– Попробуем, товарищ генерал, чего ж не попробовать.
Однако присутствующих ждало сильное разочарование.
Шесть сейфов были пусты. То есть – вообще. Даже скрепки не нашли ни в одном.
– Минуточку. У нас еще несколько минут. Думайте. Предлагайте варианты.
– Я бы обратил внимание на такой факт, – включился в обсуждение Командир, – в Лондонском поместье – десять сейфов.
– Ну и что?
– А то, что Осина обожает симметрию. Портреты у него все больше парные, стулья стоят – парами, кресла – тоже, даже лифты ходят парами, как утки в известной песне нашей молодости.
– А здесь стоят семь сейфов. Причем шесть из них – пусты.
– Так что ты имеешь в виду, Юрий Федорович?
– Надо искать еще три сейфа. Это, кстати, при любви к симметрии, его любимое число. Не 4, а именно 3. Прошу всех обратить самое пристальное внимание на какие-либо странности в этом зале. Речь не о том, что Осина оставил нам какие-то намеки, а о том, что он любил загадывать загадки самому себе.
– Вы позволите, сэр? – помахал из своего кресла трубкой, распространявшей аромат хорошего табака, сержант Рэмзи.
– Мы будем только рады, сержант, услышать ваше мнение.
– Это даже не мнение, а наблюдение. Как только я вошел в зал, то не мог не обратить внимание на этот прекрасный портрет, изображающий прелестную молодую даму.
– Работа художника Алана Рэмзи. Позвольте, это ваш однофамилец?
– Более того – мой предок. Первый крупный художник Шотландии и уж точно – первый выдающийся портретист.
– Мы и не знали, что вы шотландец.
– С начала ХVIII века мои предки неизменно жили в Лондоне. Но речь не обо мне, а об Алане Рэмзи – живописце. На портрете изображена его обожаемая жена.
– Вы даже похожи…
– Спасибо, но за два с половиной столетия фамильные черты обычно стираются. Леди Рэмзи была, с моей точки зрения, просто красавица. Я же – лишь не лишенный обаяния старый полицейский. Но повторяю, речь не обо мне.
– О странностях. Вы правы, сэр. И первая из них – почему портрет леди Рэмзи висит не в вашем имении, а в замке русского олигарха.
– Он купил замок вместе с картинами. Увы, такое ныне практикуется. Предок последнего аристократа, владевшего замком, лорд Притсбэрри, был безнадежно влюблен в леди Рэмзи. Тогда, более двухсот лет назад, лорд был одним из богатейших людей Шотландии. Но… Она предпочла художника и сына поэта, а не эсквайра и сына помещика.
– Но тут как раз ничего странного нет. Жениться и выходить замуж нужно только по любви. Причем взаимной.
– Странность в другом. Портрет – не подлинник.
– Вы уверены в этом?
– Абсолютно.
– Но почему?
– Я знаю, где истоки уверенности сержанта Рэмзи, – включился вдруг в разговор Чижевский. – Подлинник висит в скромном поместье обедневшего аристократа сэра Джошуа Рэмзи в одном из пригородов Лондона. И наш коллега просто-напросто вырос среди портретов кисти его предка. Замок, в котором мы находимся, принадлежал другому крылу этого древнего рода. Но кто-то из бывших владельцев был человеком расточительным. Постепенно все подлинники были проданы и заменены копиями…
– А где же подлинники, если уж вы, Станислав Андреевич, так много и про все знаете, – не выдержал Геракл.
– Подлинники, слава Богу, целы и висят теперь…
– В национальной картиной галерее Шотландии, – с гордостью подытожил искусствоведческий экскурс Рэмзи.
– Но тогда нет никакой загадки?
– Она есть. Я действительно в детстве играл в зале, где висел портрет леди Рэмзи. Кстати, подлинник. В этом замке с самого начала была копия. А в остальном версия господина Чижевского абсолютно верна. Так вот, я обожал этот портрет, но одновременно панически его боялся.
– Почему?
– У него был странный эффект: в каком бы углу комнаты ты ни находился, тебе казалось, что глаза прекрасной дамы следят за тобой.
– Удивительно.
– При таком воспитательном эффекте портрета я боялся шалить: прапрабабка все видела. Поэтому вырос очень тихим и послушным ребенком. И к удивлению родителей, стал полицейским.
– Сэр Рэмзи, я не стал бы торопить ваш рассказ, но комета уходит…
– Да, так вот, у этой копии такого эффекта нет. Кто скажет, на что или на кого смотрит леди с портрета Алана Рэмзи?
– Элементарно, – устало вставил Геракл. – Дама пристально и, я бы сказал, с некоторым удивлением рассматривает висящий от нее наискосок групповой портрет кисти Джошуа Рейнольдса.
– Об этом я и хотел сказать, – согласился сержант Рэмзи. – Это портрет сестер Уолдгрейв. Это старинная аристократическая семья…
– Прошу прощения, сэр. Боюсь, на еще один экскурс в историю у нас нет времени. Да в нем уж и нужды нет. Вы уже дали нам наводку!
– Что вы имеете в виду, Юрий Федорович? – спросил Бич.
– Я попрошу вас, подполковник, и вас, сэр Рэмзи, составить компанию полковнику Иконникову. Просто сядьте за столик так же, как сидят сестры Уолдгрейв.
– И где разгадка? Мы, как сестры Уолдгрейв, должны заняться вышиванием на пяльцах?
– Избави Бог, просто объедините усилия, как эти прелестные аристократки… Вы, Станислав Андреевич, встаньте у стены со старинным гобеленом. Дотроньтесь, стена под ним ровная?
– Да. Вы хотите, чтобы я отвернул гобелен и показал присутствующим три сейфа?
– Как вы догадались?
– Легко. Я скажу больше. Сейфов за гобеленами мы не увидим.
– Правильно. Вы, господа за столиком, посмотрите на столешницу. По ее ребру проходят три, казалось бы, декоративные ручки из черного дерева, немного отличающиеся по цвету от ореховой столешницы.
– Интересно, а ведь это точно такой же столик, как тот, что изображен на холсте.
– Не удивлюсь, если это он и есть. Но суть не в нем. Прошу вас, господа, положите ваши руки на эти декоративные детали. Положили? А теперь по команде "раз" нажмите или поверните эти рукоятки. Если придется поворачивать, то, думаю, по часовой стрелке.
Мгновение… И стена за спиной Чижевского пошла в сторону, обнажив скрытые за ней панели трех сейфов.
– Что и требовалось доказать, – удолетворенно констатировал Командир.
– Теперь – дело техники. Геракл, если твой интеллект еще не вступил в конфликт с выпитым виски, подключи свою кибернетику и открой эти сейфы. В содержимом сейфов, кажется, ни у кого уж сомнений нет. Итак?
Мгновение… И все три сейфа раскрыли свои панели, обнажив торцы сейфовых пеналов.
Все девять пеналов были полны рубинами.
– Думаю, тут хватит на три пентаграммы, – заверил присутствующих Патрикеев.
Пока Бич вводил немного обескураженного Рэмзи в курс дела, остальные склонились над планшетами.
– Любовь к числу три… Он, мне кажется, потому и взял с собой Фролова и Иконникова. Он мог бы обойтись и без них. У Осины всегда была склонность к мистике, – заметил Чижевский.
– Господа, осталась пара минут до момента, когда комета уже не сможет послать свой последний луч в рубин с камерунского плоскогорья, как сказано у Нострадамуса. Предлагаю всем подняться в башню.
Ближе всех к столику с планшетами, на которых были раскрыты пентаграммы с рубинами, расположились основные организаторы эксперимента. Остальные стояли в почтительном отдалении.
– Итак. Внимание. Планшет с шестьюдесятью рубинами.
– Здесь.
– Среди них – все персонально упоминавшиеся в катренах?
– Да.
– Все условия Нострадамуса соблюдены. Планета?
– Имеется в наличии.
– Комета?
– Ее хвост еще виден и свет от нее проходит сквозь рубин.
– Мы учли ошибку Осинского, и наш расчет шага точен. Мы, для обеспечения экстрадиции объявленного в международный розыск преступника Осинского Владимира Михайловича, отправляемся в XVII век. Место предполагаемого задержания разыскиваемого – Шлиссельбургская крепость.
– И когда вас ждать обратно? – наивно спросил Бич.
– Скоро. Если сумеем раздобыть еще один рубин, упоминаемый в катрене Нострадамуса, – Патрикеев таинственно улыбнулся. – Я перевел с древнеславянского странный катрен, обнаруженный бароном де Шоймером в библиотеке Сорбонны. Если это подлинный катрен Мишеля Нострадама, а у нас с бароном в этом нет сомнений, то перевод вызывает удивление и одновременно вселяет надежду. Звучит он так:
Тот камень не купить и не продать.
Большой талант был Богом камню дан.
Бег времени послать он может вспять…
Владеет камнем узник Иоанн.
– Что за чертовщина? Какой узник? Какой Иоанн?
– Пока с помощью расчетов полковника Иконникова мы не обнаружили местонахождение Осинского – Шлиссельбург, ХVII век – у меня еще были сомнения в трактовке этого катрена. Сейчас таких сомнений у меня нет. Речь идет о русском императоре Иоанне Антоновиче VI, отрешенном от власти в результате заговора Елизаветы Петровны и заточенном в равелине Шлиссельбургской крепости. Сейчас, я имею в виду…
– Понятно. Егор Федорович, если вы хотите успеть попасть в это "сейчас", поспешим.
– Как комиссар Интерпола назначаю инспектора Интерпола сэра Рэмзи старшим группы. Оформите все юридически: арест имущества, обыски, протокол. Мы скоро вернемся.
"Дай-то Бог", – подумал Бич. – Он на личном опыте знал, как порой затягиваются служебные командировки.
"Кстати, об обыске и выемке, – подумал Фролов. – Почему у меня нет уверенности, что я должен сдать сержанту Рэмзи кейс с моим гонораром? В масштабе всемирной истории это мелочь. А мои семейные проблемы будут решены надолго вперед. Жена и внучка столько лет мечтают о дачке на берегу озера…"
И тут луч кометы прошел сквозь рубин. И хвост ее затерялся в мировой истории.
Эпилог
В полной темноте сориентироваться трудно. Владимир Михайлович Осинский протер глаза. Легче не стало. Откуда-то сверху в помещение проникал робкий свет. И холод. Холода было достаточно, чтобы Осинский дрожал от озноба. Света же было недостаточно, чтобы разглядеть, собственно, где он?
Он попытался восстановить в памяти события последних дней.
Похоже, он не в замке в Эдинбурге и не в камере местной тюрьмы. Тем более, не в "Лефортово" – тут были бы промежуточные воспоминания. Что же произошло? Эксперимент удался? Но тогда он должен был оказаться в своем особняке в центре Москвы, в 1993 году, нарядный и благоухающий дорогим парфюмом, в ожидании вызова в Кремль к президенту за новым назначением.
Но в промозглом воздухе его широкие ноздри улавливали лишь запах гнили, сырости, мышей, грязного тела и, как ни странно, еле уловимый запах свежей рыбы – так пахнет поздней осенью Ладога, Нева.
Почему он в Питере? Может быть, судьба забросила его в более позднее время, время начала питерских карьер двух будущих президентов? Тоже неплохо. Он-то знает, кем они станут через полтора десятка лет. И сможет подсуетиться, втереться в доверие.
Но помещение… Он дотронулся до стены, присутствие которой ощущал рядом. Она была скользкой, холодной, неровной. Это была каменная кладка. Точно, не "Лефортово".
Он ощупал себя. На нем было какое-то грязное, вонючее тряпье. Желудок постанывал от голода. Похоже на тюрьму. Но как? За что? Где? Он попробовал постучать костяшками пальцев в стену. В ответ услышал столь же далекий невразумительный стук. Если тюрьма, кто сосед? Может, попробовать азбуку Морзе? Когда-то, в начале 60-х годов, он служил телеграфистом. Что-то в памяти осталось.
Азбука Морзе на соседа не произвела никакого впечатления.
Владимир Михайлович неловко пошарил вокруг себя. Справа – покрытая сырой слизью стена, слева – что-то похожее на каменный выступ, используемый как стол. На столе, судя по весу и сальной поверхности, – оловянная тарелка и ложка. Он попробовал стучать черенком ложки. Звук стал четче, доходчивее.
От тоски, голода, отчаяния пришла дурная мысль: а что, если сосед понимает азбуку друидов. Ведь если он ошибся в расчетах и провалился, похоже, в более давние столетия, то мог оказаться в подвале собственного замка, но, скажем, в какие-нибудь времена короля Артура. Недаром башня носит имя Мерлина. Значит, преодолеть время он сумел, а пространство – нет. И сидит в темнице, в подземелье башни Мерлина, с какими-нибудь строптивыми вассалами. Увы, подробностей шотландской истории он не помнил. Язык друидов был распространен в средневековые времена среди просвещенных людей, как своего рода кастовая мода. Попробуем.
Представив в памяти причудливые палочки друидов, словно нанизанные, как шашлык на шампур, на вертикальные линии, он мысленно выстроил первую фразу, представляя вертикальные линии как тире, горизонтальные – как точки. И простучал черенком ложки:
– Где я?
– В крепости, – был ответ.
Это и так понятно, что не в Виндзорском дворце.
– Какой срок?
– Пожизненно.
– А у меня?
– У всех, кто в этом равелине.
Мелькнула шальная мысль: а что, если все же время то, что было заказано, 1992-1993 годы? И он простучал полный страха и идиотизма текст:
"Прошу передать в советское посольство, что я, Осинский Владимир Михайлович, признаю свою чудовищную вину перед родиной. Торжественно клянусь отдать народу все у него украденное в ходе приватизации. А также…"Что, собственно, "также"? Если в советские времена, при чем приватизация? Ее еще не было. Если это ельцинские времена, при чем советское посольство.
– Кто у власти? – простучал он следующий вопрос, перестав передавать свое обращение к советской власти.
– Должен был быть я, – последовал ответ.
Осинский еще больше загрустил, – точно, сумасшедший! И ему это грозит. Но другого источника информации, кроме безумного соседа, у него не было. В отчаянии он ощупал пространство вокруг себя. Рука уткнулась во что-то теплое и мягкое. Когда до него дошло, что это мышь, он с отвращением отбросил зверька, который с жалобным писком ударился о противоположную стену камеры.
– Можно ли отсюда выбраться? – отчаянно простучал Осина.
– Исключено! – был ответ.
– А за деньги?
– А они у вас есть?
Осинский поморщился: дурак, дурак, а соображает. Не было у него денег. А ведь барон предлагал на всякий случай взять в путешествие во времени побольше драгоценностей – пригодятся в случае ошибки в расчетах.
"Выйду из заточения, убью этого барона!" – подумал Осина.
И задумался надолго. Потому что вдруг обратным зрением, словно прокрутив назад кинопленку, увидел, как в последний момент один из рубинов падает под воздействием сквозняка с планшета на каменный пол башни Мерлина. И вот результат: он в каменном мешке. На всю оставшуюся жизнь. И у него ни копейки. Более того – никаких шансов заработать в этой крепости.
– А вы, собственно, кто? – уже признав свое поражение, простучал он в стену.
– Я Иоанн Антонович. А если точнее, император Иоанн VI. А вы кто? Какого роду-племени? Откуда? И за что сидите?
Тишину декабрьской ночи над Шлиссельбургской крепостью разорвал нечеловеческий вой. Выл бывший олигарх Владимир Михайлович Осинский.
В другом мире, из которого он бежал, праздновали новый 2009 год…
Примечания
1
См.: Миронов. Скорпион. М., П.Т., – 2009.
2
См.: Г. Миронов. Коварный блеск алмазов. М., П.Т., 2010.