Торопливо идут с балкона.
Действие второе
Заметно стемнело. В окнах номера отражаются, в гаснущем медном блеске, крыши и верхние этажи домов на другой стороне канала. На балкон, в тяжелой, мрачной полудрёме, выходит Скворцов. Он по-прежнему в бурке, босой, в руках портфель. Передвигается самостоятельно, но с большим трудом.
Останавливается у перил, смотрит на затихший город. Лариса появилась следом, стоит в дверях, улыбается.
Скворцов. Чего ты там сияешь как тульский пряник? Радуешься чего?
Лариса. Ну как! У нас такая радость! Муж на ножки встал! Пошёл!..
Скворцов. Вроде я оклемался.
Лариса. Я и радуюсь. (Смеётся, качая головой.) До чего ж на Чапаева похож! В бурке, с портфелем…
Скворцов оставляет портфель у стола.
Скворцов. Ноги пошли, но теперь с башкой что-то: память как отшибло…Чья это бурка на мне?
Лариса. Не знаю. Когда тебя из полиции вывезли в инвалидном кресле, ты был в этой бурке идиотской.
Скворцов. Мне в полиции бурку, что ли, подарили? А кресло откуда?
Лариса. Не знаю.
Скворцов. Тут что, в полиции кресла выдают, чтобы до дому добраться? Чего ты всё улыбаешься?
Лариса. Ты пойди посмотри на себя в зеркало… герой.
Скворцов. Как я в полицию попал?
Лариса. Я эту великую битву не застала, бог миловал. Карина мне рассказала, что ты на людей бросался с саблей.
Скворцов. Что за Карина?
Лариса. Колька, у нас всегда так: как что-то важное в жизни – ты или без ног, или без мозгов… Ты здесь, вот на этом месте, разговаривал с ней. Плевать в неё хотел, рожу бить… Не помнишь?
Скворцов. Карина? Я помню, менты какие-то приходили… Потом вроде казака из русского магазина Долорес зачем-то привёл… А потом – полный отруб…
Молчание.
Ну расскажи, что в полиции было?
Лариса. Долорес бедный там изрыдался, кричал, что он во всём виноват.
Скворцов. Ничего не помню.
Лариса. Тебя в полицию привезли, ты уже храпел в кресле – тебе хоть бы хны. Долорес позвонил отцу, отец приехал с другом, депутатом парламента. Пока он его нашёл… Короче, мы весь день в полиции провели. Чужие люди спасли тебя от тюрьмы… Ты даже спасибо им не сказал: тебя решили не будить – вдруг ты опять начнёшь со всем миром разбираться.
Скворцов. Понятно… Витька где?
Лариса. Из полиции вышли – все голодные, решили наконец пойти в ресторан. Доставили тебя туда в кресле, оказалось, в трусах и в бурках у них не пускают… Пришлось нам с Долорес привезти тело сюда, чтобы тебя переодеть. Долорес побежал в магазин за панталонес.
Скворцов. Панталонес? Подожди, припоминаю… Пульке!..А дальше?
Лариса. Ты проснулся. Вот и всё, и день прошёл. Витя и Карина сидят в ресторане, сейчас Долорес принесёт тебе джинсы, и мы тоже пойдём туда.
Скворцов. Витька всё такой же раскрашенный?
Лариса. А когда ему было помыться? Где? В полиции ему душ не предлагали.
Скворцов. Ларис… я не пойду…
Лариса. Почему?
Скворцов. Не могу его таким видеть. И вокруг эти… Не хочу.
Лариса. Это моя вина: я тебя, дура, накрутила. Витя всё мне объяснил. У Долорес была попытка суицида. Настоящая. Никто из его близких об этом не знает, даже его отец. Понимаешь, он такой… ничей ребёнок. У матери другая семья, отец хороший, всё для него делает, но у него своя жизнь, другие дети… Этот Долорес никому не нужен. Человек совсем один. Мне Карина рассказала – Витя его вытащил буквально с того света. Его нельзя одного оставлять, поэтому Витька предложил ему к себе переехать. Ты всё понял?
Скворцов. Ларис, мы Витьку потеряли…
Лариса. Быстро ж ты от него отказался! (Торжествуя.) Так вот, чтоб ты знал… Карина беременна!
Скворцов. Да кто эта Карина?
Лариса. Вспомни: полицейские… сюда приходили…
Скворцов. Два мента наших было… Помню… (Дошло.) Который беременный?
Лариса. Та, которая капитан. Господи, как же трудно с тобой… Она студентка.
Скворцов. Капитан, студентка…
Лариса. Неважно это, она женщина! Ты услышал? Женщина! Она беременна от твоего сына! Они живут. Так что можешь успокоиться: с продолжением рода у тебя всё в порядке. Что ты смотришь? Ты понял?
Молчание.
Скворцов. Это ты выдумала… про ребёнка? Чтобы Витьку здесь оставить?
Лариса. Ты идиот? У тебя сын нормальный. Это ты больной!.. Для неё это огромная проблема – учиться… рожать… Витька ведёт себя, как все мужики в таких ситуациях: делает вид, что он этого не понимает…
Скворцов. Тихо-тихо, не части! Я не поспеваю.
Лариса. Он не хотел, чтобы она ехала в Амстердам. Она настояла, чтобы со мной как-то поближе и, главное, с тобой познакомиться. Девочка специально прилетела – а папашу парализованного в наручниках забирают. В общем, познакомилась… Ладно, что есть, то есть. Я так счастлива! Девчонка в ужасе! Она же маленькая ещё, не знает, что с ребёнком делать – оставлять, не оставлять… Она такая умничка, всего сама добилась. Знаешь, она откуда? Из Архангельской области. Какие-то она олимпиады в школе выигрывала, в такой университет сама написала, сдала всё на отлично! Ей ещё англичане и платят за это… Отца нет, мать училка простая… Я ей хочу сказать: пусть рожает, отдаёт ребёнка нам. Витька ей только что объявил, что заканчивать университет не будет, она, конечно, решила, что это всё из-за неё… Они там сцепились. Как бы они там не поссорились по-настоящему!..
Скворцов. Ларис, присядь-ка.
Лариса. Коля, знаешь, давай-ка я пойду к ним, иначе он сейчас наговорит ей чего-нибудь… Честно, я боюсь за этого ребёнка… Мне кажется, это наше спасение… Ты что, без меня штаны не наденешь?
Скворцов. Рискуешь: Долорес… панталонес…
Лариса. Хватит! На эту тему даже шутить не надо! Всё!.. Ты хоть понимаешь, что Долорес спас тебя? Я как представлю, где бы ты сейчас был, если бы не он!.. Переоденешься, сразу приходите. Хорошо? С Долорес. Витька всё время дергается: где Долорес, где Долорес? А Карина психует от этого. Понял?
Скворцов молча смотрит на неё.
Что ты так на меня смотришь? Ты понял меня?
Скворцов молчит.
Я тебе нужна? Я имею в виду, ты переоденешься без меня?
Скворцов. Присядь, Лариса.
Лариса. Коленька, ну отпусти меня…
Скворцов. Сядь.
Лариса. Знаешь что, мы сейчас все сюда придём. Я закажу еду в номер, посидим вместе здесь. Я только умоляю тебя, умоляю, помирись с сыном. Давай мы хоть до твоего отъезда по-человечески с ними посидим.
На столе раздаётся звонок телефона Скворцова.
Скворцов. Помоги, нажми: у меня пальцы ещё плохо слушаются.
Лариса подходит к столу.
Подожди. Посмотри, кто звонит.
Лариса. Борисыч какой-то. Будешь говорить?
Скворцов(кивает). Включи громкую связь.
Лариса включает телефон, знаками показывает Скворцову: ты говори, я пошла.
(Тихо). Подожди. (По телефону, громко.) Александр Борисыч, родной, слушаю тебя. Ты меня хорошо слышишь?
Голос Борисыча. Слышу, очень хорошо.
Скворцов. Как ты?
Голос Борисыча. Коленька, всё у меня нормально… Пока не совсем протрезвел, но в пространстве ориентируюсь самостоятельно. Добрался кое-как до туалета, провёл манипуляцию с двумя пальцами – стало легче.
Скворцов. Ну молодец. А я и блевануть не мог – меня парализовала бабушка Пульке.
Лариса(тихо, нервно). Я что, должна это слушать?
Голос Борисыча. Пульке? А-а, эта жуткая вещь… Подожди, ты что, после всего ещё пульке пил?
Скворцов. Пришлось…
Голос Борисыча. У меня была поездка в Мексику, и мы там с замминистра были в нашем посольстве – там ребята сидят на пульке, как приговорённые. И мы выпили пульке… Я зацепил одну из шифровального отдела, привёз в гостиницу. Ну, она разделась, легла и ждёт, а меня сковало, подойти не могу… Она мне говорит: "Долго ждать?" Я мычу что-то типа того: не знаю, что со мной… А у меня аппарат-то сработал. Она в недоумении…
Лариса(тихо). Я всё это должна слушать? Я пошла.
Скворцов(тихо). Подожди.
Голос Борисыча. Коль, ты не забывай, что Амстердам – город любви. Был на улице красных фонарей?
Скворцов(громко). Борисыч, я по громкой связи говорю. Тут со мной супруга моя, Лариса. Смотрит с осуждением…
Голос Борисыча. Ой! Лариса! Прощу прощения за некоторые подробности… Я такую мысль хотел подчеркнуть Николаю, что от этого пульке мужчины очень страдают.
Лариса(громко). Я стою далеко и ничего не слышу.
Скворцов. Александр Борисыч, ты уже в Москве?
Голос Борисыча. Нет, Коленька, я в аэропорту, в зале ожидания… Коля, знаешь, я что-то засомневался… Понимаешь, меня сын там будет встречать в Нью-Йорке с маленькой внучкой…
Скворцов. Так позвони ему.
Голос Борисыча. Коля, я засомневался… Я тут сижу в уголке и думаю… А тебе звоню, чтобы сказать спасибо… за доброту, за тёплые слова… Я тебе звонил несколько раз, ты не отвечал…
Молчание.
Скворцов. Борисыч…
Голос Борисыча. Да, Коля, я слушаю.
Скворцов. Борисыч, не надо, не улетай…
Голос Борисыча. Коля, а может, я поживу там и вернусь?
Скворцов. А кто будет обороноспособность поднимать? Если завтра война, если завтра в поход… Ты подумай…
Голос Борисыча. Я думаю…
Скворцов. Позвони мне потом, скажи, что надумал.
Голос Борисыча. Коленька, спасибо…
Молчание.
Лариса. Всё?
Скворцов кивнул, Лариса выключила телефон.
Кто это?
Скворцов. Был профессор, главный специалист по металлургии в стране… Теперь вот сидит… думает…
Молчание.
Все бегут…
Лариса. Коля, а что людям делать?
Скворцов. Вам возвращаться надо. Витьке надо ехать домой. Я ему сказал, платить за университет больше не буду. Так что имей это в виду.
Лариса. Мне он про это не сказал. Теперь понятно, почему он вдруг университет бросает.
Скворцов. Ничего, поедет в Москву, доучится там.
Лариса. Коля, куда ты его тянешь? В какую жизнь? Ты бы его послушал, что он про всё это говорит. Или его надо сломать. А ради чего? Скажи мне… А деньги… Я продам драгоценности, всё, что ты мне дарил, кольца, серёжки, пойду работать. Университет он закончит. А купить что-то, одеться как-то по-модному – мне это абсолютно всё безразлично теперь. Мы останемся.
Скворцов. Это ответ… Вопросов нет.
Подошёл к балкону, смотрит на город. Молчит. Лариса медлит, подходит к нему.
Лариса. Ты думаешь, мне одной по ночам легко? Гадать, что ты там сейчас делаешь, с кем ты? Думаешь, мне нравится, что ты там, а я здесь? Я знала, что это всё плохо кончится. Я всё ждала, ты меня услышишь…
Скворцов. Не смогу я здесь жить… Не хочу! Отец умрёт – его положат рядом с дедом, я умру – лягу рядом с отцом. Всё!
Лариса. Останься хотя бы на день, хотя бы одну ночь… побудь со мной…
Прижимается к нему. Скворцов неподвижен.
Коля, и что дальше будет? Ты теперь… бросишь нас?
Скворцов молчит.
Раньше ты прилетал на все выходные… теперь тебя не вытащишь… Останься…
Скворцов. Ларка, мне тяжело там одному. Но здесь мне тяжелее. Думаешь, мне не хочется, чтоб ты рядом была, чтобы с сыном можно было поговорить… Он чужой стал… И ты какая-то… чужая…
Лариса. Я чувствовала, что-то происходит. У тебя кто-то есть?
Скворцов молчит.
Что ты молчишь? Есть? (Кричит.) Есть?
Скворцов. Нет.
Лариса. Я тебя прошу, прошу тебя – останься. Одну ночь у тебя прошу! Я пока ещё жена.
Скворцов. Там дела, люди.
Лариса. Люди? А мы кто? Я твоя жена, Коля…
Скворцов. Если ты жена, приезжайте ко мне, живите со мной, уважайте мою жизнь тоже. Сейчас такое время – надо быть вместе. Понимаешь? Я иногда лежу один ночью и думаю: "А если большая война начнётся? Я тут – они там…" И такой сон мне недавно приснился… сижу у телевизора, на экране – руины… и этот ведущий – забыл, как его… ну змей такой, с такой улыбочкой – сообщает: "Мы сейчас наблюдаем с вами, что осталось от Лондона после удара российских стратегических сил возмездия…" А я сижу на диване и думаю: "Ты чего, гад, радуешься? Мои же там!" Такой вот сон… аж прошиб… А если вдруг оно так и будет, как я вас там защитить могу?.. Теперь вот ещё и ребёнок…
Лариса. А Карина? Захочет ли она? Здесь же спокойнее.
Скворцов. А у нас люди не живут, что ли? Детей не рожают?.. У тебя там дом, квартиры… Отдадим им наш дом. Я всё им отдам… Хочешь, переедем в Москву? Пойдёшь играть в какой-нибудь театр… Ты же раньше страдала, что превратилась в лондонскую домохозяйку. Давай! Я проплачу. В любой театр, какой ты скажешь!
Звонок в дверь.
Лариса. О господи, это Долорес.
Скворцов. Ну ладно, иди… Приведи Витьку сюда… И эту мать-одиночку.
Лариса судорожно прижимается к нему. Целует его, плачет.
Лариса. Коленька! Родной… родной… Не говори так больше никогда. Я тебе не чужая… Как ты мог такое сказать?! Я твоя…
Скворцов. Ты моя, моя. Я знаю… Иди.
Лариса, вытирая слёзы, уходит. Появляется Долорес. По-прежнему – в костюме казака, на каблуках, с женской сумкой. В руках большой пакет.
Долорес. Вы уже ходите?
Скворцов. А ты думал, я на инвалидность подавать буду?
Долорес. Вы великий человек. Отец сказал, обычно восстановление занимает сутки. Вы действительно подготовлены.
Скворцов. Долорес, что там было в полиции? Мне доложили, вроде до парламента дело дошло…
Долорес. Парламентарий Маартен дружит с отцом. Они написали поручительство, что вы не представляете угрозы для общественной безопасности Нидерландов и у вас не было умысла причинить вреда их гражданам и гостям. Также они подтвердили, что вы не руководствовались мотивами гомофобии, когда пытались нарушить общественный порядок.
Скворцов. А я нарушил?
Долорес. Я полицейским сразу сказал, что это был перформанс, но только, как говорят французы, в стиле "новель а ля рюс"…
Скворцов. Переведи.
Долорес. В новом русском стиле – немножечко агрессивно. Они привязались к сабле, но отец сказал, что вы исполняли "Танец с саблями". Смешно, правда?
Скворцов. Что смешного? Не понял…
Долорес. Композитор Хачатурян, "Танец с саблями" из балета "Гаянэ". Полицейские сказали, что балета "Гаянэ" они не видели, отец сказал, что это его вина, он обязательно подготовит "Танец с саблями" для новой программы своего оркестра и пригласит их. Саблю, они мне сказали, вернут только после прайда. Завтра заберу… Но всё это уже неважно. Главное, что вы на свободе. Viva la libertad!
Скворцов. Переведи.
Долорес. Да здравствует свобода. По-испански свобода – libertad.
Достаёт из пакета одежду.
Итак, что мы имеем в результате. Я всё-таки рискнул и взял Риккардо Тиши, но не волнуйтесь (указав на пакет), тут ещё есть из чего выбрать.
Скворцов. Долорес, оставь это всё. Сколько я тебе должен?
Долорес. Не надо денег. Пожалуйста.
Скворцов. Ну я что, студента буду обирать?
Долорес. Не беспокойтесь, деньги у меня есть. Вот здесь джинсы, это рубашки… Пожалуйста, попробуйте Риккардо, померяйте.
Скворцов. Потом померю.
Долорес. Ну я прошу вас. Мне самому интересно. Бурку давайте сюда.
Скворцов скидывает ему на руки бурку, с трудом натягивает джинсы.
Скворцов. Не узковаты панталонес?
Долорес. На мой вкус нет.
Скворцов. Если мы будем ориентироваться на твой вкус, Долорес, Лариса Прохоровна, супруга моя, может ответный удар нанести. Жёны не любят, когда мужик рядом селезнем ходит. Не тесноваты панталонес?
Долорес. Умоляю… Вы не видите себя со стороны. Пойдёмте к зеркалу… А вон в стекле всё отражается. Посмотрите…
Скворцов подходит к окну, смотрит на своё отражение.
Долорес. Вы как будто парите над городом… Как красиво!.. Вам никто не говорил, что вы вылитый Марлон Брандо?
Скворцов. Долорес, возьми себя в руки. Что наверх?
Долорес. Чтобы вас успокоить, рубашку я предлагаю от Армани. Он всё уравновесит. Я вас уже по-другому не вижу.
Протягивает Скворцову рубашку.
Скворцов. С пуговицами мне пока не совладать.
Долорес. Я помогу вам. (Расстёгивает на рубашке пуговицы.)
Скворцов. Армани – это серьёзно, конечно. (Надевает рубашку.) Почему всё так тесно?
Долорес. Зато красиво. (Застёгивает пуговицы.) У вас очень красивое тело.
Скворцов. Долорес, держи себя в руках.
Долорес. А то я не держу. Из последних сил уже… Николя… Можно я вас так буду называть?
Скворцов. За "Николя" в лоб получишь.
Долорес. Я учту это. Коленька, ещё я рискнул бы предложить вам вот эти очки и шляпу.
Скворцов. Очки беру.