– А я ведь, ребятки, завтра улетаю.
– Куда это мы улетаем, в сказку? – Сергей даже не понял того, что она сказала.
– Я вместе с Машенькой улетаю к бабушке, вот билеты, дорогие мои родственнички.
– Ты чего это вдруг? – Тоня подошла и пристально заглянула в глаза Кати.
– А мне просто надоело ваше скотство. Уже почти год вы оба мне изменяете, причём нагло и подло. Можете не возражать. Я женщина и знаю, как часто мой муж хочет "спустить пары". Так вот, когда мне стало уже неудобно прыгать на нём, я заметила, что он ко мне охладел. Я перечитала кучу советов на женских форумах и выяснила, что любящие свою жену мужики, у которых нет никого на стороне, даже в беременность, до самых родов уговаривают своих жён им "дать". Серёжа молча переносил воздержание, и я решила проверить. Вот здесь, – она показала на горшок с искусственным кустарником, – я установила видеокамеру. Всё самое интересное я переписывала, и у меня уже скопилось достаточно хорошего видео с вашими забавами. Вы даже спали вместе, когда я рожала. Как это мило с вашей стороны! Так вот, сейчас вы вдвоём по-быстрому оденетесь и уйдёте до восьми часов утра. К этому времени я спокойно соберусь и уеду. А вы потом делайте что хотите. Ни ты, Тонька, ни ты, Сергей, меня больше не интересуете. И, пожалуйста, без уговоров, соплей и просьб о прощении. Не прощу ни одному, ни другому. А тебе, Серёженька, я советую до десятого числа каждого месяца присылать мне треть своей зарплаты. Если же кто-то из вас не выполнит того, что я говорю, я немедленно вызываю полицию. Вы же не забыли, что Машенька родилась во Франции и является её подданной. А французы умеют заботиться о своих подданных. Я не шучу – в случае чего затаскаю по судам. Понятно? А теперь десять минут – и чтобы духу вашего здесь не было, твари. Да, кстати, половину гонорара я забираю, ты же понимаешь, Сергей, что там твоих денег нет, мы эти деньги заработали с Тонькой, так что сто пятьдесят тысяч я уже перевела на свой счёт. Всё, спасибо за внимание и прощайте.
С этими словами она зашла в детскую и плотно закрыла за собой дверь.
Глава двадцать третья
Мария Никитична сегодня шла домой улыбаясь. Первый раз на вечерней службе батюшка трижды осенил её крестом и благословил. Лил проливной дождь, она вся промокла, но всё равно шла и улыбалась. Зайдя домой, она первым делом зажгла свечку, ту, которую её дети привезли из Иерусалима, из Храма Гроба Господня. Разделась и тут же кинулась к окошку, чтобы не пропустить электричку. На улице стали появляться первые люди, которые бежали под дождём домой. Всё было как обычно, она присела и стала жадно вглядываться в силуэты. Резкая вспышка света ослепила её. Глаза плохо видели, но она пристально стала вглядываться и увидела, что возле калитки остановилась машина. Двери открылись, и из машины вышла Катя. Она бы узнала этот силуэт из миллионов. Ей не обязательно было видеть её лицо, ей не обязательно было уже смотреть. Она не бежала, она летела к своей маленькой девочке, которая на руках держала крохотного человечка, её кровинушку, маленькую Машеньку. Обнявшись, они не заметили, что дождь прекратился, они не слышали, что таксист спрашивал, куда занести чемоданы, они просто плакали от счастья, и ничего вокруг в этот миг для них не существовало.
Когда уложили Машеньку спать, сели на кухне пить чай. Разговаривали долго. Катя ничего не скрывала от матери и всё, что у неё накопилось на душе, рассказала.
Ничего не могла ей сказать мама, ни плохого, ни хорошего.
– Что ты молчишь, мама?
– А что говорить, доченька? Я после того как Света мне рассказала всё про родителей Серёжи, уже и не знаю, что и думать. Всё в этом мире перевернулось, и судить обо всём этом мне уже никого не хочется, да и незачем. Жизнь всё равно расставит всё по своим местам. Об одном тебя попрошу, Катенька: позвони отцу Серёжи, пусть приедут, внучку увидят. Как бы там ни было, а они имеют на это право. Ты же знаешь, ему недолго осталось, пусть хоть какая-то радость у человека появится.
– Хорошо, мама, завтра позвоню и приглашу их в гости.
– Спасибо, милая, пойдём спать, завтра к папе на могилку сходим, поговорим.
После обеда, когда сходили на кладбище, Катя позвонила Ивану Николаевичу:
– Здравствуйте! – она специально не представилась и не назвала его по имени, чтобы проверить, помнит ли он её голос.
– Здравствуй, Катенька, что-то случилось?
– Нет, Иван Николаевич, а почему вы спрашиваете?
– Просто когда вы не звоните, я знаю, что у вас всё хорошо. А раз позвонили, значит, что-то случилось.
– Нет, не волнуйтесь, – она решила не говорить пока об их разрыве с Серёжей. – Просто я приехала к маме с Машенькой, вашей внучкой, хотим пригласить вас в гости.
– Ой, спасибо, дочка. Так неожиданно. Конечно, приедем, в пятницу или субботу, как вам удобнее?
– Приезжайте в пятницу с ночёвкой, посидим, поговорим, рюмочку выпьем, а в субботу на могилу к папе сходим.
– Договорились, Катенька, мне одному приезжать?
– Ну почему одному, возьмите Свету с собой, я буду рада видеть вас обоих.
– Хорошо, спасибо, Катюша, до встречи!
Мама одобрительно кивнула:
– И от меня тебе спасибо, доченька. Это по-нашему, по-человечески. Пойдём по магазинам, а то у меня, сама видишь, и мыши повесились.
– Пойдём, это я люблю. А ещё я соскучилась по кухне, хочется самой всё приготовить, хорошо?
– Да ради бога, готовь на здоровье, а я тогда комнату гостям приготовлю да в доме приберусь. Совсем всё паутиной заросло.
У женщин закипела работа, причём обычную, рутинную работу по дому они обе делали с необыкновенным удовольствием, припевая каждый свою песенку.
Когда приехали гости, всё в доме блестело, а стол ломился от всяких вкусностей.
Встретились как родные. С радостью. Так встречаются, когда хотят этой встречи обе стороны. Так встречаются, когда рады видеть друг друга. Так встречаются, когда долго не встречались. Дедушка был без ума от Машеньки. Он привёз целую гору игрушек, и теперь сидели на полу вдвоём и, счастливые, игрались. Мария Никитична сидела и улыбалась. Девчонки пошли поболтать в Катину комнату. Потом сели за стол, много пили, так как, пока не виделись, скопилось много тостов. За внучку, за приезд, за Свету, которая была беременна, в общем, пили от души и для души.
Разошлись далеко за полночь. Девочки легли у Катив комнате, а Ивана Николаевича уложили в зале на диване. Когда Света с Машей уснули, Катя выскользнула из спальни в зал и увидела, что Иван Николаевич не спит. Она поняла, что он ждал её.
– Садись, Катюш, расскажи всё-таки, что случилось, не томи душу.
– Разошлись мы с Серёжей. Изменил он мне с моей сестрой. И не просто изменил, а предал. Всё время, пока я была беременной, и после того как родила, они постоянно, много мне изменяли.
– Ты уверена в этом?
– Полностью, я установила видеокамеру и всё тайно сняла.
– Понятно. И что теперь?
– А теперь я буду жить у мамы, а они там. Будет деньги высылать мне на дочку, как-то проживём.
– Развелись официально?
– Пока нет.
– Ну и правильно. После того, что случилось, нужно обязательно пожить подальше друг от друга, а там сердце всё подскажет. Это я тебя не успокаиваю, нет. И переубеждать тебя нет смысла, ты пострадавшая, делаешь всё правильно. Просто не рви по живому. Нашу с Валей историю вспомни. Измена, конечно, это грех и предательство, но… Ты всё-таки не торопись. Я не говорю, чтобы ты его прощала, нет. Но помни, что когда проходят годы и меняются обстоятельства, очень часто на всё в прошлом смотришь по-другому. Даже церковь учит, что раскаяние – это путь, который может, а иногда и должен, пройти каждый. Ибо все мы грешны. Ну, это я своё мнение сказал, так сказать, опираясь на свой горький опыт, а решать, конечно, тебе. Иди, доченька, спи спокойно, у тебя теперь есть стимул жизни – Машенька, расти её и радуйся, да нас не забывай.
– Хорошо, Иван Николаевич. Мы теперь будем часто видеться, когда-нибудь и мы к вам приедем.
– Милости просим, очень буду рад. Спокойной ночи!
Глава двадцать четвёртая
Прошла неделя, а у него не выходила из головы та поездка к внучке. Это был один из самых счастливых дней в его жизни с тех пор, как всё случилось.
– Круг замкнулся, наверно, скоро меня не станет. Ты уж, Танюха, меня прости, но прошлая жизнь не отпускает.
– Я понимаю, только что-то ты рано собрался. Никакой круг ещё не сомкнулся, в нём не хватает ещё пары звеньев, так что не торопись.
– Да, ты права, хотелось бы, чтобы всё закончилось как в хорошем сериале, но боюсь, что не получится.
– Не бойся, всё получится, вот увидишь.
Через неделю он слёг. Всё шло к развязке. Врач, который его наблюдал все эти годы, подтвердил: организм потерял иммунитет и вскоре всё закончится.
– Спасибо, доктор, за всё.
– Мне очень жаль, но медицина пока бессильна, а чудес не бывает. Прощайте, Иван Николаевич. Постарайтесь быть самим собою и молитесь, это сейчас именно то, что вам нужно.
Он ушёл, и вместе с закрывающейся дверью ушла последняя надежда.
– Конечно, Танюха, он не должен был мне этого всего говорить, но я уже давно взял с него обещание, что он мне не будет врать. Он молодец. А ты не реви, ещё, может, месяц проживу, слышала? Мне сейчас только слёз твоих не хватает. Давай будем подниматься, накрой стол, выпить хочу, поговорить с тобой хочу.
Приехала Света, которой позвонила Татьяна.
– О, привет, а ты какими судьбами?
– Да проезжала мимо, дай, думаю, заеду, видишь, какой у меня нюх – прямо к столу.
– Нюх, говоришь? – тут он внимательно посмотрел на Татьяну. – Ну-ну. Как дела, давай по стопочке?
– Пап, мне же нельзя!
– Я тебе тысячу раз давал читать эту книжечку, "Алкоголизм", где чёрным по белому написано: "Детям с четырнадцати лет, как и беременным, ежедневная норма потребления вина не должна превышать двести граммов". Ты понимаешь слова – "ежедневная" и "двести граммов"?
– А что, вино есть?
– Танюша, тащи вино! Как твой, не пьёт?
– Нет, пап, сказал: "Пока не родишь – не буду!"
– Видишь, а ты его бросать хотела. Человека надо понимать и помогать. Он нормальный мужик, живи с ним, главное, что он тебя любит. Видишь, как у Серёги всё перевернулось?
– Да, ну давай, пап, за здоровье!
Как только Света уехала, Иван Николаевич упал и потерял сознание.
"Скорая" приехала быстро. Его привели в чувство и дали снотворное. Таня позвонила Свете.
– Так, я, наверно, у вас заночую, хорошо?
– Хорошо, возвращайся.
Света смотрела на уснувшего отца и думала, что это всё. Но он неожиданно проснулся и спросил в бреду:
– Серёга ещё не приехал?
В этот момент зазвонил телефон.
– Дай, Таня, трубку, это мне, – он еле говорил. – Да, сынок, ты где?
Света с Татьяной переглянулись, понимая, что это бред.
– Конечно, жду, конечно, дождусь, постараюсь, – трубка упала из рук, и он опять потерял сознание.
Врачи молча переглянулись, когда зашли, и сообщили, что уже не надо ничего колоть, всё уже за пределами их возможностей.
Две женщины сидели и плакали, так как понимали, что, возможно, уже никогда его не увидят.
Прошёл час. Иван Николаевич опять очнулся, оглянулся, сам сел на край кровати и удивлённо, спокойно сказал:
– Девчонки, а почему вы ещё стол не накрыли? С минуты на минуту Сергей приедет, а мне даже с сыном и посидеть не дадите?
– Ой, Света, действительно, что это мы, совсем забыли. Давай помогай.
Они всё делали как он хотел, понимая, что в последние минуты спорить нельзя. Когда всё было готово, он сам налил всем, и в рюмку, где должен был быть Сергей. Он улыбнулся и приложил палец к губам:
– Слышите, такси подъехало. Иди, Света, открывай.
Света встала, подошла к двери и открыла. На пороге стоял Серёжа. От неожиданности она чуть не упала.
– Привет! – он бросился к отцу.
– Так это что, он действительно час назад звонил? – Таня тоже от неожиданности присела.
– Ну да, я из аэропорта позвонил и сказал, чтобы меня подождали к ужину, – он повернулся к отцу. – Ну, как ты?
– Ты знаешь, бывало и получше, но сейчас тоже неплохо.
– Что врачи говорят?
– Да всякую ерунду, садись, давай за встречу. Девчонки, вы что замерли?
Света отозвала Татьяну:
– Что это было?
– Не знаю, но мне казалось, что я схожу с ума.
– Я тоже. Смотри – вроде отошёл, я, наверно, поеду. Если будет плохо, звоните.
– Хорошо.
Света попрощалась и уехала. Татьяна пошла спать в соседнюю комнату.
– Пап, ты прости меня за всё. Я не знаю, как это получилось, но уже ничего не вернуть.
– Всё нормально, сынок. Я на тебя уже давно не держу зла, я ведь всё прекрасно понимаю и переосмыслил многое, но что толку, как ты говоришь, уже ничего не вернуть. Внучка у меня такая красавица. Недавно был у них в гостях, приглашали.
– Да? И как там они?
– А вот ты с утра возьмёшь мою машину, вернее, нашу машину – я тебя сразу в техпаспорт вписал, – поедешь и сам всё узнаешь. Только выбрось всё из головы. Только ты, она и дочка. И говори сердцем, не думай, не подбирай слова, просто скажи, что хочется, а там будет всё зависеть от того, поверит она тебе или нет. Потом приедешь, всё расскажешь, а сейчас спать, утром рано вставать.
Глава двадцать пятая
Утром Иван Николаевич не захотел вставать, а скорее всего, не смог. Сказал, что у него больничный и он имеет полное право лежать целый день в постели. Когда Сергей уехал, он позвал Таню.
– Присядь. Мне кажется, теперь уже все звенья на месте.
Таня отрицательно покачала головой и заплакала:
– Нет, ты должен дождаться внука.
– Ну ты даёшь, Танюха. А потом правнуков, а потом ещё что-то придумаешь, нет. Не гневи бога, всё и так хорошо. Я хочу тебя попросить об одной вещи.
– Проси!
– Давай я поеду в больницу. Я не хочу, чтобы весь этот ужас происходил у тебя на глазах. А потом заберёшь меня в день похорон, возле подъезда полежу, чтобы как положено все простились, и на кладбище. Пожалуйста, пойми, так будет для всех лучше. Я с доктором договорился, а ты будешь приходить и кормить меня, так как я не смогу ту баланду есть. Выполни, ты ведь всегда меня слушала.
Таня по телефону всё рассказала Сергею, и они все вместе приехали к нему.
– Помирились? – спрашивал он их обоих.
– Да! – отвечала Катя.
– Если ещё раз такое произойдёт, ты ему, дочка, отрежь яйца, говорят, помогает.
И они уехали. А он спокойно, без мучений, той же ночью умер. Хоронили всей семьёй. На поминках Света рассказала Серёже и Кате, как они ездили к матери на могилку.
Таня на сорок дней отдала Серёже коробку, где были сложены его вещи.
Разбирал коробку он сам. Разбирал и думал: "Вот так проживёшь жизнь, закопают в землю, и только память близких и содержимое коробки будет иногда напоминать о том, что когда-то давно жил такой человек, но потом его не стало, и всё!"
Перебирая фотографии, вспоминал всё об их прошлой жизни. Всё хорошее, конечно, плохого не помнилось, да и кому оно нужно сейчас, это плохое. Пересмотрев альбомы, достал награды отца. Медаль "За освоение Севера", медаль "За трудовую доблесть" и орден "Знак почёта", которым он очень гордился. На дне коробки лежал конверт, в котором была небольшая фотография, на которой позировала полуголая Деми Мур. Он очень долго держал её в руках, рассматривал, пытаясь понять – зачем и почему она здесь? Но так и не понял. Сложил всё обратно в коробку и заснул, пытаясь хотя бы на время забыть всё то, что с ними всеми произошло.
Эпилог
Идея "уважения к месячным" уже давно довольно-таки популярна. Во многих странах ПМС рассматривается как болезненное состояние и даже иногда как смягчающее обстоятельство. Так и апеллируют – "состояние аффекта, вызванное ПМС". Мужчины негодуют: "Необходимо ввести аналогичные "мужские" защитные и оправдательные понятия.
Необходимо как можно скорей легализовать понятие "спермотоксикоз". Предлагается незамедлительно начать кампанию в прессе. Нанять авторитетных учёных. Расписать все ужасы спермотоксикоза. Объяснить человечеству, насколько он опасен, как он давит на психику, сводит человека с ума и т. д. Подключить лучших юристов, которые докажут: мужчина, который пережил воздержание более месяца (лучше недели), за себя не отвечает, при этом во всеуслышание напомнить про грех рукоблудия и про грех Она на. Необходимо объявить спермотоксикоз общенациональной проблемой. Продавать лекарства, не снижающие потенцию, но при этом смягчающие муки абстиненции. Поднять во весь рост проблему недостаточного количества кукол и резиновых вагин для бедных. И так далее.
Можно, конечно, не принимать всё это всерьёз, но… кого касалось – тот знает, что смешного в этом очень мало!
Убитая пятница
Рассказ
Трудно было предположить, что вечерняя электричка в пятницу встретит меня ароматом цветов, красивыми дамами с шикарными причёсками и неповторимыми запахами дорогих духов. Всё было ожидаемо: прямо с порога в нос ударил букет свежего перегара с примесями как дешёвого вина, заслуженно окрещённого в народе "бормотухой", так и более дорогих сортов палёной водки и самогона. Пикантность аромату добавляла примесь запахов человеческих тел после тяжёлого трудового дня. Как обычно, о том, чтобы присесть, мечтать не приходилось, и я встал возле двери, чтобы иногда прерывать наслаждение царившей атмосферой. Электричка останавливалась возле каждого столба, и это впервые меня радовало, так как поток свежего воздуха с перрона возвращал мне способность не терять связь с реальностью. Порция очередного глотка свежего воздуха вернула мне способность оперировать всеми чувствами обоняния и осязания. Мой телефон разрывался.
– Привет, дорогой, – радостно защебетала жена, – ты уже едешь?
– Да, – старался я быть немногословным, так как все присутствующие в тамбуре настроились на прослушивание.
– Хорошо, – как-то безрадостно сообщила супруга, сделала паузу и продолжила: – Мы тут уже собрались с подружками выпить по бокальчику шампанского, так мы начнём, а ты приедешь и продолжим вместе, хорошо?
– Да, конечно, не ждите, – согласился я, так как последнее её слово "хорошо?" было сказано таким тоном, что не предполагало другого ответа.
– Ну тогда до встречи, любимый, – на том конце разговор закончили так, чтобы я больше ничего не мог вставить.