- Правильно, - согласился Мильтон и сделал движение, как будто собирался открыть дверь, чтобы мы сразу пошли все это проверять. - Я был бы только рад, чтобы вы все обо мне разузнали. Уверен, от ручья Буффало-Крик до здешних мест вам все скажут обо мне как о честном и прямом человеке. Ну, может, за исключением двух-трех мексиканцев, которые не преминут придумать какую-нибудь гадость.
Блонди мгновенно и с жаром подыграл:
- Ну, я-то никогда не верю россказням всяких там индейцев или мексиканцев!
- У меня такое же отношение к их болтовне, - обменялся Мильтон с ним понимающей дружеской усмешкой.
Да, мы становились с ним прямо-таки закадычными друзьями!
Я от всего этого аж вспотел.
- Ну, ребята, вы осмотритесь и расспросите людей, - продолжил между тем старатель. - А моя Мэри очень порадуется, когда узнает, каких замечательных парней я здесь встретил. Наверное, не поверит своим ушам. Когда я сегодня отправился к вам, она просила: "Не ходи, отец! Я знаю, как только ты заявишь о своих правах, начнется стрельба!" Но теперь придет в восторг, когда я расскажу ей, какие вы все честные ребята. Ну ладно, пойду к ней, а вы можете сразу начинать свои проверки.
- Спасибо вам, - отозвался Блонди.
- Насколько я понимаю, эти расспросы - пустая формальность, - добавил Слоуп и как дурак улыбнулся Мильтону.
- Да, но нас двое против тебя одного, старина, - мягко вставил Блонди.
Можете быть уверены, он не напомнил Дюгану, что большая часть участка принадлежит ему, а следовательно, тот мог поступить как ему вздумается, на нас даже не посмотрев!
- Ну конечно, - согласился Слоуп, обернувшись к Блонди, - мне известно, что в нашей стране решает большинство!
- Большинство жуликов! - пробормотал я себе под нос.
- Итак, я возвращаюсь к себе, - все еще топтался на месте Мильтон. - Рядом с участком старика Томпкинса есть хижина, которая еще не совсем развалилась. Вот там мы с Мэри и остановились. Дорогу к ней найти очень просто. Это в миле отсюда. В любое время, как только будете готовы дальше обсуждать это дело, запросто заходите к нам, друзья, хорошо? Торопиться нечего. Я хочу, чтобы вы убедились, что каждое мое слово правдиво, как в Евангелии!
Это прозвучало довольно внушительно.
Конечно, я с самого начала надеялся, что Мильтон окажется самым обыкновенным жуликом. Но, признаться, эти его последние слова выбили-таки почву из-под моей надежды.
Наконец Мильтон двинулся к двери, но опять остановился и, обернувшись к нам с крепко сжатыми челюстями, процедил сквозь зубы:
- Что же, ребята, если мои права признают в этом деле, я стану для вас таким хорошим партнером, прямым и честным, какого вы не имели за всю свою жизнь!
И сразу так быстро вышел, что мы ничего не успели сказать в ответ. А минутой позже услышали, как он напевал, и через окно увидели, как он вышагивал в лунном свете по тропинке.
Не было ничего удивительного, что Мильтон запел на радостях, - для него все прекрасно складывалось. Но только чуть погодя, когда я сидел, обхватив голову руками, и изо всех сил пытался все обдумать, кто-то в нашей комнате тоже тихо запел.
Я оглянулся. Конечно, это был Слоуп, который сидел и мурлыкал себе под нос с довольной улыбкой, как кошка, которая только что полакомилась сливками. А на самом деле, подумалось мне, Мильтон только что полакомился им самим!
Я поглядел на Блонди и увидел, что тот весь, до самых ушей, красный. Немудрено, ведь он рассвирепел не меньше меня. Поэтому я встал и сказал:
- Пойду пройдусь, глотну свежего воздуха.
Не успел выйти, как за мной выскочил Блонди. Мы отошли подальше, чтобы нас не было слышно, и только тогда остановились. Не подумайте, что для того, чтобы полюбоваться лунным светом, или дорогой, которая блестела между соснами, или черными тенями под ними. Мы одновременно замерли на месте и принялись облегчать наши души, то есть я хочу сказать, начали довольно здорово ругаться.
Я много побродил по свету и понимал толк в этом деле. Умел ругаться на канадском и мексиканском, мог ругаться как погонщик ослов, как бродяга, как нищий, как ковбой и дровосек. И вот, когда уже думал, что стал в этом деле профессионалом, мне довелось услышать Блонди, и я понял, что у него к этому был настоящий талант. Даже прекратил сам ругаться и только слушал его. Наконец он выговорился и стал тяжело отдуваться, как лошадь, которая проскакала две мили по плохой дороге.
- Ну, Блонди, кажется, дело плохо, - сказал я.
- Нет, не только кажется, - отозвался он. - Все и в самом деле плохо, потому что если он не отдал участка сегодня, то сделает это завтра.
- Конечно, - согласился я. - Но по-моему, Мильтон человек честный и прямой, так что ничего не поделаешь.
- Какое это имеет значение? - возмутился Блонди. - Прямой он или кривой, важно, что Бонанза отхватил у него участок. А мы забрали его у Бонанзы. Чертовски лакомый кусочек, который Слоуп никогда не получил бы, если бы в основном ты ему не помог, ну, и я немного. А теперь этот идиот собирается отдать половину. А позже отдаст и вторую.
Я кивнул. Не очень-то мне нравилось, что мы толковали об этом там, в лесу, а не в доме. Наконец проговорил:
- Что же, нужно как следует осмотреться и попробовать нащупать прореху в сказках Мильтона.
- Я бы скорее продырявил шкуру самого Мильтона! - огрызнулся Блонди.
- Даже не пытайся, - посоветовал я. - Мы же не собираемся проливать кровь. Кроме того, не забывай, этот Мильтон повсюду таскает револьвер и, кажется, знает, как с ним управляться.
- И спорить нечего! - признал Блонди. - Уверен, даже очень здорово управляется. То-то и удивительно, что при этом предпочитает тратить время на уговоры. Ну ладно, не в этом дело. И как же мы будем проверять все факты?
- Ну, нам нужно уговорить Слоупа, чтобы он пошел с нами навестить Бонанзу, если, конечно, этот старый мошенник вообще станет с нами разговаривать. Думаю, он ни за что не признается в том, что обманул Мильтона. Этот жулик с чистой совестью присягнет и как нечего делать убедить Слоупа, что честно купил у старателя весь участок. А когда наш дурак в это поверит, думаю, мы с тобой легко добьемся своего.
- Хорошая мысль! - одобрил Блонди. - Даже больше - отличная идея. Давай отведем Слоупа в город завтра же, и пусть старая лиса Бонанза Крис поработает с ним. Он в два счета успокоит его совесть.
Мы оба рассмеялись, потому что у нас появилась надежда.
Глава 36
На следующий день мы отправили Слоупа в Потсвилл. Мне даже стыдно было ехать рядом с ним по главной улице, потому что, как я уже говорил раньше, мы с Блонди приоделись и, должен признать, выглядели довольно здорово. Люди оборачивались и смотрели, как мы едем: я верхом на Кейт, Блонди - на своей огромной лошади, эдак небрежно расстегнувшись, чтобы ветер трепал полы сюртука, из-под которого сверкал его шикарный жилет.
Но старина Слоуп вообще не имел никакого вида. У него не было даже сапог для верховой езды, как у нас, мягких, узких, с высокими каблуками. Он напялил грубые сапоги, какие носят обыкновенные старатели. И ехал наш недотепа верхом на мустанге с непомерно большой неуклюжей головой. Понятия не имею, где он его отловил. Скорее всего, этот урод просто принадлежал прииску, и Дюган взял его, потому что он оказался ближайшим четвероногим, подвернувшимся ему под руку.
На голову наш друг нахлобучил старую войлочную шляпу, которая, может, когда-то и выглядела неплохо, но с тех пор здорово истрепалась, вся как-то сплющилась. Сюртука на нем вообще не было, а только голубая рубашка из фланели, рукава которой он просто закатал до локтей, потому что они были ему коротковаты, и еще обычный рабочий комбинезон со шнуровкой по бокам. В Слоупе не было никакого фасона, и вы ни за что не подумали бы, что его хоть сколько-нибудь заботит, какое впечатление он производит на окружающих.
Я стыдился его и, конечно, сердился. Потому что он был больше чем миллионер, а выглядел как простой наемный рабочий. Мы с Блонди смущались, что нас видят вместе с ним. Сказать по правде, это даже унижало.
Когда мы доехали до конторы Бонанзы, я подумал, что, может, он и видеть нас не захочет. Но я ошибся, потому что мы спокойно прошли в его кабинет и он прогнал целую кучу людей, чтобы освободиться для нас. Даже очень сердечно пожал нам руки.
Ну и прохвост же он был! Вел себя так, будто у него с нами никогда не было никакой ссоры и он нас в самом деле очень любит!
Бонанза был разодет, как всегда, и выглядел, словно новенький доллар. Его большой длиннополый сюртук был еще шире, чем обычно, а штаны спадали на ботинки роскошными небрежными складками, как, может, мантия у короля. Он стал розовее, круглее и улыбался больше, чем прежде.
- Ну, ребята, это настоящее удовольствие! - приветствовал нас проходимец. - Дела могут подождать, когда меня пришли навестить старые друзья. Вы знаете, я никогда не допускаю, чтобы дела могли помешать приятным вещам. Хотя нам и не довелось провести вместе много времени, я все равно считаю, что мы хорошо узнали друг друга. Я не ошибаюсь?
Он засмеялся всем нам, подмигнул, а затем стряхнул пепел с сигары прямо на яркий ковер. Какое значение имел для него какой-то ковер? Там, откуда взялся этот маленький старый коврик, было полным-полно других. Вот с таким видом Бонанза и посыпал свой шикарный ковер пеплом.
За ту минуту, пока мы друг друга рассматривали, я почувствовал себя просто бедняком, хотя мог догадываться, что у него в кармане нет и пятидесяти тысяч долларов. Таким жуликам, как он, и не нужны деньги, они пользуются своими подлыми трюками и имеют все, что хотят!
Бонанза предложил нам сигары и фабричные цигарки, из которых я взял одну и стал потихоньку ее потягивать, потому что она была сладковатой, а еще потому, что Слоуп втихомолку огорчался из-за моей дурной привычки.
Разговор начал Блонди:
- Мы пришли побеседовать с вами насчет одной сплетни, которую тут услышали. Просто проезжали мимо и подумали, что, может, вы тоже захотели бы посмеяться над ней!
Бонанза Крис порозовел еще больше и засиял, готовый повеселиться вместе с нами.
- Ничего так не люблю, как хорошую шутку. Продолжай, Блонди! Я с удовольствием посмеюсь, даже если эта шутка касается меня. Когда дело доходит до шуток, то я демократ. Чем чаще смеешься, тем лучше, вот мой лозунг!
- Дело вот в чем, - продолжил Блонди. - Один старатель по имени Джо Мильтон заявился к нам и спросил, не желаем ли мы передать ему во владение половину Кристабеля, потому что когда-то ему принадлежал весь участок, а потом он продал вам половину. Мильтон сказал, что написал свое имя на чистом листе бумаги, а вы сделали так, что эта подпись подтверждает продажу всего участка, и что именно так он вам достался!
Блонди засмеялся, и Бонанза тоже, только как-то криво, одной стороной лица. Вторая осталась ужасно серьезной, что мне не понравилось.
- Так, значит, Мильтон со своей историей околачивается в округе? - полюбопытствовал мошенник.
- Да, конечно, он здесь, - подтвердил Блонди.
Слоуп наклонился вперед:
- Мистер Кристиан, я думал, что больше никогда не увижу вас, по известным причинам, но сейчас пришел вас просить, чтобы вы рассказали нам правду. Вы действительно купили у мистера Мильтона только половину его участка?
Бонанза закашлялся и хмуро посмотрел на свою сигару. Потом вдруг хрипло засмеялся и сказал:
- Бумага заполнена! Любой может ее увидеть! Внизу на ней стоит подпись Мильтона, а выше - соглашение, написанное другой рукой, если уж быть точным, но оно гласит, что Мильтон продал весь свой участок в Кристабеле. И под этим подпись, его подпись, которая удостоверяет, что все правильно! Что еще нужно?!
- Ничего? - очень быстро отреагировал Блонди.
Пожалуй, слишком быстро, потому что Слоуп укоризненно посмотрел на него, и я представил, как его совесть взбирается на высокую лошадь, чтобы пуститься с места в карьер.
И он начал:
- Только между нами, не то чтобы что-то можно было сделать по закону…
- Нет, черт побери, нет, сэр! - крикнул Бонанза и стукнул толстым кулаком по жирной ладони так, что она затряслась, как желе. - По закону ничего не может быть сделано, чтобы разорвать эту сделку! Если вас беспокоит именно это, я сниму с вас тяжкое бремя, заплачу вам добром за сделанное мне зло. По крайней мере, - продолжал он, спохватившись, что связывает себя обещанием, - подскажу вам надежный выход из этого дела и скажу правду: ни один суд в мире и даже все, вместе взятые, суды мира не смогут вас заставить выпустить Кристабель из ваших рук. А если бы это у них получилось, - тут он хитро улыбнулся и подмигнул, - я стал бы тем человеком, который подал бы на эти суды в суд! - И снова засмеялся.
Готов повторить в сотый раз, что свет не видывал такого пройдохи! Если Бонанза не мог выжать из вас монету своим мошенничеством, он хоть веселился за ваш счет. Казалось, для него это было одно и то же.
Но Слоуп если уж вцеплялся в какую-нибудь идею, то становился прямо бульдогом. Поэтому спокойно и серьезно поинтересовался:
- Не можем ли мы вернуться немного назад, мистер Кристиан?
- Сколько пожелаете, мистер Дюган, - мрачно и нетерпеливо откликнулся Бонанза и снова тряхнул сигарой, хотя на ней и не было никакого пепла. - Сколько угодно, а я попытаюсь вам ответить.
- Благодарю вас, - облегченно, как ребенок, получивший, наконец, желанную игрушку, вздохнул Слоуп. - Тогда не можете ли вы сказать мне доверительно, что навсегда останется между нами…
- О, я знаю, Дюган, - перебил его этот прожженный жулик. - Знаю, что вы - честный человек.
Он сказал это с некоторым нажимом, будто честность была единственным достоинством Слоупа.
Но косвенные намеки никогда не доходили до тупой башки нашего доброго друга. Он просто продолжил:
- Я только хочу спросить вас, вы действительно заплатили больше чем за половину участка?
От этих слов Бонанза взорвался. И я его не виню. Он уже признал, что обманул Мильтона, а теперь у него пытались получить признание, как на суде. Он закричал:
- Черт побери, парень, если можно один доллар превратить в два, только дурак этого не сделает! Кроме того, я тогда и понятия не имел, что Кристабель - золотое дно. Если бы это знал, неужели продал бы его с пустяковой для себя выгодой вашему уважаемому отцу, мистер Дюган? Нет, сэр, можете быть уверены, не продал бы ни за какие деньги!
Слоуп вскочил на ноги и чуть ли не поклонился.
- Большое вам спасибо, сэр.
- Да ну? - пробормотал Бонанза. - Всегда к вашим услугам.
Он был еще разгорячен. И я ему посочувствовал, потому что Слоуп буквально ткнул его носом в его же грязь.
Блонди пытался сообразить, о чем таком спросить бы еще, но Бонанза до того разозлился, что уже почти грубо напомнил нам о своей занятости.
Ну, после этого мы были вынуждены выйти из кабинета и спуститься по лестнице. Слоуп шел первым с высоко поднятой головой, напевая что-то под нос. В этот момент я ужасно его ненавидел. Мы с Блонди тащились сзади.
- Ну, что делать? - спросил я его.
- Может, попробовать отсудить дело через суд? - предложил он, злой и расстроенный.
- Тогда старина Слоуп просто отдаст половину из своей доли.
- Чертов дурак! - выругался Блонди.
- Это еще мягко сказано, - стиснул я зубы. - Он не такого заслуживает. У нас осталась единственная надежда - выяснить, правда ли, что этот Мильтон тот самый человек, который открыл место.
- И так ясно, что это он, чего уж там! - отмахнулся Блонди.
Действительно, это было яснее ясного. Хорошо!
Но все равно я решил, что не вредно лишний раз проверить, и отправился к человеку, знающему в Потсвилле всех и каждого, то есть к старейшему здешнему кузнецу, который затачивал коловороты и подковывал лошадей, понимал толк в людях и помнил всех.
Я просунул голову в дверь его мастерской:
- Привет, Майк, почем нынче железо и дьявольский огонь?
- Привет и тебе, чертово отродье, - улыбнулся он. - Как у тебя дела?
- Чем дальше, тем жарче, - бросил я. - Послушай, ты знаешь старателя, который открыл Кристабель?
- Конечно знаю, - ответил Майк. - Его зовут Джо Мильтон. Уж мне-то не знать Джо!
У меня просто сердце упало. Я ухватился за последнюю соломинку:
- А как он выглядит?
- Это ты про Джо? Ну, думаю, ему около сорока. Седоватый такой. А тебе зачем?
Я отвернулся и ничего не ответил. Конечно, это было невежливо, но мне стало совсем плохо. Я понял, что теперь ничего не помешает Слоупу отдать Мильтону около миллиона долларов!
Может, это было и правильно, и глубоко справедливо, но, Господи, до чего же мне этого не хотелось!
Глава 37
Несчастья сыпались одно за другим.
Выйдя от Бонанзы, Слоуп тут же пошел к адвокату, и нам с Блонди ничего не оставалось, как побрести за ним.
Блонди попытался уговорить нашего друга:
- Это хорошо, Слоуп, что ты хочешь сделать все по справедливости, только не стоит торопиться. Знаешь пословицу. "Поспешишь - людей насмешишь"? А ты, можно сказать, прямо с разбегу прыгаешь в пропасть!
- Знаю, - ответил тот. - Но я должен это сделать. Я знаю, как мне поступить.
Он был счастлив, как ребенок, когда вокруг совершается что-то хорошее, вроде убранства дома еловыми ветками, хотя от них только одни хлопоты: усеивают весь пол иголками. А дети стоят рядом с глупыми улыбками и ждут подарков. Вот такая улыбка была на лице нашего олуха, хотя он не ждал никакого подарка. Для себя он никогда ничего не ждал.
Потом мы сидели в конторе адвоката, пока он составлял документ под названием "Передача имущества". В нем было много разных слов, которые повторялись тысячу раз, но я запомнил только то, что этот документ начинался со слова "Поскольку". Оно было написано большими буквами с завитушками самыми что ни на есть черными чернилами. У меня чуть сердце не остановилось, когда я его увидел, но мы с Блонди могли лишь беспомощно смотреть на все это.
Затем у Блонди появилась идея. Он подсел к столу и составил пару других бумаг, по которым мы с ним передали половину наших долей в Кристабеле Слоупу, потому что он отписал мистеру Мильтону две трети своей доли, то есть целую половину всего участка!
Видите, как сложно все шло, и при этом вокруг нас, как москиты, вертелась целая куча черных "поскольку"! Одного этого хватило бы, чтобы заболеть, и я, по-моему, заболел. Я разделил двадцать тысяч на два. Это оставляло мне, как говорили деловые люди, десять тысяч или, может, больше, если прииск окажется богаче, чем его оценивали до сих пор. Десять тысяч, конечно, целая куча денег. Это было очень много. Но меня ужасно беспокоили не сами деньги, а суть вещей. Я имею в виду, что, когда вы ни с того ни с сего отдаете кому-то что-то, это неправильно и ненормально.
Но именно эти вещи нисколько не беспокоили Слоупа. Он знал свое дело и вел его упрямо, как бык. Когда Дюган считал, что он прав, его уже было не свернуть. Наш упрямец с радостью прыгнул бы со скалы, если бы забрал в свою тупую башку, что это принесет кому-нибудь пользу.
Его беспокоило только то, что мы с Блонди израсходовали нашу часть на этот идиотский подарок Мильтону, потому что считал, что должен сделать его только за свой счет.
Но Блонди возразил: