Я хмыкнул. Я уселся и почувствовал себя гораздо лучше. Финан поместил пленников в комнате на противоположной стороне двора, а в той, где по полу бежали голые девицы, я остался только с семьей, отцом Креодой и Этельстаном. Это обширное помещение Этельфлед любила больше всего.
- Так ты услышал, что здесь вооруженные люди? - спросил я Этельстана.
- Да, господин.
- И догадался остаться в кузнице?
- Годвульф велел мне остаться, господин.
Молодец, подумал я и посмотрел на Стиорру.
- А ты?
- Я, отец?
- Когда сюда заявились люди Бриса, как ты поступила?
- Я поприветствовала их, отец, - очень мягко ответила она, - подумала, что они от короля Эдуарда.
- Так почему же священник тебя ударил?
- Хотел узнать, где находится Этельстан, а я не сказала.
- А ты знала?
- Знала, - с улыбкой взглянула она на Этельстана.
- Но сказала, что не знаешь? Почему?
- Потому что мне они не понравились.
- И они не поверили тебе?
Она кивнула.
- И отец Алдвин разъярился.
- Они обыскали классную комнату и церковь, - вмешался отец Креода.
- И когда не нашли его, - продолжала моя дочь, - отец Алдвин назвал меня лживой сучкой и заявил, что докопается до правды.
- Лживой сучкой? - повторил я.
Она кивнула. Служанка скрепила ее платье одной из брошей Этельфлед и вытерла кровь с лица, но ее губа распухла и покрылась коростой.
- Он выбил тебе зуб?
- Нет, отец.
Финан открыл дверь и с ленивой уверенностью встал на пороге. Я посмотрел на него.
- Ты обучал моего сына управляться с мечом, - сказал я.
- Да.
- Он быстрее тебя.
Финан улыбнулся.
- Я старею и становлюсь медлительным, господин.
- Ты славно его обучил, - сказал я, - он танцевал вокруг Бриса, как орел над журавлем. Сколько погибших?
- Только двое, и четверо ранены, остальные под охраной.
Я снова перевел взгляд на отца Креоду.
- Отведи Этельстана в другую комнату и вбей в него немного латыни. Финан! Приведи ко мне священника.
Было мало проку допрашивать Бриса. Он был псом Этельхельма, но я подозревал, что на самом деле командовал отрядом священник. Этельхельм мог доверить Брису проложить путь через любые препятствия, но никогда не считал его проницательным или умным, и без сомнения, послал отец Алдвина, чтобы давать ему советы и позаботиться об Этельстане. Я желал знать, какую судьбу они уготовили мальчишке.
Священник покачнулся, пересекая порог, явно от тычка Финана, который последовал за ним, а потом закрыл дверь.
- Он сопротивлялся, - весело доложил Финан.
- Я капеллан лорда Этельхельма, - сказал отец Алдвин, - его исповедник и крестный отец.
- Ты мой пленник, - заявил я, - и скажешь мне, что тебе приказал сделать олдермен Этельхельм.
- Ничего я тебе не скажу! - презрительно буркнул он.
- Стукни-ка его, - велел я сыну, но Утред колебался. Христианские колдуны обладали властью, и мой сын опасался последствий.
- Видишь? - хмыкнул отец Алдвин. - Бог меня защищает, - он ткнул пальцем в сторону моего сына. - Только тронь меня, юнец, и будешь вечно гнить в проклятии.
- Откуда нам вообще знать, что ты священник? - спросил я.
- Я капеллан лорда Этельхельма.
Я нахмурился.
- Алдвин, правильно? Так тебя зовут? Но, кажется, я припоминаю, что встречал отца Алдвина. Старика с длинными седыми волосами и трясущимися руками. У него был паралич, так ведь, Финан?
- Точно, он самый, - подхватил мою ложь Финан, приукрасив ее: - Хромой коротышка. Он еще слюни пускал.
- Так это не отец Алдвин?
- Не может он им быть, он же не пускает слюни.
- Ты самозванец, - сказал я священнику.
- Я не... - начал он, но я его прервал.
- Сними с него эти тряпки, - велел я Финану, - он не больше священник, чем я.
- Ты не посмеешь... - прокричал отец Алдвин, но резко замолчал, потому что Финан врезал ему кулаком в живот. Ирландец отбросил Алдвина к стене и вытащил нож.
- Видишь? - сказал я сыну. - Он самозванец. Только притворяется священником, как тот жирдяй, что приходил в Сирренсестр прошлой зимой.
Тот человек собирал звонкую монету, рассказывая, что накормит бедных и голодных, но все деньги шли на то, чтобы набить ему брюхо, пока отец Креода не расспросил его. Тот парень даже не мог повторить символ веры, так что мы раздели его, оставив в одной рубахе, выпороли и выгнали из города.
Алдвин захрипел, когда Финан разрезал черную рясу. Ирландец вложил клинок в ножны, а потом разорвал рясу до пояса и стянул с плеч священника. Алдвин остался в одной грязной рубахе, свисающей до колен.
- Видишь? - спросил я снова. - Никакой он не священник.
- Ты стал врагом Господа! - зашипел в мою сторону Алдвин. - Господа и всех святых!
- За твоего бога я и куска крысиного дерьма не дал бы, - заявил я, - и вообще, ты не священник. Ты самозванец.
- Я... - слова оборвались, потому что Финан снова ударил его в живот.
- Так поведай мне, самозванец, что лорд Этельхельм собирался сделать с принцем Этельстаном?
- Никакой он не принц, - выдохнул Алдвин.
- Утред, - обратился я к сыну, - стукни-ка его.
Сын мгновение помедлил, а потом пересек комнату и с силой влепил священнику оплеуху.
- Молодец, - похвалил его я.
- Мальчишка - бастард, - заявил Алдвин.
- Еще разок, - велел я сыну, и тот ударил снова.
- Король Эдуард, - сказал я, - женился на матери Этельстана в церкви, и священник, что их венчал, еще жив, - я надеялся, что отец Кутберт еще жив, и судя по удивлению Алдвина, так оно и было. Алдвин уставился на меня, пытаясь понять, правду ли я говорю, и я подозревал, что если бы ему рассказали о существовании отца Кутберта, он так бы на меня не глазел. - Он жив, продолжал я, - и готов принести клятву, что поженил Эдуарда и леди Эгвинн. А это значит, что Этельстан - старший сын короля, этелинг, наследник трона.
- Врешь, - сказал Алдвин, хотя и без особой убежденности.
- А теперь отвечай на вопрос, - терпеливо продолжил я. - Как вы планировали поступить с этелингом?
Потребовалось много времени и угроз, но под конец он признался. Этельстана должны были отправить на юг, за море, в Нейстрию, эта узкая полоска каменистой земли составляла самую западную провинцию Франкии.
- Там есть монастырь, - сказал Алдвин, - и мальчишку вверили бы монахам, ответственным за его обучение.
- Ты хотел сказать, за его заключение.
- Его обучение, - настаивал Алдвин.
- Это место опустошено войной, - сказал я. В Нейстрию вторглись норманны, орды норманнов, которые решили, что Франкия будет более легкой поживой, чем Британия. Любой монастырь в этих диких землях на краю океана скорее всего будет разграблен мстительными норманнами, а всех, кто внутри, перережут.
- Вы хотели обречь этелинга на смерть, - обвинил я его, - не марая руки в крови.
- Это праведные люди Нейстрии, - едва слышно выдавил он.
- Праведные тюремщики, - сказал я. - А король Эдуард об этом знает?
- Король согласился, что его незаконнорожденный сын должен воспитываться церковью.
- И он думает, что это будет какой-нибудь западносаксонский монастырь, - предположил я, - а не выгребная яма в Нейстрии, где этелинг будет дожидаться, пока норманны выпотрошат его клинками.
- Или продадут в рабство, - тихо добавил Финан.
И в этом был смысл. Этельстан с сестрой? Два ребенка? За них можно выручить на рынке рабов во Франкии хорошую цену.
- Ублюдок, - сказал я Алдвину, - а что насчет его сестры-близнеца? Вы надеялись и ее сделать рабыней? - спросил я, поддавшись внезапному импульсу.
Алдвин помедлил, но потом покачал головой.
- Нет, с какой стати?
Я встал, содрогнувшись от неизбежной боли. Вытащил Осиное Жало и подошел так близко к священнику, что мог почуять его зловонное дыхание.
- Дам тебе еще одну возможность, - сказал я. - Ты бывал в Нейстрии?
Он снова поколебался, но на сей раз, испугавшись моего клинка, признал:
- Да.
- И с кем ты там виделся?
Он скривился, когда я дернул мечом.
- С аббатом монастыря Святого Стефана в Кадуме, - в панике выпалил он.
- Ты лживый ублюдок, - сказал я, - если бы он просто хотел поместить мальчишку в монастырскую школу, то было бы достаточно и письма. Я поднял клинок, приподнимая его концом рваный подол его рубахи. - С кем ты виделся?
Он вздрогнул, почувствовав в паху острие.
- С Хрольфом, - прошептал он.
- Громче!
- С Хрольфом!
Хрольф был норвежцем, вождем, что привёл свои корабли во Франкию, где разорил большие области. Британии достигли известия, что Хрольф захватил большую часть Нейстрии и полон решимости оставаться там.
- Ты планировал продать близнецов Хрольфу? - спросил я Алдвина.
- Хрольф христианин. Он воспитает их должным образом!
- Хрольф христианин не более меня, - прорычал я. - Он утверждает, что христианин, потому что франки потребовали это в качестве цены за возможность остаться там. Я бы сказал то же самое, если бы это принесло мне королевство. Ты бы продал Этельстана и Эдгит ублюдку, и что же он сделает? Убьёт их?
- Нет, - прошептал священник, но без особой убежденности.
- И это бы сделало внука лорда Этельхейма единственным наследником королевства Уэссекс, - я поднимал Осиное Жало, пока его острие не коснулось живота Алдвина. - Ты предатель. Вы планировали убить старших детей короля.
- Нет, - снова прошептал он.
- Так скажи мне, почему я не должен тебя убивать.
- Я священник, - захныкал Алдвин.
- На тебе нет одежд священника и ты ударил мою дочь. Священники так не поступают, не так ли?
Ему нечем было возразить. Ему была известна моя репутация убийцы священников. Большинство людей, конечно, опасались убивать монахов или священников, зная, что из-за этого пригвожденный бог приговорит их к вечным мукам, но я не боялся мести христианского бога.
- Ты предатель, Алдвин, - повторил я, - так почему бы мне тебя не убить? Ты это заслужил.
- Позволь мне, - вмешалась моя дочь, и я изумленно обернулся. Стиорра сделала два шага вперед и глядела на меня безо всякого выражения. Она протянула правую руку за мечом. - Позволь мне, - повторила она.
Я покачал головой.
- Убивать - не женская работа.
- Почему? Мы даем жизнь, так почему не можем и отнять ее?
- Нет, - взмолился Алдвин, - нет!
Я его проигнорировал.
- Убить человека сложнее, чем ты думаешь, - сказал я Стиорре, - и хотя эта скотина и заслуживает смерти, она должна быть быстрой.
- Почему? - снова спросила она. - Он хотел со мной позабавиться, отец. Это было бы быстро?
- Подумай о своей душе, - вмешался мой сын.
- О душе? - обратилась она к нему.
- Господь тебя видит, - сказа он, - а убийство священника - это непростительный грех.
- Только не для моих богов, - заявила Стиорра, а я уставился на нее, не смея поверить своим ушам. Я хотел что-то произнести, но ничего не пришло в голову, так что я просто воззрился на нее, и она снова повернулась в мою сторону, на сей раз с улыбкой. - Моя мать была язычницей, - объяснила она, - как и ты. Так почему бы и мне не быть язычницей?
Мой сын пришел в ужас, а Финан ухмылялся.
- Ты поклоняешься моим богам? - спросил я.
- Да, отец.
- Но тебя воспитывали как христианку! - воскликнул ее брат.
- Как и нашего отца, - произнесла она, всё еще глядя на меня, - как и тебя, братец, только не говори мне, что ты не молишься нашим богам. Я знаю, что молишься.
Потом она перевела взгляд на Алдвина, и выражение ее лица ожесточилось. В это мгновение она выглядела настолько похожей на мать, что мне больно было на нее смотреть.
- Позволь мне, отец, - сказала она, снова протянув руку.
Я дал ей Осиное Жало.
- Нет! - воскликнул Алдвин.
Стиорра сорвала льняное платье с броши, обнажив грудь.
- Ты ведь это хотел увидеть, священник? Так посмотри!
- Нет! - завывал Аддвин. Он скорчился, не смея поднять глаза.
- Стиорра! - прошептал мой сын.
Но моя дочь была безжалостна. Я наблюдал за выражением ее лица, когда она убивала священника, и оно было твердым, беспощадным и решительным. Сначала она полоснула его по голове и шее, потом по рукам, которыми он пытался защищаться. Кровь забрызгала ее грудь и платье, когда она еще дважды попала ему по голове, и только тогда она взяла короткую рукоять Осиного Жала обеими руками и с силой воткнула меч в глотку священника. Хлынула кровь, а Стиорра хмыкнула, перерезая ему гортань. Она смотрела, как Алдвин падает, а его кровь собирается в лужу около одной из обнаженных дев, бегущих от козлиного бога. Стиорра смотрела, как Алдвин умирает, а я наблюдал за ней. Всегда было сложно что-то прочесть по выражению ее лица, но я не заметил отвращения к той резне, что она устроила, только любопытство. Она даже слегка улыбнулась, когда священник затрясся и издал булькающий звук. Его пальцы цеплялись за плиты пола, а потом он резко дернулся и затих.
Стиорра протянула мне зажатую в кулаке рукоять меча.
- Спасибо, отец, - спокойно сказала она. - Теперь мне нужно помыться.
Она прижала разорванное и пропитанное кровью платье, чтобы прикрыть наготу, и вышла из комнаты.
- Господи Иисусе, - тихо вымолвил сын.
- Она и правда твоя дочь, - заметил Финан. Он подошел к телу священника и пнул его ногой. - А выглядит, как мать.
- Нам нужно шесть повозок, - сказал я. - По меньшей мере шесть.
Финан с моим сыном по-прежнему глазели на мертвого священника, который вдруг выпустил газы.
- Шесть повозок, - повторил я, - и запряженные лошадьми, а не волами. И предпочтительно с сеном или соломой. С чем-то тяжелым. Может, с дровами.
- Шесть повозок? - спросил Финан.
- По меньшей мере шесть, и они нужны нам к завтрашнему дню.
- Зачем, господин? - спросил он.
- Потому что мы едем на свадьбу, конечно же, - ответил я.
Так мы и сделали.
Глава третья
Под церковью отца Креоды располагалось большое похожее на пещеру помещение, выходящее за пределы церковных стен, его поддерживали массивные колонны и арки. Стены подвала тоже были из огромных грубо обтесанных каменных блоков, а пол - просто из утрамбованной земли. На каменной приступке у восточной стены лежала груда древних костей, но в остальном подвал был пустым, темным и вонючим. Должно быть, его построили римляне, хотя сомневаюсь, что в те времена содержимому ближайшей выгребной ямы позволили бы просачиваться сквозь стены.
- В церкви тоже можно унюхать этот запах, - посетовал отец Креода, - если только ветер не с востока.
- Через каменную кладку протекает дерьмо? - спросил я. Я не собирался это выяснять, спускаясь через массивную дверь в темное пространство.
- Постоянно, - ответил он, - потому что строительный раствор раскрошился.
- Так заделай швы смолой, - предложил я, - как у лодки. Набей щели конским волосом и пропитай его смолой.
- Смолой?
- Можешь купить ее в Глевекестре.
У всмотрелся в темноту.
- Чьи там кости?
- Мы не знаем. Они были там еще до того, как леди Этельфлед построила церковь, и мы не хотим их тревожить, - он перекрестился. - Призраки, господин, - объяснил он.
- Продай их как мощи, - сказал я, - а деньги потрать на новый колокол.
- Но они могут быть язычниками! - возмутился он.
- Ну и что? - спросил я, распрямившись и вздрогнув от привычной боли. Теперь смердящий погреб послужит темницей для Бриса и его людей. Они заслужили и худшего. Они обшарили дом Этельфлед, сложив всё самое ценное в кучу - платья, покрывала, драгоценности, кухонные горшки и лампы.
- Это принадлежит ее мужу, - угрюмо объяснил мне Брис, - а в монастыре ей не понадобятся пышные наряды.
Значит, вот что являлось частью сделки, которую Этельхельм заключил с Этельредом - влиятельные западные саксы должны были каким-то образом принудить Этельфлед уйти в монастырь. Одобрил бы это ее брат? Не знаю. Но, пришел я к заключению, Эдуард, возможно, завидовал славе сестры. Его постоянно сравнивали с отцом и находили обделенным его качествами, а теперь, что еще хуже, считали менее грозным воином, чем сестра. У королей, даже таких достойных, как Эдуард, есть своя гордость. Он согласился бы с тем, что не может соперничать с отцом, но, должно быть, ему было ненавистно слышать похвалы в адрес сестры. Он с удовольствием отправил бы ее в монастырь.
Тело отца Алдвина внесли в церковь. Финан натянул на труп разорванную черную рясу, но невозможно было скрыть, каким ужасным был его конец.
- Что произошло? - испуганно прошептал отец Креода.
- Он покончил с собой из-за угрызений совести, - сказал я ему.
- Он...
- Покончил с собой, - рявкнул я.
- Да, господин.
- Значит, это самоубийство, - продолжал я, - и его нельзя хоронить в освященной земле. даже не знаю, с какой стати Финан принес его в церковь.
- Просто не подумал, - ухмыльнулся Финан.
- Так что лучше выкопай ублюдку глубокую могилу где-нибудь вне городских стен, - посоветовал я.
- На перекрестке, - предложил Финан.
- На перекрестке? - спросил отец Креода.
- Чтобы его душа сбилась с пути, - объяснил Финан. - Она не поймет, в какую сторону идти. Ты же не хочешь, чтобы его дух вернулся, прости Господи, так что закопай его на перекрестке, чтобы запутать.
- Запутать, - повторил отец Креода, в ужасе уставившись на скривившееся в жуткой гримасе лицо мертвеца.
Бриса и его людей втолкнули в темноту провонявшего дерьмом подвала. Со всех сняли кольчуги, сапоги, украшения и ремни.
- Через два дня можешь их выпустить, - сказал я главному городскому судье. - Брось ублюдкам немного хлеба и дай несколько ведер воды, а потом оставь там на два дня. Они будут пытаться убедить тебя выпустить их пораньше, пытаться тебя подкупить, но не выпускай их.
- Не буду, господин.
- А если ты это сделаешь, - продолжал я, - станешь моим врагом и врагом леди Этельфлед.
Было время, подумал я, когда такая угроза и в самом деле чего-то стоила.
- И моим, - вступил в разговор Финан.
От тихих слов Финана судья содрогнулся.
- Они останутся там на два дня, господин, обещаю. Клянусь телом Господа нашего, - он повернулся и поклонился в сторону алтаря, где торчали заключенные в серебро перья тех гусей, что Святая Вербурга изгнала с поля.
- Выпустишь их раньше, - добавил Финан, - и за тобой придут духи тех костей.
- Клянусь, господин! - отчаянно воскликнул судья.
- Думаю, меня закопают на перекрестке, - сказал я Финану, когда мы направились обратно к дому Этельфлед.
Он ухмыльнулся.
- Мы устроим тебе достойные похороны. Разожжем такой костер, что затмит солнце. Поверь мне, твои боги узнают, что ты к ним идешь.