Большинство из них украинского происхождения.
4.3. Фамилии на‑ский/‑ско́й, ‑цкий/‑цко́й. Существовал тип русских фамилий, который не был связан с патронимической системой, но тем не менее служил основой для фамилий. Это фамилии на ‑ский/‑ско́й, ‑цкий/‑цко́й, образованные от географических названий. Их носителями были те представители боярства и дворянства, которые получили имена по названиям своих княжеств, уделов, наследственных владений, поместий. Эти имена могут рассматриваться как предвестники фамилий, они передавались от отца к сыну как символ территориальной власти, точно так же, как соответствующие имена передавались из поколения в поколение в Западной и Центральной Европе. Когда в середине XVI в. утвердились постоянные русские фамилии, в их состав вошли и такого рода наименования. В этот период не все княжеские имена были топонимическими именами на ‑ский, многие из них складывались по обычной патронимической модели. Тем не менее из 93 княжеских имен, перечисленных в Тысячной книге (1550 г.), 40 оканчивались на ‑ский. Их основу составляли либо названия княжеств и владений, - как, например, Вя́земский (от Вя́зьма), Моса́льский (от Моса́льск), Трубецко́й (от Трубче́вск), либо названия боярских родовых имений, - такие фамилии, как Ку́рбский, Оболе́нский, Про́зоровский, Волко́нский и др. (об этих фамилиях см. с. 105-106). Число княжеских фамилий постоянно уменьшалось, и в XVIII-XIX вв. многие из них исчезли. Однако этот процесс шел довольно медленно, потому что в России, в отличие от других стран, например Великобритании, дворянские титулы наследовались всеми сыновьями и в дальнейшем не связывались с наследственным владением.
Количество некняжеских фамилий, образованных от названий родовых владений, например, Дубе́нский, Неле́динкий, Заболо́цкий, всегда было незначительным и подобно княжеским фамилиям постоянно уменьшается.
Редкость русских фамилий на ‑ский можно объяснить системой землевладения на Московской Руси. Наследственных владений (вотчин) было мало. Огромные территории занимали так называемые поместья, управлявшиеся помещиками. Поместье давалось царем в награду за службу, военную или гражданскую. После смерти владельца оно отходило в казну и в дальнейшем могло быть передано новому владельцу. Размеры поместья не были твердо установлены, и при переходе к новому владельцу оно могло увеличиваться или уменьшаться в зависимости от разных обстоятельств. Частая смена землевладельцев мешала созданию фамилий, основанных на названии поместья. К середине XVII в., когда поместья стали наследоваться и были приравнены к вотчине, русский помещик стал дворянином в полном смысле этого слова. Однако к тому времени представители нового дворянства уже обладали постоянными фамилиями, большей частью в обычной патронимической форме. Это также объясняет, почему русские фамилии не содержат формальных указаний на знатность, таких, например, как частица de во французском и von в немецком.
Совсем иная ситуация сложилась в Польше, где издавна дворяне владели имениями, передаваемыми по наследству. Этим объясняется распространенность польских топонимических фамилий на ‑ski. Престижность таких фамилий привела к частому использованию суффикса ‑ski буржуазией, в результате чего значительно возросло число фамилий этого типа, которые стали считать преимущественно польскими.
Исконно русские фамилии на ‑ский позднее слились и практически были поглощены аналогичными польскими, украинскими и белорусскими фамилиями, такими как Борко́вский, Чайко́вский, Ковале́вский, Лози́нский, Томаше́вский. Все эти фамилии имеют ударения на предпоследнем слоге по польскому образцу, и эта особенность обычно, но не всегда, отличает их от исконно русских. (Об этих фамилиях см. в главах X, XI, XII).
Другую группу фамилий на ‑ский составляют искусственные фамилии русского духовенства типа Цевни́цкий, Преображе́нский, Спера́нский (см. главу IX).
Лишь в исключительно редких случаях фамилии на ‑ский объединялись с преобладающим типом на ‑ов путем замены их окончания на ‑сков (см. с. 18, 107).
5. Метронимические фамилии
Все русские фамилии на ‑ов/‑ев в этимологическом смысле являются патронимическими фамилиями, то есть они образуются от имени отца. Это верно и для большинства фамилий на ‑ин. Однако среди последних есть небольшая группа фамилий, производных от женских имен. Они могут быть определены как метронимические фамилии.
В редких случаях матронимы могли выполнять ту же функцию, что и патронимы, - функцию идентификации личности. Чаще всего они обозначали ребенка, рожденного вне брака, - на то, по-видимому, указывает один из древнейших примеров: Олег Настасьич (1187) был сыном князя Ярослава Галицкого и его возлюбленной Настасьи (= Анастасии). Трехэлементные метронимические имена обнаружены в конце XV в.: Се́нка Гри́дин сын Ната́льин (1495), Григо́рей Ильи́н сын До́мнин (1617). Эти матронимы на ‑ин позднее превратились в фамилии точно таким же путем, как соответствующие патронимы. Существует по крайней мере одна старая и хорошо известная метронимическая фамилия графа Апраксина произошла от Апра́кса < Опра́кса < Евпра́ксия < греч. Εὐπραξία.
Метронимические фамилии обычно образовывались от женских крестильных имен, как в приведенных выше примерах. Но они могли также происходить от названий профессий, ср. Пря́хин (пря́ха) или от названия местности, ср. Горожа́нкин (горожа́нка). Имеются даже немногочисленные фамилии, образованные от прозвищ типа Ба́бушкин (ба́бушка) или Княжни́н (княжна́). Но следует иметь в виду, что женские прозвища могли также происходить от мужских.