1
Прямой Печорин был герой,
Но как-то скрылся за горой,
И там, в гостях у персиян,
Незримым чем-то осиян,
Стал гаснуть. Местная княжна
Сидела у одра, нежна
А он, величествен, как ферзь,
Ей руку положа на персь,
Проговорил: "Прощай, княжна,
Меня ты выслушать должна.
Слезами очи не тумань,
Сначала будет про Тамань.
2
Рассказ под номером один -
Про девушку из тех ундин,
Что тянут, населяя дно,
И нас с собою заодно.
Она мне бросилась на грудь,
И я подумал: "Это круть!",-
Но не успел тогда воткнуть
Мое оружье, как кинжал
Уже на дне морском лежал.
Она нырнула вслед за ним.
Казенною нуждой гоним,
Направил я чужой баркас
Туда, где высится Кавказ.
3
Приплыли. Байка номер два.
Душа была давно мертва,
Но дух мой требовал интриг,
И плотью был я не старик.
Грушницкий тоже рвался в бой
И дурь свою носил с собой.
Ко мне он бросился на грудь,
Но я уже успел воткнуть.
Не знал, бедняга, что воткну,
Напрасно отошел к окну.
Казалось, комната в огне,
"Спасись-ка, – крикнул я, – в окне!", -
И вниз, где мирно спал аул,
Его я кинул, как баул,
И он почил, и я уснул.
4
Не спи, красотка, на краю,
Послушай исповедь мою.
С шайтаном дружбу раз водил,
В горах баранов разводил.
Устроил полный произвол:
Джигита на коня развел;
Развел на секс одну княжну
(Мол, сейте вы, а я пожну);
Сам матерился, а за мат
Страдал несчастный Азамат.
И, видя их страстей накал,
Максим Максимыч не втыкал.
5
Княжна, втыкай скорее шприц.
Я помню много разных лиц,
Но между прочими одно
Перед глазами как пятно -
Лицо пьянчуги казака,
Мной превращенного в з/к.
Пытая хитрую судьбу,
Вломился я к нему в избу
И сразу бросился на грудь,
И он молил: оставь, забудь, -
Но я запомнил без стыда
Все, что мы сделали тогда.
6
Максим Максимыч! Сколько раз
Я проезжал Владикавказ,
И что с того? А ты ко мне
Рванулся с сумкой на ремне.
Зачем? Сказал же Пастернак:
Не стоит умножать бумаг,
Над рукописями трястись.
Зачем ты кинулся? Окстись!
Засунь ты их куда-нибудь
И не кидайся мне на грудь…"
Тут он издал предсмертный стон
И умер, но боюсь, что он
Трендел и дальше б, если нам б
Не надоел дурацкий ямб.
Комарово
Что ждет поэта в Комарове?
Не ждет поэта ничего.
Ему грядущее – не внове,
Его прошедшее – мертво.
Он прямо Лермонтов какой-то
Или Державин прямо он,
Когда, как будто из брандспойта,
Он смыт, как грязь, рекой времен.
Он потрясал устои словом,
В нем жизнь кипела, как в борце, -
И вдруг он дедушкой Крыловым
В штаны наделал во дворце.
Чугунной палкою потыкав,
Он брал Азов, спасал Арал,
Заболевал он, как Языков,
Как Баратынский, умирал.
Когда же, шляпу нахлобучив,
Идет в писательский буфет -
Тут он какой-то прямо Тютчев,
Чтоб не сказать похлеще – Фет.
Тут он, конечно, ас из асов,
Кобель изысканных пород.
Стакан – и он уже Некрасов,
Второй – и все наоборот.
Когда он все же отдыхает,
То издает то хрип, то рев.
Он, как Апухтин, опухает,
Сгорает, точно Огарев.
Бывает буен и покорен,
Употребив одеколон,
Почти как Майков и Григорин
Или Полонский Аполлон.
Он унимает дрожь коленков,
Когда косого он косей,
Он со Случевским – Давыденков,
С К.Р. же – только Алексей.
Он петербургский и московский,
И угадать нельзя, каков -
То он под вязами Жуковский,
То Вяземский среди жуков.
Бывают странные событья,
Их суть не всякому ясна, -
Он, – начинаю говорить я
И понимаю, что – она…
И молкну на тропе народной,
Теряюсь в хоре подпевал,
Как волк с волчихою голодной,
Той, от которой пьян бывал.
И слышу: Пушкина не трогай
И Дуне (вариант: Тане), расплескавшей чай,
Ты никогда моралью строгой
Не докучай, не докучай.
Сцена из "Бесприданницы",
писанная слогом "Маленьких трагедий"
Действующие лица:
Карандышев, Лариса, Огудалова, Кнуров, Вожеватов, Паратов, Робинзон.
При участии масок
Молодого человека, Председателя, негра, Луизы, Мери и Священника.
Дворик за двухэтажным бараком. Песочница, бетонный слоник, накрытый стол. Несколько пирующих мужчин и женщин.
КНУРОВ
(надевая маску Молодого человека)
Почтенный председатель! Я напомню
О человеке, очень вам знакомом,
Который не наелся и желает
Обедать в клубе.
ВСЕ
Это он о ком?
КНУРОВ
Я о себе.
ПАРАТОВ
(надевая маску Председателя)
Так ты уходишь первый
Из круга нашего? Тогда в молчанье
Мы выпьем в честь тебя.
ВОЖЕВАТОВ
Да будет так!
КНУРОВ
Я страшно недоволен, господа.
Когда меня обедать приглашают,
То пошлая хозяйская беседа
Еды мне не заменит никогда.
Хозяин глуп; к тому ж напился первый.
Уходит
ВОЖЕВАТОВ
Вот так сегодня первенство мы делим:
В то время как уходит первый гость,
Хозяин первым пал на поле пьяни.
Эй, Робинзон, поправь ему лицо:
Настолько студень жидок, что боюсь,
Наш Карандаш себе отмочит грифель.
Робинзон вынимает голову Карандышева из тарелки со студнем
ОГУДАЛОВА
(толкает Карандышева в бок)
Послушайте, очнитесь и ведите
Себя прилично званью и моменту.
Не забывайте, сударь, вы жених.
КАРАНДЫШЕВ
Как я ж у них? Они же у меня!
ОГУДАЛОВА
Фи! Вы пьяны!
КАРАНДЫШЕВ
Не пьян, а только весел.
Я счастлив, я сегодня торжествую.
Пытается достать пистолет
ОГУДАЛОВА
Да торжествуйте тише, ради бога.
(Паратову)
Я вижу, вы споить его решили.
Нехорошо.
ПАРАТОВ
(в маске Председателя)
Напротив, мы друзья.
И чтобы это доказать пред всеми,
Готов я тотчас выпить брудершафт.
Выпивают. Пока Карандышев роняет голову на стол, Вожеватов успевает подставить тарелку с винегретом
РОБИНЗОН
I like the Russian salad very much.
Надевает маску негра. Огудалова надевает маску Луизы и падает в обморок
ПАРАТОВ
Ага, Луизе дурно! Я-то думал
Судить ее всегда по языку.
Но, языком работая искусно,
Она язык не терпит Альбиона.
ЛАРИСА
(надевая маску Мери)
Сестра моей печали и позора,
Приляг на грудь мою.
Паратов и Вожеватов прилегают ей на грудь с двух сторон. Мери отталкивает их и приводит в чувство Луизу
Вот странный край – едва зовешь сестру,
А сорок тысяч братьев тут как тут.
ПАРАТОВ
Твой голос, милая, выводит звуки.
Спой, Мери, нам уныло и протяжно.
МЕРИ
(поет)
Было время, процветал
Наш Бряхимов-городок,
Мы копили капитал,
Не платили мы налог.
Наших деток в шумной школе
Раздавались голоса,
Наших девок на танцполе
Растрясалися мяса.
Ах, Бряхимов-городок,
Беспокойная я… и т. д.
ВОЖЕВАТОВ
(надевая поочередно несколько масок)
Прекрасно! Бесподобно! Что за голос!
ПАРАТОВ
Что я наделал! Как же я наказан!
Я чуть не потерял тебя, Лариса,
Как давеча бумажник. Боже мой!
Очей очарованье, искушай
Меня без нужды. Нужда с искушеньем -
Две вещи несовместные, ma cher.
Прекрасное должно быть бесполезно.
Pardon, меня куда-то понесло.
Но пусть несет и дальше, если вместе.
Поедем с нами за реку.
МЕРИ
No problems.
(Вожеватову)
Мужчина, угостите сигаретой.
Пока она прикуривает, просыпается Карандышев
КАРАНДЫШЕВ
Я честь имею… Нет, имею тост.
Искусство есть искусство есть искусство…
Пытается достать пистолет
ВОЖЕВАТОВ
Сэр Робинзон, переключи пластинку,
Хозяина заело.
РОБИНЗОН
(надевая маску негра)
Yes, of course.
Бьет хозяина левой, а правой подставляет под его роняющееся лицо селедку под шубой. Огудалова надевает маску Луизы и падает в обморок. Пользуясь моментом, Паратов, Вожеватов и Лариса уходят
КАРАНДЫШЕВ
(вынимая лицо из селедки под шубой)
Я, господа… Но где они? Неужто
Уехали? Как это неучтиво!
Лариса, где ты? Нету и ее.
В песочнице лишь пидор Робинзон.
Вот у кого семь Пятниц на неделе!
(надевает маску Священника)
Безбожный мир, безбожные безумцы,
Верните мне заблудшую овечку,
Я заклинаю вас святою кровью
(откидывает маску, по его лицу ползут остатки свеклы)
И чем-нибудь еще. Да, я смешон,
Смешон. Луиза, как мне жить, скажи?
ЛУИЗА
(приходя в себя)
Я ничего не знаю.
КАРАНДЫШЕВ
Я все понял.
Ты с ними заодно. Вы все хотите
Меня топтать. Так где же ваши ноги -
Вот грудь моя! Но и в такой груди
Есть место жажде мести.
Достает наконец пистолет и убегает
ЛУИЗА
Робинзон,
Беги за ним, он плохо застегнулся.
Конец
Обломов
("Обломов")
1. Обломов на Гороховой
Отцветать ли яблоням и вишням, -
Вам никто вопроса не задаст.
Стал давно я человеком лишним:
Неуклюж, медлителен, задаст.
Пусть в мечте моей оранжерея,
Сад, балкон, любимая жена, -
Кисну на Гороховой, жирея,
Немочью душа поражена.
Стану лучше думать о Захаре
И его в безделье уличу,
Пухлой пяткой дам ему по харе
И засну. И в детство улечу.
2. Обломов во сне
Расцветать ли сливам или грушам -
Для пейзан ни разу не вопрос.
Лучше на читателя обрушим
То, как я родился и возрос.
В стороне безоблачных идиллий,
Не в лесной избушке, не в дупле,
Я родился, где меня родили, -
Это значит в холе и тепле.
Вырастал не панком, не фашистом
Под фольклорный перезвон монист,
Вот и стал я мягким и пушистым,
Пусть не либерал, но гуманист.
3. Обломов на даче
Пахнуть ли жасмину и сирени? -
Это рассужденье отложу.
Сирином в гусином оперенье
Буду петь и яйца отложу.
Вот любовь – ее попробуй, спрячь-ка! -
Так и я – хотел бы, но не мог.
Женщина, безумная гордячка!
Мне понятен каждый твой намек.
Ты другими душами ворочай,
Ну, не ровня щукам караси!
Кстати, пить не хочется. Короче,
Чашу эту мимо пронеси.
4. Обломов на Выборгской стороне
Созревай, смородина-малина!
Все прошло, и сердце не болит.
Как сказал бы Тирсо де Молина,
Нам пора забыть Вальядолид.
Там и петухи поют гортанней,
И навоз душистей; что мне в том?
Голый локоть, мягкость очертаний,
Запах кофе – вот тебе и дом.
Ограничь пространство огородом,
Разве надоело спать и есть?
Существую со своим народом -
Там, где мой народ, к несчастью, есть.
5. Обломов на Сампсониевском кладбище
Вот и листья дуба перепрели,
Пруд замерз, и выключился клен.
Здесь лежат Трезини и Растрелли,
Волынской, Еропкин и Леблон.
На Неве еще ныряет бакен,
Он обозначает смену вех.
Суд Шемякин, памятник Шемякин, -
Время перемешивает всех.
Встань, прохожий, на одно колено,
Колокол отсчитывает медь.
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть!
Лужин
("Преступление и наказание")
Когда-то пионером Петя Лужин
Постиг суровый кодекс лагерей:
Пока ты слаб, ты никому не нужен,
Ты хуже, чем очкарик и еврей.
Ты будешь, как заика, презираем,
Ядро не уважает шелуху.
Но самый гнусный лагерь станет раем,
Когда ты хоть немного наверху.
Он жил, советской бедностью зажатый,
Он лез в чужие тумбочки тайком,
Он вожделел к красавице вожатой,
Приученной обслуживать райком.
Нет, он не злился, не ругался матом,
Не забивался в щелочку, скорбя.
Он станет депутатом, дипломатом,
Короче, в люди выведет себя.
И стал, и вывел. Озарил кострами
Поляну, лес.
И в кабинетец, устланный коврами,
Однажды влез.
Вперед, вперед, карьера комсомольца,
Беги, дави.
На каждом пальце – золотые кольца,
Закат в крови.
Он в сок вошел и стал почти опасен,
Излишне прям.
Вот тут я с ним частично не согласен,
Не одобрям.
Поехал он в культурную столицу
И на беду
Влюбился вдруг в степную кобылицу
По кличке Ду.
Решил жениться. Сразу с предложеньем.
Той деться было некуда. Ее
Как раз тогда уволил новый русский.
Хотела подработать гувернанткой -
Не вышло, а точнее – не вошло.
Когда б ее не Дуня звали, – Даша,
Все было бы совсем иным в итоге.
Ее просиша, но они-с не даша,
И Лужин тут попался по дороге.
Как сорок тысяч ласковых сестер,
Она хотела брата поддержать,
Но брат ее был негодяй суровый,
О чем она, увы, узнала поздно.
Любя ее, как сорок тысяч братьев,
Поддерживать он собирался Дуню,
Но подержался разве за топор -
И то недолго. Тут-то в Петербурге
Случилась эпидемия. Старушки
Внезапно стали дохнуть. Сорок тысяч
Одних старушек выпало из окон!
В такой момент и появился Лужин
И предложил сердечко на цепочке
И ручку "Паркер" с золотым пером
Плюс – догадайтесь! – Точно, сорок тысяч.
Естественно, она не устояла
Перед его стоящим естеством.
Казалось, вскоре быть счастливой свадьбе,
Но ничего такого не случилось,
Поскольку все закончилось скандалом.
Она любила будущего мужа
Практически совсем как сорок тысяч.
Тут надобно поставить кое-что.
Я повторяю это предложенье:
Она любила будущего мужа
Практически – тут будет запятая -
Совсем как сорок тысяч – ставим точку.
А он хотел любить в таком порядке:
Сперва ее, а после сорок тысяч,
Не потому, что сорок тысяч меньше,
А просто после, чтоб наверняка.
Они слегка не поняли друг друга,
Она не даша, он, мы знаем, Петя,
И вот мы в результате узнаем,
Что каждый остается при своем.
Внезапно появился Разумихин,
И наш многоугольник разрешился.
Нет повести печальнее на свете,
Чем та, где Дуня даша, но не Пете.
Левин
("Анна Каренина")
Если после мысли о Вицли-Пуцли
Усомнишься в разуме – мол, не куц ли? -
Если станешь кроток и тут же гневен,
Значит, ты и есть этот Костя Левин.
Если ты не бежишь за любою куклой,
А влюблен в пионерку с губою пухлой,
Жениха пионерке готовит мама,
Пионерка крутит тебе динамо
И встречает радушно другого гостя,
Значит, ты и есть этот Левин Костя.
Если пива не хлещешь, не жрешь шаверму,
А в глухой деревне заводишь ферму,
Ни к кому не ходишь с вином и тортом,
Разговоры длишь с мужиком упертым
Не о сексе, нет – не о нем, проклятом, -
О косьбе, помоле, любви к телятам, -
И во всем наука, прогресс и метод, -
Значит, ты и есть Костя Левин этот.
Если ты забыл про прогресс с наукой
И в леса уходишь с ружьем и сукой,
А потом не вспомнишь – в жарком ли, в супе ль
Потеряли крылья бекас и дупель,
И, с медведя свежую срезав шкуру,
На обед к Облонским поедешь сдуру,
Где – хоть жизнь коверкай, по лесу шастай, -
С пионеркой встретишься – той, губастой,
И тобою новый период начат, -
Ты и есть этот Костя Левин, значит.
Если ты женат, и с женой святыми
Вы хотите быть, чтоб тебе с витыми
Не ходить костями на лобном месте,
Если ты в натуре невольник чести;
Если ты не сторож больному брату
И стремишься скорей понести утрату,
И жена твоя понесет скорее,
Чем колготки сохнут на батарее;
Если, как наукой себя ни мучай,
Остаешься тот же мужик дремучий,
Как, должно быть, предок был при Батые, -
Этот Костя Левин есть, значит, ты, и
Широко вдохни, улыбнись румяно,
Обретая веру в конце романа,
Рассердись на шофера, поспорь некстати,
Обвини жену, помолись в экстазе
И твори добро, как, Толстому вторя,
Завывает Шура в кабаках у моря.
Ты не станешь лучше, прекрасней, чище,
Но такие вещи – навроде пищи.
Если в рот полезло, то все полезно.