Киснет. Эх, досада. Что называется, неприятный поворот. Но это еще ничего не значит, вот что я вам скажу. Ого! Конечно, нет. Случается и мне открыть этому доктору кое-какие примечательные истины. Можете не сомневаться, он мне цену знает. (Поет.)
Дни Джеймса Киснета к вечности близки,
и лишь один пылает в нем огонь:
хочу, чтоб извивались дураки,
когда я зажимаю их в ладонь!
Ой-ой! А это что? (Замечает лежащий на полу лист бумаги, выпавший из тетради доктора во время замешательства с опытом. Подбирает его.)
Доктор обронил свои… Э-эй, доктор! Доктор! Доктор, вы обронили свои… Не слышит. Далеко. Ну и отлично. (С каждым словом голос его звучит тише, переходит на шепот.) Только какая от этого польза – ума не приложу. Значки какие-то, расчеты, арифметика, алгебра всякая, расчерчено, зачеркнуто, чего эти врачи пишут – никогда не разобрать… "Оптимальный возраст и предварительно определенный минимум возрастного снижения… тридцать, сорок лет, пятьдесят…". Список какой-то… ого! "Летузель, Гнилль, Горлопэн, Эльфик"… гм, "Киснет". Не знаю, что это, только, наверно, гадость какая-нибудь. Но здесь их фамилии тоже, не только моя. Ну что ж. Береженого бог бережет. Бумажку спрячем.
Входит санитар Робинсон.
(Поспешно прячет бумагу в карман пиджака.) А, мистер Робинсон! Что-нибудь потеряли? Или забыли здесь? Нет-нет, я ничего не видел… но я посмотрю, посмотрю, ха-ха-ха!.. Всего наилучшего!
Санитар уходит.
Здесь опасно. Надо убираться. Пойду-ка поищу Летузель, посмотрю, что сегодня затевает старая перечница. Может, удастся чем-нибудь поживиться. Ха-ха-ха!.. Кто знает…
(Уходит, напевая.)
Хочу, чтоб извивались дураки,
когда я зажимаю их в ладонь!
Сцена вторая
Голос из репродуктора: "Мистер Эльфик, мистер Эльфик, вас просят в кабинет старшей сестры. Мистер Эльфик, пожалуйста, войдите в кабинет старшей сестры". Появляется миссис Летузель, она катит инвалидное кресло, в котором сидит миссис Гнилль.
Гнилль. Нет, нет… Вовсе нет.
Летузель. Уверяю вас, дорогая.
Гнилль. Вы ошибаетесь.
Летузель. Выходит дороже.
Гнилль. Нет.
Летузель. Право, гораздо дороже. К тому же индийский полезнее. В нем меньше танина.
Гнилль. Как вы сказали?
Летузель. Я говорю, дорогая, в индийском чае мало танина. Китайский чай разъедает.
Гнилль. Разъедает?
Летузель. Внутренности, дорогая. Он очень едкий.
Гнилль. Да?.. Я говорила с доктором Эхинокуком. Он сказал, что раз хочется – можно пить китайский. Он сам так сказал. Я люблю китайский чай.
Летузель. Но это гораздо дороже.
Гнилль. Пусть.
Летузель. Хорошо, я позабочусь. На будущей неделе… кстати, дорогая, вас не затруднит поставить вот тут подпись? (Вынимает бумагу и авторучку.)
Гнилль. Ах ты, господи… Ну, что там?
Летузель. Просто подпись, вот здесь. И все. Надо, чтобы ваши англо-абиссинские акции были как следует консолидированы.
Гнилль. Были – что?
Летузель. Консолидированы, дорогая. Если мы намерены тратиться на китайский чай, то надо обеспечить нашим капиталовложениям надежный уровень консолидации, верно? Подпишите вот здесь, дорогая.
Гнилль(вздыхая). Да… да…
Летузель(поет, обращаясь к публике).
Она за век тысчонку накопила
не из нужды –
из жадности унылой.
А после смерти за казенный счет
ей узенькую выроют могилу!
(Прячет документ.) Вот так, дорогая… чудесно. С вечерней почтой отправим это вашему поверенному. Я и письмо для него заготовила. (Показывает конверт.) Будете читать? Речь идет о ваших квартальных отчислениях доктору Эхинокуку, он этим летом повысил плату, вы слышали?
Гнилль. Неужели?.. Вот горе, ведь это, конечно, из-за дорогого чая… Нет, нет, миссис Летузель, не хочу читать. Еще расстроюсь… Подписаться?
Летузель. Да, дорогая, если не трудно. Вот здесь.
Гнилль(со вздохом). Да… да…
Летузель(поет, как раньше).
Она за век тысчонку накопила
не из нужды –
пить чай она любила.
Пусть после смерти за казенный счет
ей чайник мраморный поставят на могилу!
(Складывает письмо, кладет в конверт, но конверт не запечатывает.)
Гнилль. Не знаете, мистер Эльфик навестит меня сегодня?
Летузель. Откуда же мне знать, дорогая? Обычно приходит, должно быть, и сегодня прибежит… Да, между прочим, вы забыли сделать взнос в фонд помощи жертвам детского паралича. Доктор Эхинокук настаивает, чтобы мы регулярно вносили деньги. (Из складок одежды извлекает продолговатую коробочку с прорезью и протягивает ее миссис Гнилль.) Полкроны, дорогая.
Миссис Гнилль долго роется в огромном ридикюле, находит монету.
(Пока длятся эти поиски, поет.)
Она за век тысчонку накопила
не из нужды
и не для деток милых,
но пусть хоть грошик бросит в эту щель:
копилка все же лучше, чем могила!
Благодарю вас, дорогая. Устали? Вижу. Надо немного отдохнуть. Закроем глазки… Вот так… (Увозит ее.)
Сцена третья
Входит мистер Эльфик.
Эльфик. Слава тебе господи, отделался на сегодня. Немного унизительно, это да, но увы, Эльфик, необходимо. Доктор Эхинокук утверждает, что нормальная работа кишечника – основа нормальной жизни. Даже в позднюю пору нашей жизни сердце может сладко встрепенуться – разве нет? – если оно не отягощено низкими материями. Скоро идти к миссис Гнилль, на чашечку чая. Понимаете, она чуть не каждый день снисходит до моего общества… чашка чая, булочка или пирожное, неутомительная беседа, нежная и почтительная, а если дама пожелает, то какая-нибудь игра, баловство, забава минут на двадцать. Домино, бирюльки, блошки. А сегодня… ха-ха… (вынимает из-за пазухи маленькую мишень и стрелы) сегодня мне разрешили это – и должен сказать, не сразу. Стрелы в больнице – пожалуй, это несколько рискованно. Но я сумел убедить. Я уверил доктора, что неплохо владею этим искусством и ничего не перебью. Миссис Гнилль не умеет метать стрелы. Но если я ее научу, она в известном смысле будет передо мной в долгу, а любящему сердцу это очень приятно. М-м? Повесим мишень. (Вешает доску с мишенью на задник.) Три попытки – посмотрим, сколько мы выбьем. (Бросает три стрелы – все мимо мишени.) Гм. Ну ничего, ничего. Главное – набить руку. Попробуем еще раз. (Снова бросает, все три попадают в мишень, но с краю. Он быстро переставляет две ближе к центру.) Вот та-ак. Значит, одна в яблочко, это двадцать очков… Ну, и эта, будем считать, пятерка. Можно лучше, но хоть не промазал. (Обращаясь к воображаемой партнерше.) Теперь ваша очередь, миссис Гнилль… Нет, нет, дорогая леди, держать надо вот так… Рука помощи… Осторожное прикосновение… Ах, боже мой, боже мой! Ровнее, держите ровнее! Отлично! Превосходно! В следующий раз все три будут на мишени. Отличный результат для новичка. Мы немного устали? Чаю? О, миссис Гнилль, вы так добры, дорогая леди… или мне можно называть вас по имени? В этот трепетный миг, Маргарет, я таю, я плачу, простите мою смелость, о прекрасная, нежная, такая беззащитная… любовь моя, цыпочка, деточка, богиня красоты… (Под наплывом чувств падает на колени к ногам воображаемой возлюбленной.)
Миссис Летузель вкатывает спящую миссис Гнилль в кресле.
Ах, боже мой! Как поживаете, дорогая леди… миссис Летузель… У меня шнурок порвался. Давно пора перейти на ботинки с резиновой союзкой, правда?
Летузель. Тсс! Она спит.
Эльфик. А-а…
Летузель. Можно поговорить с вами, мистер Эльфик? Пока она не проснулась? А то скоро запросит чаю.
Эльфик. Да, чаю…
Летузель. Как идет дело?
Эльфик. О чем вы?
Летузель. Да о ней. Как у вас с ней обстоит дело? Давайте сыграем в правду – мы уже не маленькие.
Правда или ложь, пока не умрешь.
Я тебя убью, если ты мне соврешь!
Ну, мистер Эльфик, признавайся, выкладывай начистоту, шалопай эдакий. Все вижу, как мучаешься. У меня бы поучился скрытничать. Кто следит, чтобы ей к чаю подавали две чашки? И пирожных или булочек на двоих? Кто тебе вместо матери, мистер Эльфик? Доктор Эхинокук или я? Все выкладывай, разбойник!
Эльфик. Вы меня совсем смутили, миссис Летузель. Я никак не предполагал, что по мне видно…
Летузель. Ну, нежное сердце нежному сердцу товарищ. Только… то есть, нет… впрочем, не знаю…
Эльфик. Чего не знаете?
Летузель. Ох, не знаю, может, я сглупила малость и чуть переборщила, вас жалеючи. Но ведь она вас съест.
Эльфик. Съест?
Летузель. Что было с мистером Гниллем?
Эльфик. С мистером Гниллем? Кажется, какие-то осложнения после аппендицита…
Летузель. Вот, вот. Но осложнения не всегда возникают сами по себе, верно?
Эльфик. Как вы говорите?
Летузель. Я ничего не говорю. Просто прикидываю. Вот вижу – вы. И она. Не всегда оно кстати, горячее и доверчивое-то сердце. Доверчивое сердце, птенчик необстрелянный.
Эльфик. Миссис Летузель, право, вы не должны так говорить. Все это инсинуации, дорогая, клевета, иначе, простите, не могу это назвать. Из уважения к миссис Гнилль я должен вас просить держать свои подозрения при себе, или хотя бы не высказывать их у миссис Гнилль за спиной, или – если на то пошло – заручиться доказательствами. Но так бросаться словами… так – здорово живешь – подрывать и жестоко чернить… нет, мадам, я решительно возражаю!
Миссис Гнилль просыпается.
Летузель. Тсс! Она проснулась.
Гнилль. Половина пятого.
Летузель. Нет, дорогая, еще только двадцать минут.
Гнилль. А?
Летузель. Двадцать минут! Только двадцать минут пятого.
Гнилль. Нет, половина. Я никогда не ошибаюсь. Когда ни проснусь, я совершенно точно знаю, который час. У вас, очевидно, часы отстали, милая. Да, да. На десять минут.
Эльфик. Вы совершенно правы, миссис Гнилль. Сейчас ровно половина пятого.
Гнилль. Как вы сказали? Простите, я не совсем хорошо слышу… Ах, это вы, мистер Эльфик! Приятный сюрприз. Рада видеть вас. Да, да, вы правы. Ровно половина. Дорогая миссис Летузель, когда вы будете уходить, не откажите в любезности попросить сестру принести чай. Надеюсь, вы составите мне компанию, мистер Эльфик? Две чашки, милая. Передайте сестре, чтобы подали две чашки. Да.
Миссис Летузель выходит.
Присаживайтесь рядом, мистер Эльфик.
Эльфик. Не поиграть ли нам, дорогая леди, перед чаем?
Гнилль. Как вы сказали?
Эльфик. Я сказал, не поиграть ли нам?
Гнилль. Ах, нет. Я сегодня не в настроении. Мне надоело домино. Доктор Эхинокук говорит, что постоянное сочетание черного и белого цвета может повредить глазам. Да.
Эльфик. Не в домино…
Гнилль. Нет, нет, не надо домино. Миссис Летузель, добрая душа, пришлет сестру, и та подаст чай.
Эльфик. Я думал, может, вы заинтересуетесь…
Гнилль. На этот раз я заказала не пирожные и не булочки, а томатные сандвичи. Нельзя игнорировать количество поступающего в организм белка. Доктор Эхинокук, очевидно, не представляет, как мне вреден избыток крахмала в диете. Я говорила с ним об этом. Да, да. Дважды.
Эльфик. Может быть, заинтересуетесь метанием стрел?
Гнилль. Как вы сказали?
Эльфик. Метанием стрел! Вот доска с мишенью, висит и ждет нас с вами. Вот три стрелы, очень легкие, и бросать их легко. Я только покажу и…
Гнилль. Нет, нет, домино сегодня не надо. Будем играть в классики.
Эльфик. В классики?
Гнилль. Да, да. Понимаете, надо расчертить пол, а потом… мы ведь еще не в том возрасте, когда человек не может прыгать? Ну, и вот. Правильно? Доктор Эхинокук велит мне вставать с кресла, каждый день на полчаса. Дайте-ка мел.
Эльфик. Ме… мел? У меня где-то был кусочек…
Гнилль. У меня самой есть. (Вынимает из огромного ридикюля гигантский кусок мела.) Чертите квадраты.
Эльфик. Я не совсем помню, как…
Гнилль. Я помню. (Спрыгивает с инвалидного кресла и показывает ему, где чертить квадраты, передвигаясь с удивительным проворством и все время опережая его.) Один здесь.
Эльфик(торопливо чертит). Здесь?
Гнилль. Потом два. Вот так.
Эльфик. Так?
Гнилль. Да, так!
Эльфик. А-а. Вот так.
Гнилль. Дальше три. Тут, тут и тут.
Эльфик. Вот тут…
Гнилль. Еще три. Понимаете? Еще!
Эльфик. Да, да.
Гнилль. Теперь два.
Эльфик(задыхаясь). Уфф! Два.
Гнилль. И один. И еще один. И еще один вот здесь. Тут и тут. И вон там один.
Эльфик. Тут один. И тут. И тут… Вы первая?
Гнилль. Нет, прыгайте вы первый.
Эльфик. А вы правда не хотите первой?..
Гнилль. Давайте, давайте. Прыгайте!
Эльфик. А разве не нужен камешек… или жестянка, чтобы гонять по клеточкам ногой?
Гнилль. А у вас что есть?
Эльфик(вынимает спичечный коробок). Вот.
Гнилль. Не годится.
Эльфик(вынимает футляр для очков). А это?
Гнилль. Нет.
Эльфик(вынимает золотой портсигар). Вот. Больше у меня ничего нет.
Гнилль. Это подойдет.
Эльфик. Но, дорогая леди, это чистое золото и…
Гнилль. Да, да. Очень красиво. Годится. Теперь прыгайте.
Эльфик(с трудом скачет на одной ноге). И раз. И два. И… (Становится на обе ноги.)
Гнилль. Нет, нет, нет! Оступаться нельзя. Все время на одной ножке. Отдыхать только вон в том классике.
Эльфик. Ах, боже мой. Да, да… Ух!.. Ух!.. Господи! (Падает.) Боюсь, что я не совсем…
Гнилль. Моя очередь! Правила строгие, имейте в виду. Отдых только вон в том крайнем классике. Ну, теперь я. (Скачет.) Раз!.. Два!.. Ах… Три! Домик. Здесь можно оступиться.
Эльфик. Нет, нельзя.
Гнилль. Нет, можно. На второй раз можно. На второй кон у нас есть домики. Ведь вы первый раз скакали?
Эльфик. Да, но и вы первый раз.
Гнилль. Да нет же! За игру-то ведь это второй кон. Ну, вот. (Скачет дальше.) Раз, два, три! Ах… Ух!.. Передышка. Да, да. И снова: раз, два, три! Здесь опять отдых. Ведь это уже второй кон. Ну-ка! Раз, два, три… (Случайно задевает ногой портсигар и выбивает его за пределы классиков, быстро подбирает и кладет в последний квадрат.) Все! Попала в масло! Я выиграла, выиграла, выиграла! Да, да! Я, я выиграла!
Эльфик. Вот и нет!
Гнилль. Нет, выиграла!
Эльфик. Но вы же рукой положили. Подняли и положили. А надо было ногой подбить.
Гнилль. Нет, нет! Ведь это второй кон, понимаете? Правила очень строгие.
Эльфик. Да-а? Ну, может быть. Правда, мне помнится как-то не совсем так, но…
Гнилль. Будем теперь чай пить? Да, чай.
Входит медсестра Джонс и вносит поднос с чаем.
Вот и чай. Я так и думала, что сейчас принесут. Большое спасибо, сестра. Вы очень любезны.
Медсестра Джонс усаживает ее обратно в инвалидное кресло и уходит.
Я выиграла, значит – я мама. Вот. Поэтому, любезный мистер Эльфик, спойте мне, пожалуйста, что-нибудь, пока я буду разливать чай. Да, да. Будьте так любезны. Ту, грустную песню лучше всего.
Эльфик. Ах, пожалуйста, только не ее! Мне, право, не хотелось бы…
Гнилль. Да, да. Ту, грустную. Ну, знаете, там начинается про отважного шкипера, который напрасно держит курс, а потом про китов. Вы ведь помните ее? Вот и спойте. Да. (Расставляет чашки и начинает разливать чай.)
Эльфик. Как вам будет угодно, дорогая леди. (Поет.)
Зря, капитан, средь бури грозной
по звездам ты держал штурвал:
кружится мир, кружатся звезды,
и ветер парус твой сорвал.Хотел ты тщетно в даль всмотреться,
от соли слепнул, капитан,
волна тебе пробила сердце,
как гарпуны сердца китам!Погибнет кит в кровавой пене,
а моряку лежать на дне,
где волны в бешеном кипенье
шумят в неведомой стране.Свой путь моряк определяет,
на звезды должен он взглянуть,
а кит с дельфином твердо знают,
куда держать им надо путь.
(Сбивается.)
А человек пути не знает…
А кит с дельфином знают путь…
А кит с дельфином…
Неправда это! Не верю я. Я всегда говорил, миссис Гнилль, что любовь… я всегда верил, я и сейчас не могу не верить, вы должны признать, что я неизменно придерживался такого взгляда, пусть даже не зная настоящего опыта, ведь у меня – понимаете? – не было случая проверить… О, дорогая, дорогая миссис Гнилль, я никогда не убивал китов, я даже никогда не видел кита и не плавал на корабле, разве только на остров Уайт, к сестре… Но любовь… ведь, конечно же, любовь и есть та звезда, которая никогда не закатится, я твердо верю в это уже давно-давно… о, согласитесь, ведь это правда, ведь любовь и есть смысл и значение… о, скажите же, что она и есть цель и смысл… скажите это, скажите, молю вас!.. Что это? Миссис Гнилль, вы выпили весь чай?