Письмо Гонория Плацидия читала столь долго, что у Сара едва не лопнуло терпение. Впрочем, с содержанием этого братского послания он уже успел ознакомиться. Прямолинейный Гонорий настоятельно советовал своей сестре поменять древингского сокола на иберийского петуха. Под иберийским петухом понимался, естественно, префект Константин. По милой привычке всех куроводов Гонорий ценил петухов выше остальных птиц и потому не видел в столь сомнительном сравнении ничего обидного для чужого самолюбия. К сожалению, у сестры императора было на этот счет иное мнение, что Сар без труда определил по ее нахмуренным бровям и поскучневшему лицу. Все-таки сиятельный Константин был слишком слабой приманкой для разборчивой Галлы Плацидии. Магистр это учел, а поэтому явил матроне римского орла, во всем блеске молодости и красоты. Трибун Аэций отвесил сестре императора небрежный поклон и все свое внимание сосредоточил на хозяйке дома, благородной Пульхерии. Такое откровенное пренебрежение задело гордую Плацидию до глубины души, а потому Сар нисколько не сомневался, что она сделает все возможное и невозможное, чтобы заманить орла в силки. Перед светлейшим Аэцием стояла, в общем-то, посильная задача: соблазнить чужую жену и скрасить ей горечь расставания с некогда любимым мужем. Ибо в противном случае капризная дочь Феодосия Великого могла просто проигнорировать призыв венценосного брата и поискать утешения в объятиях какого-нибудь гота или алана. Такого пренебрежения своей волей Гонорий не простил бы ей никогда. А заодно затаил бы злобу на сиятельного Сара, который вышел бы в глазах императора кругом виноватым.
– К мистерии все готово? – тихо спросил магистр у Пульхерии.
– Да, – вскинула на него порочные глаза римская матрона. – Нам предстоит великая ночь, несущая спасение Риму.
Ночь действительно предстояла беспокойная. Она могла стать первым шагом к спасению империи, но могла и не стать. Магистр Сар отдавал себе отчет в том, что затеял игру рискованную, чреватую многими жертвами. И вполне возможно, что одной из этих жертв станет сын патрикия Руфина, взваливший чудовищную тяжесть на свои широкие плечи.
Орозий сильно нервничал, Сар, наоборот, был абсолютно спокоен. Ночь выдалась как на заказ, лунной и звездной. Возможно, постарался бог Тор, пожелавший порадовать своих почитателей. Все участники предстоящей мистерии уже покинули Барселону. Ибо подобные таинства надлежало творить вдали от городской суеты, под сенью вековых дубов. Магистр не знал, растут ли дубы под небом Испании, но в данную минуту его это заботило менее всего.
– Люди готовы? – спросил он у расторопного Фавста.
– Пятьсот человек, – с готовностью подтвердил головорез. – Как ты и заказывал, сиятельный магистр.
Идти с таким войском, собранным из случайных людей, на аланов лоб в лоб было бы чистейшим безумием. Зато перебить спящих этим подонкам вполне по силам. На всякий случай Сар подстраховался, прихватив на кровавое дело сотню своих клибонариев. Сейчас главным было вовремя добраться до казарм и напасть на аланов раньше, чем готы Сигабера пойдут на штурм дворца Аталава. В противном случае поднятый шум разбудит соплеменников рекса Атакса, и они, чего доброго, похоронят одного из самых умных сановников Римской империи в барселонских катакомбах.
Надо отдать должное Орозию: несмотря на сильное волнение и дрожь в конечностях, он уверенно торил путь наемникам Фавста. Зажженные факелы сухо потрескивали над головами убийц, освещая сложенные из камня стены подземного сооружения. Шли заговорщики недолго. Во всяком случае, Сар отсчитал не более полутора тысяч шагов, когда Орозий поднял вдруг руку, призывая всех к осторожности. Магистр прижался спиной к холодным камням, пропуская вперед головорезов. Люди, нанятые Фавстом для кровавого загула, видимо, не в первый раз участвовали в делах подобного рода. Во всяком случае, по лестнице, ведущей вверх, они двигались почти бесшумно. Атака барселонских подонков была столь внезапной и стремительной, что сотни аланов были убиты раньше, чем успели вырваться из сладкой пучины сна. Впрочем, нашлось немало и таких, которые успели взяться за оружие и сейчас дорого продавали свои жизни. Услышав крики и звон стали, Сар обернулся к центенарию Феликсу:
– Помоги им.
Сотня клибонариев, облаченных в доспехи, железным клином ринулась на растерявшихся аланов. Орозий, уже успевший выбраться из катакомб вслед за Саром, вскрикнул от ужаса, случайно наступив в лужу крови. В дальнем конце казармы еще дрались. Опомнившиеся аланы сумели отбросить головорезов, не слишком искусных в воинском деле. Однако атака спешенных клибонариев решила исход дела в считанные минуты. Пленных магистр Сар брать не собирался. Ему не нужны были свидетели. Тех, кто подавал признаки жизни, безжалостно добивали.
– Веди своих людей к дому Аталава, – негромко приказал Сар Фавсту, прибежавшему доложить об одержанной победе. – Не щадите никого, ни детей, ни женщин.
Орозий охнул от испуга, но Сар в его сторону даже не обернулся. Начало спасению Рима было положено, и теперь многое зависело от решительности и удачливости рекса Сигабера.
К курии, где поселился Аталав, Сар и его клибонарии двинулись бегом. Высокородный Орозий отстал на полпути, но магистр этого даже не заметил. Он уже слышал шум битвы, разразившейся в самом центре Барселоны, и очень надеялся, что это будет не последняя кровавая стычка в его жизни. Мечников у рекса Сигабера было вчетверо больше, чем у Аталава. Но, к сожалению, рексу не удалось застать древингов врасплох. Захватив первый этаж курии, готы никак не могли прорваться на второй. Лестница была буквально устлана трупами, и атакующие продвигались вперед по телам своих соплеменников. Счастье еще, что в этом здании не было подземного хода. Во всяком случае, Орозий клялся и божился, что это именно так. Тем не менее у Аталава была возможность выпрыгнуть из окна второго этажа и затеряться на узких улочках Барселоны.
– Он здесь, – возразил Сару рекс Сигабер. – Я видел его только что.
Головорезы Фавста не столько помогали готам, сколько грабили дом, хватая все, что плохо лежит. Впрочем, иного от них Сар не ждал, а потому только рукой махнул в их сторону.
– Нужны приставные лестницы, – крикнул Сар рексу готов.
– А где я тебе их возьму? – огрызнулся тот.
Магистр обернулся к центенарию Феликсу:
– Рубите деревья и используйте их.
Стремительная атака клибонариев центенария Феликса, вломившихся в курию через второй этаж, решила исход дела. Готам наконец удалось проломить древингскую стену из закованных в железо тел.
– Окружите дом, – крикнул Сар Фавсту, – и убивайте всех, кто появится в поле зрения.
Фавсту удалось криками и угрозами собрать вокруг себя две сотни головорезов и вывести их за стены курии. Впрочем, главное было уже сделано. Рекс Сигабер, свесившийся через перила лестницы, крикнул стоящему внизу Сару:
– Аталав убит.
– А его сын? – напомнил рассеянному готу магистр.
– Сейчас узнаем.
Галлы Плацидии в курии не было, это Сар знал совершенно точно. Распутная сестра божественного брата проводила ночь в объятиях Аэция, сумевшего в короткий срок исполнить поручение отца. Конечно, ребенка можно было бы пощадить, но, увы, пожелание Гонория на этот счет было высказано достаточно определенно. Император даже мысли не допускал, что его преемником может стать сын варвара. И, возможно, он прав в своей жестокой непримиримости.
– Сделано, – спокойно сказал Сигабер, медленно спускаясь по лестнице.
В курии погибло более шестисот человек. Половина убитых – готы. Часть из них следовало убрать и заменить аланами. Работа, что и говорить, не слишком приятная, но необходимая.
– Телеги готовы? – обернулся Сар к Орозию, добравшемуся наконец до курии и теперь недвижимо застывшему в дверях. Бывший ректор был напуган происходящим до икоты, но у него все же хватило сил, чтобы произнести короткое "да".
Трудно сказать, что думали мирные обыватели Барселоны по поводу маневров, осуществлявшихся на их глазах, но в любом случае их мнение не волновало Сара. Куда важнее для магистра и Сигабера было то, что скажут по поводу кровавой резни, учиненной в городе, Валия и Тудор. И у того и у другого хватало причин не любить упрямого рекса Аталава, но это вовсе не означало, что они простят убийцам его смерть.
Глава 3 Соправитель
Рекс Валия холодно выслушал сбивчивые объяснения Сигабера по поводу происходивших в городе событий. Патрикий Сар, присутствовавший при разговоре в качестве свидетеля, помнил Валию непоседливым мальчишкой и теперь с интересом изучал рослого молодого человека, очень похожего на своего покойного отца. Именно этого девятнадцатилетнего голубоглазого юношу готы прочили в верховные вожди, и Сар одобрил их выбор. Правда, у Валии был конкурент. Рыжеватый, как и все Гасты, рекс Тудор недвижимо стоял у окна, и его зеленые выразительные глаза буквально горели от ненависти. Если судить по выражению лица молодого древинга, то он не верил ни единому слову косноязычного рекса Сигабера. Сигабер не отрицал очевидного: он действительно не успел прийти на помощь верховному вождю. Но ведь он сам подвергся нападению и вынужден был защищать и себя и своих близких. В конце концов, более трех сотен готов пали на улицах Барселоны – какие еще нужны доказательства их доблести и преданности рексу Аталаву? Кто же знал, что аланы поведут себя столь вероломно. Ведь ничто не предвещало кровавой развязки. Между прочим, убит не только рекс Аталав, убито еще восемь вождей, как готских, так и древингских, и всех их следует похоронить с честью, а потом отомстить за их смерть.
Несчастный Орозий, которого готские и древингские вожди привлекли в качестве чуть ли не единственного ответчика, лишь разводил руками и клялся, что знать не знал о замыслах аланов, иначе сделал бы все от него зависящее, дабы предотвратить резню, грозящую разорением всей Каталонской провинции. Магистр Сар с готовностью подтвердил, что высокородный Орозий всю эту ночь и предшествующий ей день провел в стенах своего дома. Да и вряд ли аланы стали бы посвящать бывшего имперского чиновника в свои коварные замыслы. По мнению Сара, готам и древингам следовало бы сейчас не искать виновных в своих рядах, а готовиться к войне. Ибо князь Атакс, заманивший готов в ловушку, уже наверняка собрал свои силы в кулак.
На тризну по убитому Аталаву съехались вожди и старейшины как готов, так и древингов. Все отлично понимали, чем обернется для готов и их союзников барселонская резня. И уже не столь важно, кто в ней виноват, рекс Сигабер или князь Атаке, – результатом ее будет война. Причем война не только с аланами, но и с вандалами и свевами, поскольку Гусирекс не бросит в беде своих давних союзников. К сожалению, в рядах вестготов сразу же наметился раскол. Многие старейшины считали, что Валия слишком молод для верховного вождя. И что в создавшейся сложной ситуации нужен опытный муж, способный не только сплотить готов, но и разгромить их многочисленных врагов. Имя нового верховного вождя прозвучало еще во время тризны по вождю прежнему. Рекс Сигабер был известен как умом, так и доблестью всем без исключения старейшинам. Его кандидатуру одобрили многие готы. Зато большинство древингов склонялось на сторону младшего брата Аталава. Соперничество трех вождей могло обернуться большой бедою, и, видимо, поэтому рекс Тудор решил заручиться поддержкой магистра Сара, который в дни скорби намеренно ушел в тень, не желая мозолить глаза расстроенным потерями варварам. Приглашение Тудора Сару передала Пульхерия, что патрикия слегка удивило. Похоже, высокородная матрона, связав в благословенную ночь Тора судьбу с одним из своих любовников, не торопилась порывать с другим.
Тудор сам навестил магистра в одну из беспокойных ночей. Барселона была под завязку набита готами и древингами, оплакивающими своих вождей. Горе их было столь велико, что грозило обернуться для обывателей большими неприятностями. Хватившие лишку мечники частенько вымещали свои обиды на ни в чем не повинных барселонцах. Видимо, младший брат покойного Аталава учел это обстоятельство, а потому не стал подвергать риску здоровье римского магистра.
Тудор был моложе Аталава на двадцать лет. И если матерью старшего сына Придияра была римлянка, то Тудор был рожден от готки из рода Балтов, что, безусловно, возвышало его в глазах окружающих. При определенных обстоятельствах он мог бы стать приемлемым кандидатом в верховные вожди как для древингов, так и для готов. Помехами к возвышению Тудора были его молодость и рекс Валия. Но если первая из помех устранялась сама собой с течением времени, то со второй Тудору еще предстояло повозиться.
– Ты отдашь мне его голову, сиятельный Сар, – спокойно сказал рыжий древинг, присаживаясь в предложенное кресло.
Разговор был слишком серьезен, чтобы вести его в присутствии лишних ушей, и потому магистр выслал из комнаты всех посторонних, доверив охрану дверей верному центенарию Феликсу.
– Чью голову? – вежливо полюбопытствовал Сар.
– Голову рекса Сигабера.
Нельзя сказать, что это предложение потрясло магистра до глубины души, но он не предполагал, что юный Тудор так быстро дозреет до столь мудрого решения.
– А что скажет на это рекс Валия?
– Он согласен, – спокойно отозвался Тудор.
– Тогда почему бы вам не устранить Сигабера общими усилиями?
– Мы хотим избежать раскола.
Пожалуй, Сар недооценил юных рексов, хотя не исключено, что за их спинами стоят умудренные прожитыми годами люди в лице жрецов Одина и Велеса. Рекс Сигабер был опасен для готской и древингской знати своей популярностью среди отребья, влившегося в ряды племен во время бесчисленных войн на территории империи. По прикидкам Сара, эти люди, чужие как готам, так и древингам, составляли половину армии варваров. Сигабер, опираясь на этот сброд, мог легко сломать систему взаимоотношений внутри готско-древингского союза, складывавшуюся веками. И это почти наверняка привело бы к большим проблемам внутри племен. В других обстоятельствах подобный расклад устроил бы Сара, ибо исчезал один из самых опасных врагов Римской империи. Однако в этом случае открытым оставался вопрос: в чьи ряды вольются люди, потерявшие вождей? Работать они отвыкли. Отныне их стезя – война и грабеж. Рано или поздно, они уйдут либо к богоудам, коих немало не только в Галлии, но и в Испании, либо к вандалом Гусирекса. Князь Верен рад будет принять из рук патрикия Сара такой подарок.
– Если бы я представлял в Барселоне только себя, высокородный Тудор, то, разумеется, рад был бы помочь брату своей жены. Но я прибыл в Испанию как чиновник Римской империи и вынужден защищать ее интересы.
Чуть заметная усмешка скользнула по пухлым губам Тудора. Похоже, этот юнец если не знал, то догадывался о той роли, которую сыграл Сар в судьбе его старшего брата.
– Однажды ты уже помог мне, магистр, – спокойно сказал Тудор. – Ты спас жизнь и вернул свободу не только мне, но и моей матери. Соратники моего отца и отца Валии объявили тебя предателем. Возможно, они правы. Но это не вся правда, во всяком случае для Валии и для меня. Без твоего вмешательства нас ждала участь рабов где-нибудь в Африке. Ты помог нам стать воинами, и я этого не забыл. Как не забыл и того, что мой старший брат Аталав не сделал ровным счетом ничего, чтобы вырвать или выкупить из неволи меня и мою мать. Боюсь, что он просто забыл о нашем существовании.
Сар был поражен. Собственно, он никогда не предавал большого значения своему тогдашнему поступку. Он выкупил детей и женщин из плена, заплатив за них немалые деньги, без всякого расчета, просто для того, чтобы оправдаться в собственных глазах. Ибо в глубине души отлично понимал, что перешел он на сторону Рима не только для того, чтобы освободить жену и сына. И вот теперь, спустя десять лет, он вдруг осознал, что совершил тогда один из самых дальновидных в своей политической деятельности поступков. Ибо дети, освобожденные им, не забыли ни благородства Рима, ни предательства собственных отцов и старших братьев. Теперь эти мальчики стали вождями и воинами, и судьба империи находится во многом в их руках.
– Так что потребует от нас Рим за голову рекса Сигабера?
– Рим предлагает вам союз, – спокойно произнес Сар. – Наша помощь понадобится готам и древингом уже завтра. Без поддержки римских легионов вам не одолеть своих многочисленных врагов.
– А что ты потребуешь лично от меня, магистр?
– Мне нужен верный человек в Аквитании, рекс Тудор. У Рима в Галлии проблем не меньше, чем в Испании.
– Хорошо, – резко поднялся с кресла древинг. – Я согласен.
Смерть рекса Сигабера наделала много шума не только среди готов, но и среди барселонских обывателей. В частности, Орозий так сокрушался по этому поводу, что удивил своего гостя магистра Сара.
– Так ведь Сигабер едва ли не единственный среди готских рексов, способный возглавить армию, – покачал головой Орозий. – А Валия, ставший ныне верховным вождем, всего лишь мальчик.
– Он справится, – уверенно отозвался на слова хозяина гость. – Можешь не сомневаться. И порукой тому слово римского магистра.
О внезапной смерти Сигабера говорили разное. Прошел слух о порче, которую напустили на доблестного вождя аланские жрецы. Упоминали в этой связи какую-то женщину, которой Сигабер слишком опрометчиво выказал свое расположение. Колдунью искали по всей Барселоне, но так и не нашли. Впрочем, очень скоро готам и древингам стало не до умершего вождя. Князь Атакс, разъяренный коварством готов, которых он пустил на свои земли в качестве гостей, не стал дожидаться вандалов Гусирекса и двинул аланов на Барселону. По слухам, армия Атакса насчитывала более тридцати тысяч закованных в сталь конников. Готов было больше почти в два раза. Но основу их армии составляли пехотинцы, и многие вожди опасались, что они не выдержат удара аланов. Тем не менее рекс Валия не стал отсиживаться за стенами Барселоны по той простой причине, что город просто не смог бы прокормить такое количество людей. Ибо число готов, включая женщин и детей, приближалось к устрашающей цифре в двести тысяч. Орозий был обрадован столь мудрым решением нового верховного вождя. Но Сар радоваться не спешил. Перед ним стояла задача не просто разгромить аланов князя Атакса, но и истребить их едва ли не начисто, дабы лишить Гусирекса кавалерии. У вандалов и свевов были, конечно, конные дружины, но ни численностью, ни выучкой они не шли ни в какое сравнение с аланами. Исход предстоящей битвы во многом зависел от того, сумеют ли легионы, посланные префектом Константином, вовремя выйти на исходные рубежи. О приближении римлян знали немногие люди в готском стане, и магистр Сар очень надеялся, что дозорные князя Атакса прозевают подход легионеров. Возглавлял двадцатитысячную римскую армию, наполовину состоящую из клибонариев, очень опытный полководец, комит Вит, уроженец Барселоны, верный сподвижник префекта Константина. Каталонию он знал как свои пять пальцев, и Сар очень надеялся, что высокородный Вит не оплошает в этой очень важной для Римской империи битве. Магистр уже отправил навстречу Виту центенария Феликса и теперь с нетерпением ждал от него вестей.