Лукас. – Этот ручей достаточно полноводен. Столько людей хлебают из него, столько земли в округе плодоносит благодаря ему, а он все еще не иссяк!..
Нина. – Он не должен иссякнуть!.. Всю жизнь я оттачивала навыки борьбы с мужчинами, не без основания полагая, что рано или поздно они понадобятся.
Лукас. – Мне кажется, этими навыками владеет любая женщина.
Нина. – В общих чертах, в то время как главное здесь – детали. Если он блондин, лейборист, посещает церковь, обожает виски, покер, Сельму Хайек и дважды в год влезает на лошадь, чтобы доказать самому себе, какой он блестящий наездник, – один подход. Если же шатен, консерватор, атеист, тяготеет к мартини, гольфу, Николь Кидман и как-то раз, катаясь на лыжах с гор, сломал ногу, о чем до сих пор вспоминает с гордостью, – совсем другой. И вот однажды я встретила мужчину, с которым мне не хочется сражаться. Мне хочется его защищать.
Лукас. – Доброта беспредельна!
Нина. – При чем здесь доброта?.. Я защищаю свои инвестиции в этот бизнес. Я столько любви, времени и труда вложила в этого человека!..
Лукас. – Странно, что ты не упомянула о преданности.
Нина. – …что, конечно же, заслужила тот скромный процент на каждую принадлежащую мне акцию, хотя их у меня и незаслуженно мало.
Лукас. – У вас общая дочь.
Нина. – Здесь у меня вообще контрольный пакет, так как рожала все-таки я! Увы, если дивиденды по этим акциям не выплачивались до сих пор…
Лукас. – О каких доходах может идти речь, если проект оказался таким убыточным?
Нина. – …то, когда Пенелопу объявят единственной наследницей своего отца, о них окончательно придется забыть. Женщина, которую с полным основанием можно считать лучшей из твоих учениц, может остаться без средств к существованию. Лукас, ты не можешь этого допустить!
Лукас. – Позволь узнать, каким образом?
Нина. – Эта чертова мисс Фейзероу, эта удивительная женщина!.. Когда она появилась в его жизни, этот цветок расцвел!
Лукас. – Добавь еще: "хрупкий и нежный"… В его-то годы!.. Когда мы обсуждали эту ситуацию с Пенелопой, речь шла о букете.
Нина. – Когда же она ушла от него, он начал вянуть, он чахнет, и конец его близок. Спаси его!
Лукас. – В наши дни желающих сыграть киллера неизмеримо больше, чем претендентов на роль спасателя. Первое занятие быстротечно, теоретически безнаказанно и за это хорошо платят. Второе изнуряюще-продолжительно, сулит одни убытки и в финале вместо литавр вас ожидают ненависть массовки и самого спасенного.
Нина. – Я умею быть благодарной!
Лукас. – Это несложно, когда благодарность щедро раздается в виде авансов, а потом дело стопорится. Конечно, отношения Джефри и мисс Фейзероу можно было бы в известном смысле охарактеризовать как… близкие…
Нина. – Чем же она его так взяла?
Лукас. – Ничего от него не требовала, довольствовалась одной зарплатой, совершенно, кстати, заслуженной, играла с ним на бильярде, поддерживала разговор, выпивала по маленькой… В общем, внесла какой-то смысл в его жизнь, лишенную всякого смысла. Человека приканчивает пустота, а не наполненность. Именно поэтому сегодня, как об этом принято говорить у вас, цветоводов, он увядает.
Нина. – Какая, к черту, пустота, если мы были рядом!
Лукас. – Если бы тебя, разумеется, за большие деньги, попросили нарисовать картину, на которой было бы изображено счастье, как бы это выглядело бы?
Нина. – Я не умею рисовать.
Лукас. – Ну хотя бы опиши.
Нина. – Это же так просто!.. Лето, уютный уголок между Ниццей и Каннами, солнце давно уже оторвалось от воды, но оно еще не в зените, там, далеко, в море проходит яхта под парусами, а на берегу только двое – он и она…
Лукас. – Несчастье, кстати, выглядит точно так же. Все дело в тексте, которым обмениваются персонажи и в том, что они при этом чувствуют. Очень часто общество близких тебе людей не спасает от одиночества.
Нина. – Не философствуй, Лукас, тем более что тебя никто не призывает спасать человечество. В помощи нуждается один человек, и нашей мисс Фейзероу вполне по силам оказать ее. Она вернется, поведет с ним душевный разговор, пропустит по рюмке, сыграет в снукер – и наш Джеф возродится для добрых дел.
Лукас. – Для чего ж ему еще возрождаться… Не для жизни же… Ты настаиваешь, чтобы Лукреция вернулась. Пенелопа в категорической форме запретила ей делать это и даже пригрозила последствиями, кстати, достаточно аргументированными. Для того чтобы заслужить признательность вас обеих, мне необходимо совершить два взаимоисключающих действия: проникнуть в особняк Чемпионов, не выходя из собственного. Есть еще один момент. В предложении Пенелопы при желании можно усмотреть деловой аспект, и я над этим раздумываю, в то время как ты предлагаешь мне исключительно себя, а мне этого не хочется. Во всяком случае, не так, как раньше.
Нина. – А как же с добрыми делами, а, Лукас? Это зачтется…
Лукас. – Неужели больше некого было привлечь к распространению идей добра?.. Кстати, по поводу добрых дел… Когда я начал свой путь к вершинам, сотни людей желали мне провалиться на мест е, потому что мое обогащение их разоряло. Я и дальше намерен богатеть, и другого пути у меня нет. Я не пойду.
Нина. – В это трудно поверить, но выходит, что самая порядочная здесь – я.
Картина четвертая
Бильярдная в доме Чемпионов. На диване, накрытый пледом, возлежит Джефри. У изголовья возвышается капельница, что не оставляет сомнений по поводу его положения. По другую сторону бильярдного стола расположились Пенелопа, Дороти и Нина Шенберг, одетые с продиктованным моментом скромностью. Обстановка торжественная и сумрачная.
Нина. – Что сказал врач?
Пенелопа. – Ничего утешительного. У больного отсутствует интерес к жизни. Он ничем не интересуется, не говорит, не встает, отказывается принимать пищу. Это как-то называется по-латыни, но я забыла. В подобных случаях медицина бессильна.
Нина. – Этот больной твой отец, Пенелопа. Надеюсь, это был хороший врач?
Пенелопа. – Мистер Розенталь? Его всегда приглашают в подобных случаях.
Дороти. – Мы хотели положить Джефри на бильярдный стол – ведь он так любит снукер – но он предпочел смотреть на него со стороны.
Нина. – Мне кажется, больному в таком состоянии необходима сиделка.
Пенелопа. – У него есть сиделка.
Нина. – Что-то я ее не вижу. Вышла в туалет?
Пенелопа. – Она постоянно находится при больном. Сиделка – я!
Нина(в сторону). – Ну, тогда долго он не пр отянет.
Дороти. – Чертова мисс Фейзероу. После ее ухода с мальчиком начался этот кошмар.
Лежащий на диване Джефри начинает стонать. Дороти подходит к нему, поправляет плед.
Дороти. – Как ты себя чувствуешь, Джеф?
Джефри. – Это ты, мама?.. Э-э-э…
Пенелопа. – Он бредит.
Дороти возвращается к присутствующим.
Дороти. – Он назвал меня мамой.
Нина. – Ты и есть его мама.
Дороти. – Я так привыкла к тому, что все вы зовете меня по имени, что периодически забываю, кому я бабушка, кому внучка.
Пенелопа. – Бабушка ты мне, Долл.
Нина. – А мне внучка. С этим более или менее разобрались. Давайте подумаем, как помочь Джефу. Я с большим уважением отношусь к доктору Розенталю, тем более что его прогнозы и методы лечения никто, как правило, уже не может опровергнуть, но давайте пригласим еще кого-нибудь. Медицина сегодня находится на таком уровне!..
Дороти. – Точно! Теодора Эклстоун на балу в честь своей внучки так напилась, что три дня находилась в коме.
Пенелопа. – И что, откачали?
Дороти. – Оклемалась и пьет, как лошадь!
Нина. – Ну вот!..
Пенелопа. – В смысле жизнестойкости женщины давно превзошли мужчин, это общеизвестно. Что касается Джефри Чемпиона, моего отца, твоего сына, Дороти, и твоего мужа, ма… Ты ведь по-прежнему считаешь его своим мужем?
Нина. – Поскольку до сих пор никто не заявлял на него прав…
Пенелопа. – …то тут – это я о Джефе – случай совсем другой. Он прожил долгую и трудную жизнь. Он устал. Он может немного отдохнуть.
Нина. – Этот отдых рискует затянуться.
Пенелопа. – Мы не вправе ему мешать.
Нина. – Если он умрет, я потеряю все.
Пенелопа. – А я, в свою очер едь, сделаю все, чтобы облегчить тебе тяжесть потери.
Нина. – Надеюсь, ты не забудешь своего обещания, Пенелопа.
Пенелопа. – Невыполнимые обещания дают только те, у кого ничего нет. Я не отношусь к их числу!
Дороти. – Знаете, я недавно позировала одному художнику.
Нина. – Который специализируется на предметах старины.
Дороти. – Голой…
Нина. – Так он еще и слепой!
Пенелопа. – Потрясающе, Долл! Вот так запросто взялась и разделась?
Дороти. – Женщине столько лет, сколько у нее комплексов. На свет вы появляетесь без комплексов. С возрастом они начинают обвешивать вас, как маршальский китель – ордена. Это время приобретений. Затем наступает время потерь, и с каждой проигранной битвой вы теряете эти ордена – день за днем, год за годом… Нынче у меня нет ни единого ордена. Мой китель девственно чист. Я молода. У меня нет ни единого комплекса! (Пробует пуститься в пляс.)
Нина. – Впала в детство.
Пенелопа. – Вот бы взглянуть на ту картину!..
Дороти. – Я бы тоже не возражала, но он почему-то мне ее не показывает.
Нина. – Когда он увидел то, что у него получилось, он зарекся браться за кисти.
Дороти. – Ты точно знаешь? И зачем я только вкладывала в него деньги? А ведь были времена, когда меня приглашали позировать только для того, чтобы полюбоваться мной.
Пенелопа. – Могли бы что-нибудь и доплатить. Знаешь, ба, тебе надо было свести знакомство с кем-нибудь из абстракционистов. Никто не понимает, что изображено на их полотнах.
Нина. – Но позировать при этом надо по старой технологии.
Дороти. – Что вы говорите?
Голос. – Перестаньте потешаться над бабушкой. Ее возраст заслуживает уважения.
Дороти. – Кто это?
Нина. – Джеф?
Пенелопа. – Он спит.
Дороти. – Может быть, он умер и вещает с небес?
Пенелопа подходит к отцу, внимательно на него смотрит, пытается уловить дыхание.
Пенелопа. – Он жив, слава Богу… Спит…
Нина. – Видимо, нам послышалось.
Дороти. – В старом английском доме всегда проживало привидение.
Пенелопа. – Наше – явно неравнодушно к тебе, ба.
Дороти. – Давайте попросим его выйти и показаться. А вдруг это интересный мужчина?
Нина. – Будь это интересный мужчина, сидел бы он где-нибудь на чердаке при таком выборе!
Пенелопа. – Какое привидение? Что вы несете? У привидений не бывает половых признаков. Они бесполы!
Нина. – Это только в старых английских домах привидения бесполы. Но у нас такой дом – сам черт не разберет! А в таких домах привидения имеют главный отличительный признак, присущий привидению-мужчине, даже если у них нет ни рук, ни ног. И когда под покровом ночи они бесшумно и неотвратимо проникают в вашу спальню. Дальше все как всегда, минус нежные слова и бестолковые разговоры о повторных визитах. Они просто исчезают, и все!
Пенелопа. – Ты имеешь в виду привидения?
Нина. – Кого ж еще!
Пенелопа. – Одного из них, часом, кличут не Лукас?
Дороти. – Привидение по имени Лукас – двинуться можно!
Нина. – Не помню. Может, и был такой.
Пенелопа. – А среди реально существующих персонажей он не значится?
Нина. – Спроси об этом себя.
Дороти. – Не понимаю, о ком вы, но мне это все безумно нравится!
Пенелопа. – Мы о том, ба, что мамочка перехватила у меня любовника.
Дороти. – Какой молодец!
Пенелопа. – А теперь пытается убедить меня, что это всего лишь привидение с таким же именем. Тезка!.. Не знаю, как ей это удалось.
Дороти. – Господи, Пенн, существуют десятки способов…
Нина. – Хорошо, давай начистоту. Этот парень… ну, в общем, он был у меня еще до тебя. Учитывая некоторую разницу в нашем с тобой возрасте, это вполне естественно.
Пенелопа. – Я знаю всех твоих парней, так как даже в достаточно зрелом возрасте успешно исполняла роль ширмы.
Дороти. – Ну и что здесь такого?
Нина. – Как ты можешь знать всех, если я сама не знаю? Тебе так нужен это Лукас? Забирай его – он твой!
Дороти. – Молодец, Нина, найдешь себе другого!
Пенелопа. – Уж и не знаю, нужен ли?.. Возможно, на что-нибудь сгодится… Дело совсем не в Лукасе, хотя, признаюсь, в нем есть некоторые достоинства, правда, мамочка?
Дороти. – Вижу, что правда!
Пенелопа. – В ближайшее время начнется новая жизнь, во многом отличная от той, которую мы вели до сих пор. И я хочу, чтобы в этой новой жизни между нами не было недоговоренностей. Возможно, тогда, Нина, я смогу быть тебе полезной.
Нина. – Для тебя я открытая книга, Пенн.
Пенелопа(в сторону). – Которая все чаще и чаще остается в этом читальном зале невостребованной. (Нине.) Захватывающая книга, мамочка!
Дороти(в сторону). – Захватанная! (Всем.) Поладили? Ну и славно! Я только одного не понимаю. Как можно так разбрасываться мужчинами, даже если их зовут не Дракула, они не привидение и не обладают способностью проникать сквозь стену?
Пенелопа. – Иной раз, Долл, мужчина приносит максимальную пользу, когда отсутствует.
Дороти. – Как это может быть?
Нина(Пенелопе). – Значит, это ты запретила ему приходить сюда?
Пенелопа(Нине). – А он, значит, тебе все возьми и выложи!
Дороти. – Мужчина-привидение! Плевать оно хотело на ваши запреты!
Нина. – Вот – сейчас как явится!..
В бильярдной повисает напряженная тишина.
Дороти. – Не появилось.
Пенелопа. – Жаль! Единственное, что могло бы сейчас помочь Джефу Чемпиону, – это привидение.
Нина. – Осторожно, Пенн! Оно может тебя услышать.
Голос. – Послушайте, вы, ближайшие родственницы! О чем вы, мерзавки, шепчетесь у постели больного?
Пенелопа. – Кто это сказал?
Нина. – Может, в ком-нибудь из нас заговорила совесть?
Дороти. – Совесть? В вас?
Пенелопа. – В нас, Дороти. В нас! Кроме недавнего позирования художнику, может, припомнишь еще хоть один поступок, за который тебе не было бы стыдно? Будь искренней – нас слушает привидение!
Дороти. – Я произвела на свет твоего отца.
Нина(в сторону). – Странно, что она не отнесла к этой же категории факт зачатия. (Пенелопе.) Стало быть, и я что-то сделала по совести?
Пенелопа. – Неплохо получилось, верно?
Голос. – Лучше не бывает!
От дальней стены, скрытой тенью, отделяется какая-то фигура в бесформенных одеждах и движется к собравшимся. Это Лукреция Фейзероу, но ее узнают не сразу.
Пенелопа. – Привидение!
Дороти. – Что-то не похоже на мужчину…
Нина. – Я совсем забыла, что у меня дела.
Лукреция. – Сидеть! Свои дела ты делаешь очень плохо. Совсем ни к черту! Взгляни на свою дочь! Конечно, она не единственная пытающаяся отправить собственного отца в заоблачные выси, но как же это жестоко лишать человека того немногого, ради чего он жил! Немногим из нас выпадает счастье увидеть своих детей благодарными и счастливыми, зато облака всегда тянутся к югу, если дует северный ветер, и ничто не в силах этому помешать.
Пенелопа. – Поначалу, мисс Фейзероу – или как вас там? – вы представлялись мне возмутительным созданием, от присутствия которого даже движение облаков перестает подчиняться логике, задумавшим подчинить себе отца, а оказалось, что вы просто ненормальная.
Дороти. – Теперь нашу семью уже ничто не отличает от подлинно английской!
Пенелопа(Лукреции). – Не знаю, что вас так задержало, но теперь ваше присутствие в нашем доме просто потеряло смысл. Вы пришли слишком поздно!
Лукреция подходит к дивану, склоняется над Джефри.
Лукреция. – Джеф, вы меня слышите? Это я, Лукреция! Я вернулась!.. Эй, парень, хватит притворяться. Вставай, сгоняем партейку!.. Молчит… Не отвечает… Не дышит…
Пенелопа. – Я же говорила…
Лукреция. – Темно… Здесь так темно… Великий игрок уходит… Дайте же свет!.. Несите свечи!.. Много свечей! Все, что найдутся в доме!..
Нина. – Он спятил!
Пенелопа. – Увы…