Хэнк и Джейк Сликер схватили женщину за руки. Она сопротивлялась и отбивалась как могла, но где уж ей было справиться с двумя здоровыми мужиками!
- Отпустите ее! Вы же слышите - она не виновна! - Микаэла всячески старалась встать между мужчинами и женщиной и заслонить ее своей спиной.
- Кто может это знать? - возразил Хэнк. - Виновна она или нет, решит мировой судья.
- Вы не смеете ее арестовывать! - настаивала Микаэла. - У вас нет такого права.
- У нас - нет, а у заместителя мирового судьи есть. - И Джейк завернул за спину руку хрупкой миссис Дженнингс, заставляя ее прекратить сопротивление.
Взоры всех присутствующих обратились к Хоресу. Как ни странно, администрация назначила на должность заместителя мирового судьи этого робкого человека. Хорес хоть и смутился, но не посмел от нее отказаться. Обязанность, конечно, почетная, но слишком ответственная для скромного служащего почты.
Хорес нерешительно обвел окружающих глазами. Кто на основании имеющихся улик мог бы составить верное представление об обстоятельствах гибели Маркуса Дженнингса? После некоторых колебаний он принял единственно правильное решение, гарантировавшее, во всяком случае, что до приезда самого мирового судьи в городе будет спокойно.
- Миссис Дженнингс, - смущенно начал он, - к сожалению, я вынужден взять вас под стражу по подозрению в убийстве мужа. Я полагаю, что и для вас это будет лучше всего, - добавил он еле слышно, - до тех пор, конечно, пока не выяснятся все обстоятельства.
Во второй половине дня Микаэла посетила миссис Дженнингс в ее заточении.
- Не знаю, как и благодарить вас за то, что вы пришли, - сказала она Микаэле. - Боюсь, однако, что вы бессильны мне помочь. Мой муж погиб, и в его гибели обвинят меня. Сковорода-то действительно моя.
- Это еще ничего не доказывает, - возразила Микаэла. - Расскажите мне во всех подробностях, что произошло вчера вечером. Меня интересуют даже мельчайшие детали.
- Это лишено смысла, - слабым голосом промолвила женщина. - Люди давно вынесли мне свой приговор.
Она с отчаянием взглянула на Микаэлу.
- Вы говорили мне, - сказала Микаэла, словно не слыша ее слов, - что ваш муж был заядлый пьяница.
- Да, - подтвердила миссис Дженнингс, и из ее груди вырвался глубокий вздох. - И в этот вечер он также напился. Я приготовила ему ужин. Но едва он дотронулся до еды, как у него перехватило дыхание и он выскочил из-за стола. Иногда у него шла горлом кровь. В последнее время я это часто замечала. Он же всякий раз набрасывался на меня с обвинениями, что я хочу его отравить. Но у меня и в мыслях ничего подобного не было. - При этом ужасном воспоминании лицо ее исказилось. - Я бы никогда не смогла этого сделать. Ведь несмотря ни на что, я его… я его любила. - Рыдания заглушили последние слова.
Микаэла высоко подняла брови. Неужели эта женщина была способна любить человека, который систематически избивал и мучил ее? Он страдал горловым кровотечением, продолжала она размышлять. Тут она вспомнила, что видела засохшую струйку крови в углу рта мертвого.
- Что же было дальше? - оторвалась она от своих мыслей.
- А дальше, - вздохнула миссис Дженнингс, - как я вам уже сказала, он начал кричать, что я хочу его отравить. И полез на меня с кулаками. Мне, конечно, было не привыкать к его побоям, но вчера… Он пришел в невероятную ярость и, наверное, убил бы меня, если бы я не… - Тут она прикусила себе язык.
- Если бы вы не?.. - настойчиво спросила Микаэла.
- Если бы я не стала обороняться сковородой, - призналась миссис Дженнингс.
Микаэла внимательно посмотрела на женщину.
- Вы были вынуждены действовать так ради самозащиты, - успокоила она. - Не припомните ли, как вы ударили его сковородой?
- Вы правы, - кивнула Дороти Дженнингс, - я просто старалась спасти свою жизнь. Кажется, один из ударов пришелся по голове, и, оглушенный, он упал на пол. Но он был жив, жив, верьте мне! - Сквозь тюремную решетку женщина смотрела на Микаэлу со страхом, беспомощностью и недоумением в глазах. Она, казалось, надеялась, что настанет миг - и она наконец пробудится от этого жуткого кошмара.
Микаэла пристально вгляделась в яркие глаза женщины. Чтобы так играть роль невинной жертвы, надо быть выдающейся актрисой. Микаэла собственными глазами видела следы истязаний на теле женщины и была твердо убеждена, что Дороти Дженнингс говорит чистую правду. Ее рассказ о том, что происходило непосредственно перед самой смертью покойника, открыл перед Микаэлой возможность неопровержимо доказать полную невиновность обвиняемой.
Суд должен был состояться на следующий день, в салуне, самом просторном помещении в городе, но утром Хорес вышел к собравшимся и знаками потребовал внимания.
- Суд придется отложить, - заявил он во всеуслышание. - Только что пришла телеграмма из Денвера. Мировой судья может приехать не раньше следующей недели.
- Откладывать незачем, - возразил Хэнк. - Ты его заместитель, а значит, обладаешь такими же правами. Давай начинать! - Его слова были встречены громкими аплодисментами.
- Для этого необходимы присяжные заседатели, - попытался отвертеться Хорес.
- Ну, за этим дело не станет! - И Хэнк повел рукой в сторону переполненного зала. И действительно, выбрать нескольких человек из числа сидящих в нем не составляло никакого труда.
Бедный Хорес растерялся, все пути к отступлению были отрезаны. На лбу у него показалось несколько капелек пота. Он, не выбирая, назначил двенадцать мужчин присяжными заседателями, затем подошел к столу, поставленному для мирового судьи, и энергично постучал по нему маленьким молотком.
- Заседание суда начинается, - объявил он, стараясь придать своему голосу соответствующую случаю твердость.
- Подсудимая, будет ли ваши интересы защищать адвокат? - обратился он к миссис Дженнингс.
Та уже открыла рот - сказать, что у нее нет адвоката, - но тут вмешалась Микаэла. Кроме нее и обвиняемой, женщин в зале не было.
- Да, я представляю ее интересы, - четко выговаривая каждое слово, сказала Микаэла и твердо посмотрела Хоресу в глаза.
Хорес от удивления открыл рот и долго не мог обрести дар речи.
- Вы? Мне казалось, что вы врач.
- В данном случае я выступаю одновременно и как врач, и как адвокат. - Микаэлу было не так просто сбить с толку. В душе она, однако, спросила себя, не рискует ли, присваивая себе вторую профессию, тем, что лишится обеих.
Хорес начал с того, что попросил обвиняемую еще раз подробно изложить ход событий. И без того испуганную и растерянную миссис Дженнингс не раз прерывали выкриками из зала. Она оговаривалась, возвращалась назад и к самому началу, рассказ ее так затянулся, что, казалось, никогда не кончится.
Свидетельские показания ковбоя, того самого, что нашел труп своего хозяина, никак не могли в какой-то мере обелить обвиняемую. Напротив, он старался подбирать такие выражения, которые создавали у слушателей впечатление, будто миссис Дженнингс имела давнее желание положить конец многолетним ссорам с мужем таким образом.
Наконец Хорес дал слово защитнице.
- Всем нам хорошо известно, что Маркус Дженнингс пил - это, думаю, могут подтвердить многие из сидящих в этом зале. Я же как врач хочу сообщить суду, что при медицинском освидетельствовании миссис Дженнингс на ее теле обнаружены многочисленные следы систематических истязаний. Если бы миссис Дженнингс и нанесла Маркусу смертельные ранения, то и это не выходило бы за рамки самообороны.
В зале поднялся такой шум, что Микаэле пришлось замолчать. Из доносившихся до нее реплик присутствующих вытекало, что они уважали Дженнингса не только как верного собутыльника, но и как справного фермера. Кроме того, ей стало совершенно ясно, что, по глубокому убеждению этих мужчин, супруг, приучающий свою жену к повиновению с помощью кулаков, поступает абсолютно правильно. Усилием воли Микаэла заставила себя пропустить мимо ушей эти чудовищные утверждения, опасаясь, что в пылу возмущения уйдет далеко в сторону от того, что составляло суть ее речи.
- Я еще не закончила! - крикнула она наконец Хоресу, и тот, как и подобает судье, незамедлительно постучал по столу молотком, требуя тишины. - Я начисто упустила из виду, что, к сожалению, вы все считаете жен бессловесной материальной собственностью, с которой можно обращаться как угодно, - бросила она уверенно в зал, после чего Хоресу пришлось снова взяться за молоток и изрядно потрудиться с его помощью.
- Тихо! - кричал он. - Тихо! Или я буду вынужден освободить зал от публики. - Пожалуйста, доктор Майк, продолжайте.
- Даже если согласиться с вами, что самооборона не является основанием для оправдания, то все равно миссис Дженнингс не виновата, в этом у меня нет ни малейших сомнений. Мистер Дженнингс погиб не от удара, нанесенного ему женой. Он стал жертвой алкоголизма.
В салуне на миг установилась тишина, но затем ее в очередной раз взорвали выкрики:
- Сказанула! Курам на смех! Хороший глоток еще никому не мешал!
Хэнк, который до сих пор довольно равнодушно взирал на происходящее в зале, перегнулся через стойку и, перекрывая своим басом шум голосов, прорычал:
- А вы можете это доказать?
Прежде чем ответить, Микаэла пристально взглянула сначала на Хореса, а затем на миссис Дженнингс.
- Да, смогу, если получу на то разрешение от суда и вдовы покойного.
- В самом деле? Интересно, каким же путем? - В голосе Хэнка звучала нескрываемая насмешка.
- Путем вскрытия трупа.
В зале воцарилась мертвая тишина.
- Я докажу, что мистер Дженнингс умер из-за того, что у него в брюшной полости прорвался нарыв, образовавшийся в результате пьянства, - невозмутимо, твердым голосом продолжала Микаэла. Она повернулась к обвиняемой: - Даете ли вы согласие на вскрытие?
Микаэла производила вскрытие в присутствии многочисленных свидетелей. К кому бы она ни обращалась, каждый всеми правдами и неправдами старался отказаться от неприятной обязанности, но она все же настояла на том, чтобы присяжные в полном составе присутствовали при операции. Среди них стоял и священник Джонсон, который, собственно, явился на слушание дела с одним намерением - как можно скорее предать тело земле. Подобающие этому церемониалу молитвы он, видимо, стал возносить к небу еще во время святотатственной процедуры вскрытия.
Микаэла настояла на вскрытии потому, что после кончины мистера Дженнингса не прошло и двух суток. Благодаря этому во вскрытой брюшной полости отчетливо просматривались и сам нарыв огромной величины, и место, где он прорвался, и соседние кровеносные сосуды, ставшие причиной кровоизлияния. И Микаэла не успокоилась до тех пор, пока каждый из присяжных не засвидетельствовал смертельную полостную травму.
Покончив с этим неприятным делом, Микаэла испытала необычайное облегчение: ведь, помимо всего прочего, она спасла ни в чем не повинную женщину от ужасной кары.
В полном соответствии с ожиданиями Микаэлы присяжные вынесли оправдательный приговор. У Хореса, который в качестве заместителя мирового судьи зачитал их решение, камень упал с души. Каких душевных страданий стоило бы ему объявить, что обвиняемую приговорили к смертной казни!
Лорен Брей первым бросился к миссис Дженнингс, которая продолжала, оцепенев, сидеть, не веря в свое счастье.
- О Дороти! - воскликнул он, заключая ее в объятья. Глаза его увлажнились, к удивлению Микаэлы, - она никак не ожидала подобного проявления чувств со стороны обычно суховатого человека. - Теперь-то уж ты наверняка придешь в мой дом. Ты сможешь занять комнату Абигейл. И платье для тебя найдется.
- Но, Лорен… - Миссис Дженнингс, потрясенная, смотрела на торговца, словно не веря своим глазам. Значит, она ошибалась, утверждая, что он не захочет видеть ее у себя в доме. Может, конечно, Лорен ревновал ее, но сейчас проявлял к ней трогательное внимание, как если бы хотел возместить этим все те невзгоды, что ей принес другой мужчина.
- Никаких "но", - возразил Лорен и ласково потянул миссис Дженнингс за собой. - Мы потом разберемся что к чему. А пока мне надо открыть лавку. Пошли отсюда. - Лорен Брей явно старался скрыть свое волнение под маской привычной для всех деловитости.
Как только Дороти Дженнингс под руку с Лореном Бреем покинули салун, за ними потянулись и все остальные, ожидавшие, чем же все-таки окончательно завершится разбирательство. И только ряды пустых стульев напоминали о том, что последние два дня Колорадо-Спрингс лихорадило от возбуждения, связанного с супругами Дженнингс.
Тем не менее у Микаэлы остался неприятный осадок - ей казалось, что подозрение в убийстве так и будет сопровождать миссис Дженнингс до конца ее дней.
Глава 6 ХЭЛЛОУИН
К счастью, дурные предчувствия Микаэлы не сбылись - жители Колорадо-Спрингс вскоре забыли о неприязни, которую они в силу предрассудков совсем недавно питали к миссис Дженнингс. И это во многом благодаря заботам Лорена Брея - он не откладывая в долгий ящик приобрел для своей родственницы машины и все необходимое для издания газеты. Она же со своей стороны не мешкая стала выпускать информационный бюллетень, и помещаемые в нем заметки и статьи помогли ей занять свое место в общественной жизни города значительно быстрее, чем думала Микаэла. Кроме того, всем горожанам пришлась по душе приветливая, скромная манера держаться миссис Дженнингс. Особенно она расположила их к себе тем, что, невзирая на протесты Лорена Брея - а ему больше всего нравилось, когда Дороти сидела за письменным столом, - Дженнингс взяла себе за правило являться под вечер ему на помощь в лавку, так что торопящиеся домохозяйки могли быстрее делать покупки.
Но если взрослые быстро изменили к лучшему свое отношение к новой жительнице города, то этого никак нельзя было сказать о детях. И это при том, что, по наблюдениям Микаэлы, она неизменно проявляла в обхождении с ними дружелюбие и ласку. И более всего Микаэлу удивляло то обстоятельство, что ее приемный сын Брайен, обладавший даром с первого взгляда приобретать себе друзей, категорически отказывался брать свой любимый лакричный сахар из рук миссис Дженнингс.
Микаэла твердо решила в самое ближайшее время докопаться до истинной причины непонятного поведения Брайена.
Между тем приближался праздник Хэллоуин, связанный, в представлении людей, с духами, ведьмами и прочими сверхъестественными явлениями. Так случилось, что в эти дни утром и вечером над городом висел густой туман, служивший отличной декорацией, на фоне которой готовилось таинственное праздничное действо. Несмотря на то что ночи становились все холоднее, Колин, Мэтью и Брайен зачастили по вечерам в сарай, со всех сторон продуваемый ветрами. Микаэла, как ни напрягала воображение, не могла представить себе, что они там делают, и, естественно, очень хотела это узнать. Поэтому однажды вечером, когда на город спустились сумерки, а за его пределами завывали волки, Микаэла взяла фонарь, чтобы освещать себе путь, и отправилась в сарай, к детям, которые никак ее не ждали, полагая, что она беседует дома с ужинавшим у них Салли.
Еще не войдя в сарай, Микаэла услышала голос Брайена.
- Ма! Ма! - повторял он непрестанно. - Пожалуйста, явись нам!
В голосе его звучал не страх, а ожидание, и Микаэле показалось странным, что он зовет ее здесь, вместо того чтобы прибежать к ней в дом.
Отворив тяжелую деревянную дверь, Микаэла, однако, поняла, к кому обращается Брайен. И на какой-то миг ее опять охватило опасение, что она так и не смогла заменить детям родную мать. Колин, Мэтью и Брайен сидели за маленьким столиком, положив на столешницу руки с растопыренными пальцами, сцепленными в одно общее кольцо. Лица их были бледнее обычного. Микаэла решила, что следует немного разрядить обстановку.
- Что здесь происходит? Заклинание духов? - поинтересовалась она, весело размахивая фонарем, но глядя на Мэтью с некоторым укором. - Мои старшие сестры когда-то пытались привлечь меня к этому занятию.
Мэтью, понявший намек Микаэлы, уже открыл рот, чтобы произнести какие-то слова в свое оправдание, но его опередил Брайен.
- У нас уже получилось, - с гордостью сообщил он. - Вот только что здесь был дух Авраама Линкольна в виде порыва ветра.
Микаэле пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться. Брайен, видела она, никакого страха не испытывал.
- Да? В самом деле? - якобы поразилась она. - Как жаль, что я не пришла раньше. Вот с кем бы неплохо побеседовать. - Она взглянула на Мэтью примирительно. - И все же пора нам вернуться в дом и лечь спать. Уже поздно.
Она вышла из сарая и, светя себе под ноги раскачивающимся на ветру фонарем, пересекла двор, где туман придал стоящим вокруг деревьям очертания зловещих фигур.
Не переставая улыбаться, Микаэла вошла в дом, где ее ожидал Салли.
- Как забавно, что из года в год дети развлекаются одними и теми же играми, - начала она. - Мэтью, Колин и Брайен заняты сейчас тем, что вызывают духов. То же самое делали когда-то в Бостоне мы с сестрами.
- Ну и как? У них что-нибудь получилось? - спросил Салли с серьезным видом.
Микаэла немало удивилась, что он не разделяет ее иронии по поводу этого суеверия. Но на лице Салли не промелькнуло и тени улыбки.
- Дети, Салли, просто играют, как это делают все дети на Хэллоуин. Но ты-то ведь не веришь в привидения? - спросила Микаэла, и на ее лбу обозначилась еле заметная складка.
- Почему же не верю? - возразил Салли. - От индейцев я узнал, что существуют силы, не подвластные человеку. - Видно было, что он и не думает шутить.
Микаэла молча воззрилась на этого человека с длинными волосами, обвешанного индейскими амулетами, приносящими удачу. Это уже был не первый момент в их отношениях, когда Микаэла вдруг чувствовала, что она и Салли принадлежат к различным мирам. Ее мировоззрение сложилось под воздействием рационального воспитания, свободного от предрассудков. Салли же все больше и больше склонялся к образу мыслей индейцев, которые полагались на метафизическое всемогущество природы. Правда, Микаэла обогатила свои медицинские познания, позаимствовав у индейцев кое-какие методы лечения, связанные, однако, исключительно с использованием целебных трав, а вот к помощи шаманства она не прибегала никогда.
После минутного молчания Микаэла сочла за благо перевести разговор на более нейтральную тему.
- Я тоже верю, что наши умершие близкие не покидают нас. Мы их не видим, но они продолжают жить в наших сердцах. Но они, конечно, не оказывают влияния на нашу жизнь, - проговорила она.
- Я на этот счет иного мнения, - упорствовал Салли. - Но не стоит углубляться в эту тему.
Он поднялся из-за стола, но прежде чем направиться к выходу, мягко взял Микаэлу за руку.
- Как бы мне хотелось, чтобы когда-нибудь мы с тобой поняли друг друга!
Едва он закрыл рот, как раздался оглушительный грохот и звон бьющегося стекла. Микаэла невольно прислонилась к стене близ двери, а Салли заслонил ее своей спиной. Но больше ничто не нарушало тишину.