Скворцов(сквозь туман). Капитан, какие акции?
Виктор. Пап, акции – не биржевые.
Карина. Протестные.
Виктор. Вот это слово ты сейчас напрасно произнесла.
Карина. Что ни скажу – всё не так! (Скворцову.) У нас был перформанс, мы пробовали себя в акционном искусстве.
Скворцов(перебил). В искусстве? Почему одета не по форме?! В полиции у женщин своя форма, им юбки положены. Панталонес снять!
Лариса. Николай Викторыч, ну хватит всех разыгрывать.
Марина. Я не врубилась: что за панталонес?
Скворцов(Марине). Лейтенант, я разговариваю со старшим по званию. (Кричит.) Пасть закрой!
Виктор. Батя, у тебя тоже перформанс?
Лариса. Господи, Коля, хватит так шутить, я сказала. Не пугай девочек.
Скворцов. Молчать всем! Старший по званию сейчас говорит! (Карине.) Ты чего смеёшься, капитан?
Карина(смеётся). Не знаю…
Скворцов. Что за искусство?
Карина. Я сказала: перформанс. Мы с Мариной должны были символизировать насилие власти над человеческой личностью. Мы избивали Долорес дубинками, потому что он не выпускал из рук Витю…
Скворцов. В каком смысле не выпускал?
Марина. Витя… ну он как бы символизировал собой флаг нашего движения.
Скворцов(Марине). А ты что символизируешь?
Марина. А что, не понятно?
Карина. Марина, ну, может, действительно это трудно понять. И вообще, в городе карнавал, а мы с этим перформансом. Это всё равно как позвать на свадьбу похоронный оркестр: люди счастливы, хотят веселиться – а мы каких-то узурпаторов изображаем. Если честно – ты не обижайся, пожалуйста, – Николай Викторыч вообще, по-моему, первый, кто на нас сегодня внимание обратил.
Скворцов. Ларис, ну прошу, принеси… у меня уже с этой стороны ухо не слышит. Капитан, ты можешь перейти к другому уху?
Карина. Могу. (Громко.) Я хотела сказать, вы невольно довольно точно обозначили проблему.
Скворцов. Моя проблема в минибаре. Ларис…
Лариса(мужу). А я на оба уха не слышу! (Спасая ситуацию.) Кариночка, это очень интересный разговор. Мне провокативное искусство не близко. Я принимаю весь его пафос, конечно, оно направлено против тоталитаризма, – но мне кажется, что зрелище, невольно вынуждающее человека становиться зрителем и соучастником, тоже в чём-то тоталитарно. Нельзя никого принуждать. Я актриса, я понимаю, что в театр люди приходят по своей воле, их никто не принуждает на меня смотреть. Вот я об этом, о принуждении…
Скворцов. Ларис… сходи, там в таких чекушках…
Лариса(мужу). Я могу закончить мысль?!
Марина. Лариса, я не поняла, вы предлагаете нам билеты продавать?
Лариса. Да нет. Мне однажды режиссёр придумал идиотскую мизансцену: спуститься в зал и сесть к зрителю, мужику, на колени. Я играла женщину без предрассудков. Зритель, естественно, ничего не подозревал. На первом спектакле, слава богу, попался такой зажатый, стеснительный дядька, а на следующем достался – этакий креакл. Я к нему присела, кокетливо чубчик ему распушила, хотела встать… Извините! Не тут-то было. Он, не при муже будет сказано, держит меня за задницу, довольно крепко, и не отпускает. Зрители смотрят, думают, что так и задумано. Я ему шепчу: "Пожалуйста, отпустите меня!" – он не отпускает, и вижу: глаз у него злой, умный… всё мужик понимает – просто решил меня проучить. А мне на сцену пора, артисты там окаменели, стоят не знают, что делать… Всё остановилось, зрители уже ржут… Прибежал администратор… Короче, кончилось тем, что Николай Викторыч примчался из буфета, они сцепились… Это был ужас! Муж – главный спонсор театра… Вызвали охрану, этого зрителя стали выводить… И зал встал на его сторону, начал протестовать…
Марина. Гениально! Человек поднял людей! Нам сегодня не хватало нашего зрителя. Карина, ты представить себе не можешь, как бы это всё прозвучало, если бы мы то же самое показали в Москве, – нас бы сразу повязали! Нас бы волокли по земле, в тебя бы плевали!
Карина. Если честно, я бы не хотела, чтобы в меня плевали.
Марина. Да?! Ну значит, можешь просто постоять помахать плакатиком, выложить фотку в сети – и получить полтора лайка… А если тебя будут за волосы тащить и ты будешь визжать от боли – ты в топе. Я не фанатка чужого слюноотделения, но такое время: или о тебе знают, или ты сидишь дома на диване и думаешь, как защитить себя от чужих бактерий.
Лариса. Смотрите, какой получился интересный разговор. Девочки, Николай Викторыч вас принял за настоящих полицейских – это большой успех.
Скворцов. Я пульке принял, а то бы я тоже плюнул.
Карина(смеётся). Этого Марине как раз и не хватало.
Марина. Ну я же вижу: наш человек.
Скворцов. Я бы и по роже дал… Жаль, лейтенант, я к тебе подойти не могу…
Виктор(решительно перебивает отца). Девочки, вы хотели душ принять? Я маме сказал.
Лариса(торопливо). Да-да, идёмте, девочки. Я там в ванной всё уже вам приготовила.
Карина(Ларисе). Вы извините, у нас в гостинице душ один на всех, в коридоре.
Лариса. Господи, какие проблемы… Мужчины, мы вас оставим.
Девушки идут с балкона, Лариса – следом. Выходя, повернулась к мужу, гневно на него посмотрела.
Скворцов. Ну что, Виктор? Дровосекам ты помог – помоги отцу-инвалиду, принеси шампанское.
Виктор молча выходит, возвращается с маленькой бутылкой шампанского, открывает, наливает в стакан. Скворцов выпивает залпом.
Ну вот, слава богу, полегче.
Виктор. Папа, меня мама просила – просто умоляла – показать тебе этих девушек. Видимо, для того, чтобы ты им хамил. Как ты говорил с Долорес! Так в цивилизованных странах с людьми не говорят.
Скворцов. Значит так, сынок! Я за этот номер заплатил, и заплатил не хило, поэтому сейчас здесь – наша цивилизация. Плохая, отсталая – но наша. Я тебя просил смыть эту гадость – ты меня не услышал. Ты русский человек, твой предок был атаман уральского казачьего войска.
Виктор с усмешкой качает головой.
Скворцов. Ты не смейся.
Виктор. Папа, ты вспомни ещё что-нибудь… Что ты сказал Долорес? Что у тебя тут с ним было?
Скворцов. У меня ничего. А у тебя?
Виктор. Он мне только что позвонил, сказал, что в Россию со мной не поедет и переезжать ко мне тоже не будет.
Скворцов. А чего ты так переполошился? Я спросил его: что он от тебя хочет? – но внятного ответа не получил. Может, ты мне расскажешь?
Виктор. Пап, я никак не въеду: мы кого судим? Меня? Что ты как обвинитель?.. Или ты шутишь?
Скворцов. Что у тебя с этим пидорком? Давай, пока матери нет. Мне можешь признаться.
Виктор. Если ты про Долорес, то мы закончили разговор. Я пошёл.
Скворцов. Подожди… я тебя не догоню… Сынок, ты что, в голубые подался? Или, как тут говорят, – в геи?..
Молчание.
Ну что ты смотришь на меня? Не тебя тут судят и казнят, а меня. У меня другого сына нет.
Виктор. Когда французы депортировали цыган, мы с ребятами поехали в Париж. Из нас семерых только один был француз, остальные – "дети разных народов". Мы все ходили по Парижу в цыганской одежде. Два полицейских амбала волокли меня по земле, решив, что я цыган. Так что я – цыган, гей!..
Скворцов. Нет, сынку, гей у вас этот Ибарурри. А ты хуже гея: ты идейный стал. Придёт момент, ты отца на вилы поднимешь.
Виктор. Пап, ты бредишь? Про что ты? Какие "вилы"!.. Я тебя никогда таким не видел.
Скворцов. Я тебя тоже таким не видел. Я в твои годы в тюрьме сидел, и я там не закукарекал. Ты маленьким спрашивал, откуда у меня шрам на спине… Оттуда. На меня четверо навалились – я их зубами грыз! А там были волки – не чета этим, что там внизу сейчас хороводы водят. Мне хрен с ними, кто и как там друг с другом упражняется – пусть они ко мне не лезут!
Виктор. Кто к тебе лезет?!
Скворцов. Они залезли в твою жизнь: ты мой сын! Кто теперь твои друзья? Пидорок и эти две лесбиянки?.. Всё! Закончили лирику. Париж, Амстердам!.. Я денег на тебя не жалел, думал – на дело. Мать что-то про Париж говорила, но она мне про цыган не сказала. Вы обманывали меня. Все эти годы обманывали. А я вам верил. Я думал, ты выучишься, вернёшься, продолжишь моё дело. А оказывается, я инвестировал в "союз дровосеков". Да, на родине твоей живут, как ты тут процедил, люди не цивилизованные. Но какие есть – такие есть. Собирайся домой! А другу твоему я сказал: не надо ему к нам приезжать.
Виктор. Ну тогда и мне не надо.
Скворцов. А про тебя мы ещё с матерью поговорим. Сядем втроём. Это была её затея тебя сюда отправить… Значит, я ещё за последний год денег в университет не перевёл. И не переведу. Увидишь, как они, цивилизованные, с тобой поступят. На карточки твои с этого дня переводить денежку не будут уральские варвары, лучше я бедным эти деньги раздам.
Виктор. Не хватит денег: бедных много.
Скворцов. Иди смой с себя эту мразь! С Долорес попрощайся навсегда.
Виктор. Папа, я с тобой попрощаюсь.
Идёт с балкона и в дверях сталкивается с матерью. Не сказав ни слова, уходит.
Лариса(Скворцову). Что такое?! Куда он? (Бросилась назад.) Витя, куда ты? (Мужу.) Что тут было?!
Скворцов. К своей Долорес побежал… Витьку спасать надо. (Кричит.) Спасать!
Лариса. Не кричи! Там люди, хватит уже.
Скворцов. Лариска, Витьку надо домой везти срочно.
Лариса. Коля, послушай меня…
Скворцов. Нет-нет! Даже не начинай. Вы, артистки, красиво говорить умеете – чужими словами. Ты мне много чего говорила. Ты мне говорила, он вырвется в свободный мир. Я помню – ты стонала: "Пусть хоть он вырвется!.." Ну?! Он вырвался – и что?! Зачем я его сюда отправил? Погубил сына сам, своими руками. Зачем? Зачем? Зачем?!
Лариса. Коля! Но даже если он… этот… Но он же не умер, он живой…
Скворцов. Да это хуже смерти! Позор! Конец нашего рода. Ты хоть понимаешь это?! Вон там эти все… – их природа забраковала!.. Всё! Ты детей от него не дождёшься!
Лариса. Ах вот ты о чём! Ну значит, я тебе такого бракованного родила! Ничего, найдёшь себе другую! Какую-нибудь казачку найдёшь. Она тебе нормального родит! Я своего сына вам не отдам. Звери! Звери! (Метнулась к дверям, остановилась.) Куда он побежал?!
Скворцов. Ларка! Стой!..
Лариса выбегает с балкона. Скворцов сумел подняться, сделал несколько шагов к перилам, чтобы ухватиться.
Чего-то мне нехорошо… плывёт перед глазами… Амстердам… (Кричит вниз.) А вы всё гуляете?! Празднуете победу?! Опять ты лыбишься, гад! Смеёшься?! Тебе смешно, тварь позорная? Что ты руками машешь?.. Меня зовёшь? Ну стой там, я сейчас выйду! Слышишь? Стой, стой!..
С трудом передвигаясь, направляется к двери. Но обессиленный, сумел только добраться до кресла. На балконе появляется Долорес. Он в казачьем костюме: папаха, бурка, архалук с галунами, но по-прежнему на высоких каблуках и со сверкающей сумкой на плече; на поясе – сабля в ножнах; в руках – лёгкое складное инвалидное кресло.
Долорес. Дверь распахнута, в номере никого нет… Кто-то моется в ванной, кажется…
Скворцов(тяжело поднимает голову, тихо). Казак, а ты откуда тут?
Долорес. Опять вы мне льстите. Я не казак, я казачок.
Скворцов. Казачок, ты в чём это обут?
Долорес. Извините, сапог в "Русском мире" не было. Они сначала позвонили в другой русский магазин, "Пётр Алексеевич", но он уже накрылся… закрылся, я хотел сказать. Они позвонили в Брюссель: там тоже есть русский магазин, – нашли, обещали сегодня же прислать.
Скворцов. Это ты, Долорес?
Долорес. Это я. Когда вы попросили меня уточнить, как вы сказали, прикид, я сразу понял, куда я должен пойти. Побежал в "Русский мир"…
Скворцов. Куда побежал?
Долорес. Тут рядом магазин "Русский мир". В этом "Русском мире" сейчас такая трагедия!.. Этот магазин был всегда, сколько себя помню, – теперь они всё распродают. Русским туристам матрёшки и самовары не нужны, а голландцы и остальные больше ничего у них не покупают в знак протеста. Хозяин мне так обрадовался!.. Николай, вы меня слышите?
Скворцов. Ты что со мной сделал, Долорес?
Долорес. Я уже позвонил отцу, спросил, какое есть радикальное средство от пульке, он сказал, самое радикальное средство – это инвалидное кресло. Я подумал, что в кресле мы с вами легко доберёмся до магазина. Вы выберете панталонес, какие понравятся.
Скворцов. А это что на тебе? Бурка?
Долорес. Да, бурка. Какое красивое слово!.. Я не мог не купить. По-испански "capote el cosaco".
Скворцов(сурово). Накинь-ка, брат Долорес, на меня капоте.
Долорес, с удивлением и опаской, выполняет.
В ножнах что висит?
Долорес. Сабля. Сказали – настоящая. Стали показывать, как ею пользоваться, я говорю: не надо, не надо!.. Мне её страшно в руки-то взять!
Скворцов. Ну-ка дай посмотреть.
Долорес осторожно извлекает из ножен оружие, передаёт Скворцову.
Долорес, это не сабля, это фуфло. Подделка. Как всё здесь. Тут и людей настоящих нет – всё подделка… Так! По коням!
Долорес. Что?
Скворцов. Давай кресло сюда. Поехали за панталонес. Это далеко?
Долорес. Всё рядом, на соседней набережной.
Скворцов. Поможешь?
Долорес. Дайте вашу руку, а этой крепче меня обхватите…
Усаживает Скворцова в кресло.
Скворцов. Ну вот, другое дело. Теперь вперёд. Поскачем с саблей наголо!
Долорес. Николай, это шутка?
Скворцов. Конечно. Поехали, казачок, поехали за панталонес. Повеселим народ.
Долорес. Николай, вы парализовали мою волю.
Скворцов. А ты меня, гад, не парализовал?
Долорес толкает кресло к выходу с балкона – и оба исчезают в номере. Через несколько мгновений на балконе появляется Карина. Она в юбке и в майке.
Карина(говорит по телефону). Мне твоя мама такую юбку красивую подарила, с майкой! Я готова. Марина из ванной выйдет, и мы сразу спустимся…А когда мать пошла наверх?.. Нет, её здесь нет… Ну хорошо, жди нас у входа в гостиницу.
Подходит к перилам, смотрит вниз: оттуда доносятся музыка, шум, голоса. На балконе появляется Марина, по-прежнему в форме.
Карина. Слушай посмотри, кто это там?
Марина(подходит, тоже смотрит вниз). Где?
Карина. Вон, справа от моста, вон, где люди бегут… По-моему, это Николай Викторыч саблей машет…
Марина. А в папахе Долорес, что ли? Вон Витя идёт…
Карина. Там полиция? Я не поняла, их забирают?..
Марина. Ну вот! Это по сути! Классно! Я дура! Нам надо было не Долорес вязать, а зрителей дубинками гонять.
Карина. Чему ты радуешься, их же забрали!
На балкон входит озабоченная Лариса.
Лариса. Девочки, я только что с Витей простилась, он попросил меня вас поторопить. (Не увидев на балконе мужа.) А где Николай Викторыч?
Марина. А его только что повязали.
Лариса. Что значит "повязали"? Кто?
Марина. Полиция. Там, внизу. Лариса, да вы не волнуйтесь, тут полиция нормальная: если он саблей никого не порезал, штраф выпишут и отпустят. А сегодня и штрафа могут не дать.
Лариса. Какой саблей? Что произошло?!
Карина. Я две минуты как вышла из ванной, в номере – никого, посмотрела – тут тоже, на балконе, никого. Смотрю – Николай Викторыч внизу в кресле саблей машет… рядом казак…
Лариса. Какой казак? Откуда у него сабля?!
Карина. Я не знаю. Все кричат, разбегаются…
Лариса. Господи!
Марина. Ребята классно тут винтят! Наши пока тебя доволокут до автозака, в голубятню запихнут – вся жизнь мимо пролетит.
Карина. Витю тоже забрали…
Лариса. Господи!
Марина. Да это во всём мире так: метут всех, кто под руку попадётся – разбираются потом.
Лариса торопливо достаёт телефон.
Лариса. Кому надо звонить? Консулу?
Марина. Да какому консулу! Их в будни-то не достанешь – а в выходной!.. Лариса, успокойтесь, может, у них тоже был перформанс… Долорес что-нибудь придумал на ходу.
Карина. Какой перформанс! Они в полиции!
Лариса. Господи, что делать?! У него же самолёт вечером! Я еду в полицию. Как узнать, куда их повезли?
Марина. Лариса, спокойно.
Карина. Мы пойдём с вами.
Марина. Карин, меня Сизый будет ждать… Мне надо Сизого забрать сначала…
Карина. Иди уже к своему Сизому. Разберёмся мы.
Лариса. Какой Сизый?
Марина. Это моя девушка.
Лариса. Так, что делать, что делать?!
Карина. Поехали, Лариса.
Марина. Куда ты собралась ехать?! Тут полиция, по московским меркам, вообще в нескольких шагах. Пошли, я вам покажу. Я в прошлом году там побывала, такое удовольствие получила!