- Да, что-то вроде этого. С очень большими странностями парнишка. Как выяснилось, три рейса подряд в море, подлец, бегал. Почти полтора года без суши! Может деньжишки на "жигуленка" копил? И после тех трех рейсов и недели не отдохнул на суше, к нам устроился. Вот и не выдержала головка! Тут после одного-то рейса приходишь домой сам не свой, а он... - Капитан-директор закурил. - Так вот, о странностях... Кстати, Юрой его зовут. Юриком. Симпатичный паренек. И все умеет. Золотые, как говорится, руки. Часишки починить - пожалуйста! Фотоаппарат - будьте любезны! Желаете постричься - с большим удовольствием. Причем обкорнает не хуже, чем наш штатный парикмахер. И удивительно безотказный. Надо на подвахту, чуть тронул за плечо: "Эй, Юрик!" - быстренько поднимется, оденется и пошел безо всякого ворчания. Зашиваются коки, кого позвать на подмогу? Юрика. Спал ли, не спал: улыбнулся и пошел.
- Какие же это странности? - Русов пожал плечами. - Наверно, таким в море и должен быть каждый. Даром, что ли, говорят: "Моряки на судне - одна семья".
- Странности? А вот послушайте. Было у нас общее собрание. Социалистические обязательства принимали, а он встает и говорит: "Люди! К вам я обращаюсь от имени Вселенной. Слушайте. Там, откуда я прибыл, не бьют ни китов, ни бельков. А что же делаете вы? Природа миллиарды лет создавала это чудо, а вы убиваете их?! Маленьких, беспомощных, таких красивых? Скажите, вам нужны они? Тут я вмешался, сказал, мол, шкурки их очень ценятся. Из них во Франции, Англии, Америке шьют прекрасные женские шубки... А он свое: "Шубки! Чтобы миллионерша из Вашингтона форсила в шубке, на которую пошло пятьдесят зверьков, мы превратились в убийц природы! Откажитесь же от этого варварского промысла". Каково?
- Думаю, что к такому решению мы рано или поздно, но придем, -- пробурчал Михаил Петрович. - И лучше будет, если это произойдет возможно раньше, чем позднее.
- Такие проблемы не нам с вами решать, товарищ капитан "Пассата"! - строго произнес капитан-директор. - М-да... Так о чем же это я? Ах, да! Ну вот, шум поднялся на собрании, смех. Решили, что парнишка просто пошутил. А потом другое случилось: плакать стал...
- Плакать?
- Ну да. Вернется к себе в каюту после работы, сядет за столик, закроет лицо ладонями и плачет. Льются слезы сквозь пальцы, плачет и все спрашивает кого-то: "Зачем, зачем?" Бельков, видите ли, ему жаль! Дальше - больше. Однажды, он тогда еще на зверобойце ходил, подходит судно к ледяному полю, хвать: а где же дубины да ножи? Юрик, оказывается, их за борт покидал!
- Пингвина у меня из ванны выкрал, - насупившись, сказал старпом плавбазы. - И что удивительно: замок у меня сложнейший, а он как-то проник в каюту. Говорит: сквозь переборку прошел!
- А что за пингвин-то?
- Да ребятишки наши с Кергелена пяток привезли. Скучно, знаете ли, на плавбазе, а тут такие забавные птички. Как он накинулся: "Отпустите их. Погибнут ведь!.." А мы им бассейн устроили, рыбкой кормили... Правда, погибли все ж. Четверо. Один за другим. А последнего я к себе забрал. Правда, и он был плох. В ванной я его держал. И вот как-то прихожу, каюта заперта, а пингвина нет. Я к Юрке: "Ты похитил?" А он... Молчит, смотрит на меня как-то странно...
- В общем, как говорится, ближе к делу, - прервал своего старпома капитан-директор. - По существующему положению я обязан этого матроса отправить в порт первым же судном. Первое судно - это вы. Так что, друзья... Э, а что рюмки пустуют?
- У нас ведь танкер, товарищ капитан-директор, - решительно сказал Горин. - Что взбредет Юрику на ум? Достаточно одной спички, чтобы... Он ведь, оказывается, сквозь переборки проходит!
- И потом, мы ведь не идем в свой порт! - добавил Русов. - Нам еще предстоят большие работы: бункеровка рыбаков, тунцеловов, и потом нам надо со своим врачом посоветоваться.
- С какой стати? - Капитан-директор строго насупил брови, скрестил руки на груди. Русов взглянул в его лицо и понял, что все уже решено. Этот наделенный большой властью человек хоть до Москвы достучится, но отправит Юрика с ними... Да, собственно говоря, отчего и не взять с собой парнишку? Хоть по убитым белькам плакать не будет. А капитан-директор сказал, возвысив голос: - При чем тут доктор?! Вы командиры танкера или нет? В общем, забирайте парнишку.
Горин взглянул на Русова. И он понял, что сопротивляться бесполезно. Вздохнул. Улыбнулся.
- Хорошо. Берем. Пересаживайте его на танкер.
- Простите, товарищ капитан-директор, я еще не доложил вам, но с Юриком возникли неожиданные сложности... - Старпом базы поднялся из-за стола, вид у него был виноватым: - "Перейду на танкер, - говорит, - только дайте мне красный аккордеон". А где я возьму красный аккордеон?!
- Вопрос решен, а вы уж думайте, как быть с аккордеоном. - Капитан-директор взглянул на часы. Минуло пятьдесят семь минут, как Горин и Русов появились в его каюте. - Благодарю вас, друзья, счастливого плавания.
Зверобоев покинули на рассвете. База уходила на юг, к ледникам Антарктиды. "Пассат" - на северо-запад, мимо островов Кергелен. Склонившись над штурманским столом, Русов делал запись в вахтенном журнале: сколько перекачали топлива зверобоям, когда отдали швартовы и легли на обратный курс. И еще, что приняли на борт пассажира, матроса базы Юрия Фомича Роева, двадцати пяти лет от роду, проживающего в поселке Дивное Псковской области, больного, для доставки в порт Калининград.
Русов поглядел в иллюминатор: рассвет был мутным, палевым, солнце медленно, неохотно поднималось из-за горизонта. На своих вахтах Русов встречает и провожает солнце. И это случалось так часто в его жизни, что солнце казалось ему большим добрым приятелем. "Доброе утро, солнце! На вахту? А я пойду кемарну!" А вечером Русов прощался с солнцем: "Мне на вахту, а тебе на отдых. До завтра, солнце!". Сегодня солнце было закутано в плотную дымку, будто в золотистый кокон запеленуто, выпутаться из которого оно никак не могло. "Скурвится погодка", - подумал Русов. Он бросил взгляд на радиограммы, сколотые скрепкой, с час назад их принес Семен Арнольдович Бубин, нахмурился. Через двое-трое суток загудит океан... Так. Юрий Фомич Роев... С этим... "другом Природы" теперь еще возись, следи да следи за ним! Сообразительный старпом-каратист разыскал среди списанного культинвентаря старую гармошку и покрасил нитролаком в красный цвет. И Юрик, душа доверчивая, перешел на танкер.
Однако как быть с водой? Что за жизнь у моряка! Русов скривился, как от зубной боли. Кажется, минул день со всеми его проблемами, и новые дни будут тихими и спокойными, но где там! Хотя так ведь везде. Что в море, что на суше. В общем, жизнь!.. И Русов вновь перечитал радиограммы. Одна была от рыбаков: "Еще раз зпт убедительно просим взять для нас воду Кергелене тчк Опреснители работают плохо зпт мучаемся жаждой зпт приход плавбазы откладывается тчк Попов". Вторая с Кергелена: "Заход остров разрешаю тчк Воду берите бухте Копефул водопада Лазер тчк Соблюдайте величайшую осторожность двтч рифы зпт узкости зпт сильные течения тчк Губернатор острова Мишель Дебре"
"Рифы, узкости, течения! - мрачно, как-то обреченно размышлял Русов. - Хватит с меня. Пускай все решает капитан. Да, хватит с меня".
- А вы не бойтесь, - вдруг послышался за его спиной голос. Русов резко обернулся: в углу дивана сидел Юрик Роев. - Разве можно оставлять моряков без воды? Помочь им - дело благородное...
- Что?..
- ...дело благородное, товарищ старпом. А там, где дело благородное, там всегда надо идти на риск. И все будет хорошо, старпом.
- Фу-у, черт побери. Испугал. Да как ты прошел сюда?
- Сквозь переборки.
- Мухин! - Русов заглянул в ходовую рубку. - Шурик, ты не видел, как в штурманскую прошел Роев?
- А что, он там?
- Да вот он, сидит себе на диванчике! - Русов вернулся в штурманскую, закурил, сел рядом с Юриком. Сказал: - Вход в штурманскую и в ходовую рубку без разрешения строго воспрещен. Запомни это. - Юрик, улыбаясь, глядел на него. Было что-то в этой его улыбке детское, такой добротой светились его серые глаза, столько внимания и добра было во всем его лице, что Русов улыбнулся. Парень нравился ему: "Похититель пингвинов"! И очень было его жаль. Спросил: - Ты пришел, чтобы что-то мне сказать?
- Нам предстоит очень серьезный разговор, Николай Владимирович, - посерьезнев, сказал Юрик. - Найдите для этого время, хорошо?
- Сразу после обеда приходи ко мне в каюту. А сейчас топай отсюда. Капитан у нас строгущий.
- "Волхвы не боятся могучих владык..."
- Ты-то не боишься. Ты пассажир. А мне нагоняй будет.
Юрик протянул старпому руку. Поднялся. Он был высок, широкоплеч и... и какую-то "похожесть" вдруг обнаружил Русов в этом парне с той женщиной с "Принцессы морей". Матовая смуглость лица? И глаза. Нет, не цвет, а какая-то их особенная пристальность, цепкость... "Все-то мне что-то кажется! - успокоил он себя. - Просто устал".
Ушел Юрик. А, вот и кок спешит. Слышно, как заглянул в рубку, громким шепотком осведомился у Мухина:
- Муха, как старпом? Кашку я хочу сегодня пшенную вместо омлета сварганить...
- Зол старпом, - таким же шепотком ответил Мухин. Зевнул: - Беги, кок! С вахты сменюсь, помогу тебе.
Хлопает дверь. "Тут столовка, а не ресторан! - кричит кок, отправляясь к себе на камбуз. - А им крем-брюле подавай". "Тах-тах-тах", - мягко доносится с пеленгаторного мостика. Это Валентин Серегин боксеров вывел зарядку делать, прыгает со скакалкой. Заглянул в рубку доктор, но не вошел - сердит на Русова и на капитана за то, что не был приглашен в гости к капитан-директору плавбазы, но уж тут ничего не поделаешь. Надо предупредить его, чтобы за Юриком лучше присматривал. Б-бам! - грохочет тяжелая железная дверь. Дмитрич кота Тимоху отправился прогуливать, хозяйство свое осматривать, прикидывать, где сегодня ошкрябывать железо... А вот и в каюте Жоры дверь стукнула. Странно. Русов взглянул на часы - до его вахты еще двадцать минут. Неужели что-то понял?.. Так приятно увидеть свежее после сна, веселое Жоркино лицо с отпечатком то пуговицы, то какой-то складочки, что была на наволочке. Увы, на его, Русова физиономии уже ничего не отпечатывается. Время и годы продубили кожу, пропечатали полоски и бороздки морщин... А, плевать. Так. Пишем в журнале: "Волнение - пять, ветер шесть баллов, зюйдовый. Вахту сдал..." Хотя нет, подпись ставить еще рано, до конца вахты еще девятнадцать минут. Мало ли что может случиться за это время?
А вот и капитан. Свеж. Бодр, еще не знает, что пришли радиограммы с Кергелена и от Попова, что вот пройдет еще несколько минут и капитану придется принимать решение: идти в эту чертову каменную щель, бухту Хопефул, или не идти? Русов протягивает капитану радиограммы. А где же Куликов? Выходит через ходовую рубку в коридор. Жора стоит в углу, приплясывает. Глядит со смущением на старпома. Разводит руками, весело говорит:
- Рано, да? Вот... воспитываю себя! Выжидаю.
- Отличный омлет, - похвалил за завтраком кока радист Бубин. - Эй, Федор Петрович, слышишь? Ты еще такого вкусного никогда не делал.
- Да это не я, Юрик постарался, - отозвался кок. - Заявился ко мне утречком, говорить: "Так это вам тут не помогают"? Надел белый передник, колпак... Говорит: "Не люблю без дела сидеть. Помогать тебе каждый день буду, кок". Славный парнишка.
- Решил сегодня госпитальную каюту покрасить, - сказал доктор. - Выпросил у боцмана белила. Обидно даже: я ее уже красил, а он: "Разве это покраска?" И иллюминаторы надраил до блеска.
- К нам в машину спускался, - сообщил стармех Володин. Вытер губы салфеткой, вынул что-то из кармана, повертел в руках. - приходит: "Не нужна ли какая помощь?" Васька Долгов был на вахте, злой как черт, "вспомогач" ремонтировали, так он себе палец прищемил. Заорал на Юрика: "А ну вали отсюда, без тебя обойдемся!" А тот улыбнулся в ответ, глянул на палец и говорит: "Дайте я его вам перебинтую". Странный малый...
- Что же тут странного, что решил оказать помощь коку, вам? Что не взвился от Васькиных слов? - сказал Русов.
- Странность, старпом, вот в чем. Поднимаюсь я из машины, гляжу, Юрик в углу коридора стоит и что-то ладонью к уху прижимает. А из-под ладони тонкая проволочка, как антенка, торчит. "Что у тебя? - спрашиваю. - Ну-ка, покажи". Улыбнулся, разжал ладонь. А там вот это... - Володин положил на стол маленькую железную коробочку, из которой торчала медная, с развилочкой на конце проволочка. - Спрашиваю: "Что это?" Пожал плечами: "Разве не видите? Радиопередатчик". - "Вот как? - говорю. - Ас кем же ты переговаривался?" - "Ас Большим Командором", - отвечает. Повернулся и ушел. Я к себе в каюту, вскрыл коробочку... А там... - Стармех ковырнул ножом, и коробочка распалась на две половинки. - А там пусто! Лишь антенка, видите? Внутрь пропущена и скручена спиралькой. Такие вот дела.
Мрачный, насупленный вошел в кают-компанию капитан. Русов взглянул на него и не узнал, так изменился Горин за какие-то пятнадцать минут. Буркнул: "Приятного аппетита". Сел в кресло и опустил голову к столу, зашаркал вилкой в тарелке. Глянул на Русова, будто хотел о чем-то спросить, посоветоваться, что ли, но тот отвел глаза, быстро выпил чай и поднялся из-за стола. Нет уж, товарищ капитан, по поводу захода на остров Кергелен решение принимайте сами!
Русов развешивал в каюте постиранные майки, трусы и носки, когда послышался стук в дверь. А, Юрик! На руках он держал кота Тимоху. Русов удивился - самолюбивый кот разрешал такие с собой вольности лишь боцману. Кот мурлыкал низким, хриплым баском и бодал толовой Юрика в подбородок. Русов кивнул на кресло, повесил ближе к обогревателю тельняшку и сел напротив. Закурил. Протянул сигареты Юрику, но тот отрицательно мотнул головой:
- У н а с уже сто лет, как никто не курит.
- Где это у вас? О чем ты, Юрик? - Русов переломил спичку пополам, положил в пепельницу. Сказал: - Юра, ты должен мне все-все рассказать о себе. Я старпом. И мне по должности положено все-все знать о тех, кто находится на судне.
- А я и пришел вам все-все рассказать о себе.
- Вот и хорошо. Капитан-директор рассказывал, что ты когда-то учился в университете на филологическом факультете, но потом учиться бросил и подался в моря. Так это?
- Так. И не так. Это просто легенда.
- Легенда? Как это понять?.. Стоп-стоп, я еще задам тебе несколько вопросов. Когда ты выступал на базе, то сказал так: "Там, откуда я прибыл, не бьют китов и других зверей". Так откуда же ты прибыл, а?
- Вы мне очень понравились, старпом. - Юрик улыбнулся. Ворот рубашки его был широко раскрыт, и вдруг старпом увидел нечто такое, что вздрогнул. На смуглой коже Юрика виднелось несколько светлых пятнышек, расположением своим напоминающих созвездие... Юрик проследил за взглядом Русова, усмехнулся. Сказал: - Вы мне понравились тем, что добры.
- Я добр? С чего ты взял?
- Я не взял. Я это ч у в с т в у ю. Вот с этой водой для рыбаков. Опасно идти за ней, но вы уже решили: добыть во что бы то ни стало.
- Глупости! Я еще ничего не решил. Капитан пускай решает.
- Это вы просто так говорите. Вы уже мучаетесь, гоните от себя мысли о воде, но все же пойдете за ней, ведь верно?
- Я сказал: пускай это решает капитан. Так откуда ты?
- Из космоса, - очень спокойно сказал Юрик. - Я, как у вас выражаются, инопланетянин.
- Уже не с... Геммы ли? - спросил Русов и почувствовал, как сердце стало биться гулкими, тяжелыми толчками. И подумал: "Чушь собачья. Глупости какие-то. Конечно же, с головой у него что-то..." Улыбнулся. - Из созвездия Северная Корона?
- Все может быть, - улыбнулся в ответ Юрик. - Хотя что скрывать? Да. Я оттуда. Вот уже три года, как я живу на земле. Кстати, чисто ли я, правильно ли говорю?..
- Говоришь? - Русов потер лоб, сделал несколько глубоких затяжек... "Итак: на борту танкера инопланетянин. Очень хорошо!" - Чисто ты говоришь. А что?
- Видите ли, Николай Владимирович, в последний раз посланцы с Геммы были в вашей стране сто лет назад. На Гемму они доставили кое-какую литературу. Словарь Даля, например. Сборник стихотворений Пушкина. Книгу "Российская хрестоматия" издания тысяча восемьсот семидесятого года... Ну и еще кое-что. Так вот, язык ваш и российские говоры я изучал по этим книгам. Других-то не было.
- Вот как? Ну и что?..
- На экзамене я декламировал заученную на память речь господина тайного советника, сенатора, президента Главного управления цензурою Сергея Семеновича Уварова, которую он произнес в торжественном собрании Академии наук шестнадцатого ноября одна тысяча восемьсот двадцать девятого года. "Милостивые государи! Что может быть отраднее и величественнее мысли, представляющей нам в области высшего образования общее средоточие, к которому стремятся столько людей, рассеянных по лицу земному..."
- Юрик! Я чертовски устал после вахты. При чем тут чистота речи?
- Да при том, что заявление в отдел кадров Калининградфлота я написал так: "Милостивый государь, господин управляющий!" - Юрик засмеялся. - Изучив словарь Владимира Ивановича Даля, я обращался к женщинам со словами: "Барынька ты моя!", произносил словечки: "ведила", "голомя", "загнуить"... Нет-нет да и ныне из меня какое-то словечко от Даля выскакивает.
- Ближе к делу. Так значит ты с... Геммы? Но для чего?
- Направлен в вашу страну для изучения жизни и быта обитателей России. Для чего? Мы - посланцы космоса...
- Посланцы? Значит, ты... не один?
- Конечно же, не один! Три года назад несколько тысяч геммиков...
- Геммиков? Ах да, обитателей планеты Гемма, да?
- Ну да... были высажены на планету Земля. Куда? А кто куда. Кто в Америку, кто в Африку, кто в Россию. Вот одна знакомая девчушка была заброшена на остров Мадагаскар.
- У нее зеленые глаза, да?
- Зеленые? У всех геммок зеленые глаза, у всех мужчин с Геммы глаза как у меня. Серые.
- И метка на груди, да?
- С такой меткой мы рождаемся. Это наш пароль для общения друг с другом. Вот видите? - Юрик распахнул ворот рубашки. Русов пригляделся, отрицательно мотнул головой:
- Но эти точечки... их не семь, как в созвездии Северная Корона!
- А это не имеет значения! У кого семь, у кого... но это не важно сколько, важно то, что вот одно, в центре, пятнышко крупнее остальных.
- Подожди, Юрик, а почему ты так доверчив ко мне? Не раскрываешь ли ты какую-то великую тайну, а?
- Доверчив? - Юрик пожал плечами: - Отнюдь. Вот вы кому-то скажете, что я инопланетянин, но кто поверит, а? Скажут: да он просто сумасшедший! Ведь верно, а?
- Да, пожалуй. Итак?..
- Так вот, нас забросили сюда. Мы должны внедриться в различные народы различных стран. Изучить их обычаи, порядки, особенности, а потом мы вернемся к себе, чтобы доложить на Высшем Совете об увиденном.
- Зачем?
- Этого я не знаю.
- Ты болен, Юрик.