* * *
6. У принца Оранского. Участники собрания рассаживаются для беседы.
Вилиус(ковыряя в зубах). Хотел бы я знать, где этот плут Симонсен находит таких поваров?
Аршот. Меня это не интересует. Мне вообще безразлично все, что происходит в этом доме. Я здесь никого не считаю умней себя и диктовать себе не позволю!
Вилиус. Ну что вы! Дом этот очень приятный, и мы здесь по требованию герцогини, так что все в порядке. (Усаживается поудобней, подпирает голову рукой и засыпает.)
Вильгельм(обращаясь ко всем). Правительница просит нас о помощи! Деспотизм Гранвеллы стал для нее невыносимым! От того, как мы используем этот момент, к чему мы все вместе придем, зависит судьба страны и каждого из нас!
Барлемон. От этого прежде всего зависит судьба тех, кто хотел бы избавиться от Гранвеллы и занять его место!
Эгмонт(возмущенно). Что вы этим хотите сказать?
Барлемон. Только то, что сказал, любезный граф. Для управления государством в таком состоянии, как нынешнее, необходима твердая рука. Если не чья-нибудь, то по крайней мере какой-то партии.
Вильгельм. Простите, господин барон, выходит, что вы сразу же исключаете возможность общего соглашения?
Барлемон. Я нигде и ни в ком не вижу желания прийти к такому соглашению. Как же оно может произойти?
Берген. Вы хотите сказать, что мы все настолько обезумели, что ради собственных амбиций принесем в жертву общее благо?
Барлемон. Общее благо, высокочтимый маркиз, существует только в воображении плебеев. От вас, признаться, я даже не ожидал таких слов!
Эгмонт. И вы смеете говорить это тем, кому фламандский народ вручил свою судьбу? Мы ни на какие сделки с Гранвеллой не пойдем! Мы не станем предавать свой народ!
Аршот(развалясь). Видите ли, граф, вы в пылу своей любви к народу забываете об очень важном обстоятельстве. Гранвелла пользуется исключительным доверием короля. – Я не из числа обожателей кардинала, как, по-моему, и все здесь присутствующие, но не собираюсь становиться жертвой собственных эмоций. Мало ли кто мне не нравится! Неужели это повод для того, чтобы бросить вызов самому королю? Прошу не забывать, что все мы приносили присягу. А короля над нами поставил сам Бог!
Мегем(человек средних лет со злобным лицом). Правильно! Каков бы ни был Гранвелла, он проводит политику в интересах короля, а направлена она против еретиков! Что ж он, черт возьми, виноват, что они плодятся как мухи? Может, он и Лютера с Кальвином на свет вызвал?
Берген. Выходит, вы признаете, что эта политика зашла в тупик! Раз еретиков становится все больше…
Барлемон(перебивая его). Простите, простите, маркиз! Это отнюдь не означает, что королевская политика не состоятельна! Ведь вам, я думаю, хорошо известно, что если религиозные эдикты и исполняются время от времени, то это происходит в порядке случайности, так сказать, по недосмотру некоторых штатгальтеров!
Монтиньи(красивый молодой человек). Простите, господин барон, я штатгальтер Турнэ! Я надеюсь, вы не считаете, что все, что там творится, – моя заслуга?
Берген. Да ведь слепому ясно, что поголовное истребление еретиков – вещь совершенно бессмысленная! Пол-Европы сейчас исповедует протестантскую веру! Не хотите же вы уничтожить пол-Европы?
Барлемон(лукаво). А почему бы и нет? Это вопрос времени и отношения!
Гул и выкрики со стороны противников кардинала.
Вильгельм. Проблема ереси давно уже стала ловушкой, в которую попали Нидерланды! Неудивительно, что мы снова запутываемся в ней. С тех пор как главной заботой исполнительной власти стала чистота чужой души, страна день за днем погружается в хаос и нищету! – Одни предпочитают не работать, а жить за счет доносов и своей доли в конфискациях. Другие боятся богатеть, чтоб не дразнить аппетиты доносчиков. – А тем временем продаются и покупаются государственные должности! Уголовных преступлений становится все больше, потому что за них не наказывают, а берут выкуп! И кто же, как не кардинал Гранвелла, является главным виновником этих беззаконий? Он потворствует тому, что на любое преступление смотрят сквозь пальцы, лишь бы сохранялась строгость в отношении еретиков! Он подает пример казнокрадам и взяточникам всех мастей своим корыстолюбием, своей непристойной роскошью!
Мегем(тихо Аршоту). Смотрите-ка, ему не нравится, когда другие богатеют! А интересно, кто у нас самый богатый?
Аршот. Он привык к своему богатству. Ему бы хотелось еще кой-чего. (Громко.) Вы, принц, беретесь рассуждать о проблемах всей страны! А ведь вы всего лишь штатгальтер Голландии и Зеландии. Получается, что вам этого мало! – Вот не так давно жители Брабанта ходатайствовали о том, чтобы им дали особого штатгальтера. Они, как известно, все делают по вашей указке. А кого они имели в виду? Опять-таки вас?
Гоохстратен. Принц – наследственный бургграф Антверпена! И у него в Брабанте большие земли! Естественно, что жители провинции смотрят на него как на своего защитника!
Мегем(в сторону). Где у него только нет земли, черт бы его побрал!
Аршот(отвечая Гоохстратену). Очень может быть. Но что касается меня, я ни в каких защитниках не нуждаюсь. Я ничуть не боюсь Гранвеллы, но не вижу никакого смысла затевать с ним распри. Да еще в угоду тем, кто сводит с ним личные счеты!
Эгмонт. Я не потерплю таких выпадов! Вы можете хоть душу продать вашему кардиналу, но за эти слова вы ответите!
Аршот. Моя шпага к вашим услугам!
Всеобщий гвалт. Крики – "Господа! Господа!" От шума просыпается Вилиус и видит, что дело дошло чуть не до драки.
Вилиус(хватаясь за голову). Боже мой, Боже мой! До чего мы дожили!
Вильгельм(Гоохстратену). Хватит! Незачем больше терять время! (Направляется к Вилиусу.) Господин президент! Нам необходимо принять хоть какое-то решение, чтобы было что представить герцогине!
Вилиус(обрадованно). Да-да! Обязательно! Знаете, что угодно, лишь бы что-то было!
В соседней комнате. Барлемон и еще один сановник уговаривают Эгмонта.
Барлемон. Ну подумайте, граф! Да весь этот Гранвелла, с головы до пят, не стоит того, чтоб вы так волновались!
Вильгельм(входя в комнату). Господин барон, мы просим вас подтвердить наше решение!
Барлемон(иронически). Пожалуйста, пожалуйста! Мне это совсем нетрудно!
Они входят в зал заседания.
Вильгельм. Мы хотим отправить к его величеству специального посла для обсуждения всех наших разногласий с его первым министром. Наш выбор пал на барона Монтиньи. Вы одобряете эту кандидатуру?
Барлемон. А он не боится ехать в Испанию?
Монтиньи. А у меня есть чудотворный крест!
Барлемон. Ну, смотрите, не потеряйте его!
* * *
Дворец Нассау. Принц Оранский подымается по лестнице.
Навстречу ему – служанка принцессы.
Вильгельм. Ее светлость вернулась домой?
Служанка. Ее светлость никуда не уходила. Она уже третий день не выходит. (Помедлив.) И не встает.
* * *
Спальня принцессы. Анна лежит в постели.
Вильгельм. Надо позвать других врачей!
Анна. Мне не нужны врачи. Я ничем не больна. Пусть только все оставят меня в покое!
Вильгельм. Если кто-нибудь раздражает вас!..
Анна. Все! Все! В этом доме меня все ненавидят! Все думают только о том, как бы меня унизить!
Вильгельм. Анна! Ведь вы же здесь хозяйка!
Анна. Неправда! Этот дом принадлежит кому угодно, кроме меня! Вашим братьям! Адмиралу де Горну! И любому негодяю, которому нравится жить за чужой счет! – Так дайте же мне по крайней мере не выходить из своих комнат и не видеть их всех! Особенно этого мерзкого адмирала!
Вильгельм. Дорогая моя принцесса, этот дом – самый большой в Брюсселе. Но если вам здесь тесно, я прикажу пристроить помещение любой величины.
Анна. Главное, подальше от себя! Вы же заняты чем угодно, только не мной!
Вильгельм. Если вам хотелось иметь мужа, который с утра до вечера не сводит глаз со своей жены, надо было попросить, чтобы вас выдали за хозяина маленькой лавки.
Анна. Я не просила, чтобы меня выдавали за вас! Это вам самому понадобилось! Зачем только, хотела бы я знать!
Вильгельм(улыбаясь). Чтоб научиться терпению, дитя мое. Как видно, мне его не хватало.
Анна. Вы надо мной смеетесь! Что же говорить о других! (Заливается слезами.) Боже мой, как я несчастна! Как же мне жить на свете, когда меня никто не любит!
Вильгельм(обнимает ее, утешая). Бедная ты, бедная! Ну а сама ты кого-нибудь любишь?
Анна(рыдая). Кого мне любить? За что?
Вильгельм. Ну, а своих детей?
Анна. При чем тут дети? Ведь я же их родила! Неужели можно сделать для них что-нибудь большее?
Вильгельм. Анна, если вы будете лежать так день за днем, вы совсем разболеетесь!
Анна. Ну и пусть! Если я умру, вам только лучше будет! Сможете жениться на другой!
Вильгельм. Что ж, это стало моим привычным занятием.
Анна. А можете и не жениться! Ваши фламандские потаскухи дешевле вам обойдутся!
Вильгельм. Анна! Немедленно встаньте! Мы едем на прогулку! (Звонит. Входит служанка.) Помогите одеться ее светлости!
Принц выходит. К нему подходит секретарь.
Секретарь. Прибыл господин Рубенс из Антверпена. Также посланные Гентских штатов и от епископа Утрехтского.
Вильгельм . Скажите Симонсену, чтобы посадил их за стол и не выпускал оттуда до моего возвращения.
* * *
7. Валансьен. Городской магистрат. Берген, мрачный, как ночь, сидит за столом, читая бумаги. Вокруг – в почтительных позах члены магистрата.
Берген(поднимая голову). Так он даже не реформат?
Первый судья. Никак нет, ваше сиятельство, – анабаптист!
Берген. Это что-то новое!
Первый судья. Сравнительно новое, ваше сиятельство. Мы давно привыкли! (Говорит скороговоркой, загибая пальцы.) Лютеране, реформаты, анабаптисты! – Вообще, я понял, если этого не пресечь, их скоро будет не три, а триста тридцать три.
Берген. А, теперь я вспоминаю! Это которые отказываются воевать.
Второй судья. Члены этой секты, ваше сиятельство, в некотором смысле сознательные отщепенцы. За лютеранами стоит Германия, у кальвинистов своя цитадель Женева! А этих преследуют повсюду, даже в Англии!
Берген. А его не пытались… вразумить?
Второй судья. Не сомневайтесь, ваше сиятельство. Инквизиторы никогда не пренебрегают своими обязанностями. Но они редко добиваются успеха, а этот случай – совершенно безнадежный.
Берген. Я хочу видеть осужденного.
Второй судья. А с какой, простите…
Берген(властно). Я хочу его видеть! Проводите меня к нему!
* * *
Тюремная камера. На скамье сидит человек, руки и ноги которого закованы в кандалы. Лязг замка. Входят Берген и другие.
Первый судья. Эй ты! Перед тобой его сиятельство маркиз де Берген, штатгальтер его величества короля Филиппа!
Берген(вглядываясь в заключенного сквозь полумрак). Послушайте… (Осекается.) Сейчас же снимите эти цепи!
Тюремщик. Как же снять? Нераскаянных положено до самой казни…
Берген. Делайте, что вам говорят, и уходите отсюда! Все уходите!
Тюремщик снимает с заключенного кандалы. Все уходят.
* * *
Берген приближается к анабаптисту. Тот наблюдает за ним с нескрываемым удивлением.
Берген. Выслушайте меня! Я пришел к вам с просьбой!.. (При этих словах человек, осужденный на смерть, невольно улыбается.) Вы, наверное, человек очень утвержденный в своей вере… Вы, наверное, много читали Святое Писание, много размышляли…
Анабаптист(тихо). Мы по Евангелью верим. Как в Еван-гелье написано, так мы и верим.
Берген. Вы, конечно, знаете слова о любви к ближнему!..
Анабаптист. Это главная заповедь!
Берген. Ведь эта ваша вера запрещает убивать кого бы то ни было? (Анабаптист кивает.) Значит, вы не делаете различия для добрых и злых! – Я человек грешный! Поверьте мне, я не то что осуждать… да я не достоин смотреть на вас! Ведь я же понимаю, что значит – пойти в огонь во имя Божье!
Но вот что получается: вы совершите подвиг, а на меня он ляжет!.. – Вы же знаете, чем он на меня ляжет! – Если бы вы сказали им, что вы отрекаетесь! Ведь им же совершенно все равно! Для них это пустой звук! Они сожгут вас и не заметят! И слов ваших не заметят! – Сделайте это для меня! Ведь я же ближний ваш! Моя душа должна быть вам дорога, как ваша собственная!
Анабаптист. Понимаете, господин маркиз, если мы все подряд начнем отрекаться, то остальные тогда совсем не уверуют! И не спасутся!
Берген. Значит, вы думаете о спасении других! А я вот здесь, перед вами! – И потом, кто же вам запрещает веровать? Отсюда можно уехать! В Голландии, например, гораздо спокойней! А можно за границу! Я вам помогу, дам денег, мне это ничего не стоит! А если что-то изменится и можно будет вернуться сюда, я всем подтвержу, что вы не отрекались вовсе, что я вас умолил!
Анабаптист(нерешительно). Вы что думаете, мне так уж хочется гореть?
Берген. Вам и писать ничего не придется, я прикажу писарю! А вы даже можете не подписывать! Скажите, что неграмотный, и приложите палец! Ведь если всех перебьют, кто же тогда будет учить других?
Берген. Анабаптист. Судьи и другие. Писарь строчит текст отречения.
Первый судья(изумленно). Да-а, господин маркиз!
Берген. А этих инквизиторов я еще отправлю пасти свиней!
Второй судья. Что ж, он поступил совершенно правильно! Теперь его родные смогут получить наследство.
(К первому.) У него там есть хоть что-то?
Первый судья. Почти ничего!
Второй судья. Ну, все равно! Виселица – это не костер!
Берген(как громом пораженный). Что?!
Все замирают от его крика, затем начинают переглядываться.
Второй судья. А на что же вы, ваше сиятельство… Простите, господин маркиз, но вы так долго… (кашляет) болели! Вы, оказывается, совсем не в курсе! – Нет, нет! Ничего другого и быть не может! – Дворянам рубят голову, женщин закапывают живьем! Это все, когда отрекаются, конечно!
Анабаптист. А я и не отрекался вовсе! Бросьте там это дело, я все равно не подпишу!
Берген(в отчаянии ударяет по столу). Будь они прокляты!
Первый судья. Кто? Что? Ваше Сиятельство!
Берген. Ваши законы! Ваша инквизиция! Вы сами!
Анабаптист(подходит к Бергену). Не проклинайте никого, господин маркиз! Ведь я говорил вам, что нельзя отрекаться! – Не бойтесь ничего! Вот посмотрите на меня, мне ей-богу не страшно! Вы же веруете в воскресение! Разве нет? Чего же тогда бояться?
Не проклинайте никого, простите их! Вот, смотрите, я прощаю их всех!