Маркиан, судя по всему, был оставлен Аспаром в крепости с одной целью – следить за ненадежным префектом и не позволить тому совершить очередную глупость. Сам Маркиан не делал секрета из поручения, данного ему магистром, и ни на шаг не отходил от приунывшего Бонифация.
Ночь прошла спокойно – как в крепости, так и в византийском лагере, и лишь с рассветом загудели боевые трубы, предупреждая легионеров о появлении неприятеля. Армия Гусирекса тонула в клубах пыли. Бонифаций, поднявшийся на крепостную стену, пытался на глазок определить численность вандалов, но, увы, сделать это было практически невозможно. Византийцы выстраивались в фалангу. Справа от фаланги находился обрывистый берег, слева – крепость Гипон-Регия, так что кавалеристам князя Верена разгуляться было негде.
– А конницы вандалов я как раз не вижу, – задумчиво проговорил Маркиан.
– Должна быть, – отозвался Бонифаций. – Кто-то же разгромил клибонариев комита Велизария.
– Сам виноват, – крякнул с досады Маркиан. – Нечего было соваться против Гусирекса с такой малочисленной армией.
Комит Велизарий пал в том неудачном для римлян сражении, а следовательно, спрашивать за поражение было не с кого. За исключением разве что префекта Бонифация, который не принял необходимых мер по защите провинций, вверенных его заботам, и отсиживался за стенами Карфагена, вместо того чтобы идти на помощь Велизарию.
Аспар располагал двумя тысячами клибонариев и пятью тысячами легких кавалеристов, набранных в Сирии. И тех и других магистр, разместившийся на небольшой возвышенности за спиной легионеров, оставил в резерве. Для прямой атаки на тяжелую пехоту сирийцы не годились, зато они были незаменимы в преследовании бегущих.
Вандалы Гусирекса атаковали византийцев прямо с марша. Удар был такой силы, что легионеры невольно попятились назад, но удержали строй. И тогда вандалы предприняли именно тот маневр, на который и рассчитывал Аспар. Они стали обтекать византийскую фалангу слева, подставляя тем самым спины под прямой удар легионеров Бонифация, засевших в крепости. Византийская фаланга выгибалась дугой, создавая у вандалов иллюзию победы. Казалось, еще немного, и византийцы будут прижаты к высокому обрывистому берегу и сброшены вниз, на песчаный пляж.
Главной трудностью для легионеров Бонифация был узкий мост, ведущий в крепость. Его следовало миновать как можно быстрее, чтобы успеть построится для атаки раньше, чем увлеченные сражением вандалы успеют развернуться лицом к новому врагу. К счастью, переправа через крепостной ров закончилась для римлян удачно. Хорошо обученные легионеры действовали настолько быстро, что Бонифаций преисполнился гордостью как за великий Рим, так и за самого себя. Префект покинул крепость последним, во главе трех сотен клибонариев, составлявших его личную охрану. Особой нужды в его личном участии в сражении не было, но Бонифаций не собирался отсиживаться за стенами, дабы не давать лишнего повода для пересудов.
– А вот и конница! – крикнул вдруг Маркиан, ехавший по правую руку от Бонифация.
Надрывно взвыли боевые трубы, предупреждая римлян об опасности. Однако легионеры, уже нацелившиеся в спины пеших вандалов, не успели перестроиться. Тяжелая кавалерия Гусирекса буквально смяла ряды защитников Гипон-Регии, столь опрометчиво вышедших из крепости. Бонифаций в отчаянии попытался задержать вандалов силами своей личной охраны, но эта попытка изначально была обречена на провал. Префект успел подставить щит под удар чужого копья, но на коне не удержался и кулем рухнул на землю.
– К крепости отходите! – услышал он крик Маркиана и с трудом поднялся с земли.
Волна бегущих подхватила префекта и понесла в небытие. Бонифаций смутно помнил, как отмахивался мечом от наседающего варвара. Он вновь был сбит с ног и вновь поднялся. В месиве окружающих его тел Бонифаций уже не отличал своих от чужих. Каким-то чудом он оказался на подъемном мосту. Слева и справа была бездна, куда с воплями валились люди. Мост вдруг дрогнул под ногами Бонифация, и префект покатился вниз, словно камень с крутого склона. Очнулся он уже во дворе крепости, ударившись головой о стену. Рядом что-то кричал трибун Тиберий, но Бонифаций не понимал его слов. А во дворе дрались. Видимо, вандалы ворвались в крепость на спинах римлян, и только вовремя закрытые Тиберием ворота не позволили им с наскока взять Гипон-Регию. Во дворе римлян оказалось много больше, чем вандалов, но справились они с ними только тогда, когда в дело вмешались лучники, стоящие на стенах.
Бонифаций с трудом обретал себя в новой обстановке. А полное прояснение в его мозгах наступило только тогда, когда трибун Тиберий встряхнул его за плечо:
– Ты ранен, префект?
– Кажется, нет, – прохрипел Бонифаций, с трудом поднимаясь с колен. – А где Маркиан?
– Маркиан либо убит, либо взят в плен.
– Сколько людей вернулось в крепость?
– Меньше половины.
Бонифаций, поддерживаемый Тиберием, с трудом поднялся на стену. Сражение вандалов с византийцами еще продолжалось, но исход его был уже ясен. Аспар бросил в бой свой последний резерв – легкую сирийскую конницу. Это был жест обреченного. Точнее – спасающегося бегством. Сирийцы хоть и превосходили числом конников Гусирекса, но уступали им в вооружении. Всадники, облаченные в доспехи, легко опрокидывали на землю своих врагов вместе с конями. Удары их мечей и секир рассекали плоть сирийцев, прикрытую лишь легкой материей.
– Это аланы, – опознал всадников Тиберий. – Я видел их в Испании. Говорят, что аланов немало в армии Гусирекса. Сами вандалы предпочитают сражаться пешими.
Как вандалы умеют сражаться, Бонифаций сейчас наблюдал собственными глазами. Византийцы, давно уже потерявшие строй, отступали беспорядочной толпой. Спасением для них мог стать флот, по-прежнему стоявший в гавани. Судя по суете на пристани, Аспар и его ближайшее окружение уже грузилось на галеры. Легионеры спешили последовать их примеру, полагаясь только на быстроту ног. Беспорядочное отступление превратилось в паническое бегство. Вандалы преследовали византийцев по пятам и наконец захватили пристань. Едва ли десяток галер сумел выскочить из гавани, остальные попали в руки к вандалам. Разгром был полным. Пока что трудно было сказать, сколько легионеров пленили воины Гусирекса, но вряд ли их было более пятнадцати тысяч. А все остальные усеяли своими телами негостеприимный африканский берег.
– Не знаю, кто теперь будет править Великим Римом, – вздохнул Тиберий, – но это точно не сиятельный Аспар.
И эти простые, но ясные слова пролились бальзамом на вдребезги разбитое сердце сиятельного Бонифация. Префект вдруг ясно осознал, что спроса за измену не будет. По той причине, что некому спрашивать. Галла Плацидия никогда не простит магистру Аспару столь оглушительного поражения.
Маркиан уцелел чудом. Его сбили с коня, загнали в придорожную канаву, но все-таки не убили. Он понял это в тот момент, когда грубый сапог вандала бесцеремонно ткнул его в бок. Маркиан сел на землю и ощупал огромную шишку на затылке. Возможно, жизнь ему спас шлем, но, скорее всего, удар прошел скользом. Во всяком случае, Маркиан сумел подняться на ноги и даже сделать несколько шагов. Кто-то из бредущих рядом поддержал нотария под руку и помог утвердиться в этом мире.
– Ты кто? – спросил Маркиан доброхота.
– Зови меня Савлом, – коротко бросил тот.
В голове нотария прояснилось настолько, что он мог наконец оценить обстановку. Солнце уже клонилось к закату, а это означало, что Маркиан провалялся в беспамятстве едва ли не полдня. Кругом были безоружные византийцы, которых, как стада баранов, гнали к морю облаченные в доспехи люди.
– Надеюсь, нас не собираются топить? – попробовал пошутить Маркиан.
– Нас продадут в рабство, нотарий, – отозвался голосом, полным боли и ярости, Савл. – Потому и гонят к пристани. Если попадем на здешние рудники, то живыми оттуда не выберемся уже никогда.
– Откуда ты меня знаешь?
– Видел в Медиолане.
– Так ты не византиец? – удивился Маркиан.
– Я вор! – усмехнулся Савл. – Было время, когда мы с Фавстом грабили виллы патрикиев и охотились за Галлой Плацидией. Но нарвались на Аэция. Очень даровитого сына сиятельного отца. Меня посчитали мертвым, а Фавста повесили.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – пристально глянул на него Маркиан.
– Ты ведь тоже патрикий?
– Нет, Савл, мой отец был всего лишь всадником.
– Тебе повезло, – скрипнул зубами головорез. – Мой был рабом. Хочешь, познакомлю тебя со своим нанимателем?
– Каким нанимателем?
– Тем самым, который поручил Фавсту убить сначала патрикия Сара, а потом Плацидию с ее божественным сыном. Вон он стоит, рядом с вандальским вождем. Комит схолы тайных агентов высокородный Туррибий.
Маркиан был ошеломлен. Кого нотарий не ожидал здесь встретить, так это беглого комита. Неужели он тоже угодил в плен? Однако человек, стоявший рядом с пожилым вандалом, отнюдь не выглядел подавленным или разбитым горем. Наоборот, его лицо прямо-таки сияло от счастья.
– Похоже, вождь – это сам Гусирекс, – прошептал Савл. – Маг и чародей, каких еще не знала земля. Говорят, что ему исполнилось сто лет, но ни его телу, ни его душе износа не будет. Сто лет – это, конечно, не возраст для мага.
По дошедшим до Маркиана сведениям, Гусирексу уже перевалило за семьдесят. Однако вождь вандалов легко нес свое крупное тело, явно не чувствуя тяжести доспехов. Стан князя Верена был прям, а его острому зрению мог бы позавидовать любой тридцатилетний. Во всяком случае, Маркиана в толпе людей разглядел именно он, ткнув в нотария пальцем.
– Этот? – спросил Гусирекс по-венедски у человека, показавшегося нотарию смутно знакомым.
– Авит, – ахнул Савл и тут же прикрыл рот ладошкой.
Теперь Маркиану стало ясно, почему вандалы столь легко и быстро прибрали к рукам африканские провинции. Имея под рукой таких осведомленных проводников, трудно заблудиться в чужой земле. А Бонифаций, похоже, просто глупец, поддавшийся на уговоры изменников.
Один из вандалов, сопровождавших Гусирекса, шагнул в толпу византийцев и выдернул из их рядов Маркиана.
– Он со мной, – кивнул нотарий на Савла.
– Пусть идет, – согласился вандал.
Для Маркиана эти несколько шагов, похоже, стали путем к спасению. Или к смерти. Все зависело от того, что в конечном итоге предложит ему Гусирекс. Маркиан попробовал было перемолвиться словом с Авитом, но римский нотарий уклонился от разговора со своим византийским собратом. Маркиану ничего другого не оставалось, как присоединиться к свите вождя и проследовать с ним мимо пленных византийцев, чья грядущая судьба отныне разительно отличалась от той, что выпала на его долю.
– Ты меня не бросай, нотарий, – шипел ему в спину Савл. – Я тебе отслужу.
– Ладно, – отозвался Маркиан. – Если сам выберусь, то и тебя вытащу отсюда, а если нет – не взыщи.
Похоже, Гусирекс не просто так прогуливался среди пленных. Время от времени он советовался то с Авитом, то с Туррибием, то с кем-то из своих. Похоже, князь Верен искал подходящих людей, пока, правда, не ясно, для какого дела.
– Может, он выкуп с них собирается взять? – предположил Савл.
– Тогда со мной вандал явно промахнулся, – криво усмехнулся Маркиан. – Я человек небогатый.
– Была бы голова, – почти простонал Савл. – А денарии приложатся.
Умирать Маркиану не хотелось, провести остаток жизни на рудниках – тем более. Это будет похуже смерти, тут Савл прав. Оставалось одно – договариваться. Если Гусирекс собирается закрепиться в Африке, то ему понадобятся люди, сведущие в финансах и законах. Человек он, судя по всему, неглупый и не станет сразу ломать то, что складывалось веками. И если князь Верен предложит Маркиану место в своей свите, то следует согласиться. А там видно будет…
В шатер князя Верена Маркиана не пустили, ему пришлось еще долго томиться в компании таких же горемык. Некоторых из этих людей нотарий знал, они занимали видное место в свите сиятельного Аспара, однако общаться с ними Маркиан не стал, да и его никто не окликнул.
Посыльный пришел за Маркианом, когда совсем стемнело. Савл сунулся следом за нотарием, но ему велено было остаться. Посыльный был, скорее всего, галлом, во всяком случае, он неплохо говорил на латыни, хотя и с сильным акцентом. Шли недолго, через полусотню шагов галл махнул в сторону ничем не примечательного шатра и вежливо подтолкнул Маркиана в спину. Огонь, горевший в большой медной чаше, на мгновение ослепил нотария, и он не сразу опознал в человеке, сидящем у стола, нотария Авита.
– Это я указал на тебя Гусирексу, Маркиан.
– Пока не знаю, благодарить мне тебя, светлейший Авит, или проклинать.
– Твой выбор, нотарий, – спокойно сказал Авит, жестом приглашая гостя садиться.
Маркиан опустился на стул как раз напротив римлянина. Авит не спешил с откровениями, а византийцу тем более не следовало распускать язык. Обвинять римского нотария в измене он не собирался. Авит пошел тем путем, который счел для себя подходящим.
– Один варвар стоит другого, – спокойно произнес римлянин, намекая сразу и на Гусирекса, и на Аспара.
В ответ Маркиан лишь пожал плечами. Оба нотария были почти одногодками. Оба происходили из всаднического сословия. И то, что один из них родился в Риме, а другой в Константинополе, особой роли не играло.
– Ты собираешься служить Гусирексу здесь, в Африке? – спросил Маркиан у Авита.
– Я собираюсь вернуться в Рим, – усмехнулся нотарий.
– Неужели ты надеешься на прощение?
– Я рассчитываю на награду, дорогой Маркиан.
Византиец с изумлением глянул на римлянина, но тот в ответ лишь криво улыбнулся ему. Будучи человеком умным, Маркиан сам обо всем догадался. На это, видимо, и рассчитывал его собеседник. Ставленник Византии, сиятельный Аспар, мешал Плацидии, и дочь Феодосия Великого избавилась от него с помощью Гусирекса, погубив при этом пятьдесят тысяч человек. Вопрос был в другом – кто теперь поможет ей избавиться от князя Верена, прибравшего к рукам африканские провинции?
– Скажу тебе честно, Маркиан, я думаю не о Риме, я думаю о себе. У тебя тоже есть возможность вернуться в Константинополь.
– Агентом Гусирекса? – догадался Маркиан.
– Хочу сразу предупредить, нотарий: если ты попытаешься обмануть князя Верена, тебя убьют. Русы Кия не прощают измены.
– Надеюсь, от меня не потребуют жертвы их богам?
– Нет, – покачал головой Авит. – Достаточно будет слова, данного Гусирексу.
– А если я не дам слова?
– Ты не увидишь больше родной Константинополь.
– Трудный выбор, – вздохнул Маркиан.
– Брось, нотарий, – поморщился Авит. – Нет у нас с тобой выбора. Римом управляет распутница Плацидия, Константинополем – девственница Пелагея. А кругом варвары, называющие себя избранниками богов. Римская империя никогда уже не будет прежней. Разумному человеку в подобной ситуации ничего другого не остается, как только бороться за свою собственную жизнь.
– Хорошо, Авит, – глухо отозвался Маркиан, – ты меня убедил. Я дам слово Гусирексу и постараюсь не нарушить его.
Бонифаций пребывал в глубоком унынии. Крепость Гипон-Регия оставалась чуть ли не единственным местом в африканских провинциях, куда еще не ступала нога варваров. Этим обстоятельством можно было бы гордиться, тем более что в крепости хватало и припасов, и защитников, а потому она могла выдержать и долгую осаду, и немедленный штурм. По прикидкам Бонифация, он мог бы просидеть в этой крепости и год, и два, и даже три. Вот только какой смысл в этом сидении? Помощи ждать неоткуда. Византия, потерявшая лучшие свои легионы, еще очень не скоро оправится от поражения. В Риме легионов хватало только на то, чтобы удерживать варваров на границах Италии, а следовательно, Галла Плацидия, избавившаяся от византийских опекунов, не станет ссориться с вандалами. Десять дней прошли у Бонифация в мучительных раздумьях. К сожалению, он так и не принял никакого решения, зато получил в награду головную боль. Головную боль он лечил с помощью вина, но, увы, даже это испытанное средство не принесло ему облегчения.
– Комит Туррибий и сенатор Рутилий просят тебе о встрече, сиятельный Бонифаций, – доложил префекту трибун Тиберий.
– А разве они в крепости? – спросил Бонифаций, с трудом обретающий себя после долгого загула.
– Пока что только у ворот. Свита у них небольшая. Прикажешь впустить?
– Впускай, – обреченно махнул рукой префект.
Высокородный Туррибий первым приветствовал старого друга, заключив его в объятия. Сенатор Рутилий был более сдержан в проявлении чувств, но на его одутловатом лице радость была написана самыми яркими красками. По какому поводу ликовали эти люди, Бонифаций понял далеко не сразу, тем не менее он пригласил гостей к столу, налив им по полной чаше замечательного нумидийского вина.
– Сиятельный Аспар, по слухам, не решился вернуться в Рим и бежал в Константинополь, – со значением глянул на префекта Туррибий.
– И что с того? – вздохнул расстроенный Бонифаций.
– Разве мы не этого добивались! – возмутился Туррибий. – Теперь рука и сердце сиятельной Плацидии свободны.
– По-твоему, я должен вступить с ней в брак? – удивился столь неуместному и нелепому предложению Бонифаций.
– А какие к этому могут быть препятствия? – развел руками Туррибий.
– Препятствие есть, – неожиданно возразил ему Рутилий. – Префект Галлии Аэций. Он вполне может опередить нашего друга.
– Аэций! – взъярился Бонифаций и даже подхватился на ноги. – Это он виновник всех наших бед! Это по его вине Рим потерял цветущие провинции.
– С этим никто не спорит, префект, – ласково улыбнулся хозяину гость. – Устранение префекта Галлии – главная наша задача. Ты должен вернуться в Рим, сиятельный Бонифаций. Кроме тебя, больше некому спасти империю. Ты наш единственный полководец. Наша последняя надежда.
От этих слов высокородного Туррибия сенатор Рутилий так разволновался, что даже уронил слезу в чашу, вновь наполненную вином.
– За божественного Бонифация, – произнес он с пафосом и залпом осушил чашу.
До Бонифация вдруг дошло, почему так радуются эти люди. В Риме действительно не осталось полководцев, да и просто сильных людей. Префект Сар убит, сиятельный Иовий пал в битве, Литорий бежал к гуннам, и, наконец, Аспар, разбитый в пух и прах Гусирексом, вынужден был вернуться в Константинополь. Вечный Город ждал своего спасителя, а сиятельный Бонифаций гнил в это время в крепости, которую, в сущности, незачем было оборонять.
– Но как я попаду в Медиолан? – спросил о главном префект.
– Мы с сенатором Рутилием предложили князю Верену Гипон-Регию в обмен на твою свободу, – охотно пояснил Туррибий. – Это очень выгодная сделка, Бонифаций. Ты отдашь город, но взамен получишь флот и все уцелевшие римские легионы в придачу. По моим расчетам, их в Африке не менее двадцати.
Бонифаций заколебался. Большая часть легионеров находилось в Карфагене. Этот город мог оказать серьезное сопротивление вандалам. Забирая легионеров из Карфагена, префект Африки, по сути, отдавал город Гусирексу без боя. А это уже попахивало изменой, за которую с него могли учинить жестокий спрос.