* * *
Битва длилась чуть больше четырех часов. Преследуемые до самых ворот лагеря, понтийцы не сумели перестроить войско, и после яростной, но короткой схватки оборонительный вал был взят - ворота лагеря распахнулись перед победителями. Тысячи легионеров устремились внутрь, одержимые жаждой убивать. Сам царь Фарнак с горсткой всадников еле успел унести ноги - и то лишь потому, что победившие римляне сначала занялись грабежом лагеря.
Ромул, стоя рядом с Петронием на холме, понимал, что бегство Фарнака ничего не решает: склоны обоих холмов завалены телами убитых и раненых понтийцев, уцелевшие вражеские солдаты захвачены в плен. А солнце, по-прежнему пылающее в небесной синеве, едва-едва добралось до зенита. Как стремительно меняются пристрастия богов! Только что они дарили милостями одних - а теперь весь пантеон осыпает улыбками Цезаря и его армию. Ромул склонил голову в молчаливой молитве. Благодарю тебя, Митра, Sol Invictus - Непобедимое Солнце! Хвала Юпитеру и Марсу!
- Ну и утречко выдалось, - бросил Петроний. Его меч, руки и лицо, заляпанные кровью, успели подсохнуть до корки. - Не чаяли и выжить, да?
Ромул только кивнул. Боевое возбуждение схлынуло, голова пылала от боли почти невыносимо, его шатало, как пьяного.
Петронию хватило одного взгляда.
- Обопрись на меня, - озабоченно велел он. - Спустимся к реке, промоем рану. А потом отыщем лазарет, надо показать тебя лекарю.
Ромул благодарно оперся на крепкую руку ветерана. Помощи было ждать неоткуда: в яростной погоне за врагом Цезарево войско смешалось, многие оторвались от своих товарищей и, как Ромул с Петронием, оказались в общей толпе. Сейчас, когда битва завершилась, это ни на что не влияло: вернувшись в лагерь, когорты вновь воссоединятся как положено.
Медленно спустившись с холма, друзья добрались до речушки, заваленной сотнями тел, и отыскали место выше по течению, где вода была чище. В потоке уже плескались такие же легионеры, с наслаждением смывающие с себя пот, пыль и засохшую кровь. Друзья разделись и забрались в реку - ослабевший Ромул остался на мелководье, и пока Петроний промывал рану, холодная вода приглушила боль. Однако зрение туманилось, голос друга то пропадал, то вновь появлялся, словно Петроний и не стоял на месте рядом с ним.
- К хирургу бы тебя, да поскорее, - бормотал ветеран, помогая Ромулу выбраться на берег. - А потом уложить тебя выспаться.
- Для начала бы чашу-другую вина, - слабо улыбнулся юноша.
- Найдем какой-нибудь бурдюк, - ответил Петроний, не в силах скрыть обеспокоенный взгляд. - А ты молодец, держишься…
- Два-три дня - и буду как новый, - пообещал Ромул, наклоняясь за туникой.
- Вот это боевой дух! - раздался незнакомый голос. - Легионеры Цезаря не сдаются!
Услышав одобрительные крики, друзья обернулись - к реке подходила очередная группа солдат. Ромул никого не знал, однако побитые ржавчиной кольчуги, зазубренные мечи и небрежно-бесцеремонная манера держаться говорили сами за себя: перед ним стояли те, кто укрепил собой рассыпающийся правый фланг перед атакой каппадокийцев. Шестой легион.
Грозный черноволосый здоровяк с несколькими бронзовыми и серебряными фалерами на груди выступил вперед и придирчиво оглядел длинную зияющую рану Ромула.
- Ромфайя, не иначе. Застали врасплох?
Ромул неловко кивнул.
Здоровяк похлопал его по плечу.
- Зато ты выжил! И наверняка пришиб того ублюдка.
- Точно, - подтвердил Ромул.
- Второй раз так не попадешься, - уверил его здоровяк. Хорошие легионеры быстро учатся. А ты из таких. Наша порода.
От одобрительных взглядов его товарищей сердце Ромула преисполнилось гордости - лучшие легионеры Цезарева войска считают его равным!
- А ты бывал в переплетах, как я смотрю, - продолжал черноволосый, указывая толстым пальцем на правое бедро юноши, где красовался пурпурный рубец. - Кто тебя так?
Голова по-прежнему кружилась, мысли путались, Ромул почти ничего не соображал.
- Гот, - ответил он и даже не заметил удивленного взгляда Петрония.
Здоровяк врос в землю.
- А из какого вы легиона, парни?
- Из Двадцать восьмого, - настороженно ответил Петроний, уже чуя опасность и пытаясь увести Ромула подальше.
- Подожди! - Властный окрик никак не походил на просьбу.
Стараясь не встречаться ни с кем глазами, Петроний остановился.
- Двадцать восьмой сроду не бывал ни в Галлии, ни в Германии, - рявкнул черноволосый.
- Верно. - Историю легиона Ромул знал, только не мог взять в толк, зачем черноволосый ее пересказывает.
- Тогда, прах тебя побери, где ты откопал этого своего гота?
Ромул воззрился на него, как на придурка.
- В лудусе.
- Что ты сказал? - В голосе здоровяка явно слышалось изумление, смешанное с яростью.
Взглянув на Петрония, такого же ошеломленного, Ромул наконец сообразил, что к чему, и потянулся было к поясу, нащупывая гладиус, - тщетно: тот лежал в стороне, на груде одежды.
- Не верю, - прорычал черноволосый, поднимая свой окровавленный меч. - Среди легионеров Двадцать восьмого - раб? Неужели мы такое допустим?
Приятели здоровяка, разразившись гневными криками, схватили Ромула за руки; Петрония, который попытался было вмешаться, оплеухами и пинками повалили наземь.
Ромул, по-прежнему одурманенный болью, наконец понял всю опасность случившегося.
Слова черноволосого не оставили никаких сомнений.
- Славный денек славно закончится! - взревел тот. - Хлебнуть вина и поглядеть, как распинают преступника, - это ли не удовольствие?
Его слова потонули в радостном кличе.
Глава VII
ИНТРИГА
Храм. Орка, Рим
Сцевола выдернул меч из раны, и Секст с воплем рухнул на пол, все еще цепляясь за оружие. Фабиола закричала. Кровь, мгновенно пропитавшая тунику и плащ раба, теперь заливала мозаичные плиты, просачиваясь в мелкие трещины между разноцветными фрагментами. Даже если рана не смертельна, Сексту после такой потери крови все равно не выжить. Однако вместо заботы о чужой жизни Фабиоле приходилось думать о защите собственной. Выхватив из ножен кинжал, походивший скорее на детскую игрушку, девушка направила его против фугитивария.
- Не подходи! - Голос ее предательски задрожал.
- Ну и дела, красотка, - бросил Сцевола, переступая через обессиленного Секста, которому оставалось лишь следить за ним глазами. - Пришел вознести мольбы о твоей смерти, и мое желание тут же исполняется, даже из храма не успел выйти! Вот удача-то!
Фугитиварий ухмыльнулся, обнажив темный ряд острых зубов.
Фабиола не ответила. Против мощного противника вроде Сцеволы ей не выстоять, и бросить Секста тоже нельзя… Девушка в ужасе попятилась. Добраться бы до входа, в храме должен хоть кто-то быть - жрецы, жрицы, посетители, кто-нибудь да поможет…
Угадав ее мысли, Сцевола ринулся к ней, размахивая гладиусом.
- Что медлишь? Убегай! - издевательски крикнул он. - Я тебе даже фору дам!
От одного вида его хищного лица Фабиолу сотрясала дрожь. Куда ни повернись, что ни замысли - вечно он тут как тут…
Отступая шаг за шагом, девушка в ужасе бросила взгляд через плечо: до входа еще шагов двадцать. Слишком далеко! Да и на что надеяться, если сама сглупила - едва принеся жертву Орку, тут же сцепилась с его жрицей! Бог и не замедлил ответить! Сцевола, словно в ответ на эти мысли, нацелил на нее меч - и не отскочи она в сторону, удар пришелся бы прямо в живот.
Прогневала богов - гибни теперь в темном закоулке, мелькнуло в голове Фабиолы. Цезарь не поплатится за содеянное, я больше не увижу Ромула.
Последняя мысль обожгла ее, как огнем, ноги словно вросли в пол, и кинжал, выпав из обессилевших рук, со звоном упал на каменные плиты.
- Сначала выпущу тебе кишки, - пообещал Сцевола, подступая ближе, - а потом выволоку на улицу и буду трахать, пока ты будешь подыхать. Ты, сука продажная, какую позу предпочитаешь?
Ничего страшнее Фабиола и представить не могла. Темные глаза ее наполнились ужасом.
Фугитиварий занес клинок.
- Тогда начнем по порядку.
- Стой! - раздался резкий голос, полный ярости. - Что за святотатство?
Над распростертым телом Секста стояла Сабина.
- Это он. - Фабиола дрожащей рукой указала на Сцеволу. - Напал на нас в коридоре.
- Я поклялся убить эту стерву, - прорычал фугитиварий. - Пришел в храм вознести молитвы - и гляди-ка, мне ее посылает сам Орк!
Самодовольство сквозило в каждом его слове.
- Не тебе судить о воле бога! - возвысила голос Сабина. - Его решения дано знать только жрецам! Любому другому толковать его волю - кощунственно!
Сцевола нервно сглотнул.
Сабина простерла к нему обличающий перст.
- Ты преступил закон, пролив кровь в храме. Теперь искупить вину и вымолить милость Орка поможет лишь крупное приношение. А если он, - жрица кивнула на Секста, - умрет, ты будешь заклеймен злейшим из проклятий. Навечно.
Сцевола впился в Фабиолу взглядом, теперь уж точно обещающим неминуемое изнасилование и смерть. В животе у нее резко заныло, она сжалась, чтобы мочевой пузырь не опорожнился прямо здесь.
- Если убьешь девушку - будет то же, - угрожающе прошипела Сабина. - Так что подумай.
В проклятия верят даже убийцы - и Сцевола невольно отшатнулся.
Привлеченные криком Сабины, из соседних покоев в коридор уже выскакивали жрецы - и тут же замирали от ужаса при виде Сцеволы, держащего перед Фабиолой окровавленный меч.
- Приведите ликторов, пусть возьмут под стражу этого подонка! - громко велела Сабина. - Он тяжело ранил раба и угрожал посетительнице.
Кто-то побежал к дверям, на ходу испуганно озираясь через плечо, другие неуверенно столпились поодаль: жрецы не носят оружие и не умеют сражаться с такими, как Сцевола.
Фугитиварий все же опустил меч.
- Опять твоя взяла! - яростно крикнул он Фабиоле, лицо его побагровело. - Но клянусь - в последний раз! Впредь следи за каждым своим шагом! Мы славно позабавимся, прежде чем я перережу тебе глотку.
Поняв, что ее не будут убивать прямо здесь и сейчас, Фабиола слегка приободрилась.
- Пошел вон, - ответила она сухо. - Подонок.
Разъяренный Сцевола, отхаркнув побольше мокроты, плюнул ей прямо в лицо и, угрожающе подняв меч, протолкался к выходу сквозь толпу жрецов - ошеломленные такой самоуверенностью, те не посмели его остановить.
Утирая лицо рукавом, Фабиола подбежала к Сексту, тунику которого уже разрывала Сабина, чтобы осмотреть рану. Кровотечение так и не унялось, но было кое-что пострашнее вида крови, так что Фабиола закусила губу, чтобы не закричать. Острый меч фугитивария, пронзивший правый бок Секста чуть выше тазовой кости, вошел глубоко внутрь и порезал кишки в лоскуты. С такой раной Сексту не выжить, и он об этом знал. У Фабиолы перехватило горло от отчаяния, слова не шли с губ. Ее раб умирал по ее вине, надо было брать с собой легионеров…
- Прости, госпожа, - с трудом выговорил Секст. - Я не видел, как он подошел.
Легче Фабиоле не стало.
- Прекрати! Откуда нам было знать, что Сцевола сюда явится. Не шевелись. Я пошлю за лучшим в Риме хирургом.
Превозмогая боль, Секст улыбнулся.
- Не трать деньги, госпожа. Даже самому Эскулапу со мной пришлось бы нелегко. - Ему явно становилось хуже, тело сотрясала судорога. Помолчав, он вновь заговорил: - Исполни мою просьбу, госпожа.
Фабиола опустила голову, не в силах встретить его открытый проницательный взгляд.
- Какую? - выдохнула она, уже зная ответ: годы назад, после первого налета Сцеволы, Секст просил ее о том же.
- Я не требую дорогого погребения. Лишь не оставляй мое тело на Эсквилинском холме.
- Клянусь. - Фабиола, не в силах сдержать слезы, взяла Секста за руку. - Я поставлю памятник у твоей могилы. Самый верный раб во всем Риме этого заслуживает.
- Благодарю тебя, госпожа, - прошептал тот, закрывая глаза.
Фабиола прикрыла его своим плащом, стараясь овладеть собой. Ее преданный слуга умирает, Сцевола по-прежнему на свободе… Риск попасть в руки ликторам удержит его лишь на несколько дней, никак не навечно, а угроз он на ветер не бросает: простертое на полу тело Секста - красноречивое тому свидетельство. С усилием отогнав тревожные видения, от которых ее бросило в холодный пот, девушка взяла себя в руки. Здесь, в храме, ей только что грозила неминуемая гибель, однако Орк послал на помощь свою жрицу и отвел удар. Это ли не утешение?
Фабиола обернулась к Сабине.
- Ты спасла мне жизнь. Благодарю.
В ответ Сабина дернула уголком рта.
- Он преступил закон. Я сделала для тебя то, что сделала бы и для других.
На Фабиолу повеяло холодом, она почувствовала себя жалкой и ненужной. Интересно все же, откуда это в Сабине? Однако ледяное обхождение жрицы занимало ее куда меньше срочных забот.
- Нужно унести раба. Если ты пошлешь в мой дом за носилками, выйдет быстрее.
Сабина кивнула кому-то из жрецов, тот подбежал.
- Скажи ему, куда идти, - велела жрица. - Мне нужно совершить обряд проклятия над тем нечестивцем, что на тебя напал. Как его имя?
- Сцевола. - При мысли о каре, которую жрица может потребовать от Орка, у Фабиолы прошел мороз по коже. - Он фугитиварий, помимо прочего.
- Ясно. - Сабина не удивилась. Повернувшись было к выходу, она вдруг спросила: - А моя мать? Когда она придет?
- Завтра, - поспешила заверить Фабиола.
По губам Сабины неуловимо скользнула довольная улыбка.
* * *
Впрочем, прийти в храм Доцилозе назавтра не удалось.
Фабиола, сопровождаемая двадцатью легионерами, привезла бесчувственного Секста в дом Брута и оставила под присмотром слуг в комнате, примыкающей к ее спальне, после чего тут же отправилась к Доцилозе - и нашла ее в постели, с горящими от лихорадки щеками. Служанка едва узнала свою госпожу, и та решила, что известие о Сабине лучше отложить до другого времени, когда Доцилоза будет в силах навестить давно потерянную дочь.
Узнав о происшествии, Брут не на шутку взъярился, и Фабиола, как ни тянуло ее поделиться тревогой, не стала пока называть имя Сцеволы - разгневанный любовник, чего доброго, запретит ей покупать Лупанарий, и тогда все замыслы пойдут прахом. Фугитивария, конечно, позже придется упомянуть, слегка преуменьшив угрозу, а пока хватит рассказа о том, что на них напал какой-то вооруженный безумец, которого потом одолели храмовые прислужники. Брут, как всегда, поверил, зато новость о покупке Лупанария изумила его донельзя, и только умелый расслабляющий массаж, который Фабиола делала, как всегда, виртуозно, сумел его успокоить. Рассказ о том, что девицы смогут добывать у клиентов сведения и выявлять тайных сторонников республиканской политики, привел его в восхищение.
- Со времен Фарсала Цезарь пригревает слишком много льстецов, - фыркнул он. - Ни одного надежного человека.
"Как раз такие мне и нужны", - удовлетворенно подумала Фабиола. Ей уже удалось заронить нужные сомнения в душу Брута, и она надеялась, что со временем они принесут плоды.
Когда Фабиола наконец упомянула конкурирующий публичный дом и Сцеволу, Брут встревожился.
- Самое время послать за ним отряд-другой, - прорычал он. - Найти и казнить.
Однако при упоминании о том, что фугитиварий служит Марку Антонию, решимость его, как и ожидала Фабиола, резко остыла. Брут потер усталые глаза.
- Чтоб ему сгореть. Если Антоний, этот придурок, узнает, что его подручного убили мои легионеры, он на стенку полезет. Прости, любимая. Надо придумать другой способ.
Фабиола не удивилась - на другое она и не рассчитывала. Как ни злило бессилие, приходилось дожидаться, пока средство покончить со Сцеволой само подвернется под руку. Если ее не убьют раньше.
Как она и предвидела, Брут не захотел давать легионеров на охрану Лупанария, зато разрешил ей набрать охранников сколько пожелает.
- Только не пропадай в Лупанарии подолгу, дом надежнее, - озабоченно предостерег он. - Уличные громилы - не легионеры, защиты от них не много.
Фабиола одарила любовника долгим поцелуем и, не моргнув глазом, пообещала исполнить все как он скажет. Брут, на минуту заглянув к Сексту, наконец ушел к себе, и девушка осталась одна у постели раба, освещенной неверными отблесками масляного светильника.
С тех пор как Фабиола напоила Секста маковой настойкой, он почти не приходил в себя. Лицо сделалось серо-восковым, как у всех умирающих, и когда ему случалось открыть глаза - мутный взгляд блуждал без цели. Фабиолу утешало одно: Секст хотя бы не чувствует боли. Впервые в жизни взяв его мозолистую руку в свою, она углубилась в думы. Жизнь становилась, как никогда, опасной.
Пускаться в отчаянное дело без поддержки Брута - затея почти бессмысленная. Он прав: наемные охранники выучкой уступают легионерам, да и положиться на них нельзя. Надежных людей у нее лишь двое: Бенигн и Веттий. Сцевола с его дюжиной (если не больше) головорезов опасен, как никогда, и защитить Лупанарии почти невозможно - значит, там ей постоянно будет грозить гибель. Девушка сжала зубы. Нет, отказываться от покупки Лупанария она не станет. Цезарь изнасиловал ее мать и пытался изнасиловать саму Фабиолу - где, как не в публичном доме, вербовать аристократов, способных его убить?
Секст умер ночью, пока она дремала рядом. Открыв глаза в холодном блеске зари, Фабиола виновато сжалась при виде неподвижного тела - как она могла спать, когда он умирал… Впрочем, даже в смерти Секст остался верен себе, уйдя незаметно, чтобы никого не потревожить.
С того черного дня, когда им пришлось бок о бок биться за свою жизнь, одноглазый раб был ей надежной опорой, и теперь, особенно в ближайшие недели, Фабиоле будет отчаянно не хватать его присутствия и его виртуозной манеры обращаться с мечом. Вспомнив лицо Сцеволы, напавшего на них в храме, она вновь содрогнулась от страха. Может, и вправду покупка Лупанария - не лучший путь?..
Фабиола взглянула на тело Секста.
Отказаться от сделки - значит остаться в живых. Но при этом отдать победу Сцеволе. И тогда смерть верного слуги будет бессмысленна.
- Я за тебя отомщу, Секст, - прошептала Фабиола. - Любой ценой.