- Ах, бросьте придираться к словам. Ну, сорвалось с языка - подумаешь, идиот он - не идиот. Какой же нормальный человек додумается до того, чтобы выворачивать карманы банкирам. Ну, ладно, харкер он, хрякер, гений, или как там?.. Важно, чтобы он работал на нас. Мы тогда будем так уже хорошо жить, что лучше не надо.
Генерал понемногу успокаивался и в речи его уж не так заметны были одесские акценты. Катя спросила:
- А что значит, хорошо жить?
- Ах, опять ты за свое! То ты мудрая, как Баба Яга, а то наивная, как Аленушка. Хорошо жить, это когда деньги есть, когда власть у тебя и начальство тобой довольно. Что ты задумаешь, то и делай.
- У нас так не получится, - охладила его пыл Катерина. - У нас руки не свободны.
- Как не свободны? - повернулся к ней Старрок и машинально тронул педаль тормоза. Машина сбавила ход.
- Да вы править–то не забывайте! - прикрикнула Екатерина. - А не то, так давайте я сяду за руль.
Генерал съехал на обочину и остановил машину.
- Садись за руль, а то я и в самом деле… Ты такие речи говоришь, что я управление теряю.
Катя села за руль и повела машину не быстро, но уверенно и плавно. Она была довольна собой. Ее способность говорить иронично, - и так, чтобы все время быть себе на уме, помогла ей провести диалог с генералом так, как она бы и хотела. Она и про национальность завела речь с тайным умыслом выбить его из колеи и поставить на место, и еще более углубить ров между генералом и Автандилом. Вот сейчас она ему скажет самое главное. И Катя сказала:
- И никакой он не грузин, наш полковник Автандил. Самый обыкновенный чечен. Он все время меня чеченами пугает. Говорит, что их в Москве скоро миллион будет и они из Кремля выметут всякую нечисть. Магазин, что под самый Кремль подкопан, они уже захватили, и банки какие–то важные им мэр столицы отдал, теперь за Кремлем очередь. Вот он, Автандил, тогда нам и покажет.
Катя говорила тихо, как о самом обыкновенном, а Старрок таращил на нее глаза, и в них кроме недоумения отражался еще и животный страх. Генерал давно подозревал, что Автандил метит на его место, но чтобы его претензии были так серьезны, он только сейчас понял. Понял он также и то, что Автандил все знает о хакере и примет меры для подчинения его своим интересам. А вот как этому противодействовать, генерал еще не знал.
- Так с кем же ты будешь работать? - спросил он прямо.
- Я же вам сказала! - проговорила раздраженно. - У меня кроме вас не будет начальников.
- Мне такой ответ нравится. К полковнику вы можете не заходить, а если зайдете, то лишь для того, чтобы ему сказать: больше вы в отряде "Эдельвейс" не работаете. Вы получили сверхсекретное задание и будете подчиняться… другим начальникам. И больше ничего не говорите.
Генерал вздохнул облегченно, а Катерина в душе радовалась: она окончательно закрепила за собой генерала и возвела непреодолимый барьер между ним и полковником Автандилом, которого она уже с трудом переносила.
Машина въезжала во двор милиции.
Автандил сидел за своим столом и равнодушно встретил появление Екатерины. Не сразу поднялся он и стал в своей "сталинской" манере ходить по кабинету. Не спеша набивал трубку и затем долго ее раскуривал. Повязку с головы снял, но было видно, что ушиб его беспокоил. Заговорил он мирно и ласково, как с родным человеком:
- Они думают, я ничего не знаю, но мои люди везде, и в милиции, и в Кремле тоже.
Катя сидела в кресле возле стола. Автандил продолжал:
- Тебя укроют секретом, будут от меня прятать, но ты умница и хорошо знаешь, кто твой друг, а кто враг. Полковник Автандил был тебе отцом и останется им все время, пока мы будем жить. Люди гор умеют ненавидеть врага, но они же и умеют ценить друзей.
Полковник на этом слове приостановился и поднял над головой дымящуюся трубку: так будто бы делал Сталин, когда он беседовал с маршалами или министрами. И Катя знала: это был тот самый знак, который говорил, что Автандил вошел в роль и сейчас последует поток его красноречия. И чем дольше он будет говорить, тем его речь и жесты, и сама манера ступать мягкими подошвами тупоносых туфель по ковру будут больше напоминать великого вождя народов.
Он говорил:
- Вас закроют, прихлопнут железной плитой и спрячут от Автандила, но у вас есть маленький телефон. Вы знаете мой номер и всегда найдете время позвонить тому, кто вас любит и бережет от врагов. Вот мой банковский счет: сейчас на нем мало денег, но надеюсь, будет больше. И тогда я возьму вас на белый корабль и мы поплывем вокруг света.
Он подал Катерине визитную карточку, на которой значился его счет.
- Деньги - это наша жизнь и безопасность. Вас, как святой дух гор, будет хранить Автандил и все его друзья.
Катя вдруг поднялась, приняла стойку смирно и по–военному проговорила:
- Товарищ полковник! Я благодарю вас за совместную работу и за отеческое ко мне отношение. Русские люди тоже умеют ценить друзей. И если у меня случится хоть малейшая возможность, я пополню ваши запасы и позвоню вам. У вас тоже есть номер моего телефона, и я буду всегда рада слышать ваш голос.
Полковник взял обе ее руки, долго целовал их, а Екатерина поцеловала его в щеку. Она в эту минуту была искренней. Полковник действительно хорошо к ней относился, помог ей купить квартиру и всячески ее оберегал. В плане человеческом он был лучше Старрока, и сейчас она от души его благодарила.
Расстались они друзьями.
Был поздний вечер, когда Екатерина подъезжала к своему дому. Тут ее с нетерпением ждала мама.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Прежде чем приступить к работе, Олег поднялся к Трофимычу и повел с ним откровенный разговор.
- Мы купили квартиру в Сергиевом Посаде, и сейчас я думаю, где нам устроить основную базу: здесь, у вас на даче, или на квартире? Я боюсь, как бы мы не нарушили вашу привычную тихую жизнь, которая так нужна для творчества.
Трофимыч ответил просто:
- А мы давайте попробуем. Если вы окажетесь слишком шумными, я вам скажу: "Ребята, работайте на своей квартире, а ко мне приезжайте на отдых".
Вышел из–за стола, прошелся по ковру:
- Но вообще–то мне надоела могильная тишина, которая воцарилась на моей даче после смерти жены. Дочь живет в Москве и редко меня навещает, а я все один да один. И только Артур скрашивает мое одиночество. И еще вам скажу: шум мне не мешает. Я даже люблю, когда во время моей работы звучит музыка. Разумеется, хорошая: Чайковский, Глинка, Бетховен. Так что - живите и работайте. Вы ведь не будете стучать молотками и клепать железные листы.
Они помолчали. Олег не уходил, он чувствовал, что хозяин еще что–то хочет спросить. И Трофимыч спросил:
- Если не секрет: почему это вы раньше носили другое имя?
- А-а… Это объясняется просто. Я в Америке работал на военной базе, и меня не отпускали. При помощи двух приятелей я достал паспорт на другое имя и тайком улетел оттуда. Тут некоторое время я тоже хотел пожить под чужим именем, но не удалось. Понадобились деньги, и я послал за ними в банк адвоката. Пришлось раскрыть свою родную фамилию.
- Все понятно. Ну, пожалуйста, живите и трудитесь на здоровье.
В тот же день Олег развернул кипучую деятельность. Начал с того, что позвал Катерину и показал ей мини–телефон: плоский квадратик, с одной стороны - женские часы, с другой - нечто похожее на украшение. Хотел бы разыграть Катю, но он берег время. Рассказал, что это такое и как им пользоваться. Когда Катя узнала, что этот аппарат может еще и подслушивать телефонные разговоры и записывать их на пленку, она спросила:
- Американские шпионы имеют такую машинку?
- Нет, не имеют. Ее и никто в мире не имеет. Это мое изобретение, и оно еще не запатентовано.
- Его и не надо патентовать, - сказала решительно Катя.
- Почему?
- У нас разлажена служба безопасности. На ключевых постах сидят люди, которых прежде называли агентами влияния. Уж не хотите ли вы им вручить свой аппаратик? Мне еще в школе говорили: ты националистка. Поначалу меня такой ярлык обескураживал, но потом я в каком–то журнале прочла цитату из американской энциклопедии; там националистами называют людей, любящих свою нацию. И с тех пор я открыто стала называть себя националисткой. Я даже Старроку и Автандилу говорю прямо: я - националистка! Мне Старрок однажды сказал: "Это нехорошо - быть националисткой". А я ему в ответ: "А вы, евреи, разве не националисты?.. У нас в думу поналезли евреи, - их там, пожалуй, семьдесят процентов будет, а у вас в кнессете сидит хоть один русский?.."
- Так вы и сказали?.. Ну, а он?
- Он рассмеялся. И, покачивая головой, проговорил: "С тобой, девка, не соскучишься. Знал бы наш министр, какие кадры у меня в отделении". Сейчас настало время, когда русские люди должны навести порядок у себя в доме. Стоит вам обнародовать свое изобретение, оно тотчас же окажется за границей. И первым его запродаст начальник нашей милиции генерал Старрок.
Она держала на ладони хромированный, поблескивавший черными глазками–цифрами аппарат, покачивала его, говорила:
- А вы сами–то понимаете, что за зверь такой, ваш аппаратик?..
Да, он понимал значение своего открытия. И потому не торопился вверять его людям. Втайне от американских генералов он совершенствовал искусство "потрошить" банки, производить операции как с малыми, так и большими суммами денег. Там, в Америке, используя многопрофильные и сложносистемные компьютерные установки, он разработал и довел до виртуозности механику извлечения любых денежных сумм и помещения их на любые счета и в любых банках. Подобные операции делали и другие хакеры, например корейский и филиппинский, но они не могли заметать свои следы. Банковские компьютерные системы тотчас же их "хватали" за руки и затевали скандал. Несколько лет назад у нас в России появился "хакер–невидимка", оставлявший свою подпись "Вася с Кергелена". Никакого Васи на далеком антарктическом островке, конечно, не было, и этот хакер сильно напугал всех банкиров мира. Он поначалу научился прятать свое местонахождение, но лондонский банк и его стал нащупывать, - тогда "Вася" неожиданно скрылся и будто бы спрятался под охраной иракского короля. Военные на американской базе говорили, что "русский Вася" будто бы даже может на больших расстояниях наносить удары по психике и здоровью человека лучами лептонной пушки, но это уж казалось даже ему, Олегу, невероятным. Однако с тех пор и он стал подумывать о лептонной пушке. Аппетиты его изобретательства были неуемны. Он еще там, в Америке, узнал фамилию изобретателя лептонной пушки, - это был москвич профессор Мешалкин, однофамилец знаменитого сибирского хирурга. Теперь он знал телефон этого профессора и хотел бы с ним встретиться, но для начала будет подслушивать его разговоры, изучать пути подхода к лептонной пушке. Каратаев понимал неблаговидность такого намерения, но ради своих творческих интересов он считал все меры благовидными. Он, как дьявол, витал над миром и искал пути познания; он порой и ощущал себя не человеком, а существом, способным творить море зла и столько же добра. В делах изобретательских он не хотел знать, где начинается зло и добро, он был выше людских сомнений.
Катя смотрела на него серьезно, как мать на ребенка.
- Вы, как я заметила, мастер над людьми подшучивать. Может, и сейчас…
- А кого бы вы хотели послушать и записать на пленку?
- Автандила. Вот номер его телефона.
Олег золотой иголочкой нажимал глазки чуть заметных квадратиков, в которых светились цифры, и Катерина явственно услышала:
- Захир? Это ты?.. Тебе звонит Автандил. Твои ребята готовы? Ты дал им деньги? Молодец! Держи их всегда под рукой и, если я дам сигнал, они должны выступить. Мы будем отправлять в Турцию большую партию девочек. Автобусы есть?.. Хорошо. Ты молодец. Ты день и ночь держи возле уха телефон.
- Ну, вот. А теперь покажу вам вторую профессию джинна.
Олег ткнул в боковое гнездышко кончик булавки, и Автандил повторил все, что он сказал. Радиотелефон был одновременно и магнитофоном.
Катя покачала головой:
- Может, я чего–то не понимаю, но, как мне кажется, эта ваша машинка способна перевернуть всю нашу жизнь. И стоит ли ее давать в руки людей? Они ведь еще так неразумны.
- Радио и телевидение служат ныне силам зла, но значит ли это, что Попов не должен был давать нам в руки свое открытие?
- Оно, конечно, так, но когда я думаю о таких вещах, мне приходит мысль о конце света. Творцы Библии были не так уж неправы, говоря о том, что он, конец света, непременно придет. Вот вы хотели бы отдать свое открытие правительству, а там сидят сплошные уринсоны да грефы. Россией правят сыны Израиля. Они безмерно сильны своими деньгами, а будь в их руках такая машинка, они во сто крат усилятся. Тогда и русским будет труднее организовать сопротивление силам зла. Вымаривание русского народа ускорится.
Олег смотрел на Катю широко открытыми глазами, и в них гнездились печаль и сомнение. Он будто бы пожалел о том, что именно он породил эту маленькую грозную машинку. Заговорил с Екатериной так, словно она была его учителем в области электроники и он с нею советовался.
- Но вы же знаете, что электроника идет в сторону миниатюризации. Америка ищет в нашей стране чистых математиков, знатоков микропроцессорных схем и вербует их для работы в своих лабораториях. Я и сам был "куплен" американскими военными. И когда прозападные люди, так называемые мондеалисты, пришли к власти над Россией, они в угоду своим хозяевам в первую очередь уничтожили Ленинградский завод "Светлану" и почти все радиозаводы в других городах.
- Как уничтожили? - не поняла Катя.
- Не бомбой, конечно, и не шашками тротила. Перестали платить деньги рабочим, и они вынуждены были покидать заводы. Ельцин и Гайдар, а затем Черномырдин и прочие премьеры наладили механизм удушения величайшего чуда на земле - российских заводов. И прежде всего, придушили электронику. Сейчас она возрождается, но заметно отстает от японской и американской. Даже китайцы теснят ее и рвутся вперед. Я со своими изобретениями очень боялся, как бы Америка не связала мне руки и ноги. Но, слава Богу, там еще не расчухали моих дел.
- А у вас есть и другие изобретения?..
Олег улыбнулся:
- Мой милый майор! Вы больно умная и далеко смотрите. Я бы не хотел иметь рядом такого всепроникающего и всеразъедающего ума. Я еще там, при нашей первой встрече у Старрока, заметил вашу стариковскую мудрость и стал вас побаиваться. Сейчас же… вы и вовсе меня испугали. Но чтобы вы не боялись моего джинна, я его вам дарю.
И Каратаев на раскрытой ладони протянул машинку Катерине. Она осторожненько, точно скорпиона, подхватила пальчиками аппарат и долго его разглядывала. Затем положила в сумочку.
- Давайте работать, - предложил Каратаев. - Мне нужно знать карманы, в которые я бы мог сыпать деньги.
- У вас много денег?
- Все деньги, нажитые неправедным путем в России, - мои деньги.
- Но как узнать, праведные они или неправедные?
- Деньги, если их у человека больше миллиона, все преступные. Миллион еще можно сколотить героическими усилиями, но больше… Словом, мне нужны клиенты. Первую дюжину я найду сам, вторую вы мне представьте к обеду. Но помните условие: деньги, которые мы добудем, не должны лежать в банках на "черный день", - они должны работать на людей, - на тех, кого обворовала новая власть.
Катя удалилась, а Олег включил компьютер и "запустил щупальцы" в мир банков и беспрерывного кипения финансовых вихрей. Его интересовали только те банки и банкиры, которые манипулировали деньгами, украденными у России. Разработанная им система вторжения в денежный мир выбирала наиболее крупные финансовые операции и тянула к ним свои щупальцы.
Невидимкой "вошел" в американский банк. Это банк очень крупной нефтяной компании, и там только что началась переброска большой суммы денег нашего олигарха. Экран компьютера показал цифру "140" миллионов. Несколько движений пальцев и сумма "усохла" до цифры "130". Десять миллионов мгновенно перелетели в Россию на счет директора завода Вялова Григория Ивановича. В графе: "Источник суммы" значилось: переведены со счета Олега Гавриловича Каратаева.
На операцию ушло десять минут. И, как всегда, она завершалась подписью "Вася с Кергелена".
Для следующей операции Олег "вошел" в другой банк - на этот раз Лондонский. И здесь нащупал движение крупной суммы - с нее "смахнул" двадцать миллионов. И перебросил на счет московского завода, - того же, где директором был Вялов. Олег "переходил" из банка в банк и точно корова языком слизывал по десять, пятнадцать, двадцать миллионов… Перекидывал их на счет фабрики бесшовного шитья, где директором была Екатерина. Для нее он работал целый час и "накидал" ей около двухсот миллионов. Затем "подарил" сто тысяч долларов Старроку и пятьдесят тысяч Автандилу; так просила его Катерина. Своим людям он "кидал" миллионы, а нужным, но чужим - самую малость. Умышленно распалял их аппетиты, но держал на поводке. Пусть ждут и надеются и молят за него своих богов.
Он бы, конечно, мог перебрасывать сотни миллионов, но этого Олег не делал. У него была тактика: брать понемногу. Сравнительно малая сумма ничего не значила для банка, ворочающего миллиардами. И директор банка не станет поднимать шума из–за малой суммы. Шум может посеять недоверие к банку, отпугнуть клиентов. Они скажут: этот банк ненадежный, там словно в черную дыру проваливаются деньги и никто их не находит. Видно, у них что–то неладно с компьютерной системой. И директор молчит. Он эти таинственные случаи исчезновения денег скрывает и от своих служащих. А нередко пропажу не замечают и сами хозяева денег, а если заметят, списывают на какие–то свои нелады с расчетами. Ну, что стоят десять миллионов для человека, владеющего миллиардами? Вот почему Олег не связывается с "бедными" клиентами, финансовыми карликами. Они уязвимы, и каждая даже малая потеря больно ударяет по их карману, и они визжат, будто их режут. Каратаев учел великую глупость филиппинского хакера: тот в первую же свою операцию смахнул с какого–то счета сто миллионов долларов - едва ли не всю сумму вкладчика. Тот, понятное дело, ударил во все колокола. И хакера поймали. Но, как говорили на американской базе, его ночью из тюрьмы выкрали японцы, спрятали в горах в замке какого–то миллиардера и даже женили на дочке этого богача. Японцы умеют понимать и ценить гения. Олег, слушая эти рассказы, думал: "Знай японцы о моих открытиях, они бы подогнали эскадру кораблей и уволокли бы меня вместе с особняком, где я жил".