- И станем заложниками варварских вождей, - остудил его пыл Дидий. - Ты забыл, Афраний, на чем держится власть божественного Льва. Я тебе напомню - на мечах исаврийцев комита Зинона. А чем, скажи на милость, исаврийцы лучше франков, готов или вандалов. Добавь к ним еще ругов и венедов рекса Сара, которых Орест зачем-то пригласил на нашу голову, и ты признаешь наконец мою правоту.
- Ты забыл о главном, Дидий, - вскричал Афраний. - Все эти зиноны, тудоры и сары будут служить Великому Риму, и только ему. А их дети и внуки забудут, что их отцы были готами, сарматами, ругами и исаврийцами, все они будут римлянами, более воинственными и более жадными до чужого добра и до чужой земли, чем нынешние. Я разговаривал недавно с епископом Викентием, и он горячо поддержал мой замысел. Христос объединит всех нас. Не будет ни эллина, ни иудея, а будут только римляне и те, кто не признает благой вести Христа. Этих отщепенцев мы сделаем своими рабами. Их руками мы возведем величественные храмы и прекрасные дворцы. Вся ойкумена будет лежать у наших ног, Дидий, и я очень надеюсь, что это случится еще при нашей с тобой жизни.
Комит финансов ужаснулся вместо того, чтобы прийти в восхищение от грандиозных замыслов своего старого друга. Он и раньше примечал за сиятельным Афранием страсть к пророчествам и излишнюю религиозную экзальтированность, но ныне он убедился окончательно, что его старый друг повредился умом и вполне созрел для того, чтобы занять место недавно умершего Паладия. Что же касается падре Викентия, каким-то чудом пролезшего в епископы Медиолана, то Дидий сильно сомневался в его преданности не только империи, но и Христу. Конечно, Викентий поддержит Афрания, но только для того, чтобы погубить божественного Либия, которого ненавидит всей душой. А вместе с Либием падет и Рим, в этом Дидий был почти уверен. К сожалению, это "почти" помешало Дидию принять единственно верное решение. Возможно, ему ударило в голову крепкое вино, но на какой-то миг ему вдруг почудилось, что правда и сила могут оказаться на стороне Афрания. И что Дидий своим дурацким "нет" погубит Рим, во всем его грядущем величии и славе. А потому комит финансов промолчал и только вяло качнул отяжелевшей от выпивки головой.
Божественный Либий верил в свою звезду, он вел свои легионы к Арлю, заранее предвкушая победу. По словам дозорных, численность готов едва ли достигала двадцати тысяч человек, а значит, силы противоборствующих сторон были почти равны. Высокородный Модест, успевший накануне похода перемолвиться словом с Афранием, старательно поддерживал наступательный порыв императора, преуменьшая силы рекса Тудора. Комит считал Либия Севера выскочкой, глупым юнцом, которого римские интриганы протащили во власть, дабы удовлетворить собственные амбиции. Ненависти он к нему не испытывал, разве что легкое презрение. Раз сиятельный Афраний считает, что смерть Либия послужит возвышению Рима, значит, быть по сему. Злобу Модест затаил совсем на другого человека. Именно префект Ратмир, погубивший божественного Майорина и повинный в мучениях самого Модеста, должен был пасть в результате поражения Либия. Сиятельный Афраний твердо обещал ему это, заверив комита, что никто с Ратмиром церемониться не будет и что новый император, назначенный в Рим божественным Львом, везет в седельной сумке смертный приговор сыну матроны Пульхерии.
- По моим сведениям, божественный Либий, префект Ратмир во главе десяти легионов уже переправился через Рону и теперь стремительно продвигается к Арлю, - доложил императору комит Модест.
- Ты полагаешь, что без его помощи мне не справиться с рексом Тудором? - нахмурился Либий.
- Я бы подождал, - отвел глаза Модест, - но решать в любом случае тебе.
Император так стремительно двигался к Арлю, что вполне мог опередить варваров княжича Сара и бургундов князя Драгомана, спешивших на помощь Тудору. Что же касается Ратмира, то, по сведениям, полученным от Эгидия, тот прочно увяз под Паризием. Но даже если префект, узнав о нашествии готов, двинется на помощь императору, сын Авита сделает все, чтобы не дать своему заклятому врагу переправиться через Рону. Божественный Либий внял совету комита и остановился именно там, где его враги уже успели приготовить для него ловушку. Главной заботой высокородного Модеста было сохранение римских легионов, которым предстояло бесславно проиграть грядущую битву. К сожалению, далеко не все трибуны разделяли мнение комита о молодом императоре, многие видели в нем надежду Рима, будущего великого цезаря и готовы были жизнь положить ради его торжества над спесивыми варварами. Разубеждать верных сторонников Либия было бесполезно и небезопасно, а потому комит поставил в известность о планах заговорщиков только тех трибунов и комитов свиты, коим безусловно доверял. Таковых оказалось немного, всего пять человек, но именно от их поведения во многом зависел исход битвы. Ее следовало проиграть так, чтобы ни у кого не возникло сомнений в бесчестности самого Модеста, ибо в противном случае ему придется дорого заплатить за свое предательство. У Либия Севера в Риме было немало сторонников, не говоря уже о сиятельном Ратмире и высокородном Марке. Последнего Модест особенно опасался: этот буйный молодчик вполне мог учинить спрос с человека, погубившего его брата.
Легионеры не стали строить укрепленный лагерь, поскольку божественный Либий не собирался надолго задерживаться в этих местах. Его целью был Арль, и он собирался вернуть этот город под свою руку, безотносительно к тому, поспеет к нему на помощь Ратмир или нет. Модест, уже успевший получить весточку от Ореста, разубеждать императора не стал. Исход предстоящий битвы был предрешен, осталось только дождаться утра, дабы подсчитать приобретения и потери.
Готы появились в поле зрения римлян рано по утру, когда еще не успела высохнуть роса, павшая на зеленую траву в ночную пору. Божественный Либий поднялся на холм, чтобы лично полюбоваться римскими орлами, вознесшимися над огромным полем. Легионы уже выстроились в фалангу и ощетинились копьями. Клибонарии сосредоточились у подножья холма и ждали только сигнала, чтобы ринуться в атаку.
- А что это за люди справа? - неожиданно спросил император, указывая на кромку леса.
- Это дозорные сиятельного Ратмира, - соврал, не моргнув глазом Модест. - Я жду подхода основных сил префекта в течение ближайшего часа. Они ударят готам в тыл и тем самым облегчат нам задачу. Если ты не возражаешь, божественный Либий, то я сам поведу клибонариев в атаку. Мы ударим готам во фланг и тем самым отвлечем на себя конницу рекса Тудора.
- Клибонариев поведу я, - надменно бросил Либий. - А ты, комит Модест, двинешь фалангу вперед сразу же, как только мы войдем в соприкосновение с готами.
Пятьсот гвардейцев во главе с императором рысью спустились с холма и присоединились к клибонариям. Комит Модест с усмешкой наблюдал за божественным Либием, скакавшим вдоль рядов римлян, изготовившихся к атаке. Позолоченный шлем императора был украшен султаном из алых перьев, хорошо видимых не только своим, но и чужим. Либий вскинул руку, и клибонарии, развернувшись в лаву, бурным потоком понеслись в сторону застывших в неподвижности готов. Рекс Тудор почему-то не торопился вводить конницу в битву и позволил клибонариям смять правый фланг своих пехотинцев. Конные римляне смешались с пешими готами в кровавый клубок, который медленно покатился по зеленому полю, к восторгу легионеров, приветствовавших победу божественного Либия громкими криками.
- Трубите наступление, - обернулся к сигнальщикам комит Модест. - И да поможет нам Бог.
Фаланга дрогнула в предвкушении кровавой забавы и двинулась вперед. Легионеры сомкнули щиты и ощетинились копьями. Сто пятьдесят шагов, отделявших их от готов, они проделали в мгновение ока. Чиновники свиты императора, стывшие конными истуканами на холме, услышали страшный треск - копья римлян ударили в щиты врагов. Пехота Тудора, уже теснимая с фланга клибонариями, стала медленно пятиться назад. Их ряды стали распадаться, казалось, еще немного, еще одно усилие - и готы побегут, бросая на окровавленную траву щиты и копья. Чиновники свиты ликовали за спиной Модеста, но сам комит смотрел не на поле битвы, а на заросли, из которых густо валила пехота. Варваров было так много, что они буквально заполонили пространство между холмом и наступающей римской фалангой. Крики ликования сменились криками ужаса, ближники божественного Либия вдруг осознали, что битва проиграна и что самое время спасаться бегством. Комит Модест первым развернул своего коня и стремительно ринулся с холма в сторону противоположную той, где истекала кровью римская пехота, атакуемая в лоб, с тыла и с флангов. Впрочем, далеко ускакать свите божественного Либия не удалось: перепуганные комиты и охранявшие их гвардейцы натолкнулись на конных варваров, как раз в это мгновение огибающих холм. Сопротивление было бессмысленно, а потому Модест придержал коня и мгновенно спешился, признавая тем самым свое поражение. Подскакавший варвар принял из рук комита меч и тут же вернул его хозяину.
- Уж не думаешь ли ты, высокородный Модест, что я буду твоим оруженосцем, - прозвучал насмешливый голос над склоненной головой римского военачальника.
- Орест, - опознал наконец старого знакомого Модест. - В таком случае разреши мне поздравить тебя с победой.
- Это не моя победа, - усмехнулся комит агентов. - Это победа Рима, которую всем нам еще предстоит осознать.
Император Либий Север пал в битве с готами. Его изрубленное мечами тело доставили в Медиолан и погребли с такой поспешностью, что породили целую бурю слухов. Самым странным во всей этой истории было то, что готы в Италию не пошли, удовлетворившись захудалым городком Арлем. А ведь у Рима больше не было легионов, чтобы их остановить. Рекс Тудор мог без особых усилий захватить едва ли не все итальянские города, включая Медиолан и Рим, повторив тем самым подвиг своих великих предшественников. Тем не менее случилось то, что случилось. Готское нашествие так и осталось плодом воображения многих горячих голов, уже собиравших вещи для бегства. Но вместо готов в Медиолан вошли варвары какого-то рекса Сара, коего тут же объявили дуксом и преданным союзником нового императора. Кто он такой, этот новый император, не знали не только мирные обыватели, но и даже римские сенаторы. Магистр двора Эмилий оставил убитую горем жену, постаревшую после гибели старшего сына по меньшей мере на десять лет, и отправился за разъяснениями к комиту финансов Дидию, успевшему наведаться в Медиолан. Дидий выглядел смущенным и сбитым с толку, но у него все-таки хватило такта выразить соболезнование старому знакомому по поводу смерти его пасынка.
- Даже не знаю, что тебе сказать, сиятельный Эмилий, - тяжело сказал Дидий, уныло глядя на заставленный яствами стол. - Божественный Либий пал в битве, героически сражаясь в первых рядах клибонариев. Говорят, что рекс Тудор был огорчен его смертью и без выкупа выдал тело императора комиту агентов Оресту.
- А этот откуда взялся? - хмуро полюбопытствовал Эмилий.
- Префект Афраний утверждает, что посылал комита агентов в Норик, дабы навербовать наемников, и тому вроде бы удалось привлечь на службу империи некоего рекса Сара. И якобы именно этот Сар со своими варварами не позволил готам вторгнуться на территорию Италии. Пока он волею Римского Сената назначен дуксом, но не исключено, что новый император сделает его магистром пехоты.
- А кто он такой, этот новый император?
- Бывший дукс Фракии. Из константинопольских патрикиев. По имени Антемий. Кажется, ему уже исполнилось пятьдесят лет. А более я не знаю о нем ничего. Говорят, что божественный Лев к нему очень расположен и готов хоть завтра назначить его своим соправителем, если, конечно, Римский Сенат одобрит этот выбор.
- А сенаторы одобрят?
- А куда им деваться, Эмилий, - развел руками Дидий. - Божественный Либий мертв. Сиятельный Ратмир застрял где-то в Северной Галлии. Кого нам прочить в императоры? Высокородного Ореста? Сиятельного Афрания? Или, быть может, дукса Сара?
- Нам только варвара и не хватало, - поморщился Эмилий.
- Я об этом и говорю, - немедленно согласился с ним Дидий. - Уже то хорошо, что нашествие готов нам не грозит. А там будь что будет. Твое здоровье, магистр.
Сенатор Скрибоний, к которому Эмилий заглянул по пути домой, не разделял осторожного оптимизма комита финансов. Дидия он назвал дураком и ничтожеством. Эмилий, знавший Скрибония много лет, резкости его оценок не удивился. В свое время сенатор многое сделал для возвышения Либия Севера и теперь искренне скорбел о его смерти.
- Моя вина, Эмилий, - покачал сенатор седеющей головой. - И твоя тоже. Либий был молод, горяч и доверчив.
- Все это так, Скрибоний, - вздохнул магистр двора. - Но я одного не пойму - почему Ратмир не пришел ему на помощь? Ведь времени у префекта было более чем достаточно.
- А ты его известил о выступлении готов?
- Нет, - удивился Эмилий. - Но ведь это должен был сделать Афраний.
- Префект Рима - растратчик и вор, - зло выдохнул Скрибоний. - Римский Сенат уже готов был утвердить его отстранение от должности. Мы ждали только указа божественного Либия. Рано или поздно этот указ был бы подписан, ибо преступления Афрания просто вопиющи. Он похитил из городской казны полмиллиона денариев. А комит финансов Дидий потворствовал ему. Теперь тебе понятно, почему этим двоим понадобился новый император.
- Бедный Либий! - прошептал потрясенный Эмилий.
- Императора заманили в ловушку с помощью комита Модеста, - продолжал свой невеселый рассказ Скрибоний. - Он все время уверял Либия, что Ратмир уже на подходе. Но когда римские легионы атаковали готов, им в спину ударили варвары рекса Сара и бургунды Драгомана. Говорят, что Сар убил Либия собственной рукой.
- Откуда ты все это знаешь?
- Я встречался в Медиолане не только с Афранием и Орестом, но и с непосредственными участниками битвы при Арле, и все они в один голос твердят, что их предали, и проклинают комита Модеста.
- И что же теперь будет, Скрибоний? - потухшим голосом спросил магистр двора.
- В Риме будет новый император, божественный Антемий, - горько усмехнулся сенатор. - Он человек пришлый, и мне нечего ему предъявить. А вот с Афрания спрос будет, это все, что я могу тебе обещать, Эмилий. Возможно, Ратмиру удастся больше. Да и твоего пасынка Марка не стоит сбрасывать со счетов.
- Климентина не переживет второй потери!
- А что прикажешь делать, Эмилий? - вздохнул Скрибоний. - Высокородный Марк не такой человек, чтобы тихо сидеть у очага. О сиятельном Ратмире я уже не говорю. Я отправил префекту Галлии письмо. Написал все, что знаю. Ратмир должен вернуться в Рим. Это будет на пользу и нам с тобой, и божественному Антемию.
- А византиец-то здесь при чем?
- При том, что он действительно византиец, - хмыкнул сенатор. - Говорят, что он ведет с собой пять легионов. Но эти легионы - капля в море. Ему нужны будут союзники здесь в Риме, в противном случае он станет марионеткой в руках Афрания и Ореста. Мы будем его союзниками, Эмилий. Мы и префект Ратмир.
Божественный Антемий стал императором Великого Рима раньше, чем ступил на каменную мостовую Вечного Города. Сенаторы сделали все от них зависящее, чтобы не обидеть человека, которому отныне предстояло править если не всей ойкуменой, то, во всяком случае, значительной ее частью. Римские обыватели равнодушно глазели на нового властителя, твердо стоявшего на колеснице, влекомой шестеркой коней, и прикидывали в уме, сколько лет, а возможно, и месяцев продлится его правление. В последнее время императоры так часто менялись в западной части некогда великой империи, что римляне стали путаться в их именах. Этот невысокого роста человек с морщинистым чисто выбритым лицом и небольшими прищуренными глазами не произвел на плебс большого впечатления.
- Год от силы, - вынесла ему вердикт толпа, но из вежливости, присущей римлянам, все-таки пару раз проскандировала довольно дружно: - Да здравствует император!
Знатных мужей города Рима слегка озадачило количество сыновей божественного Антемия, их было трое. Ражие молодцы ехали вслед за отцом на сытых холеных лошадях и бросали горделивые взгляды на притихших римлян.
- По крайней мере, с наследниками у божественного Антемия проблем не будет, - заметил в утешение патрикиям высокородный Дидий.
- Было бы что наследовать, - горько усмехнулся сенатор Скрибоний. - Где твое былое величие, Великий Рим?
- Будет, - громко отозвался ликующий Афраний. - Дайте срок.
- Ты этот срок не у нас проси, а у Бога, - бросил ему Эмилий. - Бог, говорят, добрее людей.
Часть 2 Ярман
Глава 1 Брат
Верховный вождь вестготов Тудор не собирался надолго задерживаться в Арле, но отдавать город и прилегающие к нему земли римлянам было бы глупо. Завоеванную провинцию он решил передать в управление брату Эвриху. Этим бесспорно благородным жестом Тудор хотел утихомирить страсти, разгоревшиеся среди вестготской верхушки после тяжелого поражения в Галисии. Конечно, Арль не Лиссабон, но победа в любом случае поднимает авторитет вождя, а тем более победа, одержанная над римским императором. Впрочем, многие вожди и старейшины полагали, что готам вообще не следовало вмешиваться в римские дела и что рексом Тудором в данном случае двигал не разум, а ненависть. Конечно, префект Галлии сиятельный Ратмир давний враг готов, но это еще не повод, чтобы бросать вызов империи. В ответ на ворчание рексов и старейшин Тудор пожимал плечами. Дело было не только в сиятельном Ратмире, победа под Арлем развязывала готам руки на западе. Теперь, когда империя ослабела, у Тудора появилась возможность для экспансии. И он уже начал подготовку к новому походу, дабы отплатить свевам за поражение в Галисии.
- А франки? - осторожно напомнил Тудору рекс Труан, чем вызвал у верховного вождя приступ ярости.
Князь Ладо и префект Ратмир сумели разгромить под Паризием объединенные силы Эгидия и Венцелина. Причем Венцелин был убит, а Эгидий бежал в Орлеан, где пытался пересидеть разразившуюся в Галлии бурю. Ладорекс занял Париж, и франки вновь провозгласили его своим верховным вождем.
- Ладорекса поддержали волхвы венедских богов, - продолжал Труан под сочувственное молчание старейшин, собравшихся в курии города Арля для решения накопившихся дел. - Он стал ярманом, что, безусловно, повысило его авторитет не только в глазах франков, но и всех венедов.
- И что с того? - прищурился Тудор на Труана.
- Франки Ладорекса вполне способны переправиться через Рону и захватить Аквитанию, пока ты, Тудор, будешь воевать в Испании. Прежде чем разевать рот на чужое, надо сохранить свое. Мы уже потеряли в Галисии тысячи лучших воинов. Роды и семьи понесли урон. Готам надо выждать и набраться сил, чтобы не стать легкой добычей врагов.