Артур лег, а армянин снял с себя куртку и прикрыл его. Артур, тронутый такой заботой, подумал: "Тоже кавказец… а видишь: славный парень. Бывают, значит, и такие". И, засыпая, думал: во всяком народе есть хорошие люди". А когда проснулся, была глубокая ночь и армянин сидел точно в такой же позе, как раньше сидел Артур: прислонился к стене головой, дремал. Артуру сказал:
- Откуда взялся? Зачем ходил сюда?
- Сюда, как я понимаю, не ходят. Сюда приводят.
- Да, приводят. Но не так просто, как в кино или театр. Надо делать скандал или взять чужое, чтобы сюда привели. На Рижском рынке есть такой важный человек из Баку - Зураб, и я ему не понравился. Он меня толкнул, а потом дал по шее, а я сунул ему гнилой банан в морду. Да еще куда–то поддал коленкой. Тот сильно ругался и стал размахивать кулаком, но я подставил железную трубу и он сломал руку. Ну, вот… Меня привели. Разве кто скажет, что я виноват? Вот ты что скажешь?
- Если защищался, то не виноват. Но что за труба? Где вы ее взяли?
- Труба? Обыкновенная, железная. Я когда приехал в Москву, меня стали много проверять. Сделаю десять шагов - давай паспорт! Откуда приехал, зачем?.. Я говорю: смотри паспорт, там есть все слова и печать. Ереван! Знаешь такой город?.. А он смотрит на меня и смотрит, будто я украл у него деньги. У нас в Армении так смотрят на хорошенькую девушку. И дальше говорит слова: Ереван знаю. Был наш город, теперь отделился, к Турции отошел, - так ты бы и сидел там, в Турции. Зачем в Москву едешь? Морковкой торговать?.. Тут азики есть, грузины есть, чечены, корейцы. Тебе места не оставили. Зачем приехал?.. Поговорю так с одним милиционером, дальше иду. А там другой милиционер. И тоже: Давай паспорт. И опять длинный разговор. Долго на Рижский рынок шел, а тут - азик. Этот сверлит черными тараканьими глазами и что–то бормочет по–своему. И говорит по–русски: "Нэ наш человек! Я тебя звал сюда? Да?.. Зачем идешь?.." - "А что рынок - твой?" - говорю ему. - "Рынок русский, а я в Москве живу". Другие азики подошли. Сжали кулаки, смотрят сердито. Ну, а потом уж… трубой азика. И вот - рядом с тобой сижу. А ты зачем? Тоже трубой?..
- Нет, трубы не было, а то бы и я… пожалуй…
В помещение вошла женщина в капитанских погонах и с ней три милиционера, стали раздавать хлеб и по куску только что сваренной рыбы. Видно, у них при милиции была кухня и они готовили кое–что и для арестованных. Капитаншу обступили, слышалась кавказская речь:
- В подвале крысы живут, а мы люди. Я в Думу писать буду. Жириновскому.
- Где нам спать? Я сижу третий день, а лежать негде. Ты ходишь домой и там лежишь, а я что - стоять должен? Где койка? Где одеяло? Ты можешь нам говорить?
- Капитанша улыбалась, отвечала весело:
- Следователей не хватает. Вызовут, всех вызовут.
Подавая еду Артуру, спросила:
- Вас за что?
- А-а… Повздорил малость.
- Вы чисто говорите по–русски.
- Я русский.
- Ладно вам… сказки рассказывать. Если я спрашиваю, отвечайте серьезно. Какая ваша национальность?
- В Москве родился. Мать русская, отец суданец.
- Суданец? Это интересно. А вы в Судане были? Говорить по–ихнему можете?
- Могу.
- А фамилия ваша?
- Ашар, Артур Ашар.
- Это интересно. Ну, ладно. Может, мы еще с вами встретимся.
И капитанша с милиционерами удалилась.
Артур в этом кавказском муравейнике жил еще трое суток, а на четвертые утром за ним пришла та самая капитанша, оглядела его с головы до ног, недовольно проговорила:
- Зарос, как цыган. И прическа колтуном сбилась. Расчесался бы хоть.
- Расческа дома осталась. Ничего, мне тут не жениться.
- Оно так, конечно, да я вас к даме поведу. Представить ей хотела.
Достала из кармана расческу, подала Артуру. Тот неспешно причесался, пригладил пятерней волосы. И они пошли.
Поднялись на четвертый этаж. Тут в маленьком коридорчике стоял небольшой диван и два стула. Двери не было, а к стене наглухо прикреплена металлическая пластинка со словами "Отряд Эдельвейс". Капитанша тремя пальцами нажала пластинку, и две створки в стене разъехались. Очутились в большом светлом коридоре, в котором по обеим сторонам на стенах золотом светились металлические дощечки и на них фамилии и инициалы. В конце коридора у правой стены остановились. Тут ярко светилась надпись "Начальник 1". Капитанша и к этой надписи прислонила свои крашеные пальчики: створки не сразу, но и здесь расползлись. Восхищенному взору парня предстала большая комната со множеством цветов и карликовых деревьев; они стояли по углам и у стен в кадках, горшках и вазах. Молодая женщина, больше похожая на девчонку, поливала цветы. К вошедшим не сразу повернулась, а когда закончила поливать, села в свое кресло. Смотрела на Артура. И Артур, смущенный своим видом, машинально тронув заросшее лицо, чувствовал, как краснеет. Начальник номер один, как он ее мысленно окрестил, хотя и была молода и на начальника мало походила, тем более милицейского, но погоны имела майорские и на Артура смотрела строго. Артуру этот ее взгляд не нравился, и он про себя подумал: "Неправдашный майор". Она же лениво и царственно показала на кресло рукой, тихо проговорила:
- Садитесь.
Было видно, что Артур ей не нравился, и она не знала, что с ним делать. И когда Артур аккуратно опустился в кресло у стола, нехотя и недовольно проговорила:
- Барона прикончили?
- Какого барона? - испугался Артур.
- Того… на Рижском рынке?
- Нет, я только его тиснул. И толкнул.
- Ну, да - тиснул. Я бы не хотела очутиться в ваших объятиях.
И она перевела взгляд на бумаги, лежащие на столе; будто бы потеряла интерес к собеседнику. И от этого ее равнодушия у Артура побежал морозец по коже; он тут же решил, что дела ему никакого не будет и эта "невзаправдашная" майорша, скорее похожая на кинозвезду, сейчас кивнет капитанше: "Уведите". Но майорша не торопилась решать судьбу парня, а вновь подняла на него свои усталые серо–зеленые глаза, в которые было больно смотреть, так они были прекрасны и губительны для мужского сословия.
Оглядывала копну волос на голове Артура, свалявшихся в тугой комок, точно большой клок овечьей шерсти. Лениво спросила:
- Язык суданский знаете?..
Подала газету:
- Прочтите вслух вот этот заголовок.
Артур газету взял, но читать не стал, недовольно буркнул:
- Знаю суданский язык. Жил в Хартуме и учился.
- А вы прочтите.
И Артур прочел. Один заголовок, второй… Потом с выражением и некоторой театральной игривостью проговорил майору по–судански длинный комплимент.
- Что вы мне сказали?
- Я вам сказал фразу, которую при встрече с вами сказал бы всякий суданец. Особенно, если он молод и понимает женскую красоту.
Пухлые щечки майорши слегка подернулись младенческим румянцем. С минуту она сидела молча, не зная, как приступить к деловому разговору. Суданец ей не нравился, как не нравились все восточные мужчины, особенно кавказцы, которых она считала примитивными и вороватыми. Исключений не знала и потому не любила всех, даже и тех, кого никогда не видела. В семье она росла интернационалисткой, и в школе, и в институте ей говорили о равенстве людей, о всеобщей любви и братстве, но, проработав два года в милиции, к тому же в отделе, который занимался организованной преступностью, она убедилась, что преступность имеет национальное лицо, что восемьдесят процентов всех краж, хищений, изнасилований и убийств совершают в Москве и Московской области заезжие "гости", главным образом кавказцы и азиаты. Включая телевизор, видела одних и тех же. В министерствах, в Кремле - тоже нерусские: гайдары, бурбулисы, лившицы… Зорко всматривалась в каждого, кто окружал Ельцина. Батюшки! Ни одного славянского лица!
Рушилось прежнее мировоззрение, понимала суть общественных явлений и процессов. Никаких партий, никаких классов, никаких идей, кроме… национальных! Будучи от природы впечатлительной, страшно страдала от этих открытий, мучилась, терзалась, и все больше закрывалась от других, втайне хранила бурю, совершавшуюся в душе. Она становилась националисткой. Русской, славянской, и такой ярой, что боялась кому–либо открыться, в глубь души загоняла свои тайные мысли. Она чувствовала себя только русской и любила только русских. Ко всем другим относилась с настороженностью; как бы спрашивала: а чего ты хочешь? Зачем пожаловал к нам в Москву?..
Но суданец был ей нужен.
- Вы, говорят, биолог? Кандидат наук?
- Да, кандидат. Только работы для меня нет - ни здесь, в России, ни там, в Судане.
- Ясно. Я вот тоже институт и музыкальное училище кончила, а работы для меня нет. Потому, как русская народная песня и романс русский вышли из моды. Попсу требуют, а я ее петь не желаю. Вот и работаю здесь… А скажите: на что же вы живете? Есть ли у вас семья?
- Да, конечно. У меня есть мама, папа, дедушка. На что живем?.. А мы не живем, а выживаем. Человек такая скотина, что может… и святым духом пробавляться. Кажется, я уж начинаю привыкать. Вот тут у вас мне дали за три дня три куска хлеба, и - ничего. Жив, как видите.
- Ну, хорошо. Я хочу показать вас своему начальнику. Постарайтесь ему понравиться, и тогда вы можете получить работу. Ну а пока…
Она кивнула капитанше и сказала:
- Отведите его в комнату отдыха, пусть отоспится, приведет себя в порядок, а завтра мы представим его полковнику.
Капитанша тронула Артура за руку, и они вышли из кабинета. Прошли в комнату, похожую на гостиничный номер. Здесь были туалет, ванная, кровать и даже письменный столик. Капитанша сказала:
- Вот шкаф, холодильник - тут вы найдете еду. Завтра чтоб были как огурчик. Вас поведут к Сталину.
- Сталину? Какому Сталину?
- А-а, так мы называем своего главного начальника, полковника. Он руководит отделом по борьбе с организованной преступностью. Полковник наш грузин и очень похож на Сталина. Он в роли Сталина в кино снимался; лучше всех сыграл вождя народов. Ему эта роль так понравилась, что он с тех пор из нее не выходит. Его за это наш генерал и в милицию пригласил, важную должность дал. Вот завтра вы с ним познакомитесь.
- А зачем он меня вызывает?
- О–о–о! Скажу вам по секрету, только обещайте меня не выдавать. Если вы ему понравитесь, у вас будет хорошая работа. Очень хорошая!
Артур выстирал рубашку, отгладил брюки и, приняв ванну, лег спать. Поднялся рано. Тщательно побрился, уложил волосы. В девять часов за ним пришла майорша. Села в кресло и устремила на Артура взгляд, полный то ли профессионального интереса, то ли чисто женского любопытства. Предложила сесть и тихо заговорила:
- Вы, наверное, заметили при входе в наше помещение вывеску со словами "Отряд Эдельвейс"?
- Да, я обратил внимание.
- Эдельвейс - так называлась немецкая дивизия, направленная Гитлером для действий в горах Кавказа.
- И это я знаю. Где–то читал.
- Читали, это хорошо. Нам нужны грамотные люди. Вы кандидат наук, да еще начитанный - это уж совсем хорошо. Я о вас докладывала полковнику, и он вами заинтересовался. А вы притворяться можете?
- Ну, нет - притворяться не люблю.
- Я не спрашиваю вас, любите вы или не любите притворяться. Важно другое: умение играть роли. Вот как наш полковник - гениально сыграл роль Сталина.
- Говорите яснее: что вам от меня надо?
Майорша задумалась, отвела взор в сторону. И потом заговорила серьезнее:
- Артур, давайте знакомиться: меня зовут Катерина. Есть, конечно, и фамилия, да она пока вам не нужна. Мы тут любим секреты. Работа такая. Ну, так вот - Катерина. И возраст у нас примерно одинаковый. Можем стать друзьями. Но может у нас с вами выйти и другой вариант: вам дадут двенадцать лет строгого режима, и вы уедете далеко. Азик–то ваш того… в лучший мир полетел. Так что вы сейчас в руках Сталина, - ну, полковника, значит, нашего начальника. Ему, видите ли, нужен человек с внешностью араба и знанием арабского языка. Но не просто нужен араб, а еще и артист, - чтобы, значит, роли всякие умел играть. Они, эти роли, не ахти уж какие, однако же, требуют кое–каких способностей. Ну, как - сумеете?
- Не знаю. Если, скажем, ревизора или Чичикова, то я, пожалуй, не сумею, а если попроще - может, и получится. Мое положение обязывает. Тут любого гопака спляшешь.
- И ладно! А теперь - с Богом. Пойдемте.
Поднялись на четвертый этаж. Тут было пустынно, хранилась торжественная тишина. Двое часовых с улыбкой встретили Екатерину, вытянулись по стойке смирно. Две створки в стене бесшумно скользнули, и Артур увидел Сталина. Это был действительно Сталин; он стоял на ковре посреди комнаты, раскуривал трубку и не взглянул на вошедших. Екатерина подошла к нему:
- Мне остаться или…
- Останьтесь, - сказал полковник тем самым глуховатым и неторопливым голосом, которым во всех кинофильмах говорил мудрейший из людей своей эпохи. И величественным жестом руки, в которой была зажата дымящаяся трубка, показал Екатерине на кресло у стены под портретом Суворова. Артур таращил удивленные глаза: он был поражен и обескуражен. Не мог понять, зачем тут такой маскарад? Ему казалось кощунством изображать великого человека на службе, да еще в милиции. Впрочем, мелькнула и другая мысль: это такой человек! Он не играет никакой роли и не виноват, что похож на Сталина. Грузины, как и многие кавказцы, имеют много общего, и не только во внешности, но и в манерах, особенно же в произношении русских слов.
Трубка потухала, и полковник ее раскуривал. Раскуривая, он кидал быстрые взгляды на стоявшего у двери Артура и, казалось, пытался вспомнить, где они встречались.
Проговорил тихо:
- Ви араб?
- У меня отец суданец.
- Суданец? Что это за народ такой - большой, маленький?
- Не очень большой, но… нас много. В Африке наша страна в среднем течении Нила.
- Нила? Это река такая?.. У нас Кура, а еще Волга есть, а еще Днепр, а у вас - Нил? Хорошо. Это очень хорошо. А ви суданский язык знаете?
- Да, господин полковник. Знаю.
Полковник прошелся возле стола, кинул взгляд на Екатерину и затем спросил:
- Молчать умеете?
- Молчать?
- Да, молчать.
- Если надо - буду молчать.
- А если надо делать важный вид. И делать страшные глаза. Так, чтобы вас боялись - ви так можете?
- Не знаю, но если попытаться…
- Не пытаться надо, а делать, делать… Смотреть и пугать. Пусть думают, что ви шах, шейх или какой–нибудь багатый Махмуд. Ви так умеете?
- Пожалуй, сумею, - вдруг осмелел Артур.
Полковник точно таракан пошевелил правым усом. И повернулся к парню.
- Ого! Смелый ответ. Люблю решительных людей. Попробуем вам повэрить. Ми вас одэнем. Дадим погоны лейтенанта. Бил кандидат наук, стал офицер милиции. И дадим хороший зарплата. Семь тысяч рублей в месяц!
Полковник повернулся к Екатерине:
- Что ви скажете: дадим ему семь тысячи рублей в месяц?
Потом он повернулся к Артуру:
- Ви хотите служить в милиции?
- Да, господин полковник. Был бы рад носить милицейские погоны.
- Хороший ответ! У нас в Грузии человека судят по словам. И нэ важно, что человек говорит, важно как человек говорит. Одно дэло - дэло дэлать, другое - слова говорить. Ну, хорошо. Ви поступаете в распоряжение… вот ее, майора Кати. Фамилии у нее нэт. Она просто Катя. Другие зовут ее Кэт. У вас тоже нэ будет фамилии. Ви - налоговый инспектор. Так всем говорите. А теперь идите. Все документы подготовит… Кэт, Катуша.
Полковник подозвал к себе майора и что–то сказал ей на ухо. И пошел к своему месту за столом. А Катя, кивнув Артуру, увела его из комнаты начальника.
В тот же день были оформлены необходимые документы и полковник подписал приказ о назначении Артура Ашар оперативным сотрудником отдела милиции по борьбе с организованной преступностью. В главное здание милиции пошла бумага с просьбой о присвоении молодому сотруднику звания лейтенанта.
Майор не торопилась посвящать Артура в подробности предстоящей им операции, но по всему было видно, что к важному делу тут готовятся давно. Катя лишь в общих чертах знакомила Артура с характером работы, которой занимался их отдел. Весь день они сидели в ее кабинете, к ним никто не заходил, и уже скоро Артур мог убедиться, что его юная начальница, - ей на вид не было и двадцати пяти лет, - занималась делами, в которых не числилось много людей, и даже, казалось, работала она одна в глубокой тайне от других. Никто ей не звонил, никто не заходил, и лишь дважды приходила официантка, приносила еду, чай, фрукты.
- Зовите меня Екатериной Михайловной, - предложила майор.
- Я, как вам уже известно, Артур.
- А теперь, Артур, постарайтесь меня понять: я должна знать о вас как можно больше. Вы уже сказали, что не женаты, нигде не работаете, но где–то же добывали себе на пропитание?
- Да, конечно, я покажу вам эти места.
- Показывать не надо. Никто из ваших прежних знакомых не должен знать, чем вы теперь промышляете и где обретаетесь. На вас спустят псов, но вы их направите по ложному следу. У вас красивая шевелюра, - завтра будет парик лысого господина. Вы привыкли входить в дверь, будете лазить через окно; раньше хоть и не часто, но вы ездили в удобном салоне легкового автомобиля, теперь поедете в просторном пикапе с нарисованным на боку Петрушкой и огромным словом "Игрушки". В другой раз угромоздитесь между ящиками с майонезом. И навсегда запомните: вы - налоговый инспектор. Нас будут искать и могут выслеживать ваших родных. Вот это, пожалуй, самое скверное в нашем положении. Мы должны исчезнуть, пропасть, сделаться невидимками. Будем с вами работать вдвоем, налетать внезапно и так же внезапно исчезать. Цель наша - вернуть народу украденные у него деньги, иногда большие; может случиться, и целый миллиард. А он, миллиард, таит в себе страшную силу: к нему прикоснешься, а он шарахнет, точно электрический скат. Мы с вами будем залезать в берлоги, где живут магнаты, олигархи, банкиры, а они страсть как не любят чужого глаза и чуть что - палят из пистолета. Психи они и всего боятся. Вот такие нас ждут дела. Так, может, и не стоит вам рисковать своей драгоценной жизнью? Еще не поздно сыграть отступного.
- Ну, нет, отступать я не собираюсь. Мне бы только родных обезопасить. Их–то подставлять я бы, конечно, не хотел.
- Примем меры. Надежные. А для этого я с ними должна познакомиться. А пока… Покажу ваш кабинет.
Он оказался рядом с кабинетом майора. И тоже состоял из двух комнат: одна рабочая, другая - секретная. Открывая ее, Катерина сказала:
- Ну, а эту комнату вы никому не показывайте, даже самым важным лицам, которые к вам могут заходить. Кстати, о важных. Они, конечно, тут есть, но нам не начальники и не вздумайте перед ними ломать шапку. Начальник у нас один - ну, этот… грузин, который в Тбилиси играл роль Сталина, а здесь в России потрошит богачей. И еще есть один… - тот походит на колобка в золотых погонах и сидит в большом министерском кабинете. Его фамилия Старрок; запомнить трудно, но вы постарайтесь. Вот эти двое имеют касательство к нашим делам. А вообще–то система у нас в милиции простая, как и по всей России: кто на кого больше добудет компромата, тот и в дамках. Из всего этого делайте один–единственный вывод: подчиняться будете мне и слушаться только меня. Все остальные для вас - игроки на сцене; одни удачно играют свои роли, другие валепюки и статисты. А будут и такие… - на них и смотреть не стоит.