- Я уверен, что у меня не осталось сожалений о мелких жертвах, которые я принес ради великой цели, которая стоит больше, чем я когда-либо мог…
- Стоп! - воскликнула Астрид. - О, хватит, хватит! Когда вы становитесь таким смиренным, как сейчас, мне всегда хочется заплакать - или побить вас. Вот прямо сейчас взяла и побила бы! Я вижу, что вам ужасно плохо, потому что вы потеряли всех старых друзей. Но тогда вы можете быть уверены, что им тоже плохо от того, что они потеряли вас. Значит, они по-прежнему остаются вашими друзьями и будут прыгать от радости, если вы только дадите им шанс! Расскажите мне о них, Реджи.
Священник покачал головой.
- Это довольно грустно, - сказал он, - думать о всех тех людях, которые были… нет, я предпочитаю не вспоминать об этом.
- Но я хочу знать! Послушайте, я рассказала вам о себе все. А о вас я не знаю ничего. Это несправедливо! Но весь смысл в том, что любой настоящий мужчина ради друга пойдет хоть в преисподнюю. Разве не так?
Священник молчал.
- Тогда я расскажу вам на примере Рыжего, - продолжала Астрид, в простодушии своем не подозревая, что может нанести обиду. - Они с Чаком были старые друзья. Чака линчевали. Ну и Рыжий бы гроша ломаного не стоил как человек, если бы не попытался сделать хоть что-то для своего старого товарища. Это же просто и понятно! Я хочу, чтобы вы признали это.
- Я не могу признать это, - медленно сказал священник.
- Черт побери! - воскликнула девушка. - Я уже по-настоящему верю, что у вас никогда не было стопроцентного друга - я имею в виду, такого, какие бывают в наших краях. Парень, который проедет верхом пятьсот миль, чтобы взглянуть на вас. Скорее всего, он никогда не напишет вам ни строчки. Но он будет драться за вас, умрет за вас, он безгранично верит вам, любит вас живым или мертвым, Реджи. Вот о каком друге я говорю!
Священник опустил голову. Он молчал; возможно, поток слов, хлынувший из этого взволнованного нежного ротика, заставил его увидеть всех людей, которые были в его жизни.
- Что вы видите? - внезапно спросила девушка.
- Я вижу себя, стоящего на скошенном поле, и тропинку, ведущую к бассейну, - грустно сказал Ингрэм, - и пустырь за школой, где мы обычно вели бои; и классные комнаты; и мужчин из нашего колледжа. Точнее, мальчиков - тогда они еще не были мужчинами. Они не могли стать мужчинами, пока не научились терпеть боль!
- Можно подумать! - со злостью сказала Астрид. - Неужели человек обязательно должен страдать, чтобы доказать, что он настоящий мужчина?
- А будете вы доверять стали, - вместо ответа спросил священник, - пока не узнаете, что она прошла испытание огнем?
- Что-то вы стали слишком высокопарным, - хмыкнула она. - Речь идет не только о людях, которые были вашими друзьями. Представьте, что девушка, ваша знакомая, в опасности - именно та девушка, которая вам больше всех нравится… предположим, она стоит вон там в дверях, а сзади подходит бандит-мексиканец - что бы вы сделали? Стали бы стрелять?
- Нет, я просто крикнул бы: "Астрид, прыгай!"
- Я… - начала Астрид.
В следующую секунду до ее сознания дошел весь смысл фразы; девушка охнула и залилась краской. Ингрэм и сам вдруг понял, что сказал, и уставился на нее с ужасом.
- Боже правый! - сказал преподобный Реджинальд Ингрэм. - Что я сказал?!
- Я в с-с-смятении! - сказала Астрид, слегка заикаясь.
- Я… на самом деле, эти слова… э-э-э… у меня и в мыслях не было, Астрид!
- Конечно. Вы не имели в виду… - начала Астрид.
- Надеюсь, вы простите меня! - воскликнул Ингрэм.
- За что?
- За то, что ляпнул такое…
- "Такое" что? - настаивала она.
- Вы… вы затрудняете мне возможность извиниться.
- Но мне не нужны ваши извинения!
- Моя дорогая Астрид…
- Я хочу, чтобы вы перестали говорить со мной свысока!
- Я вижу, что вы обижены и злитесь.
- Я могла бы чувствовать себя по-другому, если бы вы дали мне такую возможность, - заявила она.
- Не понимаю! - в отчаянии воскликнул Ингрэм.
- Я была бы ужасно счастлива, если бы вы действительно имели в виду то, что сказали.
Юноша беспомощно оглянулся. Дерзкая голубая сойка вспорхнула на подоконник открытого окна. Яркие сатанинские глаза птицы, казалось, смеются над ним.
- Понимаете… Астрид…
- Не надо! - крикнула она и топнула маленькой ножкой.
- Не надо что? - спросил он, растерянный как никогда.
- Не надо так ошарашенно смотреть на меня. Я не собираюсь делать вам предложение.
- Мое дорогое дитя… дружба, которую я питаю… которая… так прекрасна… это самое восхитительное, на самом деле… я не нахожу слов, Астрид!
- Говорить - это ваша работа, - сказала девушка. - Вам придется найти слова.
- Придется? - переспросил Ингрэм, вытирая горячий лоб.
- Вы не можете оставить меня в таком затруднительном состоянии, если только не испытываете сомнения на мой счет. Я хочу знать. Скажите мне, Реджи!
- Что? - воскликнул он в полном отчаянии.
- Вы заставляете меня злиться… я сейчас заплачу!
- Ради всего святого, не надо! Только не в церкви, когда…
- Это все, о чем вы думаете? О своей дурацкой старой церкви? Реджинальд Оливер Ингрэм!
- Да, Астрид!
- Видимо, мне придется сказать, что я люблю вас!
Мистер Ингрэм сел так внезапно, что стул заскрипел под его весом.
- Встаньте! - приказала Астрид.
Священник встал.
- Вам все равно! - крикнула она.
- Астрид… я слегка не в себе…
- Вам плохо?
- У меня подкашиваются ноги.
- Реджи, поклянитесь мне и скажите - вы когда-нибудь были влюблены?
- Насколько я знаю, нет.
- Никогда не были по-настоящему влюблены?
- Нет.
- Вы чувствуете легкое головокружение, и растерянность, и…
- Да!
- Значит, вы влюблены! - объявила Астрид.
- Вы так думаете?
- Вы никогда не признавались в любви?
- Никогда!
- Никогда за всю жизнь - ни одной девушке?
- Нет!
- Тогда вам лучше начать прямо сейчас.
- Астрид, это невозможно!
- Что невозможно?
- Жениться. Понимаете? Я священник, бедняк! У меня нет ничего, кроме моего жалованья…
- Черт с ним, с этим дурацким жалованьем! Я нужна вам?
- Да.
- Честно?
- Да.
- Больше всего на свете?
- Да.
- Больше ваших старых друзей - почти так же, как ваша церковь и работа?
- Думаю, да, - сказал он.
- Вам лучше присесть, - посоветовала Астрид.
Она села на стул рядом с ним и положила свою сияющую головку ему на плечо.
- Боже мой! - сказал Астрид.
- Что-то не так?
- Как же ужасно я счастлива! Реджи, почему вы дрожите?
- Потому что я пытаюсь удержаться, чтобы не прикоснуться к вам.
- А зачем пытаетесь?
- Мы сидим здесь в доме Божьем и перед ликом Его, Астрид.
- Все равно он когда-нибудь узнает, - сказала девушка. - Господь Милосердный!
- Что, дорогая?
- Ну и заставил же ты меня потрудиться!
7. Он больше им не нужен
Рассуждения Астрид относительно практических вопросов будущего были крайне просты и по существу. Они запросто смогут жить на его жалованье. Как? О, все, что ей нужно - это пара-тройка лошадей для верховой езды и несколько слуг-мексиканцев…
- У меня хватит денег, - сказал Ингрэм, - обеспечить одному человеку самую простую еду, и никаких слуг!
- Уф! - сказала Астрид.
Поразмыслив, она нашла другое решение. Она просто скажет отцу, что ей нужны деньги, чтобы выйти замуж. И, разумеется, мистер Васа даст их.
- Я не могу жениться на деньгах другого мужчины, - сказал Ингрэм.
- Но он не другой мужчина. Он мой отец.
Вместо ответа Ингрэм поднес ее руку к губам и почувствовал, как она задрожала, когда он коснулся ее.
- Я вижу, - сказала Астрид, - что никогда не буду хозяйкой в нашем доме. Придумала - ты станешь бандитом, Реджи!
Он улыбнулся.
- Но что нам делать? - спросила девушка.
- Работать и ждать… и я надеюсь… - начал он.
- Конечно, когда-нибудь все устроится, - перебила Астрид. - Но лучше, если ты пойдешь в горы и откроешь там парочку рудников, как папа. Реджи, это отличная идея! Потому что я правда хочу быть богатой. А ты нет? Тогда ты мог бы построить такую красивую большую церковь!
Ингрэм уставился на нее с ужасом и изумлением. В этой девушке так неожиданно и странно сочетались несмышленый ребенок и мудрая женщина, что он никогда не знал, как воспринимать ее слова.
Однако, предложив ему совершить путешествие в горы, чтобы стать богатым, Астрид тут же решила, что пока лучше не говорить ни слова об их помолвке.
- В основном из-за папы, - пояснила девушка. - Как только он тебя увидел, сразу сказал, что я брошу Рыжего и выйду за тебя замуж, если смогу. Вот глупый старикан!
- Так ты дала Рыжему обещание? - внезапно спросил Ингрэм.
- Рыжему? Нет конечно!
- Но ты же сказала "брошу его"?
- Ну, понимаешь… Однажды после состязания ковбоев… Рыжий тогда получил двойной приз - и за верховую езду, и за метание лассо. Ну вот, какое-то время после этого мы часто встречались, и как-то раз я сказала, что выйду за него замуж… возможно, когда-нибудь!
- То есть на самом деле вы с ним помолвлены? - сурово спросил Ингрэм.
Девушка отстранилась и уставилась на него.
- Какие ужасно трудные задачи стоят перед нами! - сказала наконец Астрид Васа. - Надеюсь, мы будем любить друг друга достаточно сильно, чтобы благополучно справиться с ними. Конечно… да, можно сказать, что я была с ним помолвлена.
- Но вы только что сказали, что не давали ему никакого обещания!
- О, Реджи, не загоняй меня в угол. Это несправедливо! Ты ведь ни капли не сомневаешься, что я люблю тебя, Реджи? Какое мне дело до всех остальных мужчин, после того, как я встретила тебя?
- Вы расторгли свою помолвку с ним? - спросил священник, безжалостно стремясь выяснить вопрос до конца.
- Ох, какой же ты оказывается зануда, - вздохнула Астрид.
- Так расторгли?
- Разумеется, она разбита на мелкие кусочки!
- Еще до сегодняшнего дня?
Глаза девушки широко, по-детски, распахнулись.
- Реджи, не надо! - умоляюще сказала она.
- Тогда я пойду и скажу ему сам, - заявил Ингрэм.
- Нет! - крикнула Астрид.
- Нет? Почему?
- Не приближайся к нему! Он… он убьет тебя, Реджи!
- Он убьет меня, если я скажу ему, что вы теперь…
- Даже не заговаривай с ним об этом! Я уже вижу, как ты лежишь мертвый! Он сказал мне, что сделает это!
- Сказал вам, что сделает что?
- Он сказал, что убьет другого мужчину, если я когда-нибудь отвернусь от него, после нашей помолвки!
- Он действительно сказал вам это? Негодяй!
- Да, прямо перед тем, как сделать мне предложение! - сказала Астрид.
- О!
- Он сказал, чтобы я как следует все обдумала. Потому что он собирается попросить меня выйти за него замуж. Он знал, что раньше я была помолвлена с другими мальчиками. Он сказал, что он не мальчик, а мужчина. И не намерен разлюблять девушку, на которой собирается жениться. Либо он получит все, либо ничего. И он сказал, что если я когда-нибудь надумаю уйти от него, он остановит меня, всадив пулю в джентльмена, к которому я уйду. Понимаешь, Реджи? Не приближайся к нему, потому что он ужасно метко стреляет!
Ингрэм ничего не пообещал. Он молча смотрел, как Астрид идет по улице, и слышал, как она весело прощебетала что-то проходившему мимо знакомому.
А потом священник погрузился в мрачные раздумья. Тот разговор со стариком Васа чрезвычайно ошеломил его; но эта развязка, последовавшая так внезапно и неожиданно, казалась ему уж совсем непостижимой. Все произошло в одно мгновение. Он не был готов к такому повороту событий. Слова слетели с его губ сами собой. И теперь Ингрэм оказался в руках маленькой светловолосой девушки пустыни, дочери грубого кузнеца и простой домохозяйки.
С замирающим сердцем вспоминал он людей, среди которых вращался в прежние времена. Но при мысли об Астрид мужество вернулось к нему. Было в ней что-то правильное. Она была настоящей, как звон колокола, сделанного из чистейшей колокольной бронзы.
Что касается Рыжего Моффета, Ингрэм не стал всерьез задумываться об этом джентльмене. Он вернулся в свой маленький кабинет позади церкви и просидел там час, подводя итоги и разбирая бумаги; и лишь благодаря огромным усилиям ему удалось выбросить из головы все заботы кроме тех, которые относились к церкви.
Бокс учит человека сосредотачиваться в критический момент; то же самое делает футбол. Ощущая искреннюю благодарность к этим двум видам спорта, священник работал в своей уединенной каморке, и только призрачный образ Астрид маячил где-то на задворках его сознания.
Было очень жарко. Но юноша испытывал угрызения совести каждый раз, когда снимал пиджак, находясь в священном здании. По правде говоря, во многих вопросах мистер Ингрэм был безнадежно ортодоксален. Он упрямо продолжал носить на себе броню устаревших ритуалов. Однако одежды, в которые облачена идея, частенько являются ее неотъемлемой частью; уберите манеры человека, и вы уберете самого человека; и очень немногие люди вспоминают о молитве прежде, чем встанут на колени. Движение порождает слово, слово порождает идею, а идея в итоге снова ведет к действию. Так что молодой священник, жестко державший себя в руках в своем кабинете, вряд ли догадался бы, что не он пользуется нормами и правилами, а нормы и правила пользуются им.
В разгаре работы раздался стук в дверь.
Ингрэм открыл дверь и оказался лицом к лицу с мистером Рыжим Моффетом. Хмурым и мрачным было лицо этого джентльмена, и, не тратя времени на приветствие, он сразу перешел к делу.
- Ингрэм, - сказал Моффет, - ты не нужен Биллмэну. Ты не нужен Астрид. Ты не нужен мне. До заката тебе лучше уехать из города!
Выдав эту короткую тираду, ковбой повернулся и пошел прочь, оставив священника изумленно глядеть ему вслед.
Он слышал о подобных предупреждениях. Человеку, пренебрегшему ими, обычно приходилось драться за свою жизнь прежде, чем наступало утро. Либо человек следовал совету и уходил.
Что делать ему?
В свое время Ингрэм занимался охотой и неплохо попадал из пистолета в цель. Но все это было много лет назад, и он, конечно, совершенно потерял навык. Кроме того, сейчас он просто не имел права принимать жестокие меры, даже ради самозащиты. Более нехристианский поступок он и представить себе не мог.
Что в таком случае ему делать?
Священник прокручивал в голове все варианты. Разумеется, он не собирался бежать из города. Разумеется, он не мог просить помощи… скажем, у Васы. Но что тогда остается ему делать?
В мрачном настроении священник покинул кабинет и вернулся в свою хижину, в которой принялся расхаживать взад и вперед, размышляя и бессчетное множество раз задавая себе один и тот же вопрос - и все не находя ответа. Великая злость на Моффета росла в его сердце. Потому что нападать на человека, который приносит мир в души людей, было величайшей несправедливостью. В другое время - несколько лет назад, когда не его шее еще не было пасторского воротничка, Ингрэм не озаботился бы полученной сегодня угрозой. Но прежние дни ушли, и теперь его руки были связаны!
Однако в жилах священника текла кровь древних римлян. Ему поручили эту миссию, и он будет стоять до конца, как те стражники в Помпее, остававшиеся на своем посту до тех пор, пока пепел и лава Везувия не похоронили их навсегда.
- О, - раздался с порога знакомый голос, - рад видеть нашего маленького желтого друга! Вы пустили его в дом, мистер Ингрэм, как я погляжу?
Мистер Ингрэм поднял глаза и увидел монаха-доминиканца в неизменной черной рясе. И было в этом коричневом мясистом лице что-то настолько успокаивающее и вселяющее уверенность, что юноша торопливо вскочил со стула, чтобы протянуть руку мексиканцу.
- Входите, брат Педро, - сказал он. - Входите и садитесь. Рад вас видеть!
- Спасибо, - сказал вошедший; опустившись в единственное кресло, он повернулся к ящерице и тоненько просвистел короткую мелодию. И рассмеялся, когда маленькое создание подняло голову и прислушалось.
- Готов поспорить, - сказал монах, - вы ни за что не подумали бы, что эта ящерица может двигаться быстро словно удар хлыста - глядя, как она одеревенело лежит на солнце и слушает мой свист, а?
Ингрэм не ответил. Какие же мелкие проблемы должны быть у человека, который может полностью отдаться созерцанию желтой ящерицы, лежащей на пороге!
Доминиканец снова повернулся к нему.
- Я подумал, что могу помочь вам, если вы не против, - сказал он.
- Помочь? - переспросил Ингрэм, чрезвычайно взволнованный.
- Да, - сказал доминиканец. - Я подумал, что смогу помочь вам собрать вещи.
8. В руках Божьих
Его слова заставили Ингрэма вскочить.
- Откуда вы знаете? - воскликнул он.
- Знаю? - повторил собеседник, словно удивившись этому вопросу. - О, я знаю все. Такая уж у меня работа!
- Скажите мне, откуда? - настаивал Ингрэм.
- Мы, мексиканцы, - сказал монах, - не похожи на вас, англосаксонцев. Наш язык напрямую связан с сердцем и глазами. Поэтому все, что мы слышим, или видим, или чувствуем, должно перетекать в слова - даже мелочи, понимаете?
- Не понимаю, как это относится ко мне, - пробормотал Ингрэм.
- Подумайте секунду, и вы увидите суть, - ответил темнокожий священник. - Вы ничего не знаете о мексиканцах, живущих в этом городе. Вы и не обязаны знать, потому что вам приходится работать с американцами. Но зато мексиканцы знают о вас. В настоящий момент некоторые из них лечатся в вашей больнице…
- Она не моя, - прервал его Ингрэм. - Я только предложил…
- И спланировал, и просил, и руководил, и набирал персонал, и добывал деньги. О, мы все знаем, дорогой брат! Все эти парни с коричневой кожей, которые лежали и лежат в больнице, благодарят врачей, но они не забывают и вас!
Ингрэм вытаращил глаза. Он не предвидел такой возможности, когда планировал постройку больницы.
- И разумеется, эти люди очень интересуются вами, - продолжал монах. - Они задают вопросы, они говорят о вас, и они находят того, кто может ответить - людей своего класса. Слуги в доме сеньора Васы - они мексиканцы, понимаете? И хотя среди ваших прихожан нет мексиканцев, зато при вашей церкви есть старик, который заботится о саде, и другой человек, который убирает территорию, - что ж, они видят! У них есть глаза, и они знают, как пользоваться ими так быстро… как, скажем, эта ящерица.
- Ну и что они вам рассказали? - нетерпеливо спросил Ингрэм.
- Они рассказали мне, - сказал доминиканец, - что у вас тоже есть глаза, брат, и вы знаете, как ими пользоваться.
- Этого я совсем не понимаю, - ответил Ингрэм.
- Ох, - сказал Педро, - наверное, мне следует выражаться яснее. Сеньорита, бесспорно, очаровательная девушка. Можем ли мы не поздравить вас с…
Он замолчал, улыбаясь.