- Ну, Джеми, - перебил его Мик, не считавший нужным говорить об этом деле так осторожно, - где же твоя храбрость, если ты так говоришь? Если у человека здоровы обе руки, так какой же он безоружный? Ну, что сделал бы полк против такого укрепления, как, например, наше? Проживая здесь десять лет, я не мог бы найти отсюда дороги. Заставь-ка солдата переехать из конца в конец озеро Отсего, легко ему будет с этим справиться?!
Американцы удалились, обещав поразмыслить обо всем. Джеми ушел, задумавшись и почесывая затылок. В этот день, работая в саду, он часто отрывался от дела, погружаясь в размышления.
Негры толковали об ужасах войны.
Глава VII
Все разошлись. На площадке остались только Джоэль, каменщик и кузнец. К ним подошел капитан.
- Джоэль, надо поставить ворота и устроить палисады, чтобы мы могли быть в безопасности в случае нападения индейцев.
Джоэль находил это лишним, особенно теперь, в мае, когда так много работы в поле.
- Неблагоразумно, - говорил он, - тратить время попусту! Ведь на одни ворота уйдет целая неделя, и то, если все рабочие примутся за дело.
- Установка ворот не займет больше двух дней, а что касается рвов и других укреплений, то все это можно сделать в неделю. Как ты думаешь об этом, Боб?
- Недели вполне хватит. И если ты мне позволишь распоряжаться работами, я отвечаю за безопасность семьи.
Капитан с удовольствием согласился на предложение сына, и решено было сейчас же взяться за работу.
Все другие работы, кроме посадки деревьев, были приостановлены.
Часть рабочих начала копать ров вокруг холма, а остальные отправились в лес за деревьями для палисадов. Ворота же продолжали стоять на своем месте.
Капитан был в восхищении: эта оживленная деятельность напоминала ему его военную жизнь, и он чувствовал себя помолодевшим. Мик, копавший, как крот, рыл уже глубоко, когда американцы только еще лениво начали браться за дело.
Джеми Аллен тоже не торопясь принялся за дело, но скоро его белокурые волосы виднелись уже в уровень с землей. Четыре дня шла оживленная работа. Окончив посадку деревьев, Джоэль со своими помощниками также присоединился сюда. Рвы были уже окончены и начали ставить палисады.
- Ставьте прямее деревья, молодцы! - распоряжался сержант.
- Вот удивительная плантация, - сказал Джоэль, - и удивительные же плоды, должно быть, она принесет! Может быть, вы надеетесь, что эти каштановые колья будут расти?
- Не для того мы садим их, чтобы они росли, а думаем, что они помогут нам укрыться от краснокожих; только баррикады и могут остановить их.
- Я не спорю об этом, Джеми, хотя, на мой взгляд, полезнее теперь работать в поле; по крайней мере, мы были бы обеспечены на зиму кормом для скота. Впрочем, я, может быть, и ошибаюсь.
- Вот как, Стрид! - закричал Мик из глубины траншеи. - Вы считаете бесполезным строить укрепление в военное время? Уж очень вы храбры! Такому смельчаку всего лучше надеть ранец и идти воевать, а мы будем хлопотать о безопасности нашей "хижины". Хотел бы я видеть, как эти разбойники будут падать в траншею, где их засыплет землею!
- Ты называешь так индейцев, а сам дружишь с Ником?
- Ну, Ник - образованный краснокожий.
Джоэль отошел, ворча что-то под нос.
Через неделю все было готово, кроме ворот. Во все время работ майор был так занят и утомлен, что совсем не имел времени поболтать с сестрами и матерью. Но сегодня, когда работы уже кончились, когда около палисадов подчистили и подмели, капитан предложил пить вечерний чай перед домом.
- Если бы американцы знали, сколько чаю мы выпиваем, то назвали бы нас изменниками. Но после работы, да еще в лесу, это так приятно! Я думаю, майор Вилугби, что и королевские войска не пренебрегают им?
- Еще бы, мы его очень любим! Говорят, в Бостоне он заменил портвейн и херес. Я не знаток в нем, но очень люблю его пить. Фаррель, - обратился Роберт к своему денщику, - принеси ту корзину, которая стоит на моем туалете.
- Правда, Боб, - сказала, улыбаясь, мать, - ты ничего не сказал еще нам о ней.
- Я извиняю себя тем, что все время заботился о вашей безопасности. А теперь от всей души благодарю за подарке всех вас; только Мод поленилась и не захотела ничего сделать мне на память.
- Это невозможно! - вскричал капитан. - Поверь мне, Боб, никто так не интересуется всегда тобою, как она.
Мод ничего не сказала. В эту минуту вернулся Фаррель и поставил корзинку возле Роберта. Он вынул все вещи, но ни на одной из них не было имени Мод.
- Действительно, это странно, - совершенно серьезно заметил капитан. - Боб, не обидел ли ты чем-нибудь мою маленькую девочку?
- Уверяю тебя, что с умыслом я никогда не обижал ее; если же это произошло как-нибудь незаметно для меня самого, то прошу теперь прощения у Мод.
- Тебе не в чем извиняться! - живо воскликнула Мод.
- Так почему же ты забыла о нем, моя крошка, тогда как мать и Белла сделали ему столько подарков?
- Обязательные подарки, дорогой папа, совсем не подарки, и я не люблю их делать.
Находя, что лучше прекратить этот разговор, Роберт уложил обратно все вещи. Мод готова была расплакаться. По счастью, завязался разговор, и никто не заметил волнения девушки.
- Ты мне говорил, что у вас в полку новый командир, но не назвал его фамилию, вероятно, это мой старый товарищ Том Велингфорд; в прошлом году он писал мне, что надеется получить этот полк.
- Генерал Велингфорд получил один кавалерийский полк, а к нам назначили генерала Мередита.
Когда было произнесено имя генерала Мередита, никто, кроме Мод, не обратил на это внимания.
Мод оно напомнило о ее родителях, и ей захотелось расспросить брата об этом генерале, приходившемся ей дедушкой, но деликатность не позволила ей сделать это при Вилугби, заменивших ей родителей, и она отложила свои расспросы до более удобного случая. Роберту же это имя напоминало всегда о его милой названной сестре.
В это время Ник подошел к столу и с удивлением поглядывал на укрепления.
- Видишь, Ник, на старости лет я опять делаюсь солдатом. Как ты находишь наши работы?
- К чему они, капитан?
- Защищать нас, если краснокожим вздумается придти за нашими скальпами.
- Зачем скальпировать? Томагавк зарыт глубоко, его выроют не раньше десяти, двух, шести лет.
- Да, да, но когда представляется к тому случай, то красные джентльмены быстро вырывают его. Я думаю, ты знаешь, что в колониях волнение…
- Говорили вокруг Ника, - отвечал уклончиво индеец. - Ник не читает, не слушает, мало разговаривает, разговаривает только с ирландцем, но и то не понимает.
- Ник не очень красноречив, я это знаю, - сказал капитан, смеясь, - но он честный человек и всегда готов услужить.
- Плохой стрелок: целится в одно, попадает в другое. Капитан, дайте Нику четверть доллара!
- Ты мне отдашь его потом?
- Конечно! Ник честный человек, он держит свое слово.
- Я не думал, что ты такой исправный.
- Вождь тускароров всегда честный человек: что говорит, то и делает.
- Хорошо, старый дружище, я не откажусь получить долг назад, по крайней мере, я буду знать, что и в будущем могу служить тебе.
- Одолжи Нику доллар, завтра он отдаст.
Капитан не согласился дать ему больше четверти доллара, и Ник, оставшийся очень недовольным, сейчас же отошел к укреплениям.
- Вот, старый товарищ, - сказал майор, - я удивляюсь, что вы позволяете ему жить в "хижине". Теперь, когда началась война, его лучше удалить.
- Это легче сказать, чем сделать. Но ведь ты привел его сюда.
- Я привел его потому, что он узнал меня, и было более благоразумным стать с ним в дружеские отношения. К тому же мне нужен был проводник, а никто лучше его не знает лесных тропинок. Но его все-таки надо остерегаться.
- Он все такой же, как был раньше. Если быть с ним осторожным, то он не опасен; к тому же он боится меня. Главная вина его в том, что он пьет ром здесь с Джеми и Миком, но я устранил и это, запретив мельнику продавать им его.
- Мне кажется, что вы оба несправедливы к Нику, - заметила мистрис Вилугби, - у него есть и очень хорошие качества. Помните, Гуг, когда Роберт был болен и доктора прописали ему некоторые травы, то Ник, вспомнив, что видел их за пятьдесят миль, пошел за ними, хотя мы даже и не просили его об этом.
- Это верно, но ведь у каждого есть и хорошие и дурные качества. Но вот он идет, не нужно, чтобы он знал, что речь шла о нем.
Ник, осмотрев новые укрепления, подошел к столу и, приняв важный вид, обратился к капитану:
- Ник - старый начальник; он часто присутствовал на военных советах, как и капитан, много знает; хочет знать новую войну.
- Это, Ник, семейная война; французы в ней не принимают участия.
- Как, англичане против англичан?
- А разве тускарора не поднимает никогда томагавка против тускароры?
- Тускарора убивает тускарору; но воин никогда не скальпирует женщин и детей своего племени.
- Надо признаться, Ник, ты очень логично рассуждаешь; ворон ворону глаз не выклюет, говорит пословица, и все-таки великий отец Англии поднял оружие против своих детей - американцев.
- Кто идет торной тропинкой, кто каменистой? Вы опять наденете мундир и пойдете за барабаном, как прежде?
- Нет, старый товарищ, в шестьдесят лет любят больше мир, чем войну, и я предпочитаю остаться дома.
- Зачем капитан строил укрепления?
- Потому что я намерен остаться здесь. Палисад остановит нападающих на нас.
- Но у вас нет ворот, - проворчал Ник. - Англичане, американцы, краснокожие, французы - все могут войти. Где есть женщины, там ворота должны быть заперты.
- Я уверена, Ник, что ты наш друг! - вскричала мистрис Вилугби. - Я помню, как ты принес траву для сына.
- Это верно, - ответил с достоинством Ник. - Ребенок почти умирал сегодня, а завтра играл и бегал. Ник его вылечил своими травами.
- Да, ты был доктором. А помнишь, когда у тебя была оспа?
Индеец так быстро обернулся к мистрис Вилугби, что та вздрогнула.
- Кто заразил Ника? Кто вылечил его? Вы помните?
- Я привила тебе оспу, Ник; и если бы я этого не сделала, то ты умер бы, как умирали у нас солдаты, у которых она не была привита.
Взволнованный, с глубокой благодарностью в глазах, индеец быстро схватил руку мистрис Вилугби и, откинув одеяло с плеча, прикоснулся ею до оспин.
- Старые метки, - сказал он, улыбаясь. - Мы друзья; это никогда не сгладится.
Эта сцена растрогала капитана. Он бросил индейцу доллар, но тот, не обращая внимания на деньги, повернулся к стене и сказал:
- Большие опасности проходят через маленькие щели; зачем же оставлять большие щели открытыми?
- Надо будет повесить ворота на будущей неделе, хотя излишне бояться опасности и в самом начале войны.
После заката солнца семья ушла в дом; капитан с женою отправились в свои комнаты, а Роберт остался с сестрами.
- Знаешь, Роберт, - сказала Белла, - мне кажется, что папа уж очень спокойно относится к опасности?
- Он очень хороший солдат, Белла, и он знает, что надо делать. Я боюсь только, чтобы он не стал на сторону колонистов.
- Если бы и ты поступил так же! - вскрикнула Белла.
- Отчего же я не нашел в корзине от Мод ни одной безделушки, - после некоторого молчания проговорил Роберт, делая вид, что не слышал восклицания сестры, - которая показала бы мне, что она помнит обо мне?
- Но где же доказательства, что ты сам помнил о нас? - с живостью спросила Мод.
- Вот они, - ответил Роберт, положив перед сестрами небольшие свертки. На каждом стояло имя одной из сестер.
- А это, неблагодарный?
- Это? - воскликнул удивленный майор, разворачивая шарф. - Я думал, что это один из старых шарфов отца, отданный мне по наследству.
- Разве он старый? - спрашивала Мод, растягивая шарф. - Отец ни разу его не видел и никто еще не носил его.
- Возможно ли? Но ведь это работа нескольких месяцев. Здесь нельзя купить его.
Мод растянула шарф против света, и Роберт прочел едва заметные слова: "Мод Мередит".
Глава VIII
На следующий день - это было воскресенье - стояла прекрасная, тихая и теплая погода.
Джоэль, собрав, по обыкновению, около себя слушателей, разглагольствовал о том, что необходимо обязательно разузнать, что делается в провинциях, а для этого самое лучшее послать туда надежного человека. Он и сам не прочь пойти я разузнать обо всем, если товарищи этого пожелают.
- Нам надо непременно самим знать это, а не через майора; хотя он и прекрасный человек, но он в королевском полку, и, понятно, может быть пристрастным. Капитан? Но ведь он тоже был солдатом и, конечно, его тянет в ту сторону, где он служил сам. Мы здесь как в потемках.
Мельник усиленно поддержал его и в двадцатый раз уверял всех, что никто не сумеет так хорошо навести справки о положении дел, как Джоэль.
После обеда капитан долго говорил наедине с сыном. Он советовал ему, не теряя времени, присоединиться к своему полку или же остаться здесь, отказавшись от службы.
Много было сказано и за и против колонистов, и в конце концов остановились на том, что Роберт завтра отправится обратно в свой полк. Но выполнить это было нелегко: города и деревни, занятые американскими войсками, могли заподозрить майора в шпионстве и посадить в тюрьму, так что надо было стараться обойти все селения и незаметно ни для кого добраться до Бостона. Майор очень жалел, что взял с собою денщика, европейца, по которому его легче было распознать.
Это опасение показалось отцу настолько основательным, что тот предложил оставить денщика у себя и при первом же удобном случае отослать его сыну в Бостон.
Теперь возник вопрос о проводнике. После некоторого колебания капитан остановился на тускароре; его позвали и сказали в чем дело. Ник обещал проводить майора к реке Гудзону, к тому месту, где он свободно, не возбуждая подозрения, мог бы перейти ее. Плату за услугу Ник должен будет получить здесь от капитана после того, как вернется обратно с письмом майора… Благодаря этому, по крайней мере, во время путешествия можно было надеяться, что Ник не выдаст его.
Фарреля решили отправить спустя два месяца с письмами от семьи.
Капитан написал несколько писем своим друзьям, занимавшим высокие посты в армии, и советовал в них соблюдать большую осторожность и умеренность в отношении американцев. Написал он также и генералу Гэдж, но не подписался под письмом из осторожности, хотя это было лишнее: если бы письмо и попалось в руки американцев, они отправили бы его по назначению, - так много хорошего в письмах говорилось о них.
Только в двенадцать часов ночи отец и сын разошлись по своим комнатам, переговорив подробно о всех делах.
Глава IX
На следующий день за завтраком майор объявил о своем отъезде. Мать и Белла очень опечалились предстоящей разлукой и не скрывали своего чувства, что было весьма естественно. Мод же старалась казаться спокойной, хотя сердце ее было переполнено горем. Из предосторожности не говорили никому об отъезде, а Ник еще ночью, взваливши на плечи чемодан, отправился в назначенное место возле ручья, куда в условленный час к нему должен был присоединиться Роберт. Роберт решил идти прямо лесом, а не держаться проложенных тропинок, по которым всегда проходили колонисты и где он рисковал встретиться с кем-нибудь из них и быть схваченным. На всякий случай отец дал ему план и старые бумаги на землю, чтобы в опасную минуту выдать себя за путешественника, разыскивающего свое имение.
- Не забудь дать нам знать из Бостона о счастливом конце твоего путешествия. Я надеюсь, что все кончится благополучно! - сказал капитан.
- Отправляйся, Роберт, лучше в Нью-Йорк, чем в Бостон, - просила мать, - туда легче добраться.
Все просили Роберта быть осторожным и не рисковать собой без необходимости.
- Твое охотничье ружье и все принадлежности готовы, - сказал наконец капитан, вставая из-за стола. - Я распущу слух, что ты пошел в лес на охоту за голубями, а теперь пора, прощай!
Роберт простился с матерью и сестрами. Растроганная Белла горячо обнимала брата. Бледная и дрожащая от волнения Мод могла только произнести:
- Береги себя, не рискуй понапрасну, мой дорогой, мой милый Боб!
Маленькое окошко из комнаты, где работала Мод, было обращено в ту сторону, куда направился Роберт. Сюда и вбежала молодая девушка, чтобы следить до последней возможности за тем, кого так горячо она в душе любила. Отец и капеллан провожали его.
Но вот молодой человек обернулся. Мод махнула ему платком, он заметил сигнал и ответил тем же. Отец оглянулся тогда в свою очередь и увидел протянутую из окна руку.
- Это наша дорогая Мод смотрит на нас; там ее комната; комната Беллы по другую сторону ворот.
Роберт вздрогнул, послал несколько поцелуев в сторону окна и продолжал путь. Чтобы переменить разговор, он заговорил о "хижине на холме".
- Надо непременно поставить ворота, я вас прошу об этом; я до тех пор не буду спокоен, пока не узнаю, что они на месте.
- Я и сегодня занялся бы этим, но пережду два дня, пока немного успокоятся сестры и мать.
- Лучше причинить им беспокойство, чем подвергаться опасности при нападении индейцев или мятежников, - проговорил майор.
Мод следила из своего окошечка за Робертом. Несколько раз он оборачивался в ее сторону, но не отвечал больше на ее сигналы.
Вот все трое остановились на одной из скал, над мельницей, и прежде чем расстаться, проговорили еще с четверть часа. Мод не могла уже различать их лица, но по фигуре узнала Роберта, облокотившегося на ружье; лицо его было обращено к ее окну. Наконец, быстро пожав руку отцу и капеллану, он поспешно пошел по тропинке, ведущей к реке, и скоро скрылся из виду. Еще с полчаса простоял здесь капитан со своим старым другом, смотря в ту сторону, где скрылся сын, и, только услышав два выстрела, означавшие, что майор приблизился к тому месту, где его ожидал Ник, они медленно пошли домой.
Вскоре после ухода Роберта, около полудня, группа в восемь или десять вооруженных людей быстро поднялась на скалы и оттуда отправилась прямо к "хижине". Видевший их Джоэль решил, что это, должно быть, уполномоченные от провинциальных властей, которые посланы арестовать капитана. Он надел свое праздничное платье и направился к дому, чтобы посмотреть на предстоящую сцену. Каково же было его удивление и разочарование, когда он увидел, что капитан и Вудс приветливо подошли к новоприбывшим и начали разговаривать с ними в очень дружелюбном тоне. Джоэлю ничего больше не оставалось, как повернуть назад.
Это был Эверт Бекман со своим приятелем и несколькими землемерами и охотниками. Они рассчитывали провести некоторое время у гостеприимных хозяев, и, главное, Эверт хотел получить ответ на свое предложение, которое он сделал Белле перед ее отъездом из Нью-Йорка.
Привязанность, существовавшая между Беллой и Бекманом, носила такой простой, сердечный и непринужденный характер, что его предложение не показалось неожиданным.