- Ну, я пошел, - быстро проговорил мальчишка и исчез через открытое окно.
Коркоран слышал, как его босые ноги прошлепали по соседней крыше, и только после этого открыл дверь, впустив посетителя, который оказался не кем иным, как Габриэлем Дорном.
Живописец стоял перед ним, поглаживая свои черные усики и ухмыляясь.
- Простите незнакомца, который нарушил ваш покой, - сказал он. - Но у меня к вам дело, мистер Коркоран. Я Габриэль Дорн.
Коркорану пришлось несколько помедлить, закрывая дверь, чтобы справиться с собой и не показать, какое отвращение внушает ему посетитель. Только после этого он жестом пригласил его садиться. Обернувшись наконец, Коркоран увидел, что его гость удобно устроился в большом кресле у окна, там, где минуту назад сидел Вилли Керн.
- Весь Сан-Пабло гудит, повторяя ваше имя, - сказал художник.
- Люди очень добры, - серьезно заметил Коркоран.
- Скорее любопытны, чем добры, - поправил его Дорн.
- Правда?
- Что до меня, то я почел своим долгом оказать вам услугу, мистер Коркоран.
Игрок поклонился. При виде этого человека у него тошнота подступала к горлу.
- Короче говоря, сэр, я пришел вас предупредить, - торжественным тоном проговорил он, и Коркоран понимающе кивнул.
- Это очень любезно с вашей стороны, - сказал он. - У всякого человека есть враги, это естественно.
- Человек, о котором я говорю, пока еще не является вашим врагом.
- Но может им стать, не так ли?
- Надеюсь, что этого не случится.
- Что вы хотите этим сказать?
- Я хочу сказать, что это зависит от вас. Речь идет о самом важном и значительном человеке во всем Сан-Пабло, мистер Коркоран, - это сильный, богатый человек, к тому же он, не колеблясь, ввязывается в драку. Вы не догадываетесь, о ком идет речь?
- Уверяю вас, я не имею об этом ни малейшего представления.
- Подумайте хорошенько. Вы встретились с ним лицом к лицу только сегодня вечером. Мне это известно.
- У меня создается впечатление, что вы видели меня гораздо чаще, чем я вас, мистер Дорн.
Дорн покраснел:
- Для чего же человеку даны глаза? А в данном случае я считал это своим долгом.
- Понятно. Значит, считаете это своим долгом. Итак, прежде всего послушаем, как зовут этого человека.
- Уверяю вас, мистер Коркоран, я иду на определенный риск, вмешиваясь в это дело.
- Высоко ценю ваше благородство и самоотверженность.
- Короче говоря, сэр, этот человек не кто иной, как Генри Петуи Роланд!
Нанеся противнику этот главный удар, он откинулся в кресле, устремив на Коркорана злобный победный взгляд; на его бледных щеках даже заиграл румянец. Для Коркорана это явилось полнейшей неожиданностью. Поначалу он не мог поверить своим ушам - просто стоял, широко расставив ноги, и смотрел на художника.
- Скажите мне, ради Бога, как это могло произойти? - потребовал он.
- Как вы думаете, что является самым чувствительным местом в душе мистера Роланда? Вы, несомненно, можете сразу же догадаться. Конечно, все, что связано с девушкой, с которой он обручен!
По главной улице Сан-Пабло промчался пьяный ковбой; сквозь открытое окно до Коркорана донеслась его дикая песня, а через секунду и песня и стук копыт стали удаляться и стихли.
- Что же могло вызвать гнев Роланда, - спросил Коркоран, - и какое отношение имеет к этому мисс Мерран?
- Короче говоря, сэр, вас видели вместе с ней.
- Какое, черт возьми, это имеет…
- Мистер Роланд человек в высшей степени ревнивый, сэр.
Сомневаться в этом не приходится. Коркоран припомнил, что из университета-соперника до него доходили слухи о гордости и бешено страстной натуре Роланда.
- Я встретил мисс Мерран и проводил ее до дому. Что здесь такого? Стоит ли вообще об этом говорить?
- Сэр, вы не знаете мистера Роланда. Вы только подумайте: в Сан-Пабло масса молодых людей, сильных и смелых, и каждый из них не прочь положить глаз на хорошенькую девушку. Но как бы ни были они сильны, никто из них не смел и близко подойти к мисс Мерран с того момента, как на горизонте появился Роланд. Последним был Шаркнесс. Он считал, что вопрос не закрыт, поскольку свадьбы еще не было; однако Роланд убедил его, что он был не прав, и, хотя Роланд оплатил его больничный счет, Шаркнесс так и остался калекой. Это был здоровенный парень, прямо-таки бешеный, а теперь он едва может двигаться.
- Кто сообщил Роланду обо мне?
- Пока никто.
- А кто собирается это сделать?
- Человек, который колеблется между чувством долга и чувством сострадания, сэр.
- Короче говоря, как я понимаю, это вы.
- Мистер Коркоран, полагаю, что теперь мы можем говорить откровенно. Да, это я.
- Что привело вас ко мне, сэр?
Дорн даже не поморщился от сурового тона Коркорана. Ведь у него в руках была самая крупная козырная карта, которую нечем было крыть. И он сказал:
- Я хотел бы дать вам добрый совет, мистер Коркоран.
- Я у вас в неоплатном долгу, мистер Дорн.
- Нисколько, нисколько! Я уверен, что мы сможем уладить это дельце ко всеобщему удовольствию.
- И вашему и моему?
- Конечно. Я знаю, что у вас довольно грозная репутация, вы слывете непобедимым, сэр. Но к тому же понимаю, вы не настолько глупы, чтобы рисковать своей репутацией, вступая в соперничество с таким львом, как Генри Роланд.
- Возможно, я и не буду с ним драться. В таком случае не будете ли вы так любезны, мистер Дорн, и не поведаете ли мне, что я должен сделать, чтобы вы не сообщали вашу новость Роланду?
- О, - сказал Дорн, беспечно взмахнув рукой, а потом протянув ее к портсигару хозяина, чтобы взять оттуда сигарету. - Что касается условий, то назвать их я предоставляю вам.
- Значит, вы хотите получить деньги?
- Я очень бедный человек, - ответил Дорн из-за клубов дыма.
Его нахальство и бесстыдство поразили Коркорана, несмотря на то что он повидал на своем веку немало странных людей.
- Итак, назовите все же свои условия, мистер Дорн.
Дорн прокашлялся, прочищая горло, и, глядя в потолок, раздумывал с невозмутимым спокойствием.
- Не следует пренебрегать тем фактом, что Роланд убивает наповал, никто не может с ним сравниться, когда дело доходит до драки, мистер Коркоран.
- Конечно, конечно, этого не следует забывать ни на минуту.
- Вот именно! Затем нужно иметь в виду, что это дело он принимает очень близко к сердцу. Мы должны принять во внимание тот факт, что он страшно разгневается, если узнает, что его любимую девушку провожает домой человек такой скандальной репутации - профессиональный игрок в карты.
На лбу у Коркорана от гнева стали заметны синие вены.
- Не следует забывать и того, что мистер Роланд может узнать, какое участие эта леди принимает в вашей матушке и в вас, мой друг.
- Ну, это просто тьфу! - заявил шантажист. - Сущие пустяки. Могу вас заверить, я позаботился о том, чтобы ни на минуту не оставаться с ней наедине. Никакая сплетня не может меня коснуться! Кроме того, он с пониманием относится к тому, что она интересуется моим искусством!
Это вызвало удивленное восклицание Коркорана, однако его собеседник ничего не заметил и продолжал как ни в чем не бывало:
- Принимая во внимание все эти обстоятельства, а также то, что такой человек, как вы, может огрести за один удачный вечер десять тысяч долларов, а также то, что вас к тому же избавляют от страшной опасности, можно, наверное, сказать, что сумма в две с половиной тысячи долларов не будет слишком высокой платой за все. Неужели вы не согласитесь, что это очень дешево?
- Разумеется, соглашусь! - пробормотал Коркоран, тяжело дыша. - Должен признаться, что ценю свою жизнь значительно дороже.
- Ну конечно! Но я не хочу казаться слишком жадным. Ни в коем случае!
- Если уж мы заговорили о вас, - вдруг сказал Коркоран, - вам не кажется странным, что мисс Мерран не подозревает, что вы собой представляете на самом деле?
- Не понимаю вас, сэр.
- Как она до сих пор не догадалась, что вы и миссис Дорн всего-навсего пара бессовестных авантюристов, пьяниц и негодяев, которые разыгрывают перед ней свои спектакли? Как она до сих пор могла не заметить всего этого? Ведь она же совсем не глупа, как вам кажется?
Мистер Дорн в ответ только растерянно мигал. Всего минуту назад он уже мысленно пересчитывал толстую пачку банкнотов. Матушку свою он не станет обременять необходимостью тратить эти деньги вместе с ним. Он прыгнет в поезд и со всей возможной скоростью направится на Восток или на Юг. Там приоденется и обретет наконец тот вид, который, по его мнению, приличествует такому джентльмену, как он.
Вот такие приятные видения разворачивались перед мысленным взором Дорна. И вдруг эти радостные мечты были молниеносно и грубо разрушены. Человек, который, как ему казалось, был запуган до полусмерти и готов был, трясясь от страха, согласиться на все, что угодно, смотрел на него взглядом, в котором было что-то невероятно грозное, и от этого все тело мистера Дорна охватил какой-то странный озноб.
- Мистер Коркоран, - начал он, - если мы не можем договориться… - Голос его так дрожал, что он больше ничего не смог выговорить.
- Мы можем договориться, - холодно перебил его Коркоран, - о том, что никогда больше не увидим друг друга. Дверь находится вон там, мистер Дорн.
Мистер Габриэль Дорн быстренько двинулся в указанном направлении.
- Ваша шляпа, - напомнил Коркоран.
Но когда дверь отворилась и он нахлобучил шляпу на голову уходящего гостя, он вдруг увидел крутую лестницу, которая вела в темноту, заканчиваясь у следующей площадки. Тут в его сознании возникло непреодолимое искушение. Если человек может послать мяч на расстояние в пятьдесят два ярда, то куда он может послать…
Мистер Дорн с испуганным воплем почувствовал вдруг, как его что-то приподняло и со страшной силой толкнуло вперед. Он судорожно ухватился за перила, не удержался и кувырком полетел вниз по лестнице как раз в тот момент, когда на площадку поднимался какой-то грузный человек. Толстяк вовремя увернулся, а Дорн полетел дальше вниз.
Глава 18
Коркоран, однако, не улыбнулся. Он обдумывал самые разные обстоятельства, которые могли возникнуть в этой ситуации. Ведь этот Дорн, словно побитая собака, обязательно побежит к могущественному Генри Роланду, будет скулить и жаловаться на этого ужасного картежника, а также наверняка преподнесет ему искаженную версию того, что произошло между ними в гостиничном номере, и уж конечно - между картежником и девушкой. Что же будет, если Роланд и в самом деле по-настоящему разозлится?
Погруженный в эти невеселые мысли, он постоял с минуту возле двери, ведущей в его номер, однако не успел ее закрыть, потому что в эту минуту в нее протиснулось нечто жирное и потное, и перед ним предстал не кто иной, как сам Теодор Ренкин.
- Цветочки! - воскликнул этот достопочтенный джентльмен. - Ах, мистер Коркоран, ну и комнатка же у вас, чисто картинка, чтоб мне пропасть! Понимают же некоторые люди, как надо жить!
В ответ на эту жалкую попытку умилостивить хозяина номера тот улыбнулся и пригласил владельца игорного заведения войти и сесть.
Мистер Ренкин примостился на самом кончике стула, положив свои жирные руки на колени и держа в одной из них шляпу. У него был такой вид, словно при первых же признаках опасности он готов ринуться вон из комнаты.
- Кто это вылетел сейчас из двери словно ночной орел? Уж не Габриэль ли Дорн? - поинтересовался толстяк,
- Он споткнулся, когда спускался по лестнице, - пояснил Коркоран.
Вошедший довольно ухмыльнулся, ибо хорошо понимал шутки подобного рода.
- Ну что же, - заметил он, - мне приходилось слышать, что люди спотыкаются таким странным образом. А я уж подумал, что он врежется в меня и проткнет во мне дырку. - Он продолжал дружелюбным тоном, слегка понизив голос и посматривая в сторону окна: - Надеюсь, нас никто не слышит, мистер Коркоран?
Коркоран подошел к окну и выглянул наружу. Он увидел широкий свод неба, испещренный звездами, ощутил благоухание вечнозеленых растений, доносящееся со стороны гор. Город постепенно затихал. Где-то вдалеке слышались звуки танцевальной музыки, но на самой улице все было тихо. Искатели удовольствий уже нашли все, что им было нужно, и, кажется, утихомирились.
- Здесь никого нет, так что подслушивать некому, - сказал он, снова оборачиваясь к гостю.
- Отлично, - отозвался владелец игорного заведения, нервно потирая руки. - Я должен вам кое-что сказать, Коркоран, и ни к чему, чтобы кто-нибудь нас слышал. - Он наклонился вперед и поднял палец, призывая к осторожности и вниманию. - То, что я имею вам сообщить, касается непосредственно вашей жизни, Коркоран! - И добавил с удивлением и некоторым раздражением: - И это совсем не шуточное дело, мистер Коркоран!
А Коркоран улыбнулся, подумав о том, каким способом покинул его номер человек, который только что приходил предупредить его об опасности и с которым столкнулся Ренкин.
- Конечно нет! - сказал "он. - Я просто подумал о другом. Скажите же мне, в чем дело.
- Это Крэкен. Провалиться мне на месте, он совсем сошел с ума!
- Из-за чего, Ренкин? Из-за того, что он лгал, обвиняя меня в мошенничестве, и ему это было прекрасно известно?
- Может, из-за этого, - согласился собеседник, словно сам не имел к этому делу никакого отношения. - Вы же знаете, как ведут себя подобные субъекты!
- Конечно, - кивнул Коркоран.
- Но Крэкен повсюду кричит, что либо он, либо вы. Будь я проклят, если я не уверен в том, что он не станет с вами драться, но прекрасно знает, что уж вы-то обязательно постараетесь с ним встретиться. Он уверяет, что вы будете за ним следить.
- Вполне возможно.
- Ну вот! Его прижали к стенке! А вы когда-нибудь видели крысу, загнанную в угол?
- Нет
- Я однажды посадил в клетку гремучую змею, а потом впустил туда же большую серую крысу. Они стали драться. Крыса испугалась до полусмерти, когда услышала шипение. А змея уже приготовилась вкусно пообедать. Она свернулась кольцом, подняла голову и раскачивалась, дожидаясь удобного момента, когда можно будет кинуться на крысу и проглотить ее. Если бы это происходило в открытом месте, крыса бросилась бы наутек и была бы тут же проглочена. Но она видела, что деваться некуда, и бросилась в бой. Она налетела на змею, словно горстка пыли на сильном ветру, и вонзила в нее острые как иголки зубы - раз сто, не меньше. А змея ухитрилась-таки ужалить ее пару раз. Но черта лысого эта крыса сразу сдохла! Она в конце концов вцепилась гремучке в голову и повисла на ней, словно бульдог, пока не сдохла наконец от яда. Но и змея тоже еле двигалась и сдохла на следующее утро.
- Вы хотите сказать, - заметил Коркоран, когда эта волнующая история подошла к концу, - что и Крэкен будет драться… подобным образом?
- Несомненно!
- Передайте, что ему представится такая возможность завтра в полдень.
- Постойте-ка минутку, Коркоран. Крэкен вынужден остаться в городе. Если он не встретится с вами, его репутация погибнет.
- То же самое произойдет и со мной, если я не встречусь с ним.
- А вот тут вы ошибаетесь, сынок. Такая репутация, как ваша, ничуть не пострадает от столь ничтожного случая.
Коркоран сел в кресло, обхватив руками колено:
- Короче говоря, к чему это вы клоните? Чего вы от меня хотите, Ренкин?
Ренкин крепко сжал свои толстые ручки.
- Я хочу, чтобы вы убрались из города, - решительно заявил он.
- Да?
- Не даром, конечно. Я не такой дурак. Я вам заплачу. Мне совсем не хочется, чтобы такого прекрасного джентльмена застрелили.
Коркоран с улыбкой поднял руку в знак протеста, но Ренкин торопливо продолжал, слегка покраснев:
- Ведь в конце концов, что вы выиграете, если будете стреляться?
- Семь с половиной тысяч долларов и возможность проучить негодяя, показать ему, как следует себя вести. Вполне достаточно, чтобы имело смысл драться.
- Как себя вести? Ну какой от этого толк бедняге Крэкену? Что же касается денег, то не беспокойтесь, вы их получите…
- Вы хотите сказать, что когда Роланд и другие увидят, что я победил, они отдадут мне мои деньги?
Вместо ответа Ренкин расстегнул свой сюртук и, продолжая смотреть на Коркорана, чтобы увидеть, какое это производит впечатление, достал из внутреннего кармана пухлый бумажник. Он был набит так туго, что сам раскрылся в его руках. В каждом из двух отделений бумажника были видны толстые пачки банкнотов, плотно спрессованные, словно листы книги. Однако Коркоран никак не реагировал на это захватывающее зрелище - ни словом, ни взглядом. И Ренкин испустил глубокий вздох отчаяния - если человек не реагирует на деньги, чем же еще можно его пронять? Тем не менее он решил сделать еще одну попытку:
- Я тут принес немного денег, надеясь устранить одну из причин, из-за которых вы не можете оставить наш город. Принес все, что вы сегодня выиграли, и чуточку больше - самую чуточку!
Его блестящие глазки хорька так и шныряли по лицу Коркорана, надеясь, вопреки всякой надежде, увидеть то, что ему так хотелось увидеть.
- Не выйдет, Ренкин, - спокойно ответил тот. - Ничего из этого не получится, уверяю вас. Я остаюсь здесь, в Сан-Пабло, до тех пор, пока сам не захочу уехать. Деньгами меня купить нельзя. - Он даже засмеялся, добавив: - Это избавит вас от потери времени, а меня - от неловкого положения, в которое вы меня ставите. Вам не удастся меня подкупить и заставить уехать.
Он встал, и Ренкин, поняв, что дело не выгорело, тоже поднялся.
- Ну, это уже не по-дружески, Коркоран, - угрожающе предупредил он.
- Я вам не враг, Ренкин, - сказал игрок спокойно, без всяких эмоций, - разве что вы сами пожелаете смотреть на меня как на врага. Но если дело дойдет до этого… - И он выразительно поднял руку, щелкнув пальцами.
- Да это не я, - возразил Ренкин. - Но вы знаете, что произойдет, когда все это выплывет наружу? Знаете, что сделает шериф Майк Нолан?
- Что же?
- Он сказал, что не потерпит никаких разборок, что сам застрелит первого, кто поднимет револьвер.
Коркоран покачал головой:
- Не думаю, что Майка Нолана особенно беспокоит, что станется с Крэкеном или со мной. Если мы с ним ухлопаем друг друга, он только обрадуется. С дороги уберутся два смутьяна, два источника его неприятностей, и ему станет легче дышать. Нет, не думаю, что шериф станет вмешиваться в это дело.
- Говорят, - издевательским тоном сказал Ренкин, отказавшись от попыток проявить дружелюбие, - что вы умеете читать в душе человека, это верно?
- Иногда я пытаюсь это делать. Впрочем, в большинстве случаев оказывается, что игра не стоит свеч.