* * *
Гости сидели за щедро сервированным столом, а "самый любимый внучек" гонял на трехколесном велосипеде вокруг них, не снимая правой руки с противно дребезжащего звонка.
"Дзинь – дзилинь, дзинь – дзилинь!"
Пока провожали старый год, Володя успел набраться и теперь храпел в самом дальнем углу отдельной комнаты, отведенной для его семьи.
Женщины уединились на кухне, где вели секретный разговор о чём-то своём, бабьем, и, конечно же, главном в жизни.
А Вялов с Николаем Петровичем – всё о делах да о делах. Даже в новогоднюю ночь нет покоя горячему чекистскому сердцу!
– Скажите, дядя… Неужто Юродивый прав, и мы скоро столкнемся лоб в лоб с всепобеждающей германской военной машиной?
– А ты как думаешь?
– Не знаю…
– Но предвидеть обязан!
– Пока ничего не предвещает именно такого развития событий. Немцы – наши первые союзники. Во время конфликта с Польшей вели себя достойно. Вспомните хотя бы события в Бресте. Войска вермахта вошли в город раньше, чем Красная Армия, однако, осознав, что Белоруссия, согласно принятым ранее договорённостям, должна находиться в сфере влияния Союза Советских Социалистических Республик, после совместного парада торжественно оставили город…
– Но если мы союзники, почему германская разведка так нагло ведёт себя на нашей территории? Открыто проводит съёмку военных объектов, пытается вербовать агентов из числа инженерно-технического состава передовых предприятий оборонной отрасли? – возразил Николай Петрович. – А теперь к ним добавились еще и эсэсовцы из "Аненербе"… С абвером разберутся наши контрразведчики – не будем отбирать у них хлеб, а с зондеркомандой, мне кажется, и так всё ясно. Фюрер и его ближайшее окружение с трепетом относятся ко всякого рода оккультизму. Именно псевдонаучные теории призваны, по их мнению, подтвердить особый статус арийской расы, её уникальность, верховенство над другими народами. Колдуны, пророки, ведьмы должны говорить только то, что хотят слышать вожди Германии. Вот Ванечка пообещал, что умрёт в один день с товарищем Сталиным – и сразу вызвал небывалый интерес к себе… Возьмут его – и смогут шантажировать нашего вождя! Ты не догадываешься, почему в последнее время они не предпринимают попыток заполучить пророка?
– Зачем?! Я честно передаю им всю необходимую информацию…
– А немцам надо не только знать, но и владеть! Чтобы "фильтровать" и направлять в нужное русло предсказания Юродивого!
– Так вы полагаете…
– Совершенно верно. Они знают, что дело идет к войне, во время которой надеются завладеть мальчиком без лишних усилий. Кстати, можешь доложить Крюгеру, что под Новый год Ваня кричал: "Вижу немецкие танки под Москвой!" Это укрепит их в правильности собственных решений.
– Понял!
– Как обстановка в Калинине?
– Спокойная.
– А в области?
– Более-менее… В Осташков привезли много пленных поляков. Есть данные, что местное население сочувствует им, даже пытается, по возможности, подкармливать узников… Мы решительно пресекаем такое безобразие и уже арестовали несколько человек из числа рыбаков, промышляющих на озере Селигер.
– Надо дать Токареву указание, чтобы отпустил…
– Зачем?
– Люди проявили гуманизм, а их – за решетку! И так столько народу насажали – охранять некому…
– Что-то не узнаю я вас, дядя Коля…
– Старею. Дряхлею. Жалость начинаю проявлять. И ведь понимаю, что нельзя, а всё равно – жаль! Хочется отмыться немного… перед смертью.
– Какие ваши годы?
– Немалые. В июне – пятьдесят. Если доживу.
– Чем вызван такой пессимизм?
– В декабре был у Ванечки. И знаешь, что он напророчил?
– Что?
– "Ты умрешь в первый день войны!"
– Значит, надо максимально оттянуть её начало… Лет этак на двадцать.
– Не выйдет, – кисло улыбнулся Николай Петрович. – В одну из наших первых встреч пророк сказал: "Война начнется в день твоего рождения!"
– Вот я и говорю, в день вашего семидесятилетия.
– Твоими б устами да мёд пить… Он тогда добавил: "Скоро!"… Ну, пошли за стол, а то прозеваем Новый год, как Володька… Кстати, как часто он выпивает?
– В последнее время – чуть ли не каждый день. С работы идет – чекушка уже в кармане!
– Может, его тоже – в НКВД?
– Думаете, в органах не употребляют? Еще как!
– И ты, говорят, одно время не слабо к горлышку прикладывался, а?
– Было дело!
– Как завязал?
– Просто бросил. Сразу после того, как соврал товарищу Берии: мол, не пью.
– Стыдно стало?
– Похоже на то! Уже год – ни-ни!
– Молодец, правильно. Для нашего брата-русака нет ничего губительнее водки… Она, окаянная, сводит в могилу больше люду, чем все войны и репрессии, вместе взятые! Зови девчат… Пять минут осталось!
Раздался звон бокалов. Из граммофона полилась тонкая лирическая мелодия. К двум часам ночи Вялов затанцевал до изнеможения всех: тетю, сестру, жену… А Николай Петрович сидел одиноко за столом и, обхватив седую голову руками, думал думу.
"Вот уйду я – кто им поможет? Выход один: не умирать! А если уж суждено, – поднять за оставшееся время племянника как можно выше по карьерной лестнице, дать ему хорошую должность в центральном аппарате, он парень добрый, отзывчивый, благодарный, может, и о Любаше позаботится, и Нину с Илюшей не даст в обиду! Только как это сделать?! У Павла пока особое задание…"
* * *
Первого января, отобедав, гости стали собираться домой. И тут Любовь Витальевна вспомнила об обещанном сюрпризе.
– Ой, Катюша, милая, простите, совсем забыла! – Она бегом вернулась в спальню и что-то взяла в шкафу под бельём. – Вот возьмите.
Тётя разжала кулак.
В нём был золотой крестик.
– Бери, дочка, он приносит счастье, – кивнул Николай Петрович, заметивший, что супруга его племянника долго не решается принять дорогой подарок. – Эта вещь принадлежала Любушкиной маме, прожившей на свете девяносто пять лет, чего и тебе желаю!
– Спасибо! – засмущалась Катя.
– А мой велосипед где? – возмущенно прогундосил Илья.
– Здесь, здесь, наш самый любимый внучек!
Машина уже ждала у подъезда.
– Спасибо за всё, дядя! – расчувствовался Павел.
– Спасибо на хлеб не намажешь… Должен будешь.
– Понял.
– Ежели что со мной случится – не оставляй Любушку без присмотра.
– Есть, товарищ комиссар госбезопасности 3-го ранга!
– Ну, бывай… Счастливого пути!
* * *
Чётко следуя рекомендациям дядюшки, уже через день Вялов назначил "свидание" своему "немецкому другу", собираясь поведать ему правду об очередных видениях Юродивого.
Все планы перебила случайная встреча с Крутовым, состоявшаяся накануне Рождества в центральном городском парке, где Вяловы, по обыкновению, прогуливались перед сном.
Александр Дмитриевич в штатском шёл им навстречу по главной аллее, ведя под ручку симпатичную барышню, которой что-то постоянно шептал на ухо – о победах капитана на личном фронте в управлении ходили легенды.
На закутанную в элегантную пушистую шубку женскую фигурку первой, как ни странно, обратила внимание Катюша.
– Ой, смотри, какая прелесть.
– Баба как баба, что в ней особенного? – отмахнулся Павел.
– Да я не о бабе, а о шубе! Хочу такую же! Купишь?
– Конечно. Ты только скажи – где…
– Давай спросим у девушки!
В это время сопровождавший красавицу мужчина оторвался от нежной женской щечки, к которой периодически припадал после очередного пылкого монолога, и радостно раскинул в стороны руки:
– Паша, сколько лет, сколько зим?
– Шура! Какая встреча! – принял игру Вялов.
– Это мой бывший заместитель… по лесозаготовкам, – обратился Крутов к своей пассии. – Мне надо сказать ему несколько слов, а ты пока потолкуй с его спутницей жизни. – Ну, где пропадаешь, старина?
– А то ты не знаешь? – вопросом на вопрос ответил Вялов, отводя собеседника в сторону, чтобы не мешать супруге вести разговор на интересующую её тему. – В Весьегонске.
– А я уже хотел подавать на тебя в розыск…
– По какому такому поводу?
– Дело есть…
– Валяй!
– То исчезнувшее досье никак не даёт мне покоя. Выходит, какая-то крыса завелась в моём отделе, так?
– Похоже на то.
– Вот я и придумал, как вычислить мразь. Поможешь?
– Непременно.
– Сейчас у меня в подчинении три человека: Бабенко, Егоров и Фильчук. Завтра, на Рождество, я буду выпивать с первым из них. И как бы между прочим передам ему новые предсказания пророка, о которых мне стало известно от моего большого друга Вялова.
– Понял…
– Что бы ты посоветовал ему сказать?
– Ну, давай так, – Павел ненадолго задумался. – "Финны разобьют советскую группировку". Фантастика, конечно, но тот, кому этого очень хочется, в неё поверит.
– Хорошо! На Василия приглашу Егорова – это его праздник, именины, без магарыча не обойтись… И сообщу, что Юродивый прогнозирует в скором времени конфликт между СССР и Германией. Пойдёт?
– Да. Скажи: "Я вижу танки на улицах Москвы!" – пускай радуются враги…
– А на Крещение уединюсь в своём кабинете с Фильчуком. Что придумаем для него?
– "Советский Союз потерпит поражение в войне!"
– О Паша, имя тебе – гений! Может, ты сам сочиняешь всю эту байду? – предположил Крутов, совершенно не подозревая, как он близок к истине.
– Да кто ж тебе скажет правду, Шура? – отшутился Вялов. – Держи кардан – и по домам!
– Погоди! Я же не сказал тебе, как будем действовать дальше. Ты по своим каналам узнаешь у германского агента…
– А как я на него выйду, Крутов?
– Не делай из меня дурака, Павел Агафонович. Думаешь, мне не известно, что ты с ними вась-вась? В кино ходишь, в театры…
– Да, но…
– Никаких "но"! Ты легко установишь, о каком из трех предсказаний стало известно немцам, и доложишь мне. Вместе и хлопнем крысу!
– Хорошо… Только без меня никаких шагов не предпринимай, Александр Дмитриевич.
– Договорились!
– Всё. Пошли. А то девчонки мёрзнут.
– Ни хрена с ними не случится.
– Кстати, где ты такую кралю подцепил?
– Где-где… Её муж – главный инженер одного из оборонных предприятий. Часто ездит в командировки за рубеж.
– Значит, ты не по доброй воле, а по принуждению руководства?
– Так точно, товарищ старший лейтенант. Как видишь, я с тобой откровенен. И надеюсь на ответные чувства.
– Считай, взаимность ты уже получил. Пошли.
– Ну что, узнала, где берут такую красоту? – поинтересовался Павел, беря жену под руку.
– Да, – вздохнула Катя. – Шубку привёз ей муж. Из-за границы.
* * *
После разговора с Крутовым, Вялов отложил встречу с Крюгером до конца месяца, чтобы дать время пока неизвестному предателю донести до уст эсэсовца свежую порцию пророчеств Юродивого, и стал ждать, когда Вальдемар снова отправится в Берлин: передавать столь конфиденциальную информацию иными (техническими) способами с его стороны было бы неразумно.
Однако время шло, а Крюгер продолжал наслаждаться бурной курсантской жизнью в городе Калинине и не торопился навещать родину. "Что бы это значило? Лишь то, что среди контрразведчиков предателя нет! Тогда где его искать? Надо снова посоветоваться с Крутовым!"
* * *
Шура сидел в кабинете один. Перед ним на столе стояла полная бутылка пива "Жигулёвское". Круги под глазами и тошнотворный запах, висящий в и без того спёртом воздухе, свидетельствовали о том, что вчера капитан снова перебрал.
– Ну, что скажешь, друг мой верный? – пробурчал Крутов, одновременно пытаясь откупорить пробку маленьким перочинным ножиком.
– Скажу, что тебе пора прекращать это безобразие! – Вялов вырвал из его рук бутылку и поставил на сейф. – Почему-то не шевелятся наши немецкие друзья…
– Может, что-то заподозрили? Или попали мы "не в цвет"?
– Тогда придется предположить, что предатель – кто-то из нас двоих.
– Ты умнее, чем я думал, Павел Агафонович…
– Не дурак. Включай мозги, братец, пока нас обоих к стенке не поставили!
– За что?
– За провал в работе и попустительство иностранным шпионам. Кто еще мог рыться в твоём столе, кто?
– Не знаю! – злобно сплюнул Александр Дмитриевич. – Сам над этим по двадцать четыре часа в сутки работаю!
– Значит, надо двадцать пять… Ну!
– Разве что высшее руководство. Только оно имеет неограниченный доступ ко всем секретным документам!
– Ты что, совсем с ума спятил? Не стоит летать на таких высотах! Давай опустимся чуть ниже.
– Бабенко, Фильчук, Егоров – нет у меня в штате больше никого, ты слышишь, старлей, нет!
– А случайные люди могли оказаться в твоём кабинете?
– Могли! Только после этого у них одна дорога – в подвал, во внутреннюю тюрьму.
– Собутыльники? С кем ты мог выпивать в служебном кабинете, а?
– Упаси боже, чтобы я со штатскими! Ты же меня знаешь, Вялов!
– Знаю! Стажёры, командировочные…
– Стоп, Паша, стоп… Твой Горшков ранее в моём отделе обретался. Я не раз оставлял его в кабинете без присмотра, слышишь?!
– Слышу…
– Только он парень непростой, у самого Никонова состоял на связи.
– Я об этом и без тебя догадался. А он, сука, стучал ещё и немцам!
– Ты это предполагаешь или утверждаешь?
– Когда сержант стал проявлять чрезмерный интерес к Юродивому, я думал, что на то есть прямое указание руководства, и не очень-то препятствовал ему. А он, гад, мог работать одновременно на две конторы…
– Запросто, – кивнул Крутов. – Давай втулим ему сверхважную информацию! Не придуманную, – подлинную. Какую он не сможет игнорировать и сразу побежит на доклад к своим кураторам. Причём ни я, ни ты не обозначим причастности к её распространению. Это сделает кто-то третий, чья правдивость не будет вызывать у него сомнений.
– Я даже знаю кто! – оскалил зубы в ироничной улыбке Вялов.
В тот же вечер он отбыл в Весьегонск и, как следует, проинструктировал Савченко…
Когда наутро Горшков пришёл навестить своих подопечных, Игорь Семенович по большому секрету поведал ему о последнем предсказании Ванечки.
"Война начнется 22 июня!"
Именно в это день Пашкин дядя – Николай Петрович – празднует свой день рождения…
* * *
Когда Вялов проснулся, в квартире не было никого – Катя давно убежала на лекцию в училище, сегодня у нее первая пара.
"Застели кровать и сделай яичницу. Люблю!" – гласила записка, оставленная на кухонном столе.
Павел позавтракал, побрился и стал собираться на работу.
Спешить некуда – Крутов ждет его к десяти утра.
…Таким довольным своего товарища Вялов ещё никогда не видел.
– Сработало, Павел Агафонович… Сработало на все сто!
– Ты о чем?
– Как только твой человек сообщил Горшкову об очередном предсказании Юродивого, один из германских курсантов срочно убыл в Берлин.
– Как его фамилия?
– Крюгер! Вальдемар Крюгер! Бери – дарю, делай с ним, что хочешь. А Борька – мой! Лады?
– Да не спеши ты так, дурья башка! Может, у немца кто-то заболел: родители, жена, дети…
– Откуда тебе известно, что он женат? Ах да, я же сам дал тебе досье! Извини, Паша… Кругом одни враги народа – свихнуться можно!
– Давай еще раз проверим эту версию.
– Какую?
– Что предатель – Горшков.
– А как мы сможем это сделать?
– Вернётся Крюгер, и я поговорю с ним по душам…
– Договорились. Только не тяни резину. Выяснишь – и сразу ко мне. А то у меня уже руки чешутся на эту падлу!
* * *
Вальдемар вернулся через несколько дней и сразу изъявил желание встретиться. Павел давно готовился к этому моменту, но как он вызовет эсэсовца на откровенность, пока еще не придумал.
Решил: будет действовать по обстановке!
Немец почти никогда не приходил с пустыми руками. Вот и в этот раз он прихватил с собой две бутылки настоящего баварского пива.
Эх, была не была!
– Пошли ко мне домой, Вальдик… Я получил квартиру. По русскому обычаю её полагается обмыть.
– Давай! – не колеблясь, дал согласие Крюгер.
– Баварского нам явно маловато будет. Прикупим "Жигули"…
– Чего?
– Это – новый сорт советского пива… Не хуже, между прочим, вашенского!
– Я не против…
– Вобла у меня есть…
– Что есть?
– Рыба! Собственными руками пойманная, засоленная и высушенная!
– А… Мы её называем дохлой…
– Да что вы понимаете в русских деликатесах, невежественная немчура!
– А ты – рыбак?
– Еще какой! – хвастливо заверил "обер-лейтенант". – Вице-чемпион Волги!
– А чемпион кто?
– Савченко!
– Знакомая фамилия!
– Мой тренер.
– А…
– Ну пошли… Вон там, за углом, моё жилище!