Возможно, сенатор еще долго бы пытал смущенного Дидия, если бы не светлейший Феофилакт, представший внезапно перед изумленным хозяином. Вот уж кого комит финансов не чаял увидеть в Риме, так это почтенного евнуха, секретаря императрицы Верины. И тем не менее это был именно Феофилакт, бледный, растерянный и утомленный долгой дорогой. Не требовалось ни большого ума, ни особой проницательности, чтобы догадаться о причинах, заставивших секретаря императрицы проделать столь долгий путь. Перед Дидием стоял изгой, возможно, даже государственный преступник, словом, человек, лишенный прав и состояния. Разумеется, комит проявил гостеприимство. Он пригласил Феофилакта к столу и лично поднес ему кубок, наполненный до краев отличным аквитанским вином. Нотарий вино выпил, благодарно кивнул и вывалил на голову изумленных римских патрикиев целый ворох константинопольских новостей. Более всего Дидий был потрясен известием о казни своего старого знакомого, сиятельного Аспара, одного из самых богатых и могущественных людей ойкумены. Аспар был казнен вместе с сыновьями и многими видными армейскими чинами по приказу божественного Льва.
- А за что? - ахнул сенатор Аппий.
- За измену, - вздохнул Феофилакт. - И за подготовку заговора с целью свержения императора. Магистр Василиск был взят под стражу сразу же по возвращении из Африки. Дабы спасти свою жизнь, он оговорил не только Аспара, но и многих варварских вождей, служивших империи. Той же ночью исаврийцы комита Зинона окружили дворец Аспара и дома его сторонников. Сопротивление франков было подавлено теми же исаврийцами, истребившими в одночасье более пяти тысяч человек.
- А что стало с Василиском? - спросил Дидий.
- Брата императрицы пощадили, но отправили в Фессалоники замаливать грехи, - пояснил евнух. - Божественный Лев одним махом избавился от людей, способствовавших его возвышению.
Дидий и Аппий переглянулись. А ведь в Риме полагали, что дни божественного Льва сочтены после сокрушительного поражения, которое его флот потерпел в Африке. Но, оказывается, в этом мире есть люди, способные даже горчайшее поражение обернуть в победу.
- В благодарность за помощь, оказанную в борьбе с изменниками, божественный Лев выдал за Зинона свою единственную дочь Ариадну и назначил исаврийца своим наследником.
- А как же императрица Верина?
- Василиск оболгал и ее, заявив императору, что именно по наущению Аспара и Верины он медлил с атакой на Карфаген и тем самым позволил Янрексу собрать силы для решающего удара.
Слова Василиска не были от начала и до конца лживыми, и Дидий знал это лучше других. Тем не менее он решил не огорчать гостя напоминанием о деле столь щекотливом, что оно могло привести на виселицу и без того много пережившего человека. Комит финансов не стал расспрашивать Феофилакта о причинах, заставивших секретаря императрицы срочно покинуть Константинополь. Если божественный Лев пощадил свою жену, то это вовсе не означало, что его доброта распространялась и на людей, к ней приближенных. А нотарий Феофилакт был далеко не последним среди тех, кто усердно копал яму для императора.
- Пример, достойный подражания, - неожиданно произнес Аппий, качая облысевшей головой. - Нельзя вверять варварам судьбу великой империи.
Мысль была хотя и неуместной, но далеко не глупой, а потому ни Феофилакт, ни Дидий не стали возражать обиженному сенатору.
- Я слышал, - продолжал Аппий, - что сиятельный Ратмир готовит поход в Галлию, дабы вернуть Паризий под руку князя Ладо. Думаю, это верное решение. И было бы очень хорошо, если бы он свернул там себе шею.
- Кто он? - полюбопытствовал Дидий. - Ладорекс или Ратмир?
- Оба, - мгновенно отозвался Аппий, чем развеселил не только Дидия, но и Феофилакта.
Сиятельный Афраний вестям из Константинополя не огорчился, чем, кажется, обидел светлейшего Феофилакта, который полагал, что мир если не рухнул, то, во всяком случае, заходил ходуном после его опалы. Однако префект Рима в два счета доказал евнуху, что безвыходных положений не бывает. И что утерянное расположение сильных мира сего можно вернуть, если взяться за дело с умом.
- Божественный Лев сделал то, на что не хватило духа у божественного Авита, - произнес с усмешкой Афраний. - Вот истинный император, способный объединить империю в единое целое и возвратить ее утерянное величие.
- А как же божественный Либий? - насторожился Дидий.
- Либий Север не оправдал наших надежд, - вздохнул Афраний. - Он стал игрушкой в руках варвара Ратмира, что и следовало ожидать.
- Но не может же Великий Рим остаться совсем без императора! - возмутился Дидий. - Ты попал под влияние Ореста, префект, а этот человек способен в одночасье погубить всех нас.
- Орест действительно опасен, - кивнул Афраний, - но именно поэтому я хочу встать под защиту божественного Льва. Думаю, императору хорошо известно, что сиятельный Ратмир ставленник людей, погубивших византийский флот. И пока этот человек жив, Рим и Константинополь не обретут покоя. Я надеюсь с помощью светлейшего Феофилакта найти соправителя, который устроил бы и нас, и Льва.
- Ты задал мне трудную задачу, сиятельный Афраний, - покачал головой евнух. - В Константинополе не так много людей, способных соперничать с сиятельным Ратмиром и высокородным Орестом.
- Но все же они есть? - пристально глянул на Феофилакта префект.
- Дукс Антемий разве что, - неуверенно произнес евнух.
Дидий уже имел возможность пообщаться с высокородным Антемием и составил о нем самое благоприятное мнение. Дукс отличался твердым характером и благонравием. Но власть, как известно, портит людей, и, очень может быть, Рим в лице Антемия получит такую обузу, рядом с которой его нынешний молодой император будет смотреться образцом совершенства. К тому же у нового претендента на императорскую власть имелся еще один крупный недостаток, во всяком случае, в глазах божественного Льва: он состоял в близких отношениях с Вериной, ныне находящейся в опале.
- А в наших глазах этот недостаток выглядит скорее достоинством, - усмехнулся Афраний. - Мы получим не только императора в лице высокородного Антемия, но и союзницу в лице сиятельной Верины. Я очень надеюсь на тебя, светлейший Феофилакт.
- На меня?! - ужаснулся евнух. - Но ведь меня немедленно схватят, стоит мне только вернуться в Константинополь.
- Ты повезешь императору мое письмо, Феофилакт, - спокойно произнес Афраний. - Это предложение слишком выгодное, чтобы божественный Лев от него отмахнулся. Ты получишь прощение, нотарий, и поможешь вернуть утерянное влияние сиятельной Верине. Антемий и императрица станут противовесом исаврийцу Зинону, который в противном случае вполне может перехватить власть у божественного Льва раньше, чем тот согласится ее отдать.
Нотарий Феофилакт не отличался ни твердым характером, ни запредельной смелостью, но он был прирожденным интриганом и очень хорошо понимал, какие перспективы открывает перед ним предприятие, затеянное хитроумными римлянами. Кроме того, нотарий не имел средств к существованию, все накопленные им богатства остались в руках жадных до чужого добра приспешников Зинона. А жить в нищете евнух не привык. Именно поэтому после долгих и мучительных размышлений он принял предложение Афрания и скрепя сердце согласился сунуть голову в пасть льва. А то, что этот Лев был божественным, особой роли не играло.
Рекс Ладо, отдохнув за зиму в Риме от ратных трудов, предъявил Ратмиру счет за проделанную работу. Префект Галлии вынужден был признать, что претензии князя франков обоснованны, ибо тот честно выполнил все взятые на себя обязательства и вправе был требовать плату как от людей, так и от богов. Правда, Ратмир полагал, что речь в первую очередь зайдет о Паризии, но ошибся. Легкомысленный Ладо потребовал жену.
- Паризий от меня и так никуда не денется, - махнул он рукой. - А вот Васина чего доброго состарится, пока вы со Сколотом изволите наконец сдержать слово.
Для Ратмира решение этой задачи не представляло особой сложности: он готов был хоть завтра двинуть на Базель свои легионы. Но ведь мало было разбить бургундов и отобрать у князя жену, надо сделать так, чтобы боги одобрили брак между Ладорексом и прекрасной Васиной. Чем уж так приворожила ветреного князя эта женщина, Ратмир не знал, но франк твердо решил добиться своего, чего бы это ему ни стоило. Ведун Сколот не отрицал, что обещал князю звание ярмана, но о женщине, по его словам, даже речи не было.
- Но ведь без участия женщины в священном обряде князю Ладо никогда не быть ярманом, - подсказал ведуну выход из создавшегося положения Ратмир. - И если богиня посчитает Васину достойной участницей мистерии, то вряд ли кто-нибудь из волхвов рискнет оспаривать ее приговор.
- Что думает Великая Мать всех богов, знают только ее ведуньи, - нахмурился Сколот. - Зато я твердо знаю, что крови князя Драгомана она Ладорексу не простит.
Ситуация, что и говорить, была щекотливая. Дукс Эгидий не признал божественного Либия законным преемником своего отца. Его поддержали многие знатные мужи Галлии. К нему же склонялись и франки во главе с боярином Венцелином. Если бы к Эгидию и Венцелину присоединился еще и рекс Тудор, таивший обиду на Ратмира и Ладорекса за поражение в Испании, то Галлия могла быть потеряна для Рима надолго, если не навсегда. Сенат никогда не простил бы этой потери ни божественному Либию, ни сиятельному Ратмиру, что неизбежно повлекло бы за собой череду заговоров и мятежей. Следовало как можно скорее вернуть Ладорекса в Паризий и выбить Эгидия из Орлеана. Сил под рукой у Ратмира было достаточно. Двадцать легионов пехоты и пять тысяч клибонариев готовы были двинуться к Паризию хоть завтра. Не хватало только повода, чтобы вмешаться в дела франков. То есть такой повод имелся в лице изгнанного Венцелином Ладорекса, но князю, сжигаемому страстью к чужой жене, не было никакого дела до чужих проблем. Сын Меровоя уже явил себя и отважным воином и удачливым полководцем, но политика из него так и не получилось, несмотря на все старания Ратмира. Свои собственные желания он ставил гораздо выше государственной необходимости. А переубедить его не представлялось возможным.
- Я ведь потомок Велеса, - пояснил он огорченному Ратмиру. - Чего хочу я, того хочет бог. А если бог захотел, чтобы его потомок стал мужем прекрасной Васины, я не могу противиться этому желанию. Возможно, от нашего брака зависит судьба мира. Откуда мне знать, Ратмир?
Разговор этот происходил в усадьбе близ Медиолана, принадлежавшей когда-то благородной матроне Пульхерии, а ныне перешедшей по наследству ее дочери Веселине. Сама Веселина спокойно сидела на софе в углу атриума, но пока что не проронила ни слова. Зато трибун Марк, внимательно прислушавшийся к разговору, неожиданно вмешался в его ход:
- Я бы похитил эту Васину, раз уж она вам так нужна.
- Ты-то здесь при чем? - возмутился Ратмир.
- Так ведь я христианин, - пожал плечами Марк. - Мне не страшен гнев венедских богов. И если Ладорекс вырвет у меня из рук Васину, то она будет уже не женой князя, а пленницей римского патрикия.
Ратмир вопросительно посмотрел на Сколота, в задумчивости стоявшего у окна. Ведун погладил шершавой ладонью бритый подбородок и спокойно произнес:
- Невольница - не княгиня. Ею вправе овладеть каждый. Но будет ли этот брак законным, знает только богиня Лада. Ей и решать.
Появление в Базеле римского трибуна в сопровождении десятка клибонариев не вызвало в городе ни малейшего интереса. Бургунды давно признали себя федератами империи и не ждали от римлян никакого подвоха. Правда, с десяток местных ротозеев все-таки собрались у ворот постоялого двора, но ничего интересного они так и не увидели. Если не считать, конечно, римской матроны, выпорхнувшей из возка прямо на пыльную базельскую мостовую. Облаченная в дорожный плащ темноволосая красавица проследовала в приземистое каменное здание, не обратив внимания ни на базельских обывателей, ни на одинокого всадника, как раз в это мгновение подъехавшего к постоялому двору. Всадник был варваром, на это указывали и светлые волосы, и зеленые глаза, и одежда. Возрастом он приближался к тридцати годам. Хозяин заведения почтенный Луций с первого взгляда опознал в нем венедского вождя, а потому на всякий случай склонился перед гостем в почтительном поклоне.
- Кто эта женщина? - спросил венед на родном для Луция языке.
- Римская матрона Юлия, супруга трибуна Мария, - охотно отозвался на вопрос хозяин. - А больше я не знаю о ней ничего.
Почтенный Луций говорил на стольких языках и диалектах, что давно уже потерял им счет. Базель и раньше был довольно бойким городом, а ныне, с появлением в этих краях бургундов, и вовсе превратился в крупный торговый центр, где сходились интересы как римлян, так и варваров. Самого готского нашествия Луций, естественно, не помнил, ибо с той поры минуло уже более пятидесяти лет. Однако по рассказам отца он знал, что бургунды заняли Базель практически бескровно и никаких обид местному населению не чинили. А с течением времени они настолько укоренились в городе и окрестных землях, что италики и галлы, жившие здесь издавна, считали их почти что своими. Нынешний князь бургундов, высокородный Драгоман, числился чиновником империи, но правил провинцией, не обращая внимания на Рим, где императоры менялись так быстро, что базельцы и бургунды не успевали запомнить их имена. Нынешнего императора звали Либием Севером, но более Луций ничего о нем не мог сказать залетному варвару.
- Трибун приехал по поручению императора?
- Откуда же мне знать, - развел пухлыми руками Луций. - Спроси у него сам, благородный рекс. Он стоит там, у стойки.
Трибун Марий оказался ражим детиной с неожиданно синими глазами. При этом цвет волос его был темен, а кожа смугловата. Двадцатилетний рубеж он, скорее всего, уже переступил, но, если судить по развязному поведению, ума пока не набрался.
- Рекс Сар, - назвал себя варвар, одновременно салютуя трибуну кружкой, наполненной довольно приличным местным вином.
- Твое здоровье, франк, - дружелюбно откликнулся на его приветствие римлянин.
- Руг, с твоего позволения.
- Извини, - пожал плечами Марий. - Просто ты очень похож на одного моего хорошего знакомого. Его зовут Ладорексом.
- И где сейчас находится твой знакомый?
- В Риме.
- А что привело тебя в Базель, если не секрет?
- Я привез письмо божественного Либия князю Драгоману. А моя жена захотела поклониться мощам местного святого. К сожалению, я забыл его имя.
- Ты плохой христианин, трибун Марий, - усмехнулся Сар.
- Зато я хороший солдат, - пожал плечами римлянин. - Думаю, императору этого вполне достаточно.
- Я тоже хороший солдат, - сказал Сар. - И хотел бы поступить на службу к божественному Либию.
- Тогда почему ты приехал в Базель, а не в Рим?
- Хочу заручиться поддержкой князя Драгомана. Надеюсь, его рекомендация окажется весомой в глазах императора.
- А у тебя много людей? - спросил Марий.
- Тысячу конных наберу, - усмехнулся Сар.
В желании рекса послужить императору ничего удивительного не было. В Рим стекались тысячи наемников, готовых служить империи за хорошую плату. И руг вполне мог быть одним из таких людей. Однако что-то мешало Марку поверить варвару до конца. Возможно, причиной тому было поразительное сходство его нового знакомого с князем Ладо. Правда, сын Меровоя носил волосы до плеч, а руг был подстрижен коротко.
- Если Драгоман тебе откажет, поезжай прямо в Медиолан, к сиятельному Ратмиру, - посоветовал трибун. - Префект готовит вторжение в Галлию и набирает для этой цели людей.
- Спасибо за совет, Марий, - кивнул рекс. - Возможно, я воспользуюсь им в самое ближайшее время.
Предприятие, затеянное Марком, было рискованным, и он отдавал себе в этом отчет. Но более всех рисковала, пожалуй, Веселина, которой предстояло в одиночку выбираться сначала из усадьбы, а потом из города. Тем не менее дочь матроны Пульхерии почти сразу же выразила готовность помочь отважному трибуну.
- Почему? - спросил ее Марк.
- Потому что это дело, угодное богам, - спокойно ответила Веселина.
Более загадочной женщины Марку встречать еще не доводилось. В том, что его новая знакомая - ведьма, он почти не сомневался, но это никак не могло служить препятствием ни дружбе, ни любви. Об этом он сказал Веселине в первый же день их путешествия в Базель.
- Держись от меня подальше, мальчик, - сухо отозвалась надменная красавица. - Так будет лучше и для тебя и для меня.
Марк обиделся. Во-первых, потому, что Веселина назвала его мальчиком, а во-вторых, потому, что она отвергла его любовь. Нельзя сказать, что чувство, вспыхнувшее в груди Марка, было слишком глубоким, но он, разумеется, не мог равнодушно смотреть на столь совершенное тело, не предпринимая попыток им овладеть. К сожалению, сердце красавицы было подернуто таким толстым слоем льда, что трибуну не удалось его растопить, несмотря на все свое природное красноречие. Веселина была старше Марка лет на пять и обладала немалым опытом и знаниями, о которых молодой трибун мог только догадываться.
- Так он назвал себя Саром? - переспросила Веселина, когда поднявшийся к ней в комнату Марк рассказал о состоявшемся разговоре.
- А что в этом удивительного, - пожал плечами трибун. - Я бы назвал его Ладо, если бы он не носил усы.
- Почему?
- Потому что он похож на князя франков как две капли воды.
- Значит, это действительно он, - задумчиво произнесла Веселина.
- Кто он? - не понял Марк.
- Сын Кладовоя, двоюродный брат Ладо. Один из самых лютых врагов сиятельного Ратмира.
- А я посоветовал ему наняться к префекту на службу, - засмеялся Марк.
- Сар не нуждается в деньгах, - покачала головой Веселина. - Он богаче императора.
- И где он взял столько денег? - завистливо прицокнул языком трибун.
- В казне Аттилы, - нехотя отозвалась Веселина. - Он был среди тех вождей, которые разгромили Эллака и разделили между собой богатства, награбленные каганом по всей ойкумене.
- Какая жалость, что я опоздал родиться, - вздохнул Марк. - Глядишь, кое-что перепало бы и мне.