Боцман, до того сидевший со скучающим видом на решетке главного люка, подскочил и побежал по палубе, раздавая приказы матросам. Фрегат моментально уподобился растревоженному муравейнику, где, на взгляд неопытного морехода, воцарился настоящий хаос. Опытный же моряк, напротив, отметил бы, что здесь каждый знал свое место и делал свое дело, не мешая другим. Снизу доложили о готовности канониры. Матрос метнулся вниз по лестнице и, вернувшись, принес шлем и кирасу капитана. И то и другое было выполнено из черной вороненой стали.
Шлюп начал бой выстрелом из кормовых пушек. Две рявкнули как одна, и только пара всплесков по правому борту не позволила усомниться, что задействованы были оба орудия.
- Промазали не меньше чем на четверть кабельтова, - сказал кто-то из офицеров.
Дон Хуан де Ангостура презрительно усмехнулся и повернулся к монаху.
- Падре Доминик, будьте любезны проводить сеньориту в каюту. Здесь сейчас будет жарковато.
- Я не боюсь! - гордо отказалась Диана.
- Ваша храбрость не уступает вашей красоте, - сказал дон Хуан. - А вот я боюсь, что такая прекрасная девушка может случайно пострадать в перестрелке. Ступайте. Дон Себастьян вам потом расскажет, если случится что-то интересное.
Диана обернулась за поддержкой к упомянутому дону Себастьяну, но тот был полностью согласен с капитаном.
- Мне будет спокойнее, если я буду знать, что ты - в безопасности. Пожалуйста, иди вниз.
Девушка недовольно фыркнула, но Эспада был непреклонен. Пришлось подчиниться.
- Сам тут тоже не рискуй зря, - сказала она и вихрем слетела вниз.
Матрос едва успел вжаться в перила. Падре Доминика он уже пропустил обычным манером, спустившись на палубу. В дверях монах столкнулся со своим коллегой, капелланом "Глории". Звали того падре Лоренсо. Названный в честь великого святого, сам он никоим образом этому образу не соответствовал.
Низенький, неопрятный, в старой застиранной до дыр и кое-как заштопанной рясе, вечно пьяный и постоянно что-то жующий на ходу - он не снискал симпатий падре Доминика. Хотя, надо сказать, сразу попытался с ним подружиться путем предложения распить бочонок вина, по размерам не уступающий тому, на котором не так давно плавал дон Себастьян. Ничуть не смущаясь резким отказом, падре Лоренсо попытался приударить за Дианой, за что без всякой скидки на духовный сан схлопотал по руке хлыстом. Опять же, нисколько не обидевшись, он приветствовал дона Себастьяна как старого друга и от души благословил на то, в чем только что не преуспел сам. Эспада беззлобно послал того к дьяволу. В итоге падре Лоренсо предпочел общество зеленого змия, в котором, похоже, и проводил все выходы "Глории" в море.
Святые отцы обменялись взглядами, крайне далекими от какой-либо симпатии, и разошлись, не обронив ни слова. Падре Доминик скрылся за дверью, а капеллан враскачку зашагал по палубе, благословляя воинов на грядущую битву. Подготовительная суета как раз закончилась. Матросы застыли на своих местах, ожидая дальнейших приказов. Солдаты разбились на десятки - всего их вышло четыре, но в последнем оказалась чертова дюжина стрелков - и рассредоточились по кораблю. Первый - на носу, второй - на шкафуте, третий - на шканцах, а чертова дюжина поднялась на ют и построилась на корме. Санчес прогнал вниз матроса с лестницы, чтобы не путался под ногами, и сам стал у спуска. Тут он мог лично командовать половиной своих солдат. Эспада обратил внимание, что, по крайней мере, у тех, кто поднялся на ют, мушкеты были уже новые, с кремниевым замком. А вот снизу явственно запахло фитилями.
Носовые пушки рявкнули вдогонку шлюпу. Судя по довольным крикам, даже куда-то попали, но о повреждениях врага доклада не поступило. Стало быть, хвастаться было нечем. Шлюп в ответ увалился влево, разворачиваясь бортом. "Глория", чуть скорректировав курс, шла прямо на него. Шлюп встретил ее нестройным бортовым залпом. Ядра сорвали второй парус на фок-мачте и минимум в двух местах сломали рею, на которой он держался, но сама мачта не пострадала.
- Лево на борт! - скомандовал дон Хуан.
"Глория" начала разворачиваться для ответного залпа, но и шлюп закрутился обратно, подставляя под удар свою тощую корму. На носу фрегата грянул залп из мушкетов. Расстояние было еще слишком большим для точного прицела, ну да одна пуля запросто может пролететь мимо, а вот одна из десяти уже может и попасть. Если же и враги вместе соберутся, то вообще замечательно. Не попадет в того, так свалит этого, а в битве не до личностей. Там общий зачет.
- Огонь!
Кто-то снизу громким голосом продублировал приказ капитана, и тотчас прогремел бортовой залп. Ядра надавали пинков шлюпу, а одно, просвистев повыше, угодило точно в правый угол нижнего паруса на бизань-мачте и оторвало этот угол напрочь. Обрывок заполоскался. Снизу по вантам к нему полезли сразу трое. Дон Хуан указал на них Санчесу. Тот кивнул и крикнул вниз:
- Прицел на тех троих на мачте… Огонь!
От юта до полубака прокатился дружный залп. Одного из пиратов снесло прочь. Другой, зажимая бок, скатился по вантам. Третьему повезло, но и он, испугавшись участи товарищей, быстро полез вниз. На полпути, правда, остановился. Должно быть, снизу пригрозили более страшной участью, и пират, сжавшись, медленно пополз обратно.
Солдаты, укрывшись за фальшбортом, перезаряжали оружие. "Глория" тем временем возвращалась на прежний курс, а шлюп продолжал разворот. Смысл маневра был понятен даже дону Себастьяну.
- Они хотят обстрелять нас из пушек другого борта.
- Именно так, - кивнул дон Хуан. - Но для этого им надо сделать поворот фордевинд. Потеряют ход и время. А мы… - Он на мгновение задумался, потом крикнул рулевому: - Так держать! Дон Диего, ваша цель - канониры, - и пояснил для дона Себастьяна: - На шлюпе нет отдельной орудийной палубы. Все пушки - на верхней, а мы - выше их.
Лейтенант Санчес уже был на палубе, лично инструктируя каждый отряд. Канониры "Глории" так быстро перезарядить свои пушки не могли, а вот мушкетеры были готовы еще до того, как бушприты кораблей поравнялись. Шлюп, подходя к разряженному борту, рассчитывал, видно, врезать безнаказанно и потому прошел буквально в полусотне шагов. Корабли поравнялись уже больше, чем на полкорпуса, когда дон Хуан скомандовал:
- Мушкетеры, огонь!
От кормы до носа загремели выстрелы. Расчет дона Хуана оказался верен. Пираты, сгрудившиеся у своих пушек, оказались отличной мишенью. Более того, все их внимание было нацелено на орудийные порты "Глории", находившиеся на уровне верхней палубы шлюпа, и они даже не заметили приготовленного им сюрприза. Дон Себастьян отлично видел, как пиратский канонир как раз закончил наводить свою пушку, вскинул голову и отлетел назад. Его помощник протянул факел к фитилю, дернулся и упал на пушку сверху. Дальше по палубе творилось то же самое. У первых двух пушек прислуга была выбита начисто. Кто-то успел нырнуть за фальшборт, да что толку? Мушкетная пуля с такого расстояния эту доску прошивала навылет. Разве что от глаз стрелков укрыться, но с высокого юта палуба шлюпа была как на ладони.
Достаточно сказать, что из восьми его пушек выстрелила только одна. Ядро вырвало кусок фальшборта "Глории". Кто-то закричал от боли. Двое матросов, назначенные помощниками лекарю, бросились на голос. Мушкетеры уложили человек двадцать, прежде чем пираты опомнились и открыли ответную пальбу. Те, что с палубы, стреляли наугад, но кое-кто успел забраться на ванты. Вот эти уже представляли проблему. За грот-мачтой кто-то громко воззвал к лекарю. Потом рухнул мушкетер рядом с доном Себастьяном. Он даже не успел выстрелить. Только прицелился, а какой-то пират уже успел спустить курок. Другой солдат склонился над раненым товарищем, помрачнел и закричал:
- Падре!
Монах в облаке перегара воспарил вверх по лестнице. Солдат еще дышал, но падре явно следовало поспешить. Дон Себастьян подхватил мушкет умирающего и шагнул к фальшборту. Где-то рядом просвистела пуля. Мозг спокойно, будто сторонний наблюдатель, отметил этот факт и продолжил наблюдать за развитием событий. Тело само знало, что ему делать. Руки подняли мушкет, глаза отыскали подходящую цель, ноги переместили тело на подходящую позицию. Подобное отрешение часто снисходило на Эспаду в перестрелках, когда слишком многое зависело от удачи и слишком мало - от человека.
Подходящей целью оказался высокий франт во всем синем: от шляпы с небесно-голубым плюмажем до высоких сапог. Разве что шпага была обычного, стального цвета. Ею франт размахивал, стоя на корме, перед штурвалом. Причем грозил шпагой не врагам, а своим, выкрикивая что-то, совершенно неразличимое за общим шумом. Эспада тщательно прицелился и выстрелил. Увы, промахнулся. Франт досадливо мотнул головой, словно отгонял нахальное насекомое, и продолжил распекать подчиненных.
Побеспокоить умирающего ради пополнения боезапаса Эспада не счел возможным, но тот же стрелок, что позвал падре, поделился с ним:
- Возьмите, сеньор.
- Спасибо.
Корабли расходились медленно. Дон Себастьян успел перезарядить мушкет и снова навел его на ту же цель, одновременно приноравливаясь к качке. В самой верхней точке фрегат на миг замер, и тут Эспада спустил курок. Франт крутанулся на месте, выронив шпагу и схватившись рукой за правое плечо. Вообще-то дон Себастьян целился в грудь, но так тоже получилось неплохо. Откуда-то сбоку выскочил другой пират и подхватил раненого франта. Залп с юта "Глории" швырнул их обоих на палубу.
- Приготовиться к повороту! - скомандовал в рупор дон Хуан и уже без него для вернувшегося Санчеса добавил: - Дон Диего, мы сейчас опишем круг и после залпа пойдем на абордаж. Соберите людей на носу.
- Будет сделано, капитан.
На шлюпе разгадали маневр испанцев, но было уже поздно. Прогремел бортовой залп. Ядра прошлись по палубе, точно десяток вулканов разом начали извержение. Осколки и мушкетные пули сшибали тех, кто искал спасения на мачтах. Шлюп больше по инерции, в силу уже начатого маневра, повернулся и кое-как тявкнул в ответ из своих пушек. Так, без особой надежды на успех, лишь бы показать: мы еще не сдаемся! Потом паруса поймали ветер, и шлюп вывернулся-таки.
"Глории" теперь, чтобы добраться до него, пришлось идти таким крутым бейдевиндом, насколько только вообще способен идти против ветра корабль, скорость упала, а шлюп, удачно сманеврировав, вышел так, чтобы лечь курсом на запад. "Глории" пришлось разворачиваться, снова набирать скорость и догонять. Снова гремели выстрелы из стволов всех калибров, расплывались в воздухе клубы дыма, трещало дерево, кричали раненые. Некоторых матросы волокли на шканцы, где уже прочно обосновался лекарь. К другим призывали святого отца, и монах, воинственно грозя массивным крестом куда-то в сторону шлюпа, бежал на зов.
С третьей попытки маневр удался. Ядро, благословленное не иначе как самим Всевышним, разнесло в щепки руль шлюпа, да так удачно, что корабль развернуло и как раз левым, только что разряженным, бортом поперек курса "Глории". Как говорится: кушать подано.
- На абордаж!
Так и не убавив паруса, "Глория" на всем ходу врезалась в борт шлюпа. Мушкеты грянули в последний раз, и испанская пехота, обнажив шпаги, хлынула на палубу вражеского корабля. В первых рядах, высоко вознеся крест, падре Лоренсо шел разить врага перегаром. Пираты встретили испанцев несколькими разрозненными выстрелами, после чего противники сошлись врукопашную.
Дону Себастьяну достался мускулистый головорез с пышными усами. Был он бос и раздет по пояс, демонстрируя крепкий торс и могучие мускулы. Само по себе это не произвело впечатления, но головорез ко всему оказался еще и отличным фехтовальщиком. Эспада был отброшен его бурным натиском к самому борту. Там он, улучив момент, выхватил из-за сапога "бискайца", и шансы несколько уравнялись. Клинки звенели, сталкиваясь в воздухе. Пират напирал, рассчитывая прижать своего противника к фальшборту, а то и вовсе спихнуть за борт. На том и погорел. Эспада, парировав выпад, сделал полшага в сторону. Пират же, увлеченный инерцией натиска, не успел сразу вернуться в позицию. В таких делах это значит, что он вообще больше ничего и никогда не успеет.
Эспада выдернул клинок из тела, отер кровь о рубаху распростершегося поверх пушки канонира и огляделся. Испанцы повсюду побеждали, хотя пираты дрались отчаянно. Вот упал один из солдат, и падре Лоренсо склонился над ним, даруя бедняге последнее утешение. Сверху, с вант, на него спрыгнул пират. Маленький, скрюченный, точно обезьянка, но сабля придавала ему серьезности.
- Падре!
Молодой мушкетер - едва ли не первого года службы - закрыл монаха, одновременно замахиваясь шпагой. Пират ударил саблей еще в полете, и солдат, обливаясь кровью, рухнул на палубу. Монах моментально выпрямился и, гневно рыкнув, так с разворота припечатал прыгуна крестом, что тот отлетел к самому борту, где и был заколот доном Себастьяном. А падре Лоренсо уже склонился над раненым солдатом. Когда Эспада приблизился, он вполне профессионально бинтовал рану мушкетера его же порванной рубашкой и при этом нараспев громко читал молитву. Не отходную. Стало быть, не так все плохо.
Другой солдат вскинул мушкет и выстрелил по врагу прямо над макушкой монаха. Святой отец не только ухом не повел, но даже в словах не сбился. Только перевязав и благословив раненого, он поднялся, воздел к небесам свой крест и призвал кару небесную на еретиков. То ли преуспел, то ли так совпало, но именно в этот момент пираты, окончательно утратив боевой задор, впали в панику. Некоторые, кто оказался рядом, попрыгали в открытый люк посреди палубы, спасаясь, точно крысы, в темноте трюма. Другие попытались одним отрядом прорваться на полубак, но их окружили и перебили еще на шкафуте. Третьи побросали оружие и сдались на милость победителя. Двое или трое, впрочем, предпочли броситься за борт. Санчес и с ним еще двое, перегнувшись через фальшборт, обстреляли беглецов из пистолетов.
Палуба шлюпа была в руках испанцев. Оставался трюм. Первый же солдат, сунувшийся к открытому люку, получил в грудь привет из трех мушкетов. Ему не понадобился ни доктор, ни падре. Душа вместе с грудной клеткой сразу вознеслась на небеса. Несколько солдат, подскочив к самому краю, наугад пальнули в темноту и тотчас отпрянули. Снизу в ответ хлопнул пистолетный выстрел. За ним - второй.
- Жаль, гранат нет, - пожалел дон Себастьян.
- Да есть они, - отозвался Санчес. - Положено иметь запас, только пользоваться ими никто толком не умеет.
- Я умею, - сказал дон Себастьян. - Почти год ими в траншеях кидались.
- Отлично!
Слово прозвучало всего на полтона эмоциональнее, но для невозмутимого Санчеса это было настоящее восклицание. Кто-то из солдат окликнул матросов, оставшихся на "Глории", и вскоре оттуда доставили закрытый ящик. Крышка надежно крепилась на месте железной защелкой. Эспада не сразу сообразил, как ее отстегнуть, потом справился и откинул крышку.
Внутри лежали гранаты. Два слоя по двенадцать штук в каждом. Все свободное пространство было засыпано опилками, чтобы не болтались при качке. Аккуратные круглые шарики, выкрашенные в черный цвет. Эспада первым делом вытащил фитиль и проверил заряд. Вот тут придраться было не к чему. Насыпали, не экономя, и содержали так, что порох оставался сухим. Дон Себастьян аккуратно ввернул фитиль обратно, поджег его и подкинул гранату на ладони. Все замерли. Даже те, внизу. Прошла секунда, за ней - другая. Солдаты не сводили взгляда с тлеющего огонька. Кто-то попятился. Мушкетер справа перекрестился. Эспада ободряюще улыбнулся ему и швырнул гранату в темный проем люка.
Снизу тотчас появилась рука, ловко поймала смертоносный гостинец, исчезла вместе с ним, и тут он рванул. Рука вылетела из люка, перевернулась в воздухе и упала обратно. Внизу раздались крики боли и ярости.
- Так, следующую, - сказал Эспада, вновь запуская руку в ящик.
- Минутку, - остановил его Санчес. - Эй, внизу! У нас тут крупный специалист по гранатам. Ловите не ловите, а все одно вам всем там конец! Хотите жить - сдавайтесь прямо сейчас!
- На каких условиях? - крикнул кто-то снизу.
Спросил по-испански, но с явным акцентом и напутав с ударением.
- Ни на каких! - резко ответил Санчес. - Вылезайте по одному, или сейчас гранатами закидаем, а потом спустимся и перережем тех, кто уцелеет.
Внизу послышались тихие голоса, словно спорили шепотом, потом началась какая-то возня.
- Готовьте следующую, дон Себастьян, - сказал Санчес.
Сказал громко, чтобы те внизу слышали.
- Не надо! - сразу донеслось оттуда. - Мы сдаемся.
Голос был другой, но его испанский тоже оставлял желать лучшего. Обладателя первого голоса они больше не слышали. Как позднее выяснилось, тот был настолько против безоговорочной капитуляции, что товарищам пришлось уговорить его ножом под ребра.
Снизу к выходу приставили лестницу. Она дернулась туда-сюда, пока выбирали самую устойчивую позицию, а потом в проеме показался человек. Если рассматривать по бандитским меркам, то одет он был вполне прилично. Вначале появилась широкополая шляпа с пышным фиолетовым плюмажем, затем руки в шелковых перчатках и дальше сам пират в длиннополом синем камзоле с золотой оторочкой. Широкие темно-синие штаны едва доставали до колен. Ниже были черные чулки и, наконец, короткие башмаки с золочеными пряжками.
Пират огляделся. Испанские солдаты, опасаясь подвоха, наставили на него мушкеты. Убедившись, что ситуация безнадежна, пират бросил саблю к ногам ближайшего мушкетера и медленно поднялся на палубу. Солдат наступил на саблю ногой. Двое других профессионально быстро скрутили пирату руки за спиной. Даже шляпу в процессе не свернули.
- Следующий! - крикнул Санчес. - Оружие оставляйте внизу.
Следующим был высокий волосатый мужчина, голый по пояс и сильный, как Геркулес. Хотя, с учетом того, как он зарос буйным волосом, уместнее было бы сравнение с гориллой. Спокойно подвинув в сторону оказавшийся слишком близко ствол мушкета, пират шагнул на палубу и сам сложил руки. Мол, нате, вяжите. Что и было сделано. Всего сдались двадцать два человека. Последний предупредил, что внизу еще один раненый, который не поднимется сам. Санчес коротко мотнул головой. Двое солдат спустились вниз. Через минуту один из них выглянул из люка и доложил, что внизу живых врагов не обнаружено. Зато где-то ближе к носу в днище течь, и трюм вовсю заливает.
Санчес огляделся по сторонам. Дон Хуан де Ангостура пожаловал лично осмотреть захваченный приз. С ним были падре Доминик и двое матросов. Этим двоим капитан с ходу поручил распутать перепутавшиеся снасти: при столкновении бушприт "Глории" чуть не уткнулся в грот-мачту шлюпа.
- А где Диана? - спросил Эспада у падре.