- Он часто проводит время в кузнице, - сказал он мне.
- В кузнице?
- В кузнице Годвульфа. У него там приятели, - он говорил слишком тихо, чтобы Брис мог что-либо услышать. - Сын и дочь Годвульфа. Вообще-то, он ходит повидаться с ней.
- Ему всего десять!
- Думаю, девять. А ей двенадцать.
- Ему нравятся женщины постарше, а? Так вот, пойди и разыщи маленького дикаря и приведи его сюда, но не слишком усердствуй. Потяни время.
Кивнув, он отошел, пробираясь сквозь угрюмую толпу.
- Куда он направился? - поинтересовался Брис.
- За мальчишкой, конечно же, - ответил я.
Он был подозрителен, но недостаточно умен, чтобы осознать последствия своего следующего поступка, хотя, должно быть, считал его блестящей идеей.
- Прикажи своим людям уйти, - потребовал он.
- Уйти? - прикинулся я столь же глупым, что и Брис.
- Уйти! - заревел он. - Я хочу, чтобы они немедленно исчезли с глаз моих долой!
Он считал, что тем обезопасит себя от угрозы, хотя на самом деле требовал лишь того, чего я от него и добивался.
- Отведи людей на городские стены, - тихо велел я Финану, - и когда я подам сигнал, проникните в дом через крышу конюшни.
- Что ты ему говоришь? - поинтересовался Брис.
- Велю подождать в постоялом дворе "Ячмень", - ответил я, - эль там хорош, намного лучше того пойла, что подают в "Грязном гусе", - я кивнул Финану, и он увел моих людей, исчезнув в одной из узких улочек, примыкающих к церковной площади. Я подождал, пока не замерли звуки копыт, и медленно подошел к дочери. - Как тебя зовут? - спросил я державшего ее воина.
- Хротард, - ответил он.
- Заткнись! - заревел на него Брис.
- Если обидишь ее, Хротард, - продолжил я, - то умрешь очень медленной смертью.
Брис сделал два быстрых шага, встав передо мной.
- Хротард сделает то, что я ему велю, - заявил он, и я почувствовал его зловонное дыхание, но и он мог насладиться мерзким запахом вытекавшего из моей раны гноя.
- И ты прикажешь ему отпустить ее, когда я приведу Этельстана, - отозвался я, - разве ты не этого добиваешься?
Он кивнул. Он всё еще держался недоверчиво, но был слишком глуп, чтобы заметить ловушку. Пусть боги всегда посылают мне глупых врагов.
- Ты знаешь, где мальчишка? - спросил он.
- Полагаю, что да, - ответил я, - и конечно же, если король требует своего сына, то кто я такой, чтобы вставать у него на пути?
Он на мгновение задумался над вопросом, и должно быть, решил, что я полностью готов уступить всем его требованиям.
- Король попросил лорда Этельхельма привезти мальчишку, - объяснил Брис, пытаясь придать своей лжи видимость правды.
- Тебе следовало сказать мне об этом с самого начала, - пожурил я его, - ведь мне всегда нравился Этельхельм.
Брис криво улыбнулся, польщенный моими словами.
- Но мне не нравятся люди, поднимающие руку на мою дочь, - добавил я.
- Это недоразумение, господин, - живо отозвался он. - Этот человек будет наказан.
- Прекрасно, - ответил я, - теперь подождем.
Мы ждали, пока Финан и его люди спешатся и заберутся на стену по ступеням, скрытыми за церковью и находящимися вне поле зрения Бриса. Старая крепость, большую часть которой разобрали, примыкала к углу стены, и эти крепостные валы являлись северной и восточной сторонами дома Этельфлед. На северной стороне находились конюшни и покои слуг, по истечении лет крыши пришли в негодность, и их заменили на солому, поддерживаемую стропилами и ивовыми прутьями. Отбрось в сторону солому, пробей ивовые прутья, и сможешь спрыгнуть в конюшню. Теперь я увидел Финана с его людьми на стене, Брис тоже мог их заметить, стоило ему обернуться, но я отвлек его внимание, расспрашивая о Теотанхиле и слушая историю о его участии в битве. Я прикинулся потрясенным, побудив его продолжать рассказ, а люди Финана низко пригнулись. Лишь один остался на виду, лениво переползая через внешнюю стену.
- А что насчет близняшки - сестры мальчика? - спросил я Бриса.
- Король и ее потребовал, - ответил он.
- Где она сейчас?
- В доме. С кухонными служанками.
- Будет лучше, если ее не тронут, - промолвил я.
- Так и будет, - ответил Брис.
- Прости, - произнес я отвернувшись, - но моя рана ещё болит. Мне надо сесть.
- Я молюсь о твоем выздоровлении, - ответил он, хотя эти слова дались ему с трудом.
- Как будет угодно богам, - произнес я и повернулся к своему коню, которого держал мой новый слуга Эдрик, парнишка восьми-девяти лет. Я согнулся от боли, но взобрался в седло. Брис тоже повернулся и направился к двери дома, где стал ждать рядом со Стиоррой.
Она глядела на меня. Я был плохим отцом, хотя всегда любил своих детей. Впрочем, маленькие дети меня утомляли, а пока они взрослели, я всё время сражался. Я учил сына быть воином и гордился им, но Стиорра приводила меня в недоумение. Она была самой младшей, и мне было больно смотреть на неё, ведь она так походила на свою покойную мать: высокая, стройная, то же вытянутое лицо, те же чёрные волосы, те же тёмные глаза и то же строгое выражение лица, расцветавшее от улыбки. Я почти не знал ее, так как всё время сражался, пока она росла, и ее воспитывала Этельфлед. Почти всю юность она провела с монахинями в Кракгеладе, изучая религию и женские премудрости. Она была приветливой, хотя под этим добродушием скрывалась сталь, и ласковой, хотя я никогда не знал, о чём она думает. Ей пора было выйти замуж, но я не нашел никого, кому бы захотел отдать дочь, и она ни разу не говорила о желании выйти замуж. Она вообще мало разговаривала, скрывая свое истинное нутро за молчаливостью и спокойствием.
Ее нижняя губа была разбита, она распухла и кровоточила. Кто-то сильно ударил ее, и я найду этого человека и убью его. Стиорра была моей дочерью, и никто не ударит ее без моего позволения. Детей следует бить, чтобы они слушались, но как только ребенок достигает совершеннолетия, порки прекращаются. Мужья, конечно, бьют жен, хотя я никогда не бил ни Гизелу, ни любовниц. И я не единственный. Многие мужчины не избивают своих жен, хотя закон это дозволяет, а церковь поощряет, но мужчина не завоюет репутацию, избивая слабых. Этельред бил Этельфлед, но он был слаб, а слабый мужчина доказывает силу, избивая женщин.
Я размышлял об этом и смотрел на дочь, которая стояла очень прямо и спокойно. Порыв ветра принес капли дождя. Я удивленно взглянул вверх, поскольку небо почти весь день было ясным, но дождь оказался кратковременным и тихим.
- Господин, - грубо окликнул Брис. Он снова стал подозрительным, но прежде, чем он смог озвучить свои опасения, появился мой сын вместе с Этельстаном.
- Приведи мальчишку ко мне, - обратился к моему сыну Брис.
- Приведи его ко мне, - приказал я, и Утред послушно подтолкнул Этельстана к моему стремени. Я ухмыльнулся мальчишке, которого любил, как родного сына. Он был хорошим пареньком, проказливым, как и все дети, но сообразительным и стойким. Он уже начал тренировки с оружием, обучался умению биться с мечом и щитом, и от этих стараний приобрел стать. В свое время он будет весьма привлекателен. Темные волосы, узкое лицо и зеленые глаза, как я предполагал, он унаследовал от матери.
- Получишь парня, - крикнул я Брису, - когда я получу свою дочь.
Это заставило его поразмыслить. Он был таким тугодумом. Наверное, его мозги состояли из овсянки. Хороший воин, не скрою, но люди вроде Бриса нуждались в контроле, словно псы. Я решил, что Этельхельм прислал его в Сирренсестр, потому что мог положиться на то, что Брис выполнит любой приказ, и его невозможно будет остановить, как пса, натренированного к охоте на медведя, и лишь когда медведь вонзает свои клыки в брюхо пса и разрывает его кишки, тот понимает, что побежден. Брис по-прежнему раздумывал, что было для него непростой задачей, но в конце концов он разглядел в моих словах ловушку.
- Нужно устроить обмен вне городских стен, - предложил он.
- Вне города? - я сделал вид, что его не понял.
- Считаешь меня глупцом, господин? - спросил он.
- Никогда бы не пришло такое в голову, - великодушно объявил я.
- Твои люди останутся внутри, - приказал он, - а ты выведешь мальчишку за стены.
Я нахмурился, словно обдумывал предложение, которое, конечно, для Бриса имело смысл. Он сообразил, что мои люди могут устроить засаду на узких улицах Сирренсестра, но если обмен состоится в полях вне городских стен, то он не нарвется на ловушку.
- Ну? - потребовал он ответа.
Я посмотрел в сторону человека на стене, а потом очень медленно поднял голову. После паузы я быстро кивнул. Человек со стены исчез, но Брис, конечно, решил, что кивок предназначался ему.
- Поступим по-твоему, - сказал я Брису, - но ты должен дать мне слово чести.
- Слово чести, господин?
- Что человек, который ударил мою дочь, будет наказан.
- Я ведь уже это сказал.
Я подвел лошадь чуть ближе. Копыта громко стучали о римскую мостовую.
- Хочу, чтобы ты отдал его мне.
- Его накажут, - упрямо повторил Брис.
Потом раздались крики и звон мечей, который ни с чем не спутать, и я понял, что Финан со своими людьми уже в доме. Они даже не побеспокоились сорвать солому и сломать держащие ее прутья, а просто прыгнули на крышу, и она мгновенно проломилась. Гербрухт, фриз, что, похоже, никогда не прекращал набивать брюхо и весил как лошадь, видимо, прыгнул первым, а остальные воины Финана последовали в проделанную им дыру. Я не отреагировал на звуки, продолжая смотреть на Бриса.
- Ты отдашь его мне, - настаивал я и перевел дыхание, потому что Брис внезапно услышал суматоху и сообразил, что его провели. Я был готов пустить жеребца вперед, чтобы сбросил его наземь своим весом, но вместо этого Брис вытащил меч и ринулся ко мне.
- Скотина! - заорал он. Он был быстрым. Ни один воин не выживет, если будет медлить, но для верзилы вроде Бриса он был на удивление быстр. Он пробежал несколько отделяющих нас шагов, размахивая мечом в сторону морды лошади, и я дернул поводья и чуть не потерял сознание от приступа боли, пронзившей ребра, и понял, что всё пропало, потому что он был слишком быстрым. Он стащит меня с седла и либо прикончит, либо, если у него есть хоть доля здравого смысла, сделает заложником.
Но хотя он был быстрым, мой сын был похож на молнию.
Меч Бриса так и не попал ни в меня, ни в моего коня. Я даже с трудом разглядел, что произошло, но понял лишь, что Утред вытащил свой короткий меч, Аттор, и метнул его. Клинок ударил Бриса по ногам, лишив его равновесия. Я услышал клацание, с которым упал меч, пока я пытался выровнять дыхание. Брис немедленно поднялся, но Утред уже вытащил свой длинный меч, драгоценный Воронов Клюв. Он оттолкнул назад Этельстана, подальше от схватки.
- Давай, эрслинг, - издевался он над Брисом. Толпа, до этого такая притихшая, вдруг разразилась приветственными криками.
- Скотина, - сказал Брис. Он отпихнул Аттор в сторону и направился к моему сыну. Я помнил, что Брис опытный воин и всю жизнь провел с клинком в руках, он был человеком, которому умение владеть мечом принесло богатство. Он не испытывал страха, а у моего сына Утреда было приветливое, всегда радостное лицо, придававшее ему невинный вид. Брис посчитал, что сможет изрубить его парой ударов, и первым из них стал косой удар, чтобы вспороть моему сыну живот, как ножом, поддевающим сеть с угрями.
Утред отклонился и захохотал. Он опустил Воронов Клюв и снова засмеялся, и Брис заглотил наживку и атаковал снова, на сей раз сделав выпад, а когда Воронов Клюв поднялся, чтобы отразить удар, повернул меч над клинком Утреда, оттягивая свой назад, чтобы перерезать противнику шею. Это было быстрое и умелое движение, но Утред отклонился назад и в сторону, клинок Бриса не дошел до цели всего на ширину пальца, и Брис слегка потерял равновесие. Тогда мой сын просто вытянул руку и ткнул его острием Воронова Клюва.
- Ты такой медлительный, - неодобрительно заявил он, когда сакс пошатнулся.
- Скотина, - пробормотал Брис. Похоже, других ругательств он не ведал. Он снова твердо встал на ноги и взглянул на моего сына, увидел наглую усмешку на невинном личике, и его снова охватила ярость.
- Скотина! - рявкнул он и ринулся вперед, снова сделав бросок, а Утред просто отклонил клинок в сторону, но Брис молниеносно продолжал движение мечом в яростном ударе, направленном моему сыну в голову, и снова Воронов Клюв оказался в нужном месте, и я услышал лязг клинков, в котором можно было различить скрежет.
Клинки зазвенели, не как колокола, хотя в этом звуке и есть что-то похожее, однако последний выпад Бриса закончился скрежетом, как тот шум, что издавал колокол Этельфлед. Клинок не сломался, но звук был зловещим, и Брис это знал. Он отпрянул.
Из дома выходили воины. То были люди Бриса, но их преследовали мои, и никто не вмешался, когда мой сын первый раз бросился в атаку. До сих пор он довольствовался тем, что защищался, поддразнивая Бриса, но теперь ринулся вперед, но не для того, чтобы нанести удар, а чтобы Брис его отбил, а потом еще один, на высоте пояса, и Брис снова отбил. Удар не выглядел особо быстрым или сильным, но когда меч Бриса встретился с Вороновым Клювом, он сломался. Просто разлетелся на две части, а Утред повернул кисть и приставил острие к глотке Бриса.
- Как мне с ним поступить, отец?
- Брось остатки меча, - приказал я Брису. Он колебался, и потому я вытащил Осиное Жало, свой короткий меч, и протянул рукоять Этельстану, укрывшемуся у моего коня. - Если не бросит меч, парень, - сказал я ему, - возьми этот и перережь ему позвоночник у затылка. Пора тебе научиться убивать.
Этельстан помедлил, сомневаясь в том, что я это всерьез. Я ткнул мечом в его сторону.
- Возьми его, - велел я. Мальчишка схватил короткий меч и поднял на меня глаза. - Ты сын короля, - объяснил я ему, - и однажды и сам можешь стать королем. Будешь даровать жизнь и смерть, так что научись это делать, парень.
Он подошел к Брису, который наполовину развернулся и замер, когда мой сын надавил острием Воронова Клюва ему в шею. Тогда наконец-то в мозгу Бриса затеплился огонек разума, и он бросил обрубок своего меча.
- Оставь его в живых, - сказал я Этельстану, который явно почувствовал облегчение от этого приказа.
Из дома выбежали шестнадцать воинов Бриса. Они не вступили в драку, и теперь люди Финана их разоружали. Стиорра освободилась и подбежала ко мне. Я улыбнулся ей и сжал ее руку.
- Кто тебя ударил? - спросил я.
- Священник, - ответила она.
- Священник? - удивился я, а потом заметил среди пленных саксов хмурого и сердитого человека в черной рясе и с висящим на шее тяжелым серебряным крестом. Он был преклонных лет, возможно, старше сорока, с густыми бровями с проседью и тонкими губами. - Это из-за него ты кричала?
- Я услышала стук копыт, - объяснила она, - и надеялась, что это ты. И потому крикнула.
- И тогда он тебя ударил?
- Он ударил меня до этого, - горько произнесла она, - и порвал это, - она показала мне разорванное на груди льняное платье.
Финан расхаживал по маленькой площади.
- Ублюдки даже не пытались драться, - разочарованно заметил он.
Брис и остальные стояли у входа в дом под охраной моих воинов.
- Отведите их обратно в дом, - приказал я после глубокого и болезненного вдоха. - Всё кончено! - крикнул я толпе. - Больше не на что смотреть! Возвращайтесь к работе!
Отец Креода, что присматривал за церковью Этельфлед и учил детишек в маленькой городской школе, поспешил к Этельстану. Он обхватил лицо мальчика руками, закрыл глаза и, похоже, возносил молитву с благодарностями за его спасение.
- Отец Креода! - позвал я. - Так мелкий ублюдок был не в школе?
- Нет, господин.
- А должен был?
- Да, господин.
- Так выпори его, - велел я.
- Это не принесет пользы, господин, - печально промолвил священник. Отец Креода был достойным мужем, честным и серьезным. Он приехал в Мерсию из Уэссекса и верил в мечту короля Альфреда о создании образованного, набожного и полного усердия общества, и я не сомневался, что сообразительный как горностай Этельстан давным-давно понял, что можно с легкостью бросать вызов власти отца Креоды.
- Это не принесет пользы, - согласился я, - но ты почувствуешь себя лучше, - я наклонился, чтобы забрать у Этельстана меч. - А если ты его не выпорешь, то это сделаю я. И сотри ухмылку со своей мерзкой рожи, - добавил я в сторону мальчишки.
Но я и сам ухмылялся. Гадая, скольких новых врагов только что приобрел.
И зная, что собираюсь приобрести еще больше.
Внутри дома Этельфлед находился двор. Дом чем-то походил на лунденский, где я жил с Гизелой, только этот был больше. В центре двора был квадратный бассейн, в котором лягушки оставили густые клубки икры. Я часто представлял в этих домах римлян. Они оставили собственные изображения, нарисованные на штукатурке стен или составленные из мелких кусочков на полу, но рисунки выцвели и покрылись потеками воды, а плитки пола обычно были выломаны. Но всё равно можно было разглядеть достаточно, чтобы понять, что римские мужи носили что-то вроде белого полотнища, обмотав его вокруг тела, или юбку из металлических пластин под нагрудником. Часто они оказывались обнаженными, особенно женщины. В самой большой комнате дома Этельфлед на полу находилась картина с изображением бегущих по густому лесу обнаженных дев, которых преследовал человек с козлиными рогами и волосатыми козлиными ногами. Прибыв в Серренсестр, отец Креода настаивал на том, чтобы картину уничтожили, потому что, по его словам, она изображала языческого бога, но Этельфлед отказалась.
- Он постоянно ее разглядывает, - весело призналась она мне, - и я сказала ему, что это предупреждение об опасности язычества.
Сейчас отец Креода опять уставился на картину, точнее, на гибкую девицу, что смотрела через плечо на преследующего ее козлиного бога.
- Хорошенькая, отец, - брякнул я, и он немедленно отворотил глаза, откашлялся, но так и не нашелся, что сказать. Я не приглашал его в дом, но он всё равно вошел, покровительственно встав рядом с Этельстаном. - Итак, - обратился я к мальчишке, - ты не был в школе?
- Позабыл, господин, - ответил он.
- Ты был в кузнице? - спросил я, проигнорировав его ухмылку.
- Ага, господин.
- Потому что там у тебя подружка?
- Подружка, господин? - невинно удивился он, а потом покачал головой. - Нет, господин, я был там, потому что Годвульф кует мне меч. Он учит меня работать с металлом.
Я взял руки мальчишки в свои и, оглядев его запястья, заметил небольшие ожоги, где кожу подпалили искры.
- Разве Годвульф не знает, что тебе положено быть в школе?
Мальчик улыбнулся.
- Знает, но еще он считает, что мне следует научиться чему-нибудь полезному.
- Полезному, - фыркнул я, пытаясь выглядеть сурово, но он наверняка уловил, что я доволен ответом, потому что улыбнулся. Я посмотрел на отца Креоду. - Чему ты его учишь, отец?
- Латыни, господин, житиям святых и, конечно, письму.
- А латынь полезна?
- Конечно, господин! Это язык святого писания.