- Тогда могу рассчитывать на поддержку Всевышнего, - с легкостью заключил я.
Святой отец кивнул, и его лицо еще больше помрачнело.
- Согласен, жизнь может быть очень тяжелой. Не каждый день удается прожить легко. Мне сорок пять, я испытал это на себе.
Я поднял с земли упавший домкрат и, подойдя к машине, начал менять колесо. В автомобиле священника их в запасе было два, что свидетельствовало о его разумной предусмотрительности. На замену ушло не более пяти минут. Пока я работал, он ни разу не предложил мне помочь и не сделал попытки продолжить наш разговор, лишь отошел в сторону и, взобравшись на невысокий холм, стал рассматривать виднеющиеся вдали горы.
Заменив колесо, я окликнул святого отца, но тот, казалось, меня не услышал. Я направился в его сторону, вытирая на ходу руки старой тряпкой.
Как только я подошел к нему, он повернулся и тихо произнес:
- Да, друг мой, вы абсолютно правы. Находясь в таком месте, трудно не верить в его существование.
Тема нашего разговора уже наскучила мне, и я ничего ему не ответил.
- Кажется, теперь все в порядке. Отгоните свою машину на дорогу, и там посмотрим, что не так.
У "мерседеса" имелся автоматический стартер, которым теперь было оборудовано большинство автомобилей. Мне и раньше доводилось иметь дело с подобными стартерами, так что запуск двигателя его автомобиля особых хлопот мне не доставил. Вспрыгнув на подножку машины, я завел ее, описал большой полукруг, выехал на дорогу и остановился в нескольких ярдах позади моего "форда".
Я забрал с заднего сиденья кобуру с револьвером и повесил ее на плечо.
- Видите, святой отец, все в этой жизни отлично получается, если только делаешь правильно.
Он рассмеялся, отключил двигатель и протянул мне руку:
- Молодой человек, вы мне решительно нравитесь. Клянусь, что это так. Меня зовут Ван Хорн. Отец Оливер Ван Хорн из Алтуны, штат Вермонт.
- Киф, - ответствовал я ему. - Эммет Киф. Уверен, что в Вермонте не часто встретишь католических священнослужителей с пулевым ранением в голову.
Его рука инстинктивно потянулась к виску.
- Да, действительно. Насколько мне известно, я был единственным капелланом в пехотной бригаде на Западном фронте.
- Не слишком ли далеко вы теперь от дома?
- Я здесь в ознакомительной поездке по поручению руководства нашей епархии. Как мы полагаем, с начала революции в мексиканской глубинке наша церковь переживает тяжелые дни. Я приехал сюда для того, чтобы выяснить, какую помощь мы можем ей оказать.
- Послушайте, святой отец, - сказал я. - Сегодня утром я ведь не шутил, когда говорил, что кое-кто в этих местах считает, что охота на священнослужителей еще продолжается. Знаю районы, где за многие годы местные еще не видали ни одного священника и не хотят их видеть. В прошлом месяце в Хермозе после восьмилетнего перерыва один молодой французский священник попытался вновь открыть приход. Так его просто повесили на веранде тамошней гостиницы. Я сам это видел.
- И ничего не предприняли?
- У себя в стране я насмотрелся на таких же священников, которые спокойно смотрели на подобные экзекуции, - ответил я. - Гораздо легче сопровождать человека в последний путь с молитвенником в руках, чем самому отправляться на смерть.
Чертовски тяжело заставить себя подняться на борьбу даже за то дело, в которое веришь, заранее зная, что проиграешь.
Я начал злиться, хотя и не понял почему. Обойдя "форд", я резко повернул ручку стартера. Двигатель грузовика тут же затарахтел. Ван Хорн подошел и встал рядом со мной.
- Похоже, я вас допек, - промолвил он. - За что прошу прощения. Шокирующая всех страсть всем и всегда читать проповеди - моя самая большая слабость. Я надеюсь пересечь горы и добраться до местечка под названием Гуиамас, расположенного на западном побережье. А вы?
- Перевожу в Гуилу контрабандное виски, - ответил я. - Если у вас кончится бензин, там можно будет заправиться.
- Надеетесь к ночи добраться?
Я покачал головой.
- Нет. В двадцати милях отсюда располагается Гуэрта, старая промежуточная почтовая станция, где я и заночую.
- Может быть, там снова и встретимся.
Улыбнувшись священнику, я забрался в кабину грузовика.
- Если это произойдет, тогда о религии ни слова. Ради Бога, святой отец.
- Думаю, у меня не получится. Но обещаю приложить максимум усилий. Да благословит вас Господь.
Подобные сантименты уже давно перестали находить отклик в моей душе, и я, нажав на педаль, рванул вперед.
* * *
Сумерки наступили неожиданно. Скрывшись за горизонт, солнце перестало греть и окрасило небо в золотисто-алый цвет, на фоне которого черной грядой проступили вершины горного хребта. К своему удивлению, позади себя на дороге я не мог разглядеть "мерседеса", который, как я полагал, едет вслед за мной. Меня начинал волновать вопрос, куда же делся священник. Хотя у них, как и у других людей, могли быть свои причуды.
Успев до наступления темноты перебраться через невысокий горный перевал, я увидел перед собой внизу бывшую почтовую станцию Гуэрты, в окнах которой тускло мерцал свет. Это было небольшое глинобитное строение с плоской крышей, появившееся здесь с незапамятных времен. С его стен во многих местах, особенно со стороны дороги, уже давно успели отвалиться куски потрескавшейся глины.
На золотом фоне угасающего заката чернели стволы кактусов, похожие на огромные пальцы, устремленные в небо. Когда я спустился с холма, возникло ощущение, что нахожусь на огромной театральной сцене среди каких-то немыслимых декораций. К столбу, стоящему рядом с домом, было привязано с полдюжины верховых лошадей. Подъехав ближе, я отключил двигатель и тут же услышал громкий смех и пение пьяных людей. Как только я вылез из кабины грузовика, дверь станционного строения отворилась, и на пороге появился мужчина. На нем был цветастый пиджак. Две ленты патронташа крест-накрест перепоясывали его грудь. В руках он сжимал винтовку.
- Стоять! Кто такой? - пьяным голосом резко скомандовал он.
Прикрытый капотом грузовика, я бы мог без труда на месте пристрелить его и тут же скрыться, прежде чем его дружки поняли бы, что произошло. Но мне это было не нужно. К тому же я успел заметить большую серебряную бляху, прикрепленную у него на груди. Такую могли носить только провинциальные стражи порядка. Впрочем, многие из них были способны не задумываясь всадить нож или изнасиловать женщину, оставаясь при этом безнаказанными.
- Я везу груз Гомесу в Гуилу, - ответил я. - У меня разрешение от капитана Ортиса, шефа полиции Бонито.
- Входи. Там разберемся, кто ты такой.
Помещение внутри освещала одна-единственная керосиновая лампа, висевшая под низким потолком. Когда я вошел, сидящие за длинным деревянным столом четверо мужчин подняли на меня свои пистолеты. Они были одеты точно так же, как и тот, кто меня встретил. Если бы не полицейские бляхи, украшавшие их и без того экзотические одежды, всю компанию легко можно было принять за тех, с кем они были призваны бороться. Внешне они удивительно походили друг на друга: густые усы, давно не бритые лица, мрачный подозрительный взгляд. Только у того, кто вышел навстречу, не было на голове сомбреро. Он, похоже, был у них за старшего.
- Ну что там у тебя? - спросил он.
- Везу на грузовике товар для Гомеса в Гуилу, - повторил я и вытащил из кармана разрешение на поездку, выданное мне в Бонито. - Вот мой документ.
Он внимательно изучил протянутую мною бумагу, а затем вернул ее мне.
- Луис Дельгадо, к вашим услугам, сеньор.
- Взаимно, - ответил я вежливо.
- Вы намерены здесь заночевать?
- Если будет возможность.
- Никаких проблем, - заверил он и бросил взгляд на седовласого старика, стоявшего за небольшой барной стойкой. - Эй, Тачо. Этот сеньор желает здесь остаться на ночь. Ты позаботишься о его ночлеге?
Старик в испуге яростно закивал, а Дельгадо залился самодовольным хохотом.
- Стоит мне только щелкнуть хлыстом, как эти деревенские свиньи вытягиваются в струнку. Не выпьете ли со мной, сеньор?
В данной ситуации мне не оставалось ничего, кроме как принять его предложение. Осушив протянутый мне стакан текилы, я пожелал Дельгадо здоровья и направился к стойке, за которой стоял перепуганный насмерть Тачо. В немой мольбе глаза старика уставились на меня. Я ничего не мог ему сказать в утешение, поскольку в тот момент не знал, что здесь происходит и какие отношения связывают находящихся здесь людей.
Дельгадо властно хлопнул ладонью по столу.
- Принеси еды, жалкий червяк. Ты, мразь, собираешься нас кормить или нет?
Тачо бросился в конец барной стойки, но тут дверь, ведущая в кухню, отворилась, и оттуда вышла молодая женщина. Спустя некоторое время, повнимательнее разглядев ее, я понял, что лет ей не больше семнадцати. Выглядела она, как и большинство рожденных от смешанных браков, намного старше. На ней была простенькая юбка до колен, индейская блузка ручной работы, вдоль спины свисала туго заплетенная коса.
Даже мне, невысокому ростом, при всем желании неспособному дотянуться рукой до двухметровой отметки, она показалась совсем маленькой. Внешне девушка напоминала мне мою мать - да упокой Господь ее душу. Те же темные, почти черные глаза, высокие скулы, большой рот и кожа оливкового оттенка. Красавицей назвать ее было нельзя, но я тем не менее вновь с интересом посмотрел на нее. Интересно, к чему бы это?
С безучастным выражением лица девушка подошла к столу и поставила на него поднос с едой. Она уже повернулась, чтобы вновь исчезнуть на кухне, как Дельгадо резко схватил ее за руку.
- Э, нет. Не так скоро, мой цветочек. Истинный мужчина обед начинает с легкой закуски.
Грубо схватив за шею, он нагнул девушку и заглянул ей за отвисший ворот блузки.
Раздался громкий хохот.
- Лифчик надела. Даму из себя изображаешь? Или думаешь, помешает нам подержаться за твои титьки?
Девушка ногтями вцепилась ему в щеку, оставив на ней кровавые полосы. Дельгадо с размаху сильно ударил ее по лицу и, повалив девушку к себе на колени, запустил под юбку руку.
Его дружки одобрительно захохотали, а когда Тачо кинулся ей на помощь, один из них так сильно его толкнул, что старик, ударившись о стену, свалился на пол.
Затем двое полицейских, схватив отчаянно сопротивляющуюся девушку за руки, прижали ее спиной к столу. На мое удивление, она не кричала. В ее глазах не было страха. Она просто изо всех сил сопротивлялась "представителям власти", совершенно не надеясь ни на чью помощь, в том числе и на мою. Это я понял в тот момент, когда наши взгляды встретились.
Я становился свидетелем насилия, ежедневно совершаемого в этой стране, начиная с первого дня революции. Однако привыкнуть к происходящему было нелегко. Пусть это и не мое дело, но быть в роли спокойного наблюдателя я не мог. Вскинув "энфилд", я выстрелил в бутылку с текилой, и она разлетелась на мелкие осколки.
Эффект от моего выстрела был неожиданным. Группа вооруженных до зубов полицейских мгновенно распалась. Единственным, кто не тронулся с места, был Дельгадо. Не выпуская из рук своей жертвы, он обернулся и испытующе посмотрел на меня. Страха в его глазах не было.
- Легче на поворотах, сеньор, - спокойно промолвил он. - Скоро и тобой займемся.
- Следующая пуля в тебя, - предупредил я. - А теперь всем руки вверх и живо к барной стойке.
Полицейские неохотно подчинились моей команде и медленно двинулись к бару, явно желая со мной разделаться. Меня удивила девушка. Поднявшись со стола, она быстро подошла ко мне и вцепилась рукой в полу моего пиджака. В этот момент она была похожа на малое дитя, потерявшееся в толпе и наконец-то отыскавшее свою мать.
Испуганный Тачо, поднявшись с пола, в ожидании уставился на меня.
- Собери у них оружие, старик, - обратился я к нему. - И не бойся. Пусть только кто-нибудь из них тронется с места - и я застрелю Дельгадо.
Похоже, Тачо меня не слышал. Он в нерешительности пытался сделать шаг то в одну, то в другую сторону.
- Как тебя зовут? - спросил я девушку, не глядя в ее сторону. Я не услышал ответа, а только почувствовал, как она еще крепче вцепилась в меня.
- Бесполезно, приятель, - ухмыльнулся Дельгадо. - От нее уже много лет никто и слова не добился.
Взяв девушку за руку, я поставил ее перед собой и внимательно посмотрел на нее. Ее лицо было сосредоточенно-спокойным.
- Ты меня понимаешь? - спросил я.
Она кивнула в ответ.
- Отлично. Забери у них оружие и ничего не бойся. Убью любого, кто попытается тебя обидеть.
В ее темных глазах вспыхнул огонек, лицо оживилось. Девушка, развернувшись, направилась в сторону полицейских.
В этот момент в воцарившейся тишине звякнули шпоры. Я слишком поздно вспомнил, что во дворе на привязи стояло шесть лошадей, а в комнате находилось всего пятеро полицейских. Сильный удар в правое ухо свалил меня на пол, прежде чем я понял, что произошло.
При ударе об пол сработал спусковой механизм моего "энфилда". Раздался выстрел, и в комнате возникло замешательство, раздались крики. От следующего удара сапогом я почувствовал в груди резкую боль. Хотя я и не терял сознания, но, приподнявшись с пола, к своему удивлению обнаружил, что мои руки заведены за спину и крепко связаны. Смастерив из веревки петлю, Дельгадо накинул ее мне на шею и похлопал меня по щеке. Затем он перекинул свободный конец веревки через свисавшую под потолком балку.
Двое полицейских держали в руках девушку, а остальные за моей спиной подхватили конец веревки.
Дельгадо довольно улыбнулся:
- Сначала мы тебя немножко подвесим, затем позабавимся с нашим цветочком. Тебе это понравится. А потом - посмотрим. Такой изысканный джентльмен, как ты, заслуживает особого обхождения.
Из-за петли, стянувшей шею, мне пришлось запрокинуть голову. Я почти висел, едва касаясь пола.
Сжавшийся на стуле в комок старик Тачо в ужасе зажал ладонью рот. Его глаза сделались круглыми. Даже девушка прекратила сопротивление. Все выжидающе смотрели на меня. В этот момент наружная дверь отворилась и в комнату, слегка пригнув голову, чтобы не задеть за притолоку, вошел отец Ван Хорн.
- Добрый вечер, - негромко произнес он.
В правой руке священник держал большую дорожную сумку. В покрытой пылью поношенной сутане, с лицом, скрытым падающей от широкополой шляпы тенью, бородой, вызывающе торчащей вперед, и сигарой в зубах Ван Хорн производил мрачное впечатление.
- Похоже, вы, мистер Киф, попали в небольшую переделку, - заметил он.
Застыв от удивления, полицейские, державшие в руках веревку, ослабили стягивавшую мне шею петлю, и я смог перевести дух.
- Сказать по правде, мне уже надоело здесь стоять и ничего не делать, святой отец, - ответил я.
Дельгадо мгновенно выхватил пистолет, отодвинул девушку в сторону.
- Кто ты такой? - резко спросил он. - Мы здесь никаких святош не ждали. Это уж точно.
- Тем не менее я здесь, - ответил священник. - Могу ли я попросить вас освободить этого человека?
На лице Дельгадо заиграла мерзкая улыбка.
- Попросить можно всегда, но от этого я добрее не стану. Честно говоря, я что-то давно не вешал священников и боюсь не удержаться от соблазна подвесить и тебя рядом с этим гринго.
- Не слишком ли печально будет? - съязвил Ван Хорн.
- Для тебя, но не для меня. Сначала проверим твои документы, потом разберемся, что к чему.
- С удовольствием, сеньор, - с готовностью ответил святой отец и, поставив сумку на стол, извлек из кармана ключ. - Страсть унизить другого, мистер Киф, является проявлением порочной наследственности. Чтобы заставить таких людей раскаяться в своих поступках, полезно периодически давать им отпор. Это советую делать и вам.
С этими словами священник резко распахнул дорожную сумку, выхватил из нее ручной пулемет и нажал на гашетку. Пулеметная очередь снесла макушку с головы Дельгадо.
Глава 3
Все закончилось очень быстро. Собиравшиеся вздернуть меня полицейские выпустили из рук веревку и кинулись к своим пистолетам, но опоздали. Я бросился к девушке и повалил ее на пол. Ван Хорн тем временем направо-налево поливал комнату пулями.
Он определенно умел обращаться с оружием. В барабанном магазине "томпсона" еще оставались патроны, и он продолжал стрелять. Зеркало за барной стойкой со звоном разлетелось на мелкие осколки. Двое из оставшихся в живых полицейских бросились к кухне.
Первому из убегавших удалось проскочить в дверь, так как спина второго закрыла его от смертельного огня. Прошитый насквозь пулеметной очередью, полицейский медленно опустился на пол. В кухонной двери зияли пулевые пробоины.
Хлопнув задней дверью, единственный уцелевший в этом кромешном аду полицейский кинулся в спасительную темень двора. Ван Хорн кинулся за ним. Девушка перевернулась на спину и села. Руки мои были по-прежнему связаны за спиной, поэтому мне с трудом удалось подняться на колени.
- Ты в порядке? - спросил я ее.
Она кивнула и наклонилась над бездыханным телом Дельгадо. Вынув у него из-за пояса нож, она перерезала веревку на моих запястьях, и я наконец смог освободиться от петли. Сильно натертая веревкой шея с порванной в некоторых местах кожей нестерпимо горела. Девушка все с тем же застывшим, безучастным лицом тщательно осмотрела мою шею, затем поднялась и выбежала на кухню.
Снаружи послышался конский топот, затем раздался громкий крик, за которым последовал треск пулеметной очереди. Поднявшись на ноги, я оглядел комнату. Повсюду была кровь, в воздухе стоял запах пороха и горелого мяса.
Черт возьми, как на скотобойне, подумал я.
Тачо, стоя за барной стойкой, дрожащей рукой пытался налить в стакан текилу.
Взяв со стойки бутылку, я налил себе этой горючей жидкости. Текила была самым крепким напитком из тех, что мне довелось когда-либо пробовать. Почти неразбавленный спирт. Для такого случая текила подходила как нельзя лучше. Выпив стакан огнедышащей жидкости, я почувствовал себя значительно лучше.
- Дело дрянь. Не так ли? - обратился я к Тачо.
Лицо старика выражало полное отчаяние.
- Убить полицейского, даже деревенского, - страшное преступление. На пути в Гуилу можно легко натолкнуться на федеральных кавалеристов. В этих местах недавно происходили беспорядки.
В этот момент в комнату, держа в руке керамический сосуд с какой-то жирной мазью, вошла девушка. Подойдя ко мне, она, сосредоточенно сдвинув брови, принялась втирать эту мазь в поврежденные участки шеи. Я чувствовал, как нежно работала она пальцами, боясь причинить мне боль. Затем, оторвав от подола нижней юбки полоску муслиновой ткани, она дважды обмотала ею мне шею.
В знак благодарности я нежно потрепал ее по щеке.
- Теперь мне гораздо лучше. Огромное тебе спасибо.
На ее лице впервые появилась улыбка. Бросив неуверенный взгляд на Тачо, девушка вновь скрылась на кухне.
- Твоя дочь? - спросил я его.
Он покачал головой:
- Нет. Ее зовут Балбуенас, сеньор. Виктория Балбуенас. Неподалеку отсюда у ее отца была гасиенда. Я раньше на ней работал. Пять лет назад, во время боев, она была сожжена дотла. Хозяин с женой погибли у дочери на глазах. Тогда ей было всего двенадцать. Совсем еще ребенок. Вот тогда-то с ней это и произошло. Что-то очень странное.