Внезапный окрик за спиной заставил его обернуться: предводительствуемые сигнифером и центурионом, по улице бежали легионеры в полном боевом облачении - два отряда, никак не меньше центурии. У большинства местных при виде римлян вытягивались лица: за столетие с лишним, пока Родос оставался в руках Рима, греки так и не научились любить своих завоевателей. Да и Тарквинию не так уж нравилось присутствие римлян на Родосе.
Легионеры явно сошли с трирем, что качались у причала в гавани. Интересно, зачем они здесь… Родос - мирный остров под давним присмотром Римской республики: пиратов, которые прятались в прибрежных бухтах, успел разогнать Помпей, самих его сторонников на острове не осталось - население слишком мало, чтобы набрать здесь солдат для борьбы против Цезаря…
По-прежнему опасаясь чужих глаз, Тарквиний отступил под крышу открытой лавчонки, внутри которой на охапках сена громоздились амфоры в три-четыре ряда одна на другой. На столе посреди лавчонки теснились чернильницы, свитки пергамента и мраморная счетная доска, полстены занимал грубый дощатый прилавок. Где-то позади возился скрытый от глаз хозяин.
Легионеры, пробегая мимо, едва удостоили лавчонку взглядом. Вслед за ними потянулась вереница рабов и мулов. При виде пустых седельных сумок Тарквиний заподозрил неладное, однако его мысли прервал лавочник, вылезший из кладовой с небольшой запыленной амфорой, запечатанной толстым слоем воска. Взглянув вслед римлянам, он сердито пробормотал по-гречески:
- Шлюхины дети!
- Еще бы, - немедленно согласился Тарквиний. - Большинство уж точно.
Лавочник в ужасе оглянулся на покрытого шрамами незнакомца с таким тонким слухом и побледнел.
- Я… я не хотел… Я верный слуга Рима…
- Не бойся! - Тарквиний примирительно поднял ладони. - Налей мне чашу вина, я заплачу.
- Конечно, конечно. Уж в выпивке Николаос никому не откажет! - Лавочник с видимым облегчением поставил амфору на прилавок и достал глиняный кувшин с двумя чашами. Наполнив чаши вином, он протянул одну Тарквинию. - Приехал учиться наукам?
Тарквиний, отхлебнув изрядный глоток, одобрительно кивнул: вино оказалось хорошим.
- Вроде того, - ответил он.
- Тогда молись, чтобы то, ради чего ты приехал, дожило до завтра. - Николаос кивнул в сторону дороги. - Эти выродки идут на школу стоиков.
Тарквиний чуть не поперхнулся вторым глотком.
- Зачем?
- Тащить все, что не вкопано в землю, - скорбно поведал виноторговец. - Они бы и остатки самого Колосса растащили, будь те помельче.
Тарквиний поморщился. Как и все гости Родоса, он бывал на том месте, где когда-то стоял высочайший в мире монумент - статуя Гелиоса. Двести лет назад ее сбросило с мраморного пьедестала землетрясением, но даже обломки впечатляли исполинскими размерами: весь берег неподалеку от гавани усеивали огромные листы бронзы, выгнутые в форме человеческого тела, камни и россыпи из тысяч заклепок - осязаемое свидетельство титанических усилий, ушедших на создание фигуры. Теперь же гигант годился лишь на лом - тем он и отличался от сокровищ школы, в которых может крыться ключ к его, Тарквиния, будущему.
Гаруспик едва верил своим ушам. Неужели и здесь ему ничего не выведать?
- Точно знаешь? - спросил он звенящим от напряжения голосом.
Лавочник, по-прежнему слегка побаивающийся своего гостя, осторожно кивнул.
- Вчера началось. Говорят, Цезарь собирает сокровища, чтобы показывать во время триумфов. Статуи, картины, книги - тащат все, что попадет под руку.
- Зарвавшийся пес! - вырвалось у Тарквиния. - Кто ему дал право? Он же при Фарсале дрался с римлянами, не с греками! Эта земля уже завоевана!
Случайные прохожие, привлеченные его возгласами, с любопытством поглядывали на лавчонку.
Николаос побледнел: такие разговоры еще никому добра не приносили.
Тарквиний проглотил остатки вина и бросил на прилавок четыре серебряные монеты.
- Еще! - велел он.
Виноторговец мигом переменился в лице: таких денег хватит на целую амфору доброго вина! С масленой улыбочкой он наполнил чашу Тарквиния до краев.
Гаруспик мрачно поглядел на рубиновую жидкость и выпил чашу залпом, будто вино могло помочь. Куда ни пойди везде тупик! Прихотливые замыслы богов вызывают уже не просто раздражение - ярость! И ведь ничего с этим не поделать, перед волей богов он бессилен…
- Еще? - заботливо спросил Николаос.
Тарквиний коротко кивнул.
- И себе налей.
- Благодарю, - склонил голову лавочник. Посетитель сразу перестал быть таким уж нежелательным. - В прошлом году виноград удался на диво.
Беседа, однако, не заладилась. Тарквиний, не обращая внимания на лавочника, вливал в себя вино и все больше мрачнел: так долго добираться до Родоса и, едва ступив на берег, узнать, что ехал напрасно… Если из школы выгребут все ценное - как найти то, что укажет ему путь?
Он вдруг почувствовал себя слепцом, который шарит по стенам в поисках несуществующего выхода. "Рим. Возвращайся в Рим", - прозвучало вдруг в мозгу, однако Тарквиний предпочел не услышать.
Когда через час он попытался хлебнуть еще вина, кувшин оказался пуст.
- Давай налью, - дернулся Николаос.
- Нет. Хватит, - буркнул Тарквиний. Не так уж он жалок, чтобы упиться до бесчувствия, а то и хуже. Бахус - не тот бог, с которым можно идти в Гадес.
- Ты теперь в школу?
- Да уже вроде незачем, - мрачно усмехнулся гаруспик.
- Может, солдат туда за другим послали? - неуверенно предположил виноторговец. - Про них только сплетни ходят…
- А зачем тогда тащиться в такую даль с мулами? - огрызнулся Тарквиний. - Делать им больше нечего?
- Может, ты и прав. - Николаос не рискнул дальше возражать: незнакомец держался уверенно, выглядывающая из-под плаща двулезвийная секира была ему явно по руке.
Тарквиний шагнул к двери и вдруг обернулся к лавочнику.
- Мы ни о чем не говорили. - Его глаза казались черными провалами на изуродованном лице. - Верно?
- В-верно, - нервно сглотнув, ответил тот. - Ни о чем.
- Вот и хорошо.
Тарквиний, больше не оглядываясь, шагнул на улицу. Идти, правда, было некуда - разве что навестить школу, как собирался. Может, там что-нибудь ценное оставят…
Утомленный и безрадостный, как никогда в жизни, гаруспик медленно брел через агору, где в пестрой толпе покупателей, дельцов и портовых моряков он оставался незнакомцем, одним из многих. Впрочем, сейчас его это мало заботило.
На углу проулка, ведущего к школе стоиков, Тарквиний споткнулся о брошенный кем-то глиняный черепок и со всего маху полетел наземь, жестоко ободрав колени. Пока он пытался встать, сверху донеслось:
- Вроде не старик, а ноги не держат?
С трудом сфокусировав взгляд, гаруспик взглянул вверх. Над ним склонилась фигура в бронзовом шлеме с поперечным гребнем из белых и красных перьев, из-за бьющего сверху солнца лицо центуриона оставалось в тени. Тарквинию удалось разглядеть лишь ноги в узорчатых наголенниках и крепких калигах.
- Здесь вольные земли, - пробормотал он. - И я не легионер.
- А похож. - Центурион протянул упавшему мускулистую руку. - И секира у тебя хороша.
Тарквиний, помедлив лишь миг, ухватился за его ладонь. Противиться судьбе не было смысла.
Центурион - крепкий немолодой римлянин в длинной кольчуге, опоясанной ремнями для гладиуса и кинжала, с золотыми и серебряными фалерами на груди - уверенным движением поднял его на ноги.
Гаруспик с тревогой окинул взглядом его спутников, тех самых солдат, которых он видел у лавчонки. Теперь они, ожидая командира, застыли ровными шеренгами, за их спинами маячили нагруженные мулы. Под презрительными взглядами легионеров Тарквиний пристыженно опустил глаза: он, гордый этруск, не привык к тому, чтобы над ним насмехались простые солдаты.
Центурион смотрел на гаруспика явно заинтересованно - странный светловолосый незнакомец с изрезанным шрамами лицом и золотой серьгой в ухе мало походил на заурядного грека.
- Как твое имя? - спросил он требовательно.
В гаруспике уже закипала ярость из-за того, как римляне обошлись со школой, он не видел смысла лгать.
- Тарквиний. Откуда?
- Из Этрурии.
Центурион вздернул брови. Этот пьянчуга - италиец?
- А на Родосе ты зачем?
- Приехал в школу, нелегкая вас побери. - Тарквиний кивнул за спины солдат. - От которой после вас ничего не останется.
Среди легионеров послышался ропот, однако центурион жестом велел замолчать.
- Ты смеешь осуждать приказ Цезаря? - холодно спросил он.
Тарквиний устало вздохнул. Римляне творят что хотят - так было всегда. Этого не изменишь. Взгляд центуриона обещал ему смерть, и гаруспик порадовался, что она будет легкой: гладиус разит не больно…
- Отвечай, во имя Митры!
Тарквиния словно ударило молнией, пьяный угар разом схлынул. Почему-то вспомнился ворон, налетевший на главного индийского слона у Гидаспа, - явный знак, посланный богом-воителем. Нынешний знак - не хуже. Гибель Тарквинию пока не грозит.
- Не смею, - громко ответил он. - Цезарь волен поступать, как пожелает.
И он протянул правую руку в жесте, известном только приверженцам культа Митры.
Центурион воззрился на него, не веря своим глазам.
- Ты служишь богу-воителю? - прошептал он.
- Да. - Гаруспик тронул след от клинка на левой щеке. - И за службу порой расплачиваюсь шрамами.
В конце концов, он был не так уж далек от истины. Тарквиний вновь протянул руку, и центурион крепко ее пожал.
- Кальд Фабриций, первый центурион, вторая когорта, Шестой легион! - отрекомендовался он. - Я-то думал, ты преступник.
- Нет, - улыбнулся Тарквиний. - Меня направил к тебе Митра, не иначе.
- Скорей уж Бахус, - хохотнул Фабриций. - Рад встретить друга! Поговорить бы, да некогда, дел невпроворот. Может, пойдем с нами?
Благодарно кивнув, Тарквиний присоединился к центуриону; сейчас, когда угроза немедленной смерти отступила, на него вдруг нахлынуло странное спокойствие. Должно быть, его браваду подогрело вино - однако пил он лишь из-за того, что римляне грабили школу… Вот уж никогда не знаешь, чего ждать от случая! Ведь встреча с центурионом явно послана ему Митрой…
- В школе чего только нет, такие диковины! - рассказывал тем временем новый друг. - Инструменты и всякие металлические штуки, каких я и не видал! У одного ящика спереди и сзади круглая шкала, а по сторонам ручки - крутятся и показывают положение Солнца, Луны и пяти планет. Не поверишь! А еще одна сторона предсказывает все затмения! Старик хранитель даже разрыдался, когда я ящик забирал, говорит, его сделал в Сиракузах ученик их математика, Архимеда!
Центурион захохотал, и Тарквиний постарался подавить неприязнь - что толку возмущаться грабежом, Фабриций лишь выполнял приказание. Гаруспика одолевало любопытство: здесь, рядом с ним - описанный Аристофаном механизм! Да еще из самых Сиракуз! Кто не знает хитроумных приспособлений, выдуманных греком Архимедом для защиты города от римлян в Первую пуническую войну, - а тут тебе в руки попадает прибор, созданный по его совету или даже чертежу!
- Ящик у тебя с собой?
Фабриций махнул куда-то за плечо.
- На мулах. Завернули, конечно, понадежнее, чтоб эта штуковина не разбилась.
- И всю эту поклажу повезете в Рим?
- Для триумфа Цезаря, - гордо ответил центурион. - Напомнить народу о его заслугах.
С Тарквиния сдуло последние остатки хмеля. Видения столицы, накрытой хмурым небом, и тревожные сны о Лупанарий сами по себе не приведут его в Рим. А здесь ему вдруг открывается верная возможность туда попасть, и упускать ее нельзя.
- Пассажиров на корабль берете?
- Хочешь обратно в Италию? Я тоже! - Фабриций дружески ткнул его в плечо. - Буду тебе рад!
- Спасибо!
Тарквиний, словно окрыленный, зашагал увереннее. Митра указывает ему путь в Рим! На том же корабле, который повезет в столицу сокровища школы стоиков!
Кто он такой, чтобы противиться воле бога?
Глава IX
ПЛЕН
Понт, север Малой Азии
Петроний, прихрамывая, старался не отстать от Ромула, которого легионеры волокли в лагерь через трупы поверженных понтийцев. Притащив его к стене, они обнаружили, что распятие придется отложить - немногие деревья, росшие на холме, пошли на строительство лагеря и нужных бревен попросту нет. Четверым солдатам достало злобы немедленно отправиться на дальние поиски, остальные привольно разлеглись на солнце, попивая ацетум, лестью и уловками выманенный у командиров сверх обычного пайка.
Скрученного веревками Ромула бросили в центре. Под жаркими лучами рана горела, голову раздирала пульсирующая боль, в горле пересохло - однако надеяться на глоток воды не приходилось. Ромул смутно понимал, что Петроний где-то рядом, остальные легионеры не упускали случая напомнить о себе пинком под ребра. Ромул, даже в полузабытьи, невольно оценил насмешку судьбы: пройти столько земель и вынести столько испытаний лишь для того, чтобы быть распятым, да еще в дальней дыре вроде Зелы… Впрочем, пути смертных всегда извилисты, и с волей богов не поспоришь.
Тарквиний ошибся в предсказании. Возвращения в Рим не будет.
Провалившись в забытье, Ромул не сразу очнулся от гомона толпы и затуманенным мозгом долго не мог понять, почему вокруг раздаются злобные крики. По одну сторону от него стоял черноволосый здоровяк с компанией, держа в руках свежесрубленные бревна, по другую - Петроний с оптионом из Двадцать восьмого и незнакомый центурион. Между ветеранами и Петронием росла перепалка, и Ромул с благодарностью осознал, что Петроний, несмотря на явно безнадежное положение, до сих пор его защищает.
Оптион вмешиваться не спешил, зато центурион недолго думая поднял руки, призывая к тишине. Ветераны тут же подчинились - старшие командиры могли наказать за малейшее неповиновение.
Центурион удовлетворенно кивнул.
- Говорить по одному. Что тут, Гадес вас побери, происходит? - Палкой из виноградной лозы он указал на Петрония. - Ты начал крик и призвал оптиона. Говори первым.
Петроний коротко описал, как после битвы повел Ромула мыться в реке и как ветераны заговорили о давней ране.
- Тут недоразумение. Взгляни сам, он в полубреду - не вспомнит, с кем только что воевал, что уж говорить про давний шрам. Да он с готами и не сталкивался!
Оглядев окровавленного и явно плохо соображающего Ромула, центурион улыбнулся.
- Похоже на правду, да только назвать рабом - обвинение серьезнее некуда. - Центурион повернулся к черноволосому легионеру. - А ты что скажешь?
- Не так уж сильно он ранен! - взорвался тот. - И он сам признался, что тот шрам получил от гота! В лудусе! Какие еще нужны доказательства?
Среди его спутников пронесся одобрительный ропот, однако открыто выступить перед командиром никто не осмелился.
Центурион, нахмурившись, повернулся к оптиону - косоглазому уроженцу италийской кампании, которого Ромул недолюбливал.
- Солдат он хороший?
- Да, - кивнул кампаниец, и в юноше на миг вспыхнула надежда. - Но в легион попал странно.
Заинтригованный центурион дал знак продолжать.
- Ночью, когда дрались в Александрии, мой отряд стоял на Гептастадионе, в охране. А этот с другом, хитроватым таким, выскочили как из-под земли. Ну, оба италийцы, оба вооружены - я и загнал их в легион.
Центурион одобрительно кивнул.
- Откуда они там взялись?
- Сказали, что работали на бестиария. В Южном Египте.
- А второй из них - этот? - спросил центурион, указывая на Петрония.
Оптион нахмурился.
- Нет. Тот исчез, прямо тогда же ночью. Я заметил только после битвы. Искал, но даже следов не нашел.
- Подозрительно, - пробормотал центурион и ткнул ногой Ромула. - Ты беглый раб?
Ромул с трудом сфокусировал взгляд на своем обвинителе и мельком взглянул на остальных. Все, кроме Петрония, смотрели злобно или равнодушно, и юношу охватила безнадежность. К чему сопротивляться, если нет смысла…
- Да, - медленно произнес он. - Петроний, мой товарищ, этого не знал.
Ответ полностью оправдывал Петрония, однако лицо ветерана исказилось отчаянием.
- Видишь? - встрял черноволосый, вновь закипая гневом. - Я прав! Распнем ублюдка?
- Нет, - отрезал центурион. - Сделаем лучше. Цезарь, когда вернется в Рим, собирается устроить празднество с гладиаторскими боями. Живого мяса надо больше, чем вмещают все школы и тюрьмы. Этот мерзавец сбежал из школы раз, второй раз не сбежит. Заковать обоих в кандалы. Будут ноксиями.
Ветераны радостно заухмылялись.
Петроний, с трудом веря своим ушам, непроизвольно сжал кулаки. Умереть в схватке с диким зверем, вором или убийцей - унизительная судьба! Однако злорадные физиономии легионеров говорили ему, что стоит лишь дернуться - и его убьют прямо здесь, а прощаться с жизнью пока не хотелось. Петроний разжал кулаки и не сопротивлялся легионерам, которые принялись его связывать.
- Нет! - прохрипел Ромул, пытаясь вырваться из петель веревки. - Петроний не виноват!
- Что? - фыркнул центурион. - Кто водил дружбу с рабом - достоин той же позорной смерти.
- Откуда ему было знать? - крикнул Ромул. - Отпусти его!
Центурион в ответ обрушил ему на голову ногу в тяжелой подкованной сандалии - и Ромул погрузился в небытие.