- Да. Там, за дверью, мне было чего бояться. Врываясь сюда, я думал, что налечу на пулю 45-го калибра. Но все, к счастью, обошлось.
- Хотелось бы знать, какое из старых обвинений ты собрался мне предъявить? - поинтересовался Линмаус.
- Старое обвинение? - переспросил шериф.
- Да.
- А почему оно должно быть старым?
- Тогда скажи, что же такого я успел натворить после того, как мне принесли извинения?
- А сам не догадываешься?
- Нет, не догадываюсь.
- Тогда я тебе скажу. Мало не покажется. Во-первых, ты - нарушитель спокойствия в городе, а во-вторых, ты попытался убить человека. Этого вполне достаточно, чтобы упечь тебя в тюрягу этак лет на десять!
- Я пытался убить человека?!
- А как это еще называть? - фыркнул Энтони. - Напал на Лью Дэниельса, совсем еще ребенка!
- Я на него напал?!
- Конечно! Ведь ты же стрелял в него?
Линмаус замолчал. Он понимал, что ни один его довод не убедит шерифа. Тогда решил прибегнуть к логическим рассуждениям.
- Скажи, я искал встречи с Дэниельсом, чтобы стрелять в него, или он со мной?
- А какая разница?
- Не я ли попытался избежать с ним встречи? Чтобы не столкнуться с ним в гостинице, я не стал спускаться по лестнице, а вылез в окно.
Шериф только сердито посмотрел на арестованного.
- Не Лью ли первым подбежал ко мне и позвал остальных, чтобы те увидели, как он меня будет разделывать?
- Ничего себе! Да неужели такой юнец, как Лью Дэниельс, мог тебе угрожать?
- Между прочим, ему почти столько же лет, сколько и мне.
- Нет никого, кто бы был старше тебя, Линмаус, - твердо произнес Энтони. - Никого! Ты называешь вашу дуэль честным поединком? Не так ли? Между тем ты вынудил его стреляться.
- Это был честнейший поединок из всех, в которых я участвовал. Мы стреляли по сигналу.
- Но у того парня не было ни малейшего шанса. Для него это все равно что сражаться с молнией!
- Тогда почему толпа не остановила его?
- Послушай, ты что, собираешься меня заговорить? - с удивленным видом грозно спросил шериф. - Думаешь, я освобожу тебя?
- Совсем нет. Просто хочу понять, насколько ты слеп и глуп.
- Ну, скоро поймешь! Я тебе обещаю, - гаркнул Энтони и распахнул дверь.
Гостиницу разом огласили радостные крики. Кое-кто из стоявших в коридоре злобно заулюлюкал.
- Я же стараюсь спасти тебя от гнева толпы! - лицемерно воскликнул страж порядка.
Глава 16
В ТЮРЬМУ!
Крики разъяренных людей не предвещали Линмаусу ничего хорошего. Разобрав, что они кричат, он посмотрел на Цыпленка Энтони и сказал:
- Они жаждут расправы.
- Да. Так что следуй за мной, сынок, и не вздумай что-либо предпринять.
- Следовать за тобой как ягненок на заклание? - хмыкнул Линмаус. - Никак не пойму, Цыпленок, почему тебе так не терпится засадить меня за решетку? Я же ничего плохого не совершил. Каждый из тех, кто наблюдал за нашим поединком, может подтвердить, что я всячески старался избежать встречи с Дэниельсом. Так почему всю вину ты взвалил на меня?
Шериф на мгновение задумался, но прежде, чем ответить, вставил в рот цигарку и зажег спичку.
- Я тебе скажу, - выпустив изо рта клуб табачного дыма, наконец отозвался он. - Выложу все начистоту.
- Именно этого я и хочу. Говори же!
- Все дело в том, что я призван бороться с карманниками, мелкими воришками и тому подобной нечистью. Мне уже удалось засадить в тюрьму нескольких "медвежатников", разного рода грабителей и бандитов с большой дороги. Одним словом, таких, каким ты был все это время. Могу поклясться, что в этой толпе нет ни одного, кто бы ненавидел вооруженных парней так, как я. И объясню почему.
- А кого ты называешь вооруженным? - сухо полюбопытствовал Линмаус. - Человека, которого загнали в угол и вынудили стреляться?
- Нет, - поспешно возразил Энтони. - Того, кто сам ищет повода попалить из револьвера.
- Сам ищет повода?
- Чем ты занимался с тех пор, как перестал быть ребенком? - отреагировал шериф вопросом на вопрос. - Ты очень скоро убедился, что более меткого глаза и более твердой руки, чем у тебя, ни у кого нет.
- У каждого из нас по две руки и два глаза, - нахмурившись, заметил Ларри.
- Да, у остальных руки для того, чтобы держать плуг, а глаза, чтобы следить, не кривая ли получается борозда, - возразил Энтони, - а не для того, чтобы размахивать кольтом. Ты это все прекрасно понимаешь. Некоторые даже рождаются, чтобы только убивать и грабить. Подавляющее большинство людей и стрелять-то толком не умеет, а таких, у кого на это особый талант, один на десять тысяч. Да не тебе, Линмаус, мне об этом рассказывать!
Ларри слушал шерифа внимательно, затем посмотрел в потолок и кивнул.
- Так оно и есть, - согласился он.
- Конечно. Все остальные парни перед тобой словно овцы перед волком. Какие у них шансы на победу? Да никаких! Ты и сам об этом прекрасно знаешь. Ты же всю свою сознательную жизнь тренируешься в стрельбе. Идти против тебя - это все равно что тягаться теленку с дубом. Но мне тем не менее все же удалось тебя арестовать! Линмаус, я стою на страже закона и считаю, что только он дает слабым право на жизнь. Ты же этот закон нарушаешь, потому что уверен, что человек с оружием в руках лучше того, кто держит в руках серп, вилы или веревку. Но ты глубоко заблуждаешься! Так что наилучший выход для тебя в этой жизни - как можно быстрее сломать себе шею. И чем быстрее это произойдет, тем приятней мне будет!
- Тогда почему ты не натравил на меня толпу? -ухмыльнулся Ларри.
- Потому что это было бы противозаконно, а я подчиняюсь закону и сделаю все от меня зависящее, чтобы в Крукт-Хорне царил только он. Ну а теперь пошли отсюда! Да будь благоразумным, не то разнесу тебе башку!
Линмаус внимательно выслушал пламенную речь блюстителя порядка, затем снова согласно кивнул:
- Кое-что в твоих словах, Энтони, совсем не вяжется. Ты был прав, осуждая мою прошлую жизнь, но сегодня я никакого криминала не совершал. Ты мне его приписал. Любой ковбой даже с перочинным ножом представляет опасность, тогда как самый искусный стрелок всегда может держать свой револьвер в кобуре.
Сказав это, Линмаус, сопровождаемый шерифом, вышел из номера, прошел по коридору и по боковой лестнице спустился на первый этаж. Выйдя на улицу через черный ход, он увидел, что рядом с гостиницей никого не было.
- А теперь, если хочешь остаться в живых, бегом в тюрьму! - крикнул ему Энтони. -
И в этот момент у центрального входа в гостиницу раздался громкий вопль. Линмаус через плечо глянул в ту сторону и увидел выбегающих из здания людей.
До ступенек тюрьмы, несмотря на свои скованные наручниками руки, он бежал словно скаковая лошадь. Шериф, хоть и нагруженный оружием, отобранным у Ларри, отстал от него всего лишь на пару шагов. Оказавшись у входа в тюрьму, Энтони быстро вынул ключ, вставил его в замок и повернул. Дверь распахнулась, Линмаус шагнул в нее и обернулся, чтобы посмотреть на преследующую их толпу. Поднимая пыль, словно стадо мустангов, и злобно крича, люди бежали к тюрьме. Раздалось несколько выстрелов в воздух, одна пуля, просвистев, попала в стену тюрьмы.
Дверь захлопнулась, и шериф с арестованным оказались в надежном убежище.
- Ишь какие смелые! - воскликнул Линмаус, прислушиваясь к рокоту негодующих голосов жителей Крукт-Хорна.
Народ снаружи улюлюкал, некоторые даже визжали.
- Ребята загляденье. Храбрецы! - прорычал шериф. - Они всего-навсего лишь толпа, но каждый из них в отдельности - трудяга, который честно работает, чтобы содержать семью. А ты, Линмаус, кого содержишь?
Ларри почему-то промолчал.
Послышались тяжелые удары в дверь.
- Энтони, Энтони! - раздался громкий голос.
Линмаус узнал, кому он принадлежит, - это кричал тот здоровяк, которому он дважды давал отпор.
- Ну? - откликнулся Энтони.
- Это ты, шериф?
- Я. Что тебе нужно? Ты кто такой?
- Это не важно. Я - один из жителей Крукт-Хорна. Послушай, шериф, хочешь остаться живым, отопри дверь. Мы хотим разделаться с Ларри Линмаусом!
Шериф ответил:
- Хорошо, отопру, но перед этим сниму с Линмауса наручники и вложу ему в каждую руку по кольту. Вот тогда посмотрим, чья возьмет. Такой вариант тебя устроит?
- Ах так?! - провизжал парень. - Тогда на следующих выборах за тебя никто не проголосует!
- Так вот ты как заговорил! - рявкнул Цыпленок Энтони. - Тогда первым, кого пристрелит Линмаус, будешь ты! Так что заткни свою пасть и отвали от двери!
- Не заткну и не отвалю! - упорствовал тот. - Нам нужен Линмаус, и мы его получим. Лучше отдай нам его.
- Расходитесь все по домам, - приказал шериф, -и разговаривать мне с вами больше не о чем. Решили под стенами тюрьмы устроить кошачий концерт? Пожалуйста, только нечего меня стращать! В Крукт-Хорне суда Линча я не допущу! Поняли? Вот так-то.
Энтони закрыл последнюю задвижку и, прислонившись спиной к двери, почувствовал, что на нее сильно напирают. Затем по двери забарабанили.
- Ее им не выломать, если только не прикатят пушку, - уверенно произнес страж порядка.
- А если все-таки выломают? - поинтересовался Ларри.
- Тогда что-нибудь придумаем. Похоже, мы с тобой здорово их раззадорили!
- Не вижу в твоих действиях логики, - заметил Линмаус. - Если я преступник, то зачем тебе из-за меня так рисковать?
- Из-за тебя? - возмутился Энтони, - Ты решил, что я тебя защищаю от толпы? Ну уж нет, сэр, никогда в жизни! Просто стою на страже порядка. А теперь пошли, Линмаус, подыщем для тебя местечко!
В тюрьме оказалось много свободных камер. На этот раз в ней находилось всего двое заключенных. Оба были бродягами, которых лишь накануне привел помощник шерифа.
Проводя нового арестанта по коридору, шериф останавливался у двери каждой камеры и представлял Ларри его обитателю.
Проводя нового арестанта по коридору, шериф останавливался у двери каждой камеры и представлял Ларри его обитателю.
Заключенный поднял покрытую щетиной красную морду.
- Рад тебя видеть, Линмаус. Это для меня большая честь, - улыбаясь, произнес он. - Со многими встречался, но с таким мясником, как ты, здороваюсь впервые!
По интонации Алабамы было трудно понять, сказал ли он это с долей иронии или вполне искренне.
- А это Бад Шайн, - указал шериф на молодого мулата. - Бад считает себя привилегированным бродягой. Кормится в тюрьмах. Ты только посмотри, как он выглядит. Красавчик, да и только! Ну прямо как певец, которого выпускают под конец представления.
Симпатичного вида мулат лениво поднялся с кушетки. Слова Цыпленка Энтони он выслушал с улыбкой на лице, потом обратился к новичку:
- Как дела, мистер Линмаус? А я, сэр, видел вас и раньше. Тогда вас переправляли в денверскую тюрьму. Сэр, весьма сожалею, что вам пришлось задержаться в таком захолустном местечке, как Крукт-Хорн, но надеюсь, стены здешней тюрьмы тоньше, чем в Денвере.
- Он малый образованный, - сообщил шериф Ларри. - Книжки читает толстенные, но только ему все это не впрок. Ну, пока, Бад!
Затем Энтони подвел Линмауса к свободной камере в конце коридора и открыл ее.
- Кушетка привинчена к полу, - предупредил он. - Прутья на решетках из особо прочной стали. Можешь даже на них повеситься - все равно выдержат! Думаю, тебе здесь понравится.
- Я без претензий, - обводя взглядом помещение, отозвался Ларри. - А за решетки из особо прочной стали огромное спасибо. Не буду же я их ломать голыми руками!
- Тогда добро пожаловать, - хмыкнул Цыпленок Энтони. - Пожелания на счет кормежки будут?
- Нет, я - всеядный.
- Отлично. Ну тогда до скорого!
Шериф запер дверь камеры Линмауса на ключ и медленно побрел по коридору, а Ларри, глядя ему вслед, удивленно подумал: "Каким же откровенным может быть человек только ради того, чтобы выглядеть честным!"
Глава 17
СУДИЛИЩЕ
Ночь выдалась беспокойной. Разгневанная толпа допоздна бродила вокруг здания тюрьмы. Люди неистово кричали, пели песни и улюлюкали, словно племя индейцев, одержавших очень важную для себя победу. Время от времени они хором скандировали: "Требуем Линмауса! Требуем Линмауса!"
Ларри отлично понимал, что, окажись он в этот момент на улице, горожане разорвали бы его на куски. Но угрозы беснующейся толпы его совсем не волновали. Попав за решетку, он чувствовал себя отрезанным от всего.
В середине дня в тюрьму зашел Уильям Оливер. В сопровождении надзирателя он подошел к камере Линмауса и через решетку пожал ему руку.
- Мальчик мой, я пришел узнать, не могу ли чем-нибудь тебе помочь? - проговорил Оливер.
- Не знаю, - пожал плечами Ларри. - Для начала хотелось бы узнать, в чем меня конкретно обвиняют.
На лице банкира появилась улыбка, выражавшая то ли сожаление, то ли отвращение.
- Тебе вменяют попытку преднамеренного убийства. Обвиняют в том, что ты собирался убить молодого парня! Лью Дэниельс - так его зовут. А я пришел убедиться, что у тебя есть адвокат, и выяснить, не нуждаешься ли ты в помощи.
Ларри внимательно посмотрел на него:
- Скажите, мистер Оливер, вас послала Кейт?
Банкир вздрогнул и схватился руками за прутья решетки.
- Почему ты так спросил? Нет, Кейт меня не посылала. Хочу сказать, что…
- Ей все равно, - кивнув, договорил за банкира Линмаус. - Так ведь? А спросил, потому что меня это интересовало. Теперь я свое любопытство удовлетворил.
- У тебя есть адвокат, Ларри?
- Думаю, на суде будет. Так что помощи мне никакой не нужно. Спасибо, но я не привык никого о ней просить.
Оливер отпрянул от решетки. Ему трудно было смотреть парню в глаза.
- Очень сожалею. Очень. Вот все, что я могу сказать тебе, Ларри!
Потом банкир отошел от камеры, прошел по коридору и вышел из тюрьмы. Было слышно, как за ним с громким стуком захлопнулась дверь. Этот стук прозвучал для заключенного как удар колокола, извещающего о начале нового этапа в его жизни. В сердце у него неприятно защемило.
После Уильяма Оливера у Ларри побывали и другие посетители - пришел второй из братьев Дэниельс, Том, которого некоторые называли Отчаянным, и привел с собой сестру. Их беседа с Линмаусом в корне отличалась от разговора с банкиром.
Том оказался очень похожим на Лью и Черри, но, в отличие от них, в проявлении чувств был более сдержан. Он собрался было протянуть Ларри руку, но надзиратель остановил его и проверил, нет ли у него чего-либо в ладони. Убедившись, что она пуста, охранник отпустил ее.
- Я - Том Дэниельс, - пожимая сквозь решетку руку Линмауса, произнес юноша. - Пришел узнать, как ты здесь. От Черри я узнал, о чем вы с ней разговаривали до того, как тебя подкараулил Лью. Я с ним виделся и знаю, как все произошло. А весь городок буквально сошел с ума, не понимаю почему. Ведь ваш поединок прошел по всем правилам, более честной дуэли и быть не может. Понимаю, мой брат обязан тебе жизнью: обе пули из твоих револьверов легко могли бы оказаться в его сердце. Но ты этого не сделал. И вот что я тебе скажу, Линмаус. Все Дэниельсы - прекрасные люди. Они, правда, никогда не забывают зло, но и добро тоже. Поверь, Линмаус, мы твой благородный поступок никогда не забудем!
Заключенный изучающе посмотрел на посетителя.
- Я верю тебе, - отозвался он. - Семья, в которой родилась Черри, плохой быть не может.
Губы девушки дрогнули, от нахлынувших на нее чувств она внезапно залилась краской и прошептала:
- Спасибо, Ларри. Дело твое состряпано. Мы пришли проведать тебя, узнать, как ты. Мы с братом намерены сразу же обратиться с разъяснениями и к шерифу, и к судье. Тебя сегодня же освободят!
- Только не сегодня, надеюсь, - улыбнулся Ларри. - Не хочу отсюда уходить, пока жители Крукт-Хорна хоть немного не успокоятся. Они жаждут моей крови.
Том и Черри улыбнулись и, попрощавшись с Линмаусом, направились к выходу, а Ларри, прижавшись к стальным прутьям решетки, смотрел им вслед.
Ни в конце дня, ни вечером никто не пришел и не освободил Линмауса. Прошла ночь, наступил новый день, а известий от Дэниельсов так и не поступило. Ларри отказывался что-либо понимать. Возможно, они услышали о нем что-то такое, что заставило их изменить свое решение хлопотать об его освобождении? Ну нет, они не из тех, кто может легко отказаться от своих обещаний.
А на следующий день над Линмаусом состоялся суд.
Это был удивительный судебный процесс даже для Дикого Запада, где несуразное разбирательство подобных случаев уже никого не удивляло. Судья, которому предстояло вести дело Ларри, никаких юридических учебных заведений не оканчивал. Эту должность при отсутствии надлежащего образования он получил в результате простого голосования жителей городка. Судья, по натуре удивительно открытый человек, был когда-то обычным фермером, а судьей стал по настойчивому требованию сограждан. Он был предельно прост и храбр как лев. Бывший ранчеро всеми фибрами души ненавидел людей с оружием и всех преступников, какого бы калибра они ни были. Потому, когда в зале заседаний он увидел Линмауса, его глаза заволокло красным туманом. Ему были известны трое из числа тех, кого в свое время порешил этот бандит. Нельзя сказать, что те жертвы внушили судье уважение, но, по его глубокому убеждению, человек застреливший их, кроме ненависти, ничего не заслуживает.
Защитником к Линмаусу приставили молодого бледнолицего юнца Твилла, только что окончившего адвокатскую школу. Белки его глаз от ночного бдения над учебниками все еще отливали красным цветом. Видимо, поэтому он носил очки. Единственным желанием Твилла в этот момент было удержаться от участия в линчевании его подзащитного. Толпа любопытных, пришедших в зал суда, озверев, могла бы без всякого суда и следствия расправиться с обвиняемым.
И вот, после выбора присяжных заседателей и речи, произнесенной окружным прокурором, суд над Линмаусом наконец-то начался.
Юный Твилл, назначенный его защищать, не мог не обратить внимание суда на одно маленькое нарушение процедуры - в зале отсутствовал истец.
- А как он может присутствовать, если, пострадав от этого головореза, лежит тяжело раненный и вот-вот отдаст душу? - возмущенно отреагировал прокурор.
Адвокат был обескуражен таким заявлением, но все же нашелся что возразить:
- В таком случае от Лью Дэниельса должно было поступить хотя бы заявление.
- Никаких заявлений здесь не требуется! - резко парировал прокурор. - Можно спросить судью, нужно ли ему исковое заявление, когда весь Крукт-Хорн знает, как и кем совершалось преступление. Бедный Лью Дэниельс едва появился в вашем городке, как этот негодяй набросился на него!
В зале, забитом до отказа, раздались громкие аплодисменты, и все, кроме Уильяма Оливера, с нескрываемым презрением дружно уставились на подсудимого. Присутствие в зале уважаемого в городке банкира придавало судебному разбирательству дополнительный вес
Линмаус, как ни старался, никого из семейства Дэниельсов так и не увидел. Постепенно им стало овладевать чувство беспокойства.
Затем слово предоставили подсудимому, и Ларри подробно изложил суду, как все произошло.
После его выступления помощник окружного прокурора спросил:
- Ответьте нам, Линмаус, сколько человек вы убили за свою жизнь?