Олег ладонью послал в гнездо антенну, задумался. Он ждал звонка от Катерины, но, видимо, она поручила говорить с ним Артуру. Дремавшее до этой минуты смутное желание видеть ее вдруг прояснилось и стало осознанной потребностью. Он понял, что интересно ему только с ней, он ее ждет, он хочет ее видеть, говорить с ней и даже советоваться по самым сокровенным своим проблемам. Подумалось: "А вдруг она потеряет к нему интерес и не станет приезжать на дачу к Трофимычу?.." Он еще несколько часов назад был совершенно уверен в том, что она, как и Старрок, как и все, кто знал его силу и возможности, будет стремиться к нему, и даже надоест, утомит своим назойливым присутствием, но сейчас вдруг понял, что этого–то как раз он от нее и не дождется.
Потухший и невеселый вернулся к столу. И эту перемену в его настроении заметили зорко наблюдавшие за ним женщины. Татьяна хотела заговорить с ним, но ее опередил Аркадий:
- Америка - наш завтрашний день. Пройдет десять–двадцать лет, и у нас будет автомобилей больше, чем людей, мы будем есть только гамбургеры и пить кока–колу, развлекаться в дискотеках, слушать только тяжелый рок, читать авантюрные книги. Женщины перестанут рожать. Людей будут выводить в пробирках.
Олег с интересом выслушал эту тираду и в ответ только кивнул головой: дескать, ничего вы нового не сказали. Молчал и Трофимыч. Он имел обыкновение не опровергать явные глупости. Пусть его оппонент помолчит и сам подумает над своими словами. Но Халифу неожиданно возразила Таня:
- Я тут среди вас представляю молодежь и могу сказать, что мы бы такой жизни не хотели.
- Хотите вы или не хотите, - возвысил голос Халиф, - такая жизнь настанет.
Ему резко возразила Регина:
- Да, настанет, если мы и дальше будем отдавать власть таким, как ты. Твои собратья уже сейчас сотворили у нас черт–те что. Но я надеюсь, вас скоро погонят из Кремля.
Халиф завизжал:
- Вас, нас! Что ты все тычешь мне в нос моими собратьями? Хрущев, Брежнев не были моими собратьями, а такую нам жизнь устроили, что мы все побежали. И посиди они в Кремле еще с десяток лет, все мозги бы из России вытекли.
- У вас–то мозги! - взъярилась на него Регина. - Да катились бы вы подальше со своими мозгами! Слушать тебя тошно!
- Ну, если тошно - могу и уйти!
Халиф поднялся и весь красный от волнения направился к раскрытой двери.
- Ты стала невозможной! - обратился к жене с порога. - У тебя нет денег, а я виноват. Постеснялась бы чужого чело- века.
Спустился по ступенькам, но присел на лавочку у стены веранды, посидел минут десять и снова вернулся к столу. Со словами: "Буду я еще обращать на тебя внимание!" опустился на стул. Пододвинул к себе блюдо с ветчиной, купленной Олегом, стал перекладывать ее в свою тарелку. Видимо, эта–то ветчина и примирила его так быстро с супругой.
После обеда гости разошлись, и Олег остался наедине с Трофимычем. Гость хотел идти к себе в комнату, но хозяин пригласил его наверх в кабинет. Здесь Трофимыч сказал:
- Я просил вас купить продуктов примерно на сто рублей, а вы затратили во много раз больше. Хотел бы рассказать вам о наших материальных возможностях и о нашем образе жизни. До недавнего времени мы тут с Артуром жили на мою пенсию, то есть на восемьсот рублей. Этой суммы едва хватало на уплату коммунальных услуг, и мы питались дарами нашего огорода, то есть картошкой, капустой, луком и морковкой. Недавно Артур устроился на работу в милицию, сколько он там будет получать - не знаю, но он человек молодой и у него много своих потребностей. Так что я по–прежнему рассчитываю на свою пенсию и на свой погреб. Не знаю, сколько вы намереваетесь у нас жить, - я не возражаю, живите сколько угодно, - но не хотел бы чувствовать себя иждивенцем. А потому вот вам мое предложение: у нас два холодильника, один из них я отведу для вас, и вы, если захотите, можете питаться отдельно. Это обстоятельство не будет меня смущать, и я по–прежнему буду чувствовать себя комфортно. Вы же тоже будете от меня свободны и можете по–своему налаживать свой быт и питание. Вот это все, что я вам хотел сказать. Вы меня, старика, простите, но я во всем люблю ясность и справедливость. Это все тем более необходимо сделать, что у меня частенько бывают гости, они хорошо знают мой быт и многого от меня не ждут.
Олег со вниманием выслушал признание Трофимыча и затем начал свою речь:
- Позвольте и мне быть с вами откровенным. Ну, во–первых, я счастлив тем, что нахожусь в вашем обществе и имею возможность слушать вас и питаться вашей великой мудростью. Я имею квартиру в Москве, а завтра или послезавтра, надеюсь, буду иметь квартиру и в Сергиевом Посаде, но дачу заводить не собираюсь, да и не хотел бы жить в ней один. Родители мои, сестры и братья живут на Дону, работают в колхозе, - он у них еще уцелел, - и я не хочу нарушать их естественную жизнь и пока не зову к себе. Признаюсь вам в том, о чем обыкновенно не люблю распространяться: я не олигарх, но в Америке мне удалось заработать хорошие деньги, и я не собираюсь их солить, как вы солите огурцы. Деньги я получил за изобретения, которые там сделал. Может быть, я бы и сейчас у них работал, но я хочу, чтобы мои открытия служили России. Для того, чтобы не привлекать к себе внимания и хоть несколько месяцев отдохнуть, прошу вас никому не говорить о том, что я вам сейчас сказал, а считайте меня своим племянником, как и представили вашим соседям. Вот и вся моя исповедь. Что же касается раздельного питания, то замечу: был бы счастлив взять на себя снабжение нашего дома и наших гостей продуктами, и даже могу стоять у плиты, чтобы сварить или поджарить для вас что–нибудь вкусненькое.
Трофимыч при этих словах встал, протянул руку и сказал:
- Поступайте, как пожелаете. Не стану капризничать, предоставляю вам полную волю. И еще замечу: был бы счастлив иметь такого племянника.
С этого момента Олег почувствовал себя на даче Трофимыча как дома.
Спустился в свою комнату и нашел здесь прекрасную постель, неизвестно кем приготовленную, но во всем тут была видна заботливая женская рука. Он растворил окно и позвонил адвокату. Заговорил полушутя–полусерьезно:
- Вы чем занимаетесь, молодой человек?
- Я?.. А кто со мной говорит?
- Странно, что вы меня не узнаете? Я несколько озадачен и даже обижен. Сколько мы с вами знакомы, вы ведете мои дела, и, слава Богу, пока успешно, а голоса моего до сих пор не знаете.
Проговорил эту тираду и сделал паузу. Озадаченный адвокат тоже молчал. Наконец, Олег продолжал:
- Это я, Джек Восьмеркин–американец.
- А–а–а!.. Извините, узнал! Вот теперь узнал. Ну, как машина? Она еще не сломалась?
- Три колеса отлетели, и я домой добирался на одном. Вам придется платить неустойку и, как у вас теперь говорят, за моральный ущерб. Ну, ладно - об этом после, а теперь я хотел бы вас просить найти мне квартиру, да подальше от центра, где мало шума, хороший воздух и красивый вид из окон. Есть такие в Сергиевом Посаде?
- Думаю, найдем. Завтра с утра займусь этим. И, как найду, позвоню.
- Не завтра, а сегодня, сейчас же. Время надо беречь. Покупайте квартиру, завозите мебель, деньги не жалейте.
Адвокат, смущенный таким напором, молчал.
- Вам что–нибудь неясно? Вы чем–нибудь заняты? Все сворачивайте. Будете заниматься только моими делами. Слышите?..
- Да, да. Я вас понял. Сейчас же начну искать квартиру.
Олег редко отдыхал днем, но тут, едва коснувшись головой подушки, тотчас и уснул. Он весь день ждал звонка от майора Кати, и, может быть, потому во сне она ему позвонила. Говорила таким тоном, каким не говорил с ним ни один начальник:
- Вы в Россию затем разве приехали, чтобы спать день и ночь? Старрок приказал арестовать вас, и я завтра надену на вас наручники.
- Вы слабая женщина, а я сильный, здоровый - в Америке занимался спортом. Вы со мной не сладите.
- Я не собираюсь с вами бороться. Мне стоит посмотреть на преступника…
- Ого! Я уже и преступник…
Потом они ехали куда–то на автомобиле. И Катя говорила с ним языком Раечки - соседской девочки, с которой они играли в детстве. Рая была чистенькой, нарядной и просила его к ней не прикасаться. А мама его говорила: "Ну, что ты опять испачкался и на кого ты похож? Вон посмотри на Раечку, какая она чистенькая, красивая девочка!.." Он плакал и сквозь слезы говорил: "И никакая она не девочка. Она майор и хочет меня арестовать". Потом он слышал мужской басовитый голос:
- Не надо его будить, пусть отсыпается.
И кто–то хлопнул дверью. И будто бы очень сильно.
Проснулся. Голос, который он только что слышал, раздавался за дверью. Он понял: это был Артур.
Вышел в большую комнату. Здесь никого не было. Дверь на веранду открыта и там в плетеном кресле сидит Трофимыч, а возле него, прислонившись к резному столбику, подпирающему крышу веранды, стоит нарядный, широко улыбающийся Артур. "Катя не приехала! - мелькнула мысль, и настроение отдохнувшего беспечного человека улетучилось. - У нее семья!.. Как же я об этом не подумал? Не может же такая яркая, преуспевающая в жизни женщина не иметь семьи". И эта последняя мысль повергла его в ужас. Однако он справился с собой и бодро вошел на веранду.
Трофимыч сказал:
- Ну вот, мы будем ужинать!
Артур стал накрывать на стол.
- Я звал с собой Екатерину Михайловну, но она поехала домой.
За ужином Олег молчал. И был так сумрачен, что Трофимыч спросил:
- Как вам спалось у нас? Все ли там хорошо для вас сделали?
- Да, да! Хорошо - и очень. Благодарю вас. Комната и постель очень хорошие. Если вы не возражаете, я поставлю там компьютер. Я и дня не могу жить без него.
- Пожалуйста! - воскликнул Трофимыч. - И музыку, если хотите, и телевизор. А если холодильник вам нужен - тоже пожалуйста. Там места хватит.
И к Артуру:
- Ты проследи, чтобы у нашего гостя было все необходимое.
Олег все больше проникался печальной, угнетающей душу мыслью, что Катя не свободна, обременена семьей, а кроме того, у нее фабрика, работа в милиции…
Под завалом всех этих, вдруг нахлынувших мыслей теплилась надежда на чудо, думалось о каких–то возможных будущих обстоятельствах, которые позволят им быть вместе. Для начала пусть она ему помогает. Он сделает так, что она по долгу службы будет чаще с ним встречаться, а может, и подолгу оставаться с ним рядом. Он еще не мог в подробностях представить, как это сделает, но надежда хотя и смутно, но рисовала множество вариантов, при посредстве которых они будут сближаться.
После ужина Олег с Артуром вышли в сад и долго сидели в беседке. Позвонил директор завода, рассказал, какие меры он принял для оборудования лаборатории. Спросил:
- Когда будете знакомиться с сотрудниками? Мы отобрали восемь человек - самых талантливых, и есть среди них сын нашего рабочего, Ваня, учится в школе в девятом классе, но уже создает такие программы, что наши самые ушлые компьютерщики не могут проникнуть в тайны его операций.
- Ваня мне нужен, особенно нужен. Буду готовить из него суперхакера. Компьютерный гений так же редко появляется, как Пушкин или Чайковский.
Директор сказал, что главный инженер с двумя специалистами мотаются по городу, закупают самые совершенные аппараты.
- Надеюсь, - заверил директор, - они завтра будут у вас на даче писателя.
Олег обратился к Артуру:
- Хорошо бы в вашу комнату провести телефонный шнур.
- Там есть гнездо. И аппарат в столе лежит, - он только неисправен. Но я завтра же куплю новый.
- Купите два аппарата, - и самых лучших.
Вечером всем семейством пришли Халифы. Вслед за Региной они поднялись к Трофимычу. Хозяин обрадовался гостям, попросил Татьяну готовить кофе, а сам из каминного бара вынул три плетенки с фруктами. Артур съездил на местный рынок и закупил там корзину клубники, пакеты персиков, абрикосов, сливы. Но особенно много бананов. Дедушка их любил и, когда еще жива была бабушка, говаривал:
- Люблю я утром и вечером есть бананы; они заменяют мне завтрак и ужин.
Сейчас он выставил свои запасы в надежде, что Регина и Таня вволю поедят фруктов. Царственная клубника, блестевшая синевой слива и оранжевые абрикосы щекотали обоняние, дразнили аппетит. На большом фаянсовом блюде жирными поросятами громоздились персики. Хозяева и Халифы уж давно не видели на своих столах этих фруктов. Трофимыч и Артур, занятый делами, не разводили клубнику; в саду росла красная да черная смородина, сливы и вишни выродились. Халифы и вовсе не имели сада. Огородом никогда не занимались.
Регина была в восторге от одного только вида такого роскошества; Таня очень хотела всем этим насладиться, но врожденная деликатность не позволяла проявлять активность, и она не сразу подсела к журнальному столику. Регина придержала за руку Аркадия, на ухо ему сказала:
- Я знаю твои аппетиты, но ты будешь есть из особой тарелки и только то, что я тебе положу.
Аркадий сник и покорно ждал, когда любимая женушка сформирует для него особую порцию.
Все были довольны таким щедрым угощением хозяина, наперебой хвалили Артура и выражали надежду, что он и впредь будет собирать обильный урожай на местном рынке.
Утро следующего дня началось для Олега с радостных волнений; выйдя на веранду, он увидел возле калитки черный автомобиль с затемненными окнами. Прошел в сад. Тут в беседке оживленно о чем–то говорили Катя и Артур. Они поднялись навстречу Олегу и радостно улыбались. Пожимая им руки, он говорил:
- Вы так меня встречаете, словно я вам на серебряном подносе юбилейный торт несу.
- Торт вы нам не несете, - сказала Катя, - а жизнь нашу изменили в корне. И, кажется, к лучшему. Мне надоело показывать коленки заезжим богачам да похотливым кавказцам. И жить в пыльной Москве. Теперь мы, как и вы, будем жить на даче.
Катя была одета скромно; умеренной длины юбочка, синий жакет и белая кофта. Короткая стрижка кокетливо открывала длинную шею. Она неотрывно смотрела на Олега, словно видела его впервые, и продолжала улыбаться, не в силах сдержать внезапно нахлынувшего счастья.
- Да что случилось? Скажите же, наконец!
Катя и Артур сидели по одну сторону стола, Олег по другую. И было видно, что Артур все знает, но заговорить первым не смеет. Эта привилегия принадлежала Кате.
- Министр приказал вас крепко охранять, и нам с Артуром поручили эту почетную миссию. Он будто бы сказал: "А–а–а, много их развелось, разных хакеров!" Не верит в ваши способности, а если и верит, то не считает возможным прибегать к вашим услугам. Не к лицу великому государству заниматься финансовым разбоем. Но на всякий случай приказал организовать охрану. Меня назначили начальником. Так что… вам придется терпеть меня.
Теплая волна радости обдала Олега. Она будет рядом, - может быть, каждый день, каждый час!
- Но как это случилось? Старрок же обещал мне свободу.
- Свобода - хорошо, но она невозможна. Из Америки прилетели ваши дружки, устроили Старроку скандал за то, что он вас прячет. Грозились сообщить в администрацию президента. Ну, Старрок и доложил министру. И вот такой нам вышел приказ.
- Но как же вы это себе представляете?.. Я хочу жить у Трофимыча, а ему–то зачем посторонние люди.
- Живите, как жили, - сказал Артур. - А это уж наше дело, где располагать людей. Вам докучать не станем. Работайте по своему плану. Дедушка ничего и знать не будет. Встречается он с немногими. Заходят к нему три–четыре писателя из живущих здесь же в поселке. Любит он общество Тани и ее матери Регины. Ну и, как я заметил, пришлась ему по душе наша майор Екатерина Михайловна.
Катя при этих словах зарделась счастливым румянцем. Ей было лестно внимание такого большого человека, каким ей представлялся Трофимыч. Имя писателя она обожествляла с детских лет, писатель для нее был выше министров, академиков и даже царей. Министры и цари в истории появлялись и исчезали, а книги писателей оставались. Благодарные люди называли их именами улицы и города, ставили им гранитные и бронзовые памятники. Писатели - самые умные, самые благородные люди… Они же, как правило, красивы внешне. Вон Пушкин, или Лермонтов, или Есенин… А Толстой?.. Он и в глубокой старости был красивым человеком. Словом, писатель - это кумир, это почти божество. Она впервые встретила живого писателя. И как же было приятно сознавать, что она понравилась Петру Трофимовичу!
Артур продолжал:
- Как я понимаю, вам не грозит насилие, вас бы хотели иметь живым, да еще и с вашей аппаратурой, и с вашим хорошим настроением. Я слышал, как Старрок говорил министерскому чиновнику: хакеры, как поэты - они могут чего–то добиться лишь в минуты душевного подъема и хорошего настроения.
- А он молодец, ваш Старрок! - воскликнул Олег. - Сравнил меня с поэтом. Мы и вправду не работаем, а творим. Если нет настроения, ничего и не добьешься. Но вот вопрос: понимают ли это те, кто захочет меня заполучить в свое распоряжение? Но и все равно: я буду жить у Трофимыча и спать с раскрытым окном. В Чечню меня не повезут, - в горах нет компьютеров, а в Москве я никого не боюсь. При любых обстоятельствах я буду работать на Россию. А своим хозяевам отстегну самую малость.
И обратился к Екатерине:
- Вы мне привезли банковские счета моих хозяев?
Катя протянула ему листок со счетами Старрока и важного министерского начальника.
- Многого они не получат, но суммы я их удвою. И если у них распалятся аппетиты, и к ним прибавятся другие важные лица, жаждущие богатства, везите мне и их счета. Все банки Америки забиты ворованными деньгами. Я не буду красть у воров, я буду их штрафовать.
Позвонил адвокату:
- Вы купили мне квартиру?
- Да, вот сейчас иду ее смотреть.
- Я еду в город. Где мы встретимся?
- Возле магазина "Стекляшка". Там рядом, через дорогу, только что построили новый дом - в нем и продаются квартиры.
Олег предложил Катерине:
- Хотите прокатиться на моей машине?
- С удовольствием.
Катя расположилась в правом углу заднего салона - так, чтобы видеть профиль лица Олега.
- Вы покупаете себе квартиру. Хотите сбежать от Трофимыча?
- Нет, мне нравится жить на даче Трофимыча. Он интересный собеседник, у него бывают гости. А я люблю жить на людях. Квартира же?.. Ваш вертухай Жириновский имеет сто пятьдесят квартир, - так однажды сказали по американскому телевидению, - а я хочу иметь квартиру в Москве, в Ленинграде, и здесь, в Сергиевом Посаде. Всюду установлю самые современные компьютеры, - и буду на них работать.
- Понимаю. Очевидно, так вам удобнее совершать свои операции?
- Да, вы угадали.
Ехал он тихо, мотор работал бесшумно, - последняя марка отечественного автомобиля ничем не уступала известным ему зарубежным машинам, а продавалась по цене в два раза меньшей. Так действовала реклама, внушенная людям мысль, что все заграничное лучше и дороже. Вот, кстати, зловредная роль газет, радио и телевидения, которые еще и при советской власти принадлежали иноверцам, ненавидящим Россию.
Заговорила Катя:
- Мне всегда были интересны люди, имеющие неограниченные возможности. Смотрю на олигархов и поражаюсь их уродству; они все похожи на обезьян или разодетых в дорогие костюмы тюленей. А вот теперь представился случай сидеть рядом с олигархом, - и совсем не безобразным, а скорее, наоборот.