* * *
Гвиневера потемнела лицом. Казалось, что ежедневно она состаривалась на целый год. Мерддин беседовал с ней подолгу, но жена Артура не находила сил, чтобы совладать со своим горем. Она была убеждена, что теперь впереди ничего нет, что Маэль украл её жизнь.
- Я признаю, что согрешила, святой отец, - шептала Гвиневера, склонившись перед старцем. - Однако я согрешила по любви. Я согрешила с человеком, которому отдала своё сердце. И вот он умер. Как же мне жить без сердца?
- Дочь моя, мне радостно слышать, что ты стала говорить искренне. Поверь, только через искренность мы обретём истину. Только через искренность мы придём к Господу.
- К сожалению, искренность не даёт мне успокоения.
- Тебе надобно лишь успокоить твою страсть. Маэль - источник твоей страсти. Он не крал твоего сердца, он увлёк твоё тело.
- Разве я не любила его? Святой отец, неужто я могла отдаться ему, не любя?
- Что есть любовь?
- Любовь?.. - Гвиневера запнулась.
- Любовь есть истина.
- Не так сказано в Писании, - возразила она.
- Спаситель сказал: "Я есть любовь", - уточнил её друид. - Но он не сказал, что любить надо только Его. Он имел в виду, что любовь и есть спасение. Однако ты не любишь, коли позволяешь себе гибнуть из-за потерянного мужчины. Любовь - это радость, это свет, это жизнь.
- Не понимаю…
Она не понимала и продолжала терзать себя.
И день изо дня она стояла перед окном и смотрела в ту сторону, где находилась могила Маэля. За несколько недель Гвиневера довела себя почти до безумия, и никто не мог справиться с её повредившейся психикой. Она стояла и смотрела в окно, она видела Маэля, поднимавшегося из гроба, видела, как он приближался к её окну, мягко ступая по облакам, протягивал к ней руки и манил за собой.
Однажды она впала в горячку и в бреду бормотала невнятно:
- Он зовёт меня на скалу… Я пойду… Я готова броситься оттуда…
Едва она произнесла те слова, как в комнату вошёл Мерддин. Кикфа, старушка-прислужница, не отходившая от Гвиневеры ни на шаг, рассказывала позже, что друид появился бесшумно, словно соткавшись из воздуха. Она точно знала, что Мерддин отправился рано утром в крепость у Вороньих Ключей, сама видела, как он выезжал в сопровождении пятнадцати человек. И вот могущественный друид стоял возле ложа Гвиневеры. Кикфа остолбенела, таращась на старика. Она много была наслышана о его чудесных способностях, но самой воочию не доводилось видеть. Теперь же Мерддин возник из ниоткуда прямо в двух шагах от неё.
- Кикфа, сходи и немедленно позови сюда отца Герайнта, - властно проговорил друид. - Пусть захватит Священное Писание и молится здесь, возле ложа нашей госпожи.
Служанка попятилась, не отрывая взора от Мерддина, и никак не могла отворить дверь. Она толкала её и толкала, но дверь не поддавалась. Друид медленно повернулся к женщине и нахмурился. Кикфе показалось, что в его глазах вспыхнул огонь, жар которого она ощутила даже на расстоянии. В ту же секунду дверь распахнулась, будто кто-то сильно надавил на неё.
- Ступай, - сказал Мерддин.
Кикфа шмыгнула в коридор и громко затопала по лестнице.
- Гвиневера, - Мерддин положил руку на бледный лоб девушки, - забудь обо всём, что было на той горе, где вы прятались с Маэлем.
Старик приблизил своё лицо к лицу Гвиневеры, его взлохмаченная седая борода коснулась её губ. Жена Артура что-то произнесла одними губами, но слышно было лишь жалобное постанывание. Длинные узловатые пальцы друида нарисовали что-то невидимое на лбу девушки.
- Я попираю установленные правила, вторгаясь таким образом в твою жизнь, - гулко произнёс Мерддин, - но я обязан помочь Артуру. Твоя страсть губит всё, что я сделал, Гвиневера. Забудь же о Маэле, забудь о своём бессмысленном беспокойстве. Вернись к Артуру. Великий государь ждёт тебя, он нуждается в твоей любви…
Мерддин выпрямился и, постояв несколько минут неподвижно, вдруг взвихрил воздух длинными своими руками. Всё пространство комнаты пришло в движение. Пламя масляных светильников запрыгало, обезумев. Стены шевельнулись, задышали, как грудь разгорячённого бегуна, свет из крохотного окошка ринулся внутрь и тут же метнулся обратно, утягивая за собой воздух, коим было наполнено помещение.
- Я гоню прочь твою одержимость Маэлем! - прокричал Мерддин. - Повелеваю: наполнись настоящей любовью, спокойной и глубокой. Стань верной женой. Живи! Ты рождена для жизни!
И тут же всё успокоилось. Пламя светильников унялось, стало неподвижным.
Мерддин властно провёл рукой по лицу Гвиневеры, сбрасывая с него выступившие крупные капли пота.
- Вот и всё…
Когда Кикфа вернулась в комнату вместе с Герайнтом, Гвиневера спала глубоким и ровным сном.
- Где же Мерддин? - недоумённо спросил Герайнт.
- Он был здесь. Он точно был.
- Тебе пригрезилось, Кикфа.
- Нет, я видела. Он стоял вот тут. И дверь распахнул взглядом, - испуганно прошептала служанка.
Герайнт перекрестился.
- Ладно… Пусть так… - неопределённо проговорил он и опустился на стул. - Я кликну тебя, если что понадобится. А ты ступай.
Он раскрыл тяжёлую книгу и подвинул к себе светильник.
* * *
Целый месяц Артур с беспокойством следил за тем, как его жена, побелевшая и обессилевшая, балансировала между жизнью и смертью. Безумие покинуло её, но на смену ему пришло равнодушие. Гвиневера не обращала внимания ни на кого, будто мир вокруг неё исчез. Она не участвовала в разговорах и даже не откликалась на собственное имя. Артур много раз заставал её перед окном, выходившим на ту сторону, где лежали холмы - те самые холмы, куда её увёз Маэль, чтобы скрыться от Волчьей Стаи. Там, перед лесом, темнели три древних каменные изваяния, прислонённые друг к другу спиной и своими формами напоминавшие женщин. Народ поговаривал, что это - триединое изображение Матери-Богини, но никто не знал наверняка. Там же теперь находилась и могила Маэля, возле которой в день похорон была сожжена телега с дарами всем жителям Сида и всем божествам, о которых знали и не знали бритты. Гвиневера смотрела на холмы, и по её лицу невозможно было понять, тревожил её этот пейзаж или вселял в её сердце умиротворение. Гвиневера отсутствовала.
- Она здесь или не здесь? - спросил однажды Артур, войдя в комнату Мерддина.
- Ты спрашиваешь о Гвиневере?
- Да. Что с ней? Есть ли у меня надежда увидеть её прежней?
- Прежней? Нет, - покачал головой друид, - никто из нас не бывает прежним. Все мы меняемся раз и навсегда.
- Она останется такой, как сейчас?
- Наберись терпения, Артур. Господь вернёт её тебе.
- Что с ней? Как долго это протянется? Она похожа на призрак.
- Её дух потрясён.
- Она почти ничего не ест. Не понимаю, как она живёт.
- Если ты доверишься Господу, он не допустит её гибели. Верь и молись.
- Как? - Артур всплеснул руками.
- Как умеешь… Христос услышит тебя.
- Христос? Ты всё время подталкиваешь меня, Учитель.
- Не я подталкиваю, но жизнь. Ты убедился, что прежние силы не помогают тебе. Зачем ты упрямишься? Попробуй. Ты ощутишь, как новая сила наполнит тебя.
- Новая сила?
- Тебе предстоит поднять всю страну, а не только твою жену, Артур.
Человек-Медведь тяжело опустился на стул и обхватил косматую голову руками.
- Я растерян… - прошептал он. - Я в полном смятении…
- Прислушайся к себе…
- Я слышу только отчаянье. Моя любимая женщина потеряла рассудок.
- Господь поможет тебе вернуть ей не только рассудок, но и любовь. Тебе надо лишь обратиться к нему. Повернись к нему лицом, повернись к нему сердцем, протяни к нему руки.
Старик шагнул к Артуру и набросил ему на шею шнурок с деревянным крестиком.
Человек-Медведь кивнул.
- Ради Гвиневеры я соглашусь на всё.
- Ради любви, - поправил его Мерддин, улыбнувшись, - ради любви, сын мой.
Артур встал и расправил плечи.
- Прими крещение, - сказал друид.
- Поможет ли оно?
- Это требование времени, - ответил Мерддин. - Древние святыни уходят от тебя. Ты потерял то, чего не терял ещё никто из вледигов.
- Ты намекаешь на священный котёл?
- Тебе не удаётся отыскать его. Но народ не должен усомниться в твоей силе.
- Что ты хочешь сказать?
- Пора тебе повернуться лицом к будущему.
Артур угрюмо посмотрел на старика.
- Ты должен смириться с неизбежным. Прими Христа, - проговорил Мерддин. - Прими Христа, и бриттам не потребуются никакие котлы, никакие чаши.
- Ты лукавишь, Учитель.
- В чём ты усматриваешь лукавство? Не впервые слышу от тебя этот упрёк. - Мерддин нахмурился.
- Священные чаши нужны всегда. Я видел одну церемонию в монастыре Святого Креста. Монахи пили из священной чаши. А ты говоришь, что чаши не нужны. Нет, Мерддин, реликвии всегда нужны. И плох тот народ, который не способен отстоять их.
- Возможно, в этом ты прав.
- Зачем же ты останавливаешь меня? Зачем удерживаешь от поисков?
- Ты должен принести покой на эту землю. Поиски украденной чаши принесут только раздоры. Люди уже начинают проявлять недоверие друг к другу, подозревать, что кто-то помогает Мордреду… Я принесу новую чашу. Она будет не менее священна, чем прежняя.
- Разве можно одну священную вещь заменить на другую?
- Легко, Артур. Очень легко. Странно, что ты не понимаешь этого.
- Ты, конечно, принесёшь одну из тех чаш, которой пользуются христиане? - предположил Артур.
- Да, государь, - спокойно ответил друид.
- Ты даже не скрываешь этого. - Артур печально покачал головой.
- Зачем обманывать? Так вы станете ближе друг другу, свыкнетесь. Так вы быстрее соединитесь.
- Мы?
- Твои люди и христиане, - уточнил Мерддин.
Артур отвернулся и сделал несколько шагов в сторону.
- Что ответишь мне, Человек-Медведь?
- Ты хитрее, чем я думал, - проговорил Артур.
- Мудрее…
- Пожалуй, - согласился Артур. - Мне кажется, я начинаю понимать твой замысел.
- Это не мой замысел, - поправил старик, - но замысел времени.
- Что есть время?
- Это истина в чистом виде. Истина, избавленная от человеческих страстей, то есть от заблуждений. Время расставляет всё по своим местам.
- Ты хитрее, чем я думал, - повторил Артур. - И хитрость твоя незаметна. Она проникает в нашу жизнь, как запах костра проникает в лесной воздух, смешивается с ним, и вот уже невозможно отделить одно от другого. Мы понимаем, что к утренней свежести примешался дым, но не способны разъединить их… Ты незаметно - капля за каплей - подливаешь в нашу жизнь свою христианскую краску. Пролетят годы, и люди однажды поймут, что они давно уже не верят в то, что было важно и ценно для их предков, а поклоняются совсем другим божествам.
- Если это пройдёт безболезненно, то плохо ли это?
Артур промолчал. Внезапное понимание происходящего застигло его врасплох. Он не желал отрекаться от былого и не собирался делать этого. Но сопротивляться естественному ходу событий тоже было бесполезно. Мерддин был лишь крохотной частицей этих событий и старался сделать всё, чтобы новый дух, уже пустивший корни в Британии, не причинил никому боли.
- Если ты примешь крещение, - негромко, но твёрдо сказал Мерддин, - то люди пойдут за тобой. И первой пойдёт за тобой Гвиневера. Не отрекайся от веры предков, просто возьми в помощь ещё и силу Христа.
- В помощь?
- Да, воспринимай крещение как ещё один клинок в твоей руке.
Артур вздохнул.
- Хорошо…
Из книги "Жития Святого Мерлина"
И молвил Мерлин, выйдя к собравшимся на площади людям:
"Множество форм я сменил, пока не обрёл свободу. Был я и деревом, был я и дождевою каплей, был я и птицей в лазурном поднебесье, был я и бурной водой в стремительных реках, был я и камнем под ногой, был я и зверем, был я и человеком, был я и глупцом, был я и мудрецом.
Я видел битвы королей, видел битвы рыб, видел битвы деревьев. Всё вокруг сражается за своё место под солнцем.
Я слышал голоса многих богов, но голос Единственного всегда звучал громче других. И возвестил он мне о пришествии Спасителя.
Однако я знал уже с первого дня, как услышал весть о Спасителе, что люди долго будут упорствовать в своём нежелании принять учение Спасителя".
Тогда спросили собравшиеся на площади:
"О каком Спасителе ты говоришь? Мы избрали Артура нашим королём и доверили ему решать нашу судьбу. Он и спасёт Британию от нашествия чужеземцев".
Мерлин ответил:
"Артур - владыка ваш и всей Британии, король королей, государь государей, спаситель и охранитель жизней ваших, наполняющих ваши бренные тела. Но я говорю о том, кто спасёт ваши души и кто подарит вам жизнь вечную, если вы последуете за ним".
Люди недоумевали:
"Отцы наши и деды учили нас, что мы живём вечно. Ты и сам начал речь свою с этого. Что же теперь стало угрожать нам настолько, что души наши вдруг должны умереть будут? Что изменилось в мире? Ужели порядок вещей нарушен? Ужели рыбы стали летать, а птицы плавать у дна озёр? Или ты только пугаешь нас? Если так, то зачем? Или же мы не понимаем твоих слов?
Ты распорядился поставить огромный крест возле священной рощи. Мы видим в этом кресте символ меча, воткнутого в землю, как это с давних времён принято делать, присягая королю. Но ты опять и опять повторяешь, что крест этот означает новую веру. Откуда же взялась новая вера, если ничто в мире не изменилось? Мы едим, пьём, любим друг друга, ходим войной на врага, рождаемся и умираем. По праздникам мы разговариваем с душами умерших. Всё происходит, как происходило не одну тысячу лет. Даже римляне не вытоптали нашу веру. Почему вдруг мы должны уверовать во что-то новое. Нет в мире ничего нового. Жизнь бежит по кругу, и боги наши следят за тем, чтобы всё оставалось на своих местах".
Опечалился Мерлин, услышав такие слова, и изрёк:
"Не сейчас, но позже поймёте вы меня. Наступит час, и ваши глаза откроются и узрят истину"…
Поход. Май 1096 года
Граф Робер де Парси решительно шагал по тёмному коридору, позвякивая пряжками ремней. Его лысый череп с растрёпанными за ушами остатками жидких волос отражал свет факелов, расставленных вдоль коридора и лестницы на расстоянии десяти шагов. За графом спешил молчаливый слуга.
- Вы готовы, мессир? - громко спросил граф, шумно входя в комнату Ван Хеля.
- Я всегда готов, ваша светлость, - отозвался Ван Хель с учтивым поклоном.
- Тогда спускайтесь во двор. Больше я не намерен откладывать. Сегодня же выступаем в поход.
- А как же барон де Белен?
- Жду его с минуты на минуту. Но превыше всего я надеюсь на вас, мессир. - Граф почти угрожающе посмотрел Ван Хелю в глаза. - На пути к Граалю нас могут поджидать самые невероятные препятствия. Я убеждён, что будут и такие, с которыми не справится никто. Только ваша рука, только ваш сказочный воинский талант сумеет одолеть демонов, которые захотят остановить нас.
Ван Хель молча поклонился. Граф шумно тряхнул плащом, намотанным на руку, и вышел. Слуга бесшумно скользнул за ним.
Ван Хель осмотрел комнату, где ему вольготно жилось последние несколько месяцев, и улыбнулся. "Что ж, опять берёмся за оружие".
Граф де Парси тронулся умом, в этом не сомневался почти никто. Рассказанная Фродоаром история о таинственной чаше настолько поразила воображение графа, что он только и говорил о необходимости разыскать чудесный сосуд. По завершении турнира Робер де Парси стал готовиться к походу. Барон де Белен, к которому он с готовностью прислушивался, поначалу старался отговорить графа от безумной затеи.
- Ваша светлость, неужто вы всерьёз поверили в существование этой сказочной чаши?
- Фродоар погиб из-за того, что проболтался нам об этом священном сосуде, - настаивал граф.
- Фродоар всего лишь выпил лишнего перед турниром и оказался чересчур неповоротлив в сватке, - парировал де Белен.
- Барон! Я отправляюсь на поиски Грааля.
- Ваша светлость, даже если этот кубок и впрямь существует, зачем он вам? Для чего вашей светлости понадобилась языческая посудина?
- Я найду Грааль во что бы то ни стало! Моё сердце пылает священным огнём. Я чувствую, что призван для свершения этого подвига, и хочу посвятить его святой католической Церкви! Я вручу Грааль епископу, а Церковь пусть решает, что это за реликвия - языческая, еретическая или христианская. Это будет мой вклад в дело крестового похода. Готовьте своих людей, барон!
Услышав о намерениях графа взять с собой Ван Хеля, Изабелла встревожилась. Они говорили об этом почти ежедневно, а сегодня пришла пора прощаться.
- Всё будет хорошо. Нет причин для волнений, - успокаивал Ван Хель её, однако несчастная девушка почему-то продолжала испытывать страх перед этим походом.
- Сердце подсказывает мне, что вам грозит опасность, - шептала она.
- Изабелла, мне ничто не грозит. Хотите я открою вам тайну?
- Какую? - взглянула она на него с надеждой.
- Я неуязвим.
- Неуязвимых людей нет.
- Тогда почти неуязвим. Поверьте мне и успокойтесь.
- Милый мой Ванхель, обещайте вести себя благоразумно, - взмолилась она, обнимая его.
- Обещаю. А вы ждите меня здесь.
- Шарль Толстяк тоже отправляется с графом?
- Да, его светлость хочет, чтобы кто-нибудь вёл хронику этого великого похода.
- Когда вы отправляетесь?
- Нынче же. Барону не терпится начать поиски.
Изабелла закрыла глаза ладонями.
- Неужели сегодня?
- Да, любовь моя.
- Но Ванхель! Почему? Зачем вам это? Вы же не обязаны. Вы не состоите на службе у графа. Вы вовсе не обязаны…
- Изабелла, радость моя, так уж я устроен. Не за графом я следую, не поиски Грааля манят меня, но мой воинский дух не позволяет мне оставаться на месте, когда речь идёт о чём-то удивительном.
- Неужели для вас так важно отвоевать какую-то сказочную чашу? Да и есть ли она? Не вымысел ли это, не горячечный ли бред покойного барона Фродоара?
- Никакого Грааля нет, Изабелла. Но разве дело в том, есть существует ли эта чаша в действительности?
- В чём же? - Девушка судорожно сжала кулаки и прижала их к своей груди.
- Важны испытания, важен опыт, важен вкус новизны.
- Вам мало вашего опыта, мало испытаний, Ванхель?
- Моего опыта хватит с избытком на всё человечество. Однако лично мне его мало. Я должен искать, должен играть…
- Играть со смертью!
- И с ней тоже. Но не корите меня за это. Таков мой путь. К сожалению, не могу открыть вам ничего больше… Я не смог бы объяснить ничего, даже если хотел бы.
- Вы обрекаете меня на мучительную смерть от тоски.
- Никогда не произносите таких слов! - нахмурился Ван Хель. - Вы не понимаете, насколько каждое слово обладает способностью создавать реальные события… Будьте благоразумны. В ожидании есть свои положительные стороны. Найдите их.
- Возвращайтесь скорее! - Изабелла пылко поцеловала своего возлюбленного в губы и, всхлипнув, побежала прочь по тёмному коридору.
Ван Хель стоял неподвижно, прислушиваясь к незнакомому голосу грусти в груди.
Позади раздались шаркающие шаги Толстяка. Ван Хель обернулся.