Для маленькой Бланш это означало нищету, а для Матифо - почти полное разорение, ибо он потерял плоды почти двадцатилетнего упорного труда.
Но этот отважный человек не упал духом и не бросил бедную сиротку, лишившуюся с бегством Шампиона своего последнего родственника.
У Матифо хватило духу рискнуть своими последними сбережениями и купить завод, половину которого он записал на имя воспитанницы. После этого он с энтузиазмом приступил к работе.
Через год он уже заплатил кредиторам по дивиденду. Банкротство по всем признакам оказалось злостным мошенничеством, но для признания Шампиона виновным в обмане не хватало доказательств.
Увидев завод в руках такого опытного и скрупулезно честного человека, как Матифо, люди вернули ему свое доверие и выделили кредиты.
Вскоре Нуармон стал первоклассным предприятием.
Но вот среди этого процветания на Матифо внезапно свалилось страшное несчастье. Крошку Бланш он любил, как родную дочь, но, к несчастью, она была весьма слабого здоровья и силы ее таяли с каждым днем.
Вызванный к ней доктор с удивлением обнаружил у девочки симптомы душевной болезни, вызванной безысходным отчаянием. Тайна этого отчаяния раскрылась лишь на ее смертном одре.
Несмотря на все предосторожности своего опекуна, несчастное дитя узнало от одной из служанок о страшном преступлении, совершенном ее матерью.
Душа ее была смертельно ранена и рана эта оказалась слишком глубокой для маленького и слабого тельца ребенка.
Вызвав к больной самых прославленных врачей, среди которых находился сам доктор Озам, Матифо предложил им огромные суммы за спасение своей любимицы.
Врачи посоветовали совершить поездку на юг.
В Неаполе бедный ребенок испустил дух на руках своего опекуна.
Господин Матифо вернулся домой в одиночестве и попытался отвлечься от своего горя с помощью лихорадочной деловой активности.
Однако все вокруг по-прежнему напоминало ему о том ангеле, который навеки покинул эту землю.
Продав завод в Нуармоне, он основал больницу на те деньги, которые причитались его подопечной.
Переехав затем в один из северных департаментов, он занялся там крупномасштабными сделками, принесшими ему огромное состояние.
- И вы еще можете смеяться над таким человеком? - с негодованием воскликнула я, когда отец закончил свой рассказ.
Я была действительно возмущена, ибо эта история произвела на меня чрезвычайно глубокое впечатление.
С улыбкой выслушав мои слова, отец весело воскликнул:
- Дорогая, ты говоришь так, не подумав. Никогда не забывай, что в нашем мире энтузиазм чрезвычайно вреден, ведь если ты чрезмерно восхищаешься чем-то, то косвенно как бы признаешь, что сама не способна на это. Помни, что в обществе, где тебе придется жить, главное правило заключается в том, чтобы никогда не признавать над собой чужого превосходства ни в красоте, ни в богатстве, ни в уме.
Делая мне этот маленький выговор, отец, тем не менее, казался полностью довольным моей реакцией.
- Раз уж ты так полюбила своего Матифо, - добавил он наконец, - то мы никогда больше не позволим себе смотреть на его новоиспеченное баронство, как на вещь нелепую и смешную.
Тут в комнату вошла моя мать и Потель. Их сопровождала модистка мадам Розель, за которой слуги внесли множество коробок и свертков.
Это вторжение заставило моего отца подать сигнал к отступлению.
- Я дал тебе первый жизненный урок, Кипри, - быстро сказал он, - сейчас ты получишь второй и я совершенно уверен, что он понравится тебе гораздо больше первого.
Тут отец оказался совершенно прав.
Мне пришлось примерять платья и шляпы, а также выбирать подходящие цвета. Матушка сказала, что у меня прекрасный вкус.
Прежде чем закончить на сегодня, мне осталось рассказать тебе еще о двух людях.
Сначала упомяну о полковнике Фрице, близком друге моего отца, а затем расскажу тебе об одной знатной иностранке, о которой говорит сейчас весь Париж.
О полковнике Фрице отец сказал мне лишь несколько слов, но их тесная дружба заинтересовал меня и я решила спросить об этом у матушки.
Вопрос мой, кажется, сильно взволновал ее, но она ограничилась лишь самым коротким ответом:
- Полковник - друг твоего отца, Киприенна.
Я сразу поняла, что этот друг моего отца отнюдь не был другом моей матери и решила повнимательнее понаблюдать за полковником во время обеда - дело в том, что он обедает у нас почти каждый день.
Полковник Фриц показался мне человеком чрезвычайно вежливым, хотя и несколько холодным на вид.
Он худощав, высок, одет очень элегантно и все еще кажется молодым, хотя ему уже за сорок.
Говорят, у него есть лишь один недостаток, заключающийся в том, что во время игры он никогда не делает высоких ставок. Впрочем, я не вижу тут ничего предосудительного.
Считается, что доход его составляет тридцать тысяч франков.
Признаюсь, этот человек одновременно чем-то интересует и пугает меня.
Холодность его по отношению ко мне просто замечательна, хотя он неизменно вежлив и предупредителен. Несколько раз я ловила на себе его пристальный взгляд. Что может скрываться за этим тайным интересом? Ненависть, жалость, презрение или, наоборот, ревнивая привязанность? Сама не знаю. Могу лишь сказать, что мои чувства к нему трудно поддаются описанию.
Лицо его я нахожу красивым, но холодным. Голос его приятен, но говорит он так коротко и резко, что слова его похожи на удар шпаги.
Когда он входит в комнату, мне даже не надо видеть его, чтобы догадаться о его присутствии, которое я интуитивно сразу же угадываю.
Сердце мое сжимается, стоит лишь ему приблизиться ко мне.
Я почему-то уверена, что этот человек окажет огромное влияние на мою жизнь.
ГЛАВА V
Приглашение на танец
(Из голубого дневника)
Ах, Урсула, Урсула! Добрые сестры оказались правы. Мир - это действительно нечто ужасное.
О, для нас гораздо лучше было бы остаться в монастыре, в тишине и безвестности, подальше от всяких соблазнов и искушений!
Но ты, наверное, не понимаешь меня?
О, теперь, когда глаза мои ослеплены этим блеском, когда слух мой очарован этой прелестной музыкой, а сердце тронуто льстивыми речами, я чувствую, что возвращение к прежней жизни уже невозможно. И все же душу мою наполняет страх.
Сегодня вечером я впервые увидела тот ослепительный свет, тот яркий факел, который называется обществом, против опасностей которого нас так часто предостерегали добрые сестры.
Перед моим взором еще сияют канделябры и люстры, нестерпимым огнем горят бриллианты, меня окружают роскошные шелковые платья.
Ах, Урсула, ты и представить себе не можешь, как все это прекрасно!
Сначала мне показалось, что я попала в какую-то волшебную страну, одну из тех, которые мы иногда видим в сновидениях.
Везде цветы, везде ослепительный свет газовых ламп, а женщины кажутся сказочными феями в украшениях из звезд.
Боясь лишиться чувств от волнения, я тяжело оперлась на руку сопровождавшего меня полковника Фрица.
Внезапно сквозь окружавший меня золотистый туман я увидела приближавшуюся ко мне женщину, красота и величественность осанки которой превосходили всякое воображение.
Это была хозяйка дома, где проходил бал, это была графиня Монте-Кристо.
Она ласково взяла меня за руку. И что же она сказала мне?
- Не бойтесь, дитя мое.
И я тут же перестала испытывать всякий страх.
Графиня любезно усадила меня между собою и моей матушкой.
Я все еще была слишком взволнована и возбуждена, чтобы запомнить все, что она мне говорила. Помню только, что она сделала мне несколько комплиментов относительно моего платья и выразила радость от знакомства со мной.
Однако тут я, никогда прежде не страдавшая от излишней скромности и всегда считавшая себя довольно привлекательной, внезапно почувствовала замешательство, ибо нашла графиню в тысячу раз красивее себя.
Глаза всех присутствующих были устремлены на нас. Графиня была столь любезна, что отнесла это внимание на мой счет и повторяла это столь часто, что я наконец невольно поверила ей.
Ах, дорогая Урсула, тщеславие - это мерзкий грех, но уверяю тебя, оно доставляет массу удовольствия.
Мимо нас двигалась настоящая процессия и для каждого из гостей у графини Монте-Кристо находилось доброе слово. Позже она представила меня некоторым из приглашенных, и при виде моего успеха матушка слегка покраснела.
Тем временем заиграл оркестр.
- О, эти ножки готовы пуститься в пляс, так и кажется, что сейчас они превратятся в крылья, - с веселым блеском в глазах заметила графиня. - Ничего, дорогая, сейчас мы найдем вам подходящего кавалера, - добавила она.
Напрасно уверяла я ее, что не умею и не хочу танцевать. По просьбе графини один из молодых людей, который, поклонившись нам, собрался было отойти в сторону, остался и тут графиня представила его мне. Это оказался виконт де ла Крус, который сразу же произвел на меня приятное впечатление.
Он очень красив, но похоже совсем не обращает на это внимания; хотя на губах его часто играет мягкая улыбка, но во взгляде темных глаз чувствуется легкая печаль.
Ты, должно быть, скажешь, что для первого знакомства я уделила ему слишком много внимания. Отвечу на это, что наблюдательной девушке достаточно одного беглого взгляда, чтобы составить себе мнение о молодом человеке, кроме того, у меня была масса времени для анализа достоинств своего героя, ибо я имела честь танцевать с ним.
Да, милая подруга, я танцевала и это оказалось вовсе не таким трудным искусством, как я ожидала. Графиня Монте-Кристо оказалась совершенно права. Ноги девушек действительно иногда напоминают крылья, только сами девушки об этом часто не догадываются. Кроме того, я ведь танцевала не первый раз в жизни.
Хотя виконт де ла Крус пригласил меня на танец и я согласилась, графиня Монте-Кристо, заметив мое волнение, решила дать мне время немного прийти в себя и обратилась к виконту с просьбой отложить наш танец на более позднее время.
Поклонившись в знак молчаливого согласия, виконт удалился с торжественностью Сида, облаченного во фрак.
Стоило ему отойти на несколько шагов, как я немедленно обрушила упреки на голову матушки и графини Монте-Кристо, но обе лишь посмеялись надо мной, особенно последняя.
- Признайтесь, дорогое дитя, - сказала она, - что вам очень хочется танцевать и лишь ложный стыд удерживает вас от этого. Вот почему я выбрала для вас этого несравненного кавалера, который способен вызвать зависть у многих молодых дам и девиц.
Помолчав немного, она продолжала:
- Виконт слишком серьезен, чтобы скакать по зале подобно восемнадцатилетнему мальчику, и пригласив вас сегодня на танец, он впервые на моей памяти изменил своим привычкам. Теперь вы можете гордиться тем, что первой в моем доме смогли превратить этого героя в танцора.
- Героя, сударыня? - с удивлением переспросила я.
- Да, дитя мое, героя, - ответила она. - Возможно, в свое время бедной старой женщине будет позволено поведать вам и всему миру, кто такой на самом деле виконт де ла Крус и какое благородное сердце бьется в его груди. Сейчас же я лишь могу повторить слова, вызвавшие ваше удивление: он настоящий герой!
Я промолчала, ибо чувствовала, что графиня хочет добавить что-то еще.
- Представьте себе, - продолжала она после короткой паузы, - что в одном человеке самопожертвование сочетается с мужеством, что он объединяет в себе качества рыцаря и святого, являясь тем возвышенным существом, которое называют героем. Так вот, виконт де ла Крус именно такой человек.
В этот момент виконт вновь подошел к нам.
Он был очень бледен, но на его гордом спокойном лице не отражалось никакого волнения. Я встала.
- В чем дело, Киприенна? - воскликнула матушка, - ты же обещала виконту кадриль, а оркестр играет сейчас вальс.
- Это не важно, - с улыбкой заметила графиня Монте-Кристо, - какая разница, кадриль это или вальс. Уверена, что мадемуазель Киприенна, для которой это как-никак первый бал, ни в коем случае не спутает фигуры.
Виконт легко коснулся моей руки. Оркестр в это время играл очаровательный вальс под названием "Приглашение на танец".
Я положила руку на плечо своего партнера, он легко обнял меня за талию, мы закружились по зале и тут я почувствовала, что для женщины нет большего счастья, чем ощутить поддержку сильной руки и мужественного сердца.
У виконта отважное сердце и рука его крепка, я чувствовала, что могу без опаски довериться ему. Короче говоря, я была счастлива и относилась к своему партнеру, как к настоящему герою, но герой мой упорно молчал, хотя я чувствовала, что ему есть что сказать мне. Сгорая от любопытства, я тем не менее боялась первой нарушить молчание.
Когда танец кончился и виконт повел меня на место, он вдруг неожиданно шепнул мне на ухо несколько слов, услышав которые, я чуть не лишилась чувств.
- Будьте осторожны, мадемуазель, - сказал он, - вам угрожает смертельная опасность.
Увидев, что я вся дрожу, в любую минуту готовая упасть в обморок, он поддержал меня твердой рукой и тихонько добавил:
- Но ваши друзья не дремлют, от вас лишь требуется помочь им в нужный момент.
Мы вернулись к графине Монте-Кристо и виконт, не сказав больше ни слова, поклонился и отошел прочь.
- Ваш отец, дитя мое, прохаживается по гостиным вместе с вашей матушкой, - обратилась ко мне графиня, - позвольте мне на время стать вашей опекуншей.
Не успела я выразить ей свое согласие, как к нам снова подошли мои родители.
Отец, по-видимому, был в плохом настроении. Мне удалось расслышать лишь его последние слова, обращенные к матушке.
- Дело необходимо довести до конца, - резко говорил он, - и так как вы не желаете говорить с ней, то мне придется взять это на себя.
Увидев меня, он замолчал и сразу же начал улыбаться привычным образом.
Я подумала, что они говорили обо мне и что разговор их был каким-то образом связан с предупреждением виконта.
- Вам угрожает смертельная опасность, - шепнул он мне.
Смертельная опасность! Неужели же она исходит от моего отца, этого естественного покровителя, дарованного мне самим Богом? Какое безумие!
Тем временем бал кончился.
В холле я заметила полковника Фрица.
- Подождите меня, - обратился к нему отец, - я скоро вернусь.
Отец, собственно говоря, проводил нас только до кареты и, захлопнув дверцу, крикнул кучеру:
- Домой!
Затем он снова вернулся на крыльцо и я заметила, что у них с полковником тут же завязался оживленный разговор. Уверена, что они говорили обо мне.
Матушка прижимала к глазам платок и раза два или три мне показалось, что она плачет.
- Что случилось, матушка, что вас так беспокоит? - спросила я наконец.
Ничего не ответив, она лишь нежно взяла меня за руку.
Когда мы приехали домой, она лихорадочно поцеловала меня и я почувствовала, что лицо ее влажно от слез.
- Киприенна! Киприенна! Ты должна выполнить волю своего отца!
Это было все, что сказала мне матушка и, вместо того, чтобы, как обычно, проводить меня в мою комнату, она сразу же прошла к себе и заперлась там.
Что все это значило? Чем были вызваны эти слезы? Что мне следовало предпринять и кому я могла довериться в эту минуту?
Матушка просила меня подчиниться воле отца, но что заставило ее так плакать, говоря это?
Ах, Урсула, почему тебя нет рядом со мной? Твоя дружба помогла бы мне разобраться во всем, ты смогла бы поддержать и защитить меня. Родительский дом, куда мне так хотелось вернуться, оказался полон загадок и ловушек. Боюсь, что отец окажется моим злейшим врагом. Матушка страдает не меньше меня, но старается ни во что не вмешиваться, и единственный человек, к которому я питаю полное доверие, единственный, кто, как я верю, может спасти меня, - это посторонний и почти незнакомый мне человек.
Я так несчастна, так печальна, я чувствую себя такой одинокой и равнодушной ко всему!
Кажется, я скоро сойду с ума.
Только что я закрыла свой голубой дневник и собралась готовиться ко сну. Я уже сняла с себя бальное платье и открыла шкатулку для драгоценностей, чтобы положить туда свои украшения.
Как ты думаешь, что я там обнаружила?
Записку в несколько слов. Вот ее содержание:
"Вам угрожает страшная опасность, но ваши друзья готовы защитить вас. Окажите им помощь в нужный момент".
Как могла попасть сюда эта записка? Кто эти таинственные друзья, которые проникли в мою комнату и написали те же слова, что прошептал мне на ухо виконт де ла Крус?
Мои друзья! Возможно, это враги, прячущиеся под личиной дружбы, чтобы принести мне тем больший вред? Но я уверена в виконте, человек с таким лицом и взглядом не может лгать.
Да и зачем ему обманывать меня?
О, если он солгал мне, если с его стороны это лишь ловкий трюк, то значит он самый презренный из людей!
"Вам угрожает страшная опасность, но ваши друзья готовы защитить вас. Окажите им помощь в нужный момент".
ГЛАВА VI
Оргия
В тот час, когда Киприенна поверяла голубому дневнику свои заветные мысли и опасения, в маленьком доме поблизости от Барьер-Пигаль происходила сцена совсем иного рода.
В описываемое нами время этот район, теперь полностью застроенный, представлял собою обширную равнину с несколькими особняками, окруженными большими садами.
В глубине одного из этих садов сидели полковник Фриц и его друг граф Лоредан де Пьюзо. Помимо них, там собралось также с дюжину гостей, как мужчин, так и женщин.
Поздний ужин близится к концу, в хрустальных бокалах пенится шампанское.
Королевой вечера является Нини Мусташ, одна из тех знаменитых женщин, чья слава длится до тех пор, пока не увянет их красота - то есть несколько дней, несколько месяцев или несколько лет.
Граф де Пьюзо безумно влюблен в нее и в этом нет ничего удивительного, ибо трудно найти более очаровательное и обворожительное существо, чем прелестная Нини.
Являясь воплощением греха, она кажется ожившей античной статуей Венеры. Единственной ее соперницей может считаться златокудрая Аврелия, называемая иногда Монте-Кристо. Ранее мы уже говорили о сходстве, послужившем причиной этого прозвища.
Однако в тот вечер Аврелия была в другом месте.
Мужчины были совершенно пьяны, а услаждавшие их одалиски были опьянены вином лишь наполовину.
Обед закончился оргией, а оргия постепенно перешла в настоящую вакханалию. Женщины нестройно запели фривольные песни, голоса их звучали резко и неприятно.
Лоредан встал с места с выражением глубокого отвращения на лице.
- Уйдем отсюда, - сказал он полковнику Фрицу.
Чем больше эти женщины пили, чем больше кричали и чем громче смеялись, тем сильнее охватывала графа невыразимая печаль. Возможно, это были угрызения совести.
Перед глазами графа встал образ Киприенны, как бы заслонившей от него на время всех этих разнузданных фурий.