* * *
Карма вошла к себе в покои и закрылась. Рабыня - негритянка помогла ей переодеться за бархатной ширмой и проводила в купальню. Погрузившись в небольшой бассейн, северянка загрустила… "Прости меня, Господи! Прости за все! Не посылай мне новые муки: их я уже не вынесу. Пощади", - думала она.
Выйдя из воды, Карма завернулась в шелковую простынь и взяла бутылек с маслом для притираний.
- Маланга, помоги мне, - попросила она негритянку, усаживаясь на ковер.
Женщина молча подошла к ней и, перебросив золотистые пряди на грудь, стала натирать ее спину и шею ароматным розовым маслом.
- У Кармы сегодня нет настроения? - заметила она.
- Мне страшно, Маланга.
- Что-то случилось?
- Вроде нет. Но душа места себе не находит.
- Это Боги разговаривают с Кармой, - таинственно проговорила женщина.
- Но я не слышу, что они говорят мне.
- Карма услышит, когда Маланга выйдет, и луна озарит ложе.
- Ты много знаешь, Маланга. А кто со мной будет говорить? Луна? - Карма обернулась, заглядывая в красные глаза негритянки.
- Нет. Луна только слуга Богов.
- А солнце?
- И солнце тоже.
- А какие Боги будут говорить со мной?
- Которых ты услышишь, - нараспев говорила негритянка.
- А видеть я их буду?
- Нет.
- Они не причинят мне вреда?
- Вред причиняют Боги, которых ты не слышишь и не чувствуешь. Они подкрадываются осторожно. А те, которых ты слышишь - друзья твои, твои покровители, твои ангелы. Они стучатся к Карме, желая говорить с ней. Предупреждают и о хорошем, и о плохом! Боги любят Карму.
- Откуда ты знаешь?
- Ты слушаешь их, делаешь, как они велят. Все любят послушных и верных. И Боги тоже, - Маланга закончила массировать ей плечи и спину и поднялась с ковра за одеждой.
- Спасибо тебе, Маланга. Ты помогаешь мне, хотя никто не принуждал тебя прислуживать мне… - Карма обняла женщину.
- Лучше ухаживать за Кармой, чем слоняться без дела по дворцу и умирать от скуки и обжорства, - сказала та, погладив своей черной рукой золотистую голову подопечной. - Торопись, скоро луна заглянет в гости… - добавила Маланга и вышла.
Карма задумалась, достала из-под подушки кинжал и направилась с ним к окну. Луна уже давно царствовала в ночном небе, но ее свет еще не падал на ложе. С моря дул свежий ветер. Девушка присела у окна, в который раз разглядывая свое оружие.
- О чем хотят поговорить со мной Боги? О, Берджу? Как бьется сердце! - она подняла глаза к звездам. - Боги, услышьте меня! Скажите, что ждет меня? Мне так тревожно…
В дверь постучали. Карма уже направилась открывать, как вдруг вспомнила про кинжал в руках. Положив его на подоконник за портьеру, она подошла к двери.
На пороге стоял Нури.
- Раджа? - испуганно проговорила девушка. - Зачем?…
- Не бойся меня. Бесспорно, Карма очень красива, но я пришел сюда не для того, чтобы насладиться ее белым телом.
- Тогда зачем? - уже спокойнее спросила она.
- Разве Карма не звала меня?
Та испытывающе посмотрела в его томные глаза. Да, они не источали ничего негативного, напротив, от них веяло теплом и покровительством.
От образовавшегося сквозняка портьера заколыхалась, и кинжал, соскользнув с подоконника, упал в клумбу.
- Нет, Карма не звала раджу, - твердо ответила она.
- Неправда.
А теперь эти большие черные глаза казались добрыми и жалостливыми. Девушка продолжала смотреть в них и молчать.
- Карма прогонит меня?
Та растерялась, не зная, что делать и говорить ей дальше. Она продолжала вглядываться в лицо Нури, пытаясь прочесть его тайные мысли. Но эти мысли не вызывали у нее тревоги.
- Не бойся, я не сделаю Карме ничего такого, чего она страшится, - тихо и спокойно произнес раджа.
Его голос был мягким и убаюкивающим. Нури говорил неторопливо, располагая к себе доверием, и вовсе не спешил войти внутрь. Благородство и мужественность ощущались в этом невысоком, хорошо сложенном молодом мужчине с удивительно глубоким, бездонным взглядом и густыми вьющимися волосами до плеч, слегка припорошенными сединой.
Карма отошла от двери в сторону, давая понять, что разрешает войти.
- Разве Махараджа не говорил, чем закончились ночные похождения предшественников раджи? - грустно проговорила она, закрывая дверь.
- Говорил… - вздохнул Нури, опустив голову.
- Так что же почтенный гость не внемлет предупреждению? Выходит, раджу интересует то же, что и других, - печально подытожила Карма. - Уходи, благородный господин. Сам уходи, пока есть возможность.
- А как же "плачущий разум" и "память, будоражащая сердце"?
- Это лишь песня…
- Я хотел только поговорить с Кармой. Больше ничего я не имею в мыслях.
- О чем может раджа говорить с рабыней? - усмехнулась девушка.
- Карма же не считает себя таковой….
- Посмотрела бы я на раджу, если бы он был на моем месте, если бы на него смотрели как на животное и ждали только своего гнусного удовлетворения…
- Я вовсе не хотел обидеть Карму. Мне искренне жаль ее.
Девушка недоверчиво подняла на него свои голубые глаза.
- Скажи, как твое настоящее имя? Кто твои родители?
- Почему раджа спрашивает?
- Но Карма - санскритское слово, а ты светлая телом, волосами и глазами. Держишься ты с таким достоинством, о котором обычная рабыня и не подозревает. Однако, прекрасно танцуешь и поешь. Это, право, очень загадочно… Кажется, раджа начинает понимать, почему Карма обросла такой легендой…
- Что раджа может знать? - удрученно произнесла девушка и, подойдя к окну, присела возле него.
Нури опустился на ковер рядом.
- Расскажи о себе, Карма. Откуда ты?
- Меня никто никогда не спрашивал ни о моем происхождении, ни о моем прошлом. Неужели господину будет интересно?
- Очень… Карма хотела бы вернуться домой?
- Нет, - она покачала головой.
- Почему?
- Это очень длинная история… - пыталась она уйти от объяснений.
- Впереди целая ночь… Я буду слушать внимательно. Но, если Карма устала, раджа не станет ее беспокоить.
- Но Махараджа станет искать гостя.
- Не беспокойся. Я сказал, что пошел отдыхать.
- Ну что ж, - она тяжело вздохнула и задумчиво глянула через окно в темноту ночи. - Я расскажу тебе, раджа, печальную историю, которая подобна высохшей слезе на дряхлом лице времени… Но пусть благородный господин даст слово, что все мною рассказанное останется тайной для других.
- Хорошо, я выполню твою просьбу.
- Раджа спрашивал мое настоящее имя? - Карма внимательно посмотрела в глаза Нури. - Катерина - мое настоящее имя. Я - дочь славянского князя Василия, добровольно бежавшая из отчего дома прямо из-под венца…
Девушка замолчала, продолжая вглядываться в черты незнакомого мужчины. Тот, не моргая, смотрел в голубые "топазы" северянки, пытаясь проникнуть в самую ее сущность. Лунный свет залил своим сиянием всю комнату.
- Раджа так похож на Берджу…
- Берджу? Кто это?
- Берджу-у… - с глубокой печалью произнесла Карма и, вздохнув, смахнула рукой слезу.
Память стала крутить часы времени назад, и девушка начала свой грустный рассказ.
II часть
Сопротивляясь судьбе
…Цветок прекрасен, горд:
Ему чужда реальность.
Но наступает миг -
Он гибнет, осыпаясь.
1
Катерине тогда было пять лет. Девочка сидела в своей светлице и примеряла новый сарафан.
- Цыгане! Цыгане! - раздалось во дворе.
Катя бросила сарафан и помчалась вниз по ступенькам терема. Она так неслась, что наступила на подол и растянулась на дощатом полу. Заплакав, девочка посмотрела на разбитые локоть и коленки.
- Очень больно? - сочувствуя, спросил крепостной мальчик - индус.
- Тебе- то что?!
- Просто ты плачешь…
- Угу, тебе бы так… Поглядела бы я, как бы ты ревел. Вот, видишь, сколько крови.
- Когда глядишь, еще пуще болит… Ну, не плачь.
- Легко говорить - не плачь, когда у другого беда… - сокрушалась Катя. - Ты цыган?
- Нет. Мы - певцы при дворе князя Василия.
- Что-то я не помню, чтобы видела тебя средь наших скоморохов, - шмыгала носом девчушка.
- Пойдем со мной, моя матушка поможет тебе, - и мальчик повел хромающую страдалицу к своей матери.
Парамашвари покачала головой, глядя на раны, и на своем языке попросила сына принести отвар из лекарственных трав.
- А почему вы говорите не по-нашему? - удивилась Катя.
- Потому, детка, что мы из другой страны, очень-очень далекой. Там свой язык, свои обычаи и нравы, дитя мое.
- А как же я смогу понять, о чем вы говорите? - спросила девочка, глядя, как женщина перевязывала ее коленки.
- Я научу тебя, - улыбнулся мальчик.
- Как чудесно! - глаза у девчушки загорелись, как огоньки. - У нас будет свой говор, и его никто не будет понимать.
Парамашвари улыбнулась, пожурив по голове новую знакомую сына.
- Ну, вот и все. До завтрего утра заживет, - сказала она.
- Спасибо, тетушка… Не знаю, как тебя зовут…
- Парама, дитя мое, - ответила та.
- Какое странное имя. А как зовут тебя? - обратилась она к мальчику.
- Берджу. А тебя?
- Катерина, - с достоинством ответила девочка. - Пойдем, поглядим на цыган?
- Пойдем, - согласился Берджу. И дети побежали на городскую площадь, где бродячие артисты давали представление.
Мать улыбнулась, глядя им вслед, и задумалась. Парамашвари была крепостной танцовщицей, еще в юности попавшей за долги отца в рабство к богатому купцу. В рабстве родила от хозяина троих детей, которые один за другим поумирали. Натешившись молодой женщиной, купец, будучи с товаром в русских землях, продал ее князю Василию. А спустя четыре месяца танцовщица разродилась сыном, назвав мальчика Берджу. Однако Василий настоял на крещении младенца. Но, несмотря на то, что ребенка нарекли Никодимом, это имя люди постепенно забыли, потому как мать все время звала сына только по-своему. Впоследствии и остальные стали его так прозывать.
При дворе Василия было много крепостных артистов, которыми тот гордился и относился к ним благосклонно, разместив в отдельных от прислуги покоях нижней половины терема…
Катя быстро сдружилась с Берджу, и ее почти всегда можно было видеть в его компании или среди скоморохов. Постепенно она осваивала чужой язык и причудливые танцы. Парама полюбила эту добрую и ласковую девочку, которая с нежностью называла ее тетушкой. Однако женщина всегда помнила о том, что Катерина - княжна, и не сильно привечала ее, опасаясь людских пересудов и гнева своего нового господина. И хотя Василий не был против детских забав дочери: та была больно похожа на мать, и, чем старше становилась, тем сильнее напоминала умершую при родах княгиню, - все же условности двора строго соблюдал…
Шли годы. Катерина с Берджу росли. Их дружба со временем принимала иную окраску и, чувствуя это, они старательно скрывали такое открытие от посторонних…
* * *
Утро. Весело и призывно щебетали за окнами птицы, поочередно подлетая и присаживаясь на дубовый подоконник. Молодое солнце заглядывало в опочивальню и шаловливо играло на спящем лице девушки. Ее расплетенные волосы разметались по постели. Катерина повернулась на другой бок и потянулась.
Под окном раздалось мелодичное посвистывание. Катя соскочила с постели, откинув покрывало, и подбежала к окну, согнав прыгающих воробьишек.
- Берджу, я сейчас, - помахала она ему рукой и направилась к сарафану, на ходу снимая ночную сорочку и хватая чистую.
В опочивальню нагрянули няньки с умывальными принадлежностями.
- О, нет… - простонала Катерина и бессильно опустилась на кровать. - Как вы надоели! Я сама! Евдокия, я управлюсь сама. Оставьте воду и уходите. Ну же!
- Не серчай, княжна, но мы поможем тебе одеться и причесаться, - твердо, но учтиво проговорила пожилая женщина.
Девушка подбежала к окну.
- Няньки пришли… - потухшим голосом сообщила она Берджу.
- Я буду ждать на нашем месте у реки, возле рощи, - сказал парень и направился к воротам.
Катерину помыли, причесали, одели в чистый сарафан и препроводили в покои батюшки. Показавшись ему на глаза, ответив на пару-тройку вопросов о прошедшей ночи и грядущем дне и расцеловав родителя в обе щеки, Катюша "на крыльях" понеслась через сады и городские ворота к реке. Увидев издали сидящего у воды Берджу, она припустилась бегом.
- Фу, еле вырвалась, - проговорила она, переводя дыхание и присаживаясь на камень рядом.
Парень улыбнулся и протянул раскрытую ладонь полную земляники.
- Ой, какая крупная… - удивилась Катя и стала отправлять ее себе в рот, беря сразу несколько ягод. Ополоснув в реке ладони от ягоды, молодые взялись за руки и помчались по цветущему лугу к своему любимому месту. Здесь они углубились в рощу и, развалившись в траве, стали мечтать о путешествиях, рассказывать страшные сказки, смешные истории и выдумывать представления, чтобы потом их показать отцу Кати.
* * *
Однажды Парама остановила сына, спешащего на свидание.
- Берджу, сынок, не зайдут ли ваши дружеские отношения слишком далеко? Може их вернуть, покуда они не отправились куда-то дале?
- Ничего худого меж нами нет.
Мать опустила голову.
- Не пара она тебе, сынок. Не пара. Не забывай, что Катерина - княжна, а ты - крепостной артист…
- Я просто веселю княжну, матушка.
- Гляди, сынок, как бы дурного чего не вышло.
- Не беспокойтесь, - он обнял мать. - Я пойду?
- Ступай уж, - вздохнула Парама и погладила сына по щеке. Прикоснувшись к ногам матери, Берджу поспешил к реке.
Было тепло и солнечно. Молодые гуляли по лесу, собирали цветы и плели венки, играли в прятки, укрываясь за стволами берез и тополей, соревновались в беге, догоняли друг друга в салки. Намаявшись, сели на траву и притихли.
- Берджу… - Катя повернула к нему свою голову, украшенную пышным венком из полевых цветов, и встретилась с пылающими черными глазами. Оробев, она потупила взор. - Почто сердце так сильно стучится в груди?
- Мы бегали…
- А когда не бегаем? У тебя случается такое: ни с того, ни с сего оно начинает трепыхаться, словно выскочить хочет? А? - она снова глянула на него.
- Случается… - Берджу, не моргая, смотрел на подружку. - У меня и теперича оно трепыхается так, что в голове отдается…
- Правда?!
- Мы становимся взрослыми, - пояснил юноша.
- Так тревожно отчего-то…Мне нынче так хорошо, что становится страшно, - сказала Катя, глядя куда-то перед собой.
- …Ты такая красивая, - загадочно улыбнулся Берджу, склонив на бок свою увенчанную цветами голову.
Девушка смущенно улыбнулась и, поднявшись с земли, обняла березу.
- Если бы я был князем… - вздохнул парень.
- И что бы было? - оживилась Катя и вопросительно посмотрела на него.
- Я бы женился на тебе.
- Правда?! - глаза ее засияли, но через мгновенье погасли. - Но ведь ты…
Берджу поднялся, стряхнув со штанов траву, подошел к березе и, положив свои ладони поверх ладоней Катерины, заглянул ей в глаза.
- Неужто все так худо?
- Значит я могу выйти замуж только за князя? - испуганно прошептала девушка.
- Или за купца, или за боярина…
- Но, Берджу… - начала было она.
- Почто мысли твои о грустном?
- А я-то думала… - растерянно пролепетала Катерина.
Вдалеке послышался топот копыт.
- Бежим скорее отселе, - Берджу схватил ее за руку, и они поспешили скрыться. - Здесь есть сухое дерево, выщербленное с одной стороны. Мы можем укрыться внутри него.
Они подбежали к дереву с широким стволом и юркнули в глубокую трещину в коре. Стук копыт приближался. Послышались голоса, мужская бранная речь и дикий хохот.
- Работенка не бей лежачего, - говорил один.
- Да. И выпивки вдосталь, особливо под праздники, - засмеялся другой.
- Но и грязные дела случаются, - встрял третий. - Так что деньгу и почести не за дарма выручаем.
- Брось, это редкостное дело. Обычно же - на заставу, да обратно, - резонно заметил второй.
- А душу мне греют скачки, - сказал первый. - Жду не дождусь, когда сызнова игрища настанут.
- Опять третьим придешь, - заметил второй, и все четверо разразились смехом.
Катерина силилась чихнуть, и она бы чихнула, если бы Берджу не зажал ей нос. Катя бесшумно вздрогнула и открыла испуганные глаза, прислушиваясь к окружающему шуму. Рокот голосов начал стихать, топот копыт слышался все дальше и дальше. Вновь воцарилась тишина, но молодые не спешили выбираться наружу. Они смотрели друг на друга и, казалось, не дышали. Их лица были близки, одно сердце чувствовало стук другого.
- Можно, я поцелую тебя? - прошептал Берджу.
Ничего не ответив, Катерина закрыла глаза и медленно приподняла подбородок. От первого поцелуя у обоих закружилась голова. Он не был бы таким чудесным и сладким, если бы не это необычное дерево, где они скрывались, стоя вплотную друг к другу.
Сквозь ветки деревьев на молодых заглядывало вечернее солнце, играя разноцветными бликами в их волосах. Влюбленные уносились душой высоко в небо и парили там над всем, чему было чуждо чувство первой любви…
2
Тихо падал снег. Он посыпал белыми хлопьями рощу и поля; мороз сковывал льдом ручьи и реки, закутывал людей в тулупы и шали…
Издалека доносился звон колокольчиков. По заснеженной равнине неслись наперегонки двое саней, запряженные тройками коней. Наст искрился на солнце, от скакунов пар шел, а из саней слышались смех и возгласы.
- Э-э-эх, милые! - крикнул Берджу, во весь рост управляя тройкой. - Обгоним Ваньку! Давай, давай.
- Берджу, догоняй! - кричали девчата из его саней.
На вторых санях возница держал поводья и, размахивая хлыстом, задорно выкрикивал сопернику:
- Кто проиграет, тот хворост собирает для костра!
- Ванька, вот тебе и разводить костер, - прокричала Катерина.
- Еще поглядим: кто кого! - в ответ выкрикнула Матрена из соседних саней и посмотрела на рядом сидящих друзей и подруг.
- К весне приползете! - заверил их Семен, сидя за спиной у Берджу. - Давай, теперь погоню я, - предложил он.
Семен стал к поводьям, а Берджу плюхнулся в девичий "малинник" рядом с Катериной. Их тройка стала обгонять соперницу и вырулила на укатанную дорогу возле леса. Не доезжая заставы, сани развернулись и помчались обратно. Возле леса Семен остановил коней, дожидаясь проигравших. Девчата и ребята налепили снежков, и, когда подлетела вторая тройка, они обкидали ее. Ванькина команда высыпала из саней и заняла оборону. Началось импровизированное побоище.
Случайно снежок "неприятеля" попал Катерине в лицо. Она сморщилась и отвернулась. Увидев это, Берджу поспешил к ней, проваливаясь по колено в снег. Снял рукавицы и горячими ладонями стал стирать тающий снег со лба и щек девушки.
- Больно было? - он продолжал держать ее лицо в своих ладонях.