Глава 5. Энактивизм в контексте когнитивной сложности
"Если бы наш мозг был настолько простым, чтобы его понять, мы были бы настолько простыми, что не могли бы существовать".
Я. Стюарт
Понятие когнитивной сложности было введено психологами в 1950-х годах и первоначально применялось преимущественно для понимания личностных конструктов, сложности структур и процессов организационной деятельности человека и сложности взаимодействия человека и компьютера. В настоящее время все яснее осознается, что это понятие плодотворно для развития современной неклассической эпистемологии. Под когнитивной сложностью понимается сложность самого процесса познания, влияние ментальных структур на формирование образов восприятия (представление об объект-гипотезах в организации чувственного опыта Р. Грегори, концепция перцептивных гипотез Дж. Брунера) и включенность чувственных компонентов в ментальные конструкты (перцептивное мышление, мыслеобразы, или, как сейчас говорят, mental imagery), сложность когнитивных функций и состояний сознания, сложность связки сознания и тела в процессе познания, сопряжения когнитивного агента и среды его жизни, действия и познания. В данной главе исследование когнитивной сложности проводится в контексте понимания проблемы сложности вообще, сложности как общего свойства систем любой природы, что вполне резонно, поскольку придает исследованию прочное методологическое основание.
5.1. Сложность когнитивной активности
Прежде всего, сама когнитивная активность человека, как и всякого другого живого существа, может рассматриваться как своего рода система. Сложность этой системы демонстрирует себя в трояком плане.
1. Тело и психика животного существа, тело и сознание у человека находятся в отношении циклической детерминации, они взаимно определяют друг друга. Цикличность, как уже было показано, – центральное представление кибернетики, в данном случае, поскольку мы имеем дело с феноменами жизни и познания, биокибернетики. В плане эпистемологии и философии сознания это означает, что классическая проблема отношения сознания и тела (mind-body problem) должна рассматриваться с точки зрения активности и тела, и сознания. В этой паре нет первичной субстанции или изначального деятельностного начала, оба компонента "упакованы" в непрерывный цикл взаимного влияния и взаимной детерминации. В плане теории и практики медицины это означает существенную роль психосоматического аспекта при выявлении этиологии болезни и определения эффективных методов ее лечения. Если врач видит у пациента соматическое нарушение, то неплохо было бы ему обратить внимание и на психическое состояние пациента как на причину или фактор или сопровождающий компонент его болезненного состояния. С точки зрения развиваемого в данной книге эпистемологического подхода – телесно ориентированного и энактивного – циклическая связь тела и сознания означает, что само тело живого существа является познающим, воспринимающим, мыслящим, а психика животного, как и сознание (ум) человека отелеснены, определенным образом телесно воплощены (embodied mind).
2. Субъект и объект познания, а в случае живого существа когнитивный агент и среда его активности, которую он осваивает, перестраивает на свои нужды и в этом смысле познает, находятся в отношении сложной взаимной детерминации. Субъект и объект познания связаны сложными петлями обратной связи. Здесь тоже своего рода цикличность, в которой активность исходит от обоих компонентов связи. Субъект активен и в восприятии, и в мыслительной деятельности, он активно выбирает подлежащее познанию, вырезает "ножницами" восприятия определенный фрагмент мира, но и объект познания, фрагмент реальности, на который направлена когнитивная активность субъекта, предоставляет возможности для его познания (принцип "affordances" У. Найссера). Циклическую и обоюдную связь субъекта и объекта познания Я. фон Икскюль называет функциональным кругом и кладет это понятие в основу введенного им методологически значимого понятия Umwelt, что станет предметом подробного рассмотрения в следующей главе.
Сложность связки субъекта и объекта познания, их заключенность в цикл взаимной детерминации влечет за собой ряд дальнейших мировоззренчеких и методологических следствий. Во-первых, это трудность проведения границы между субъектом и объектом. Границы когнитивной активности познающего существа не определяются границами его тела, щупальца восприятия и действия распространяются на тот слой реальности, который охвачен деятельностью этого существа, освоен, переработан им, трансформирован им под себя и на свои нужды, окультурен им. Матурана выразил это наиболее рельефно: "Не мы, человеческие существа, существуем в природе, а природа возникает с нами, и мы сами возникаем в ней, когда мы объясняем тот способ, каким мы существуем как оперирующие в ней и как наблюдатели. А законы природы не ссылаются на что-то независимое от того, что мы делаем – они представляют собой наш способ объяснения нашего опыта". Во-вторых, жизнь всякого живого существа и есть его познание, а познание синкретично связано с действием в окружающей среде, ее преобразованием на свои нужды. В-третьих, отсутствие строгих границ между субъектом и объектом познания (когнитивным агентом и средой), связь жизни с познанием, а познания с действием, активность, идущая как от субъекта, так и от объекта – всё это становится концептуальной основой для современной концепции extended mind (Э. Кларк, Д. Чалмерс, А. Ноэ и др.), экстернализма в эпистемологии.
3. Когнитивная сложность определяется целостностью всех частей живого организма, и в первую очередь, мозга как части тела, осуществляющего высшую нервную деятельность. Психическая деятельность живого существа неотделима от его моторной деятельности, от движения его тела и конечностей. Когнитивная активность осуществляется не только одним мозгом, но всем телом живого существа. Фигурально выражаясь, рука является думающей, недаром становление сознания и развитие мозга у маленьких детей связано с мелкими моторными движениями руки и соответствующими играми, в которые должны вовлекать их заботливые родители. Нога является знающей, поскольку она "знает", куда идти, владеет когнитивной картой, которая в случае большого накопленного опыта опускается в подсознание. Перцептивная активность живого организма, его восприятие – это не просто процесс, протекающий в мозге, а своего рода умелая активность всего его тела, непосредственно связанная с комплексом его действий в окружающей его среде. Приверженцы современной концепции энактивизма, среди которых А. Ноэ, подчеркивают, что восприятие – это не то, что случается с нами или в нас, а то, что мы делаем. Энактивное и телесное познание представляет собой живой опыт познающего существа, активно встраивающего, осваивающего и преобразующего окружающую среду, с которой он претерпел длительный процесс коэволюции.
Кроме того, именно подход с точки зрения теории сложности является наиболее релевантным для понимания когнитивной активности, так как в ней синкретично связаны деятельность сознания на уровне чувств и на уровене рационального мышления, элементы дискурсивного, вербализованного знания и элементы наглядно-образного, невербализованного знания, средства логики и интуиции, реализация аналитических и синтетических способностей восприятия и мышления, а также индивидуально-личностное и универсальное, родовое, локальное и глобальное, аналоговое и цифровое, архаическое, совремеменное и постмодерновое, указывающее на тренды дня грядущего.
5.2. Сложное мышление (Э. Морен)
Сложное мышление – это мышление эволюционное, во всех новых смыслах эволюционности, включающих в себя и прежние представления о развитии, но уходящее далеко за их пределы. Это мышление нелинейное и открытое, такое, которое продуцируется открытым умом (open mind). Это мышление холистическое, как говорит Э. Морен, голографическое и диалогическое. Это мышление автопоэтическое (Ф. Варела), т. е. самопроизводящее, самоподдерживающееся и самообновляющееся. Это мышление креативное, т. е. дивергентное, продуцирующее разнообразие, гибкое, чувствительное к новому и умеющее творить инновации. Мы не можем обойтись без сложного мышления, чтобы совладать со сложностью мира, в котором мы живем. Подлинное мышление адекватно сложности мира, ибо оно является атрибутом человеческого существа, которое само является эволюционным продуктом этого мира. Поэтому формирование и развитие сложного мышления возвращает человека к его собственной сущности.
Видный французский социолог и философ Эдгар Морен (р. 1921) сформулировал ряд принципов сложного мышления (pensée complexe), которые составляют основу закладываемой им эпистемологии сложного, или сложной эпистемологии (épistémologie complexe). Он является признанным международным авторитетом в разработке общей теории систем и принципов познания сложного. В энциклопедии, изданной Международным обществом по исследованию сложных систем (1997), его имя названо в числе 30 наиболее выдающихся ученых в этой области, наряду с Грегори Бейтсоном, Людвигом фон Берталанфи, Франциско Варелой, Норбертом Винером, Эрвином Ласло, Магоро Маруямой, Умберто Матураной, Уорреном МакКаллохом, Гордоном Паском, Ильей Пригожиным, Гербертом Саймоном, Хайнцем фон Фёрстером, Клодом Шенноном, У. Росс Эшби.
В 1972 г. благодаря организационным и научно-теоретическим усилиям Эдгара Морена при поддержке известного ученого, лауреата Нобелевской премии по биологии Жака Моно (1910–1978) был создан Королевский центр по изучению науки о человеке. В 1978 г. он был преобразован в Центр трансдисциплинарных исследований (социология, антропология, история) (Centre d’Études Transdisciplinaires (Sociologie, Anthropologie, Histoire, CETSAH)) при Национальном центре научных исследований (CNRS) в Париже, и Эдгар Морен был его бессменным директором до 1993 г. CETSAH существует до сих пор, а Морен остается его почетным директором.
Кроме того, Э. Морен – президент Ассоциации сложного мышления (Association pour la pensée complexe), созданной во Франции, но развертывающей ныне свою деятельность в широкой международной сети ученых. Начав свою научную карьеру как социолог, изучающий первоначально феномен кино в социологическом плане, Эдгар Морен естественным образом перешел к рассмотрению самых общих философских вопросов перестройки мышления и языка, что, по его убеждению, должно позволить человеку лучше понять тот сложный и неопределенный мир, в котором мы живем. При этом он раскрыл себя как оригинальный мыслитель и плодовитый писатель, выработавший свой особый, сочный и метафорический язык.
Почетный профессор многих университетов мира, он главным образом известен как родоначальник, разработчик и активный приверженец концепции "сложного мышления". Решительно отказываясь от разделения знания на обособленные дисциплинарные области, он призывает навести мосты и воссоздать связи между различными областями дисциплинарного знания, понимать знания в их контексте и в совокупности, когда, собственно, они и обретают свой подлинный смысл. Его имя широко известно в международном научном сообществе, в особенности в Италии, Португалии, Испании, Латинской Америке, в странах Азии.
В истории философии Востока и Запада можно найти целый ряд идей и представлений, которые послужили в качестве предпосылок для развития Э. Мореном принципов сложного мышления. Он сам называет ряд мыслителей, которые оказали на него наибольшее влияние.
С древних времен китайское мышление основывалось на диалектическом (дополнительном и антагонистическом) отношении между Инь и Ян. Согласно Лао-цзы, основоположнику даосизма, реальность строится как противоборство и единение этих противоположных начал. На Западе, в Древней Греции, прежде всего, Гераклит был тем мыслителем, которому открылась необходимость соединения воедино противоречивых понятий, таких как движение и покой, жизнь и смерть и т. п.
В эпоху Нового времени Блез Паскаль был, пожалуй, ключевым мыслителем в развитии подходов к пониманию сложности. Когнитивный императив Паскаля состоял в том, что нельзя понять части, не зная целого, а целое, не зная частей. Не только части входят в целое, но и целое существует в каждой части. По всему умонастроению и мировоззренческой ориентации Паскаль чрезвычайно близок Э. Морену. "Паскаль осознавал невозможность веры, основанной на разуме. Он осознавал существование пределов разума. Он знал, что все может быть подвергнуто сомнению. Паскаль имел личный мистический опыт. Он занимался чисто рациональными размышлениями, в том числе в научной, основанной на опыте форме. Но вместе с тем он знал, что существует нечто за пределами упорядоченной рассудочной деятельности, a именно – милосердие, – далее Морен прямо сравнивает себя с Паскалем: "…И я тоже рационален, но я – не отношусь к рационалистам; я – мистичен, но я – не среди мистиков; у меня есть вера, но я не в числе верующих в религию… С моей точки зрения, рациональность – это диалог с нерационализируемым".
Лейбниц в "Монадологии" сформулировал принцип сложного единства множественных единиц бытия – монад. Всякая монада есть целостная единица, воспроизводящая в себе, как в живом зеркале, тотальные свойства универсума. Спиноза ввел в свою философскую систему идею самопроизводства мира посредством его самого – идею causa sui. Кант, говоря о трансцендентных для опыта сущностях, сформулировал антиномии чистого разума. У Гегеля процесс самоконструирования и саморазвертывания становится эпическим романом, в котором дух свободно отпускает себя в природу (представляющую собой инобытие духа), чтобы завершить цикл своего собственного развития. Диалектика Гегеля, развитая в дальнейшем Марксом, становится у Морена основой его диалогики. Ницше заявил о кризисе оснований определенности и показал, что хаос имеет и креативное лицо. В метамарксизме, у представителей Франкфуртской школы, в негативной диалектике Т. Адорно, в диалектике просвещения М. Хоркхаймера, а также в конструктивистской эстетике позднего Г. Лукача можно обнаружить не только многочисленные пассажи с критикой классического разума, но также и наброски, отвечающие духу современной теории сложности.
Для Э. Морена как мыслителя, пришедшего к философскому осмыслению феномена сложности из социологии, немаловажное значение имели также литературные источники. В то время как наука и абстрактная философия, как правило, игнорируют индивидуальное, единичное, конкретное, историческое, литература, особенно в наилучших образцах классического русского и французского романов – в романах Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого, О. Бальзака и М. Прус та, раскрывала человеческую сложность в ее живой плоти и во всей глубине раздирающего ее духа противоречия.
"В современную эпоху, в XX веке, – отмечает Э. Морен, – сложное мышление развивалось как бы в промежутках между дисциплинарными областями, начиная с мыслителей-математиков и кибернетиков (Винер, фон Нейман, фон Фёрстер), физико-химиков (Пригожин), биофизиков (Атлан), философов (Касториадис)". Заполняя эти промежутки, сложное мышление становилось подлинно междисциплинарным, а выходя на метанаучный уровень и осуществляя перенос моделей сложного поведения из одной дисциплинарной области в другую, оно становилось трансдисциплинарным. Трансдисциплинарность – излюбленное понятие и тема для обсуждения у Э. Морена. Трансдисциплинарность становится основой исследований и образовательной практики в XXI в.
Трансдисциплинарность характеризует такие исследования, которые идут через, сквозь границы многих дисциплин, выходят за пределы конкретных дисциплин, что следует из смысла самой приставки "транс". Тем самым создается холистическое видение предмета исследования. Следуя Морену, целесообразнее говорить о полидисциплинарных исследовательских полях, междисциплинарных исследованиях и трансдисциплинарных стратегиях исследования. Он подчеркивает различия между понятиями "междисциплинарность" и "трансдисциплинарность": "Междисциплинарность может означать только и просто то, что различные дисциплины садятся за общий стол, подобно тому, как различные нации собираются в ООН исключительно для того, чтобы заявить о своих собственных национальных правах и своем суверенитете по отношению к посягательствам соседа. Но междисциплинарность может стремиться также к обмену и кооперации, в результате чего междисциплинарность может становиться чем-то органическим… Что касается трансдисциплинарности, здесь часто идет речь о когнитивных схемах, которые могут переходить из одних дисциплин в другие, иногда настолько резко, что дисциплины погружаются в состояние транса. Фактически, именно интер-, поли– и трансдисциплинарные комплексы знания работают и играют плодотворную роль в истории науки; стоит запомнить те ключевые понятия, которые здесь привлекаются, а именно кооперация, точнее говоря, соединение или взаимосвязь или, выражаясь еще более точно, совместный проект".
Американский математик Джон фон Нейман поставил и обсуждал вопрос о различии между искусственными машинами, которые изнашиваются, и живыми машинами, которые способны самовоспроизводиться. Парадоксально, что детали искусственных машин, сконструированные высокотехнологичным образом и высокосовершенные, портятся, изнашиваются, деградируют, как только машины начинают функционировать, а живые машины, состоящие из очень слабых элементов, таких как протеины, не деградируют при своем функционировании, а напротив, демонстрируют удивительное свойство развиваться, регенерироваться, замещая разрушенные молекулы новыми, а умершие клетки – новыми клетками. Морен показывает, что живые существа-машины способны самоподдерживаться и развиваться не вопреки, а благодаря хаосу, используя процессы деградации на молекулярном и клеточном уровне, чтобы воспроизводить самих себя.
Британский нейрофизиолог и кибернетик Уильям Росс Эшби изучал вопрос о степени разнообразия элементов внутри сложной системы. Речь шла о типично сложном представлении: когда наблюдается единство в системе, естественно поставить вопрос, какая степень разнообразия элементов необходима для поддержания целостности этой системы, а когда налицо большое разнообразие элементов, то стоит изучить, в чем же их единство, единообразие, каковы динамические характеристики поведения системы. Морен переосмыслил эту идею Эшби и уяснил для себя, что это будет не метод познания сложного, а, скорее, метод, который подведет нас к полному осознанию того вызова сложности, который бросает нам хаотичный и неопределенный мир.