* * *
Прошло еще несколько дней, и Гектор обнаружил, что задачи, поставленные перед ним, доставляют ему удовольствие. Он с радостью принимал каждую новую трудность - будь то разбор выцветших или отрывочных заметок, нацарапанных неведомыми капитанами, или последующее сведение этих отрывков в целокупное последовательное описание, которое - так сказал ему хозяин - когда-нибудь превратится в карты земель или морей. Он научился разбирать почерк хозяина, несмотря на то что у предводителя галер была пренеприятная привычка использовать в одном и том же предложении и вычурное письмо дивани, принятое при дворе, и самую обычную повседневную скоропись. Кроме того, уже через две недели Гектор начал понимать разговорный турецкий настолько, что мог следовать за предводителем в блужданиях по горам сведений, собранных в его архивах за многие годы.
Тургут наугад доставал из сундука какой-нибудь документ и читал его, то и дело останавливаясь и пытаясь припомнить, что именно он хотел отметить столько лет назад. Гектор же должен был сверять эти сведения с другими, извлеченными из судовых журналов. Время шло, Гектор все более и более выказывал свои способности, а Тургут-мореход понемногу приобретал привычку обращаться с ним скорее как с даровитым племянником, чем как с некоей собственностью, купленной на аукционе.
* * *
Однажды утром Гектор сидел один в хозяйской библиотеке, изучая покрытые пятнами соли страницы судового журнала какого-то голландского капитана, когда вдруг заметил яркий блик света, отброшенный предметом на полке. Гектору пора было отдохнуть, оторваться от работы, и он решил посмотреть, что это бликует. Поток солнечных лучей отражался от тонкого медного диска шириной примерно в ладонь. Диск был покрыт арабскими письменами. Всего там было четыре таких диска, в одном из которых имелось несколько отверстий весьма странных очертаний. Очевидно, эти диски в точности подходили к поверхности некоего круглого инструмента, лежавшего рядом на полке. И он был сделан из тяжелой меди. Гектор все еще разглядывал их, пытаясь понять, что это такое, когда в комнату вошел Тургут и, встав позади него, сказал:
- Это мне подарил отец моего отца, да пребудет с ним мир. Вот станешь мусульманином, и тогда порадуешься, заимев такой же инструмент. Давай-ка я покажу тебе, в чем тут дело.
Взяв прибор, Тургут поднес его к глазам. Тут Гектор заметил, что на тыльной стороне прибора закреплена маленькая медная планка с глазком на каждом конце. Планка поворачивалась на оси.
- Держи вот так, - сказал мореход, прищурив один глаз, другим же глядя в прорези и медленно поворачивая планку, - и смотри на звезду, которую выбрал. Целься, как из мушкета. Этой линейкой, именуемой "алидада", измеряются углы горизонта.
Он перевернул инструмент и показал Гектору цифры, начертанные на тыльной стороне.
- Если диски настроены правильно, ты сможешь определить время восхода и захода солнца, в какой бы части света ты ни находился, и какие звезды и созвездия будут ночью у тебя над головой, и время их восхода и заката. Таким образом ты узнаешь точное направление на Каабу в Мекке и сможешь совершить молитву в должном направлении в должное время.
- Вот, значит, как на том корабле, что привез нас в Алжир, один пленный моряк, глядя на небо, мог определить, в каком направлении мы идем и сколько прошли, - пробормотал Гектор. - Он говаривал, что звезды могут сказать о многом.
- Это правда, - отозвался Тургут, - и по воле Аллаха именно люди истинной веры первыми постигли чудеса небесного свода. Давай-ка я покажу тебе еще кое-что.
Он достал из ближайшего шкафа нечто, похожее на круглый бумажный фонарь, и осторожно повертел его в руках.
- Посмотри, что на нем начертано.
Приглядевшись, Гектор понял, что фонарь сделан из пергамента, натянутого на тонкий медный каркас. На пергаментную поверхность было нанесено с дюжину изображений: медведь, какие-то люди, диковинное существо - наполовину коза, наполовину рыба, еще существо, вроде краба. Наконец до него дошло, что это знаки зодиака и созвездия.
- Это карта небес, - сказал мореход. - Я купил ее давным-давно у торговца диковинками. У самого султана имеется множество подобных вещей - ученые-звездочеты называют их небесными глобусами, только султанские глобусы куда больше. К примеру, огромный шар из чистого мрамора с высеченными на нем сорока четырьмя созвездиями и звездами, числом более тысячи двадцати пяти. Однако этот, хотя он и скромен, для меня - драгоценен. Смотри внимательнее.
Гектор стал разглядывать фигурки на глобусе. Каждое изображение вмещало в себя группу звезд. Однако звезды в каждом рисунке были разбросаны столь беспорядочно, что ему подумалось: богатое же нужно иметь воображение, чтобы увидеть в них очертания какой-либо фигуры. Но предводитель вновь заговорил с еще большим воодушевлением:
- Продавец сообщил мне, что один из великих ученых севера - то был голландец - создал эту звездную карту более сотни лет назад. Карта охватывает все, что он узнал о небесной сфере, все, что он извлек из книг в результате многолетних трудов. Едва увидев эту вещь, я понял, что должен ее купить. Ибо сразу заметил, что голландец этот начертал имена созвездий на языке тех людей, чьи знания он использовал, - на языке священного Корана. Видишь, вот здесь, на созвездии, имеющем очертания льва, он написал "аль-Асаб", а вот здесь созвездие "аль-Акраб" - есть такое насекомое, носящее смертельный яд в своем изогнутом хвосте.
Теперь Гектор понял, отчего глобус вызывает у его господина такой восторг. Голландец, создатель звездной карты, написал названия созвездий не на латыни и даже не на своем родном языке - он написал их по-арабски.
- А здесь! И здесь! И здесь! - Тургут тыкал пальцем в названия отдельных звезд, отмеченных на глобусе. - Заметь, какие имена он дал: "Ригель", что на языке правоверных означает "нога". А это - Птица, а вот звезда Альдебаран, что значит "последователь", ибо она словно гонится за шестью звездами в созвездии, которое мы именуем "Бык".
Некое воспоминание промелькнуло в голове Гектора: ярмарка в Ирландии, палатка предсказателя, куда его с сестрой привела мать. Тогда ему было не более шести-семи лет, но до сих пор он не забыл ту занавеску - кусок потрепанной бурой ткани, усеянной звездами и знаками зодиака.
- А можно предсказать будущее, пользуясь этой звездной картой и тем медным инструментом? - спросил он.
Тургут ответил не сразу.
- Этот инструмент и глобус, взятые вместе, можно использовать для вычисления положения звезд на момент рождения человека, а по этим данным можно предсказать его судьбу. Но - берегись! Пророк, да пребудет с ним мир, остерегает: "Смотрите и созерцайте все, что есть на небесах и на земле! Но откровения и пророчества бесполезны людям, которым не дано понять".
Он бережно водворил глобус на место и, повернувшись к Гектору, добавил серьезно:
- Разумнее употреблять сии предметы для насущных наблюдений и, подобно паломникам, свершающим, полагаясь на звезды, хадж в Мекку, прокладывать свой пути по бездорожью пустынь и морей.
Глава 10
- Это весьма достойный человек, - говорил Гектор Дану, когда друзья встретились в выходной день - пятницу. - Его управляющий сказал мне, что предводитель никогда и никому из своих слуг не поручает такого дела, какого сам не смог бы сделать. Еще он сказал, что турки-аристократы полагают, что приказывать могут единственно те люди, которые сами умеют подчиняться. Предводитель принадлежит к одному из самых знатных родов Константинополя, но начинал он как юнга, который чистит якорные цепи от ила, когда их вытягивают лебедкой на борт галеры. А когда он достаточно возмужал, ему пришлось шесть месяцев просидеть на гребной скамье.
- А мой хозяин не желает продавать меня твоему предводителю, несмотря на то, что я собираюсь стать турком, - проговорил Дан. - После того наказания мне поручают только самую грязную работу в саду. Хозяин, видно, считает, что наказания мне мало.
Гектор окинул взглядом мрачный двор баньо, вспомнил мерзкий случай с похотливым капоралом и понял, что никогда еще не видел своего друга в таком унынии.
- Вот если бы придумать, чем ты можешь быть полезен в библиотеке, - сказал он, - тогда бы ты наверняка попал в дом предводителя.
- Работа в библиотеке? Это вряд ли возможно. Я ведь не умею ни читать, ни писать, - заметил Дан. - Тот лист, который он мне показывал, для меня ничего не значит. Просто много черных линий и какие-то пустяковые, плохо нарисованные картинки. Я бы мог нарисовать и лучше.
Гектор в недоумении уставился на друга.
- Ты мог бы нарисовать лучше? Что ты хочешь сказать?
- Да все эти деревья и рыбы какие-то неуклюжие, а еще кто-то пытался нарисовать птицу, которую вы называете попугаем. Так этот попугай вовсе не похож попугая, а я их перевидал множество. И нарисован неправильно, и раскрашен по-дурацки. Вот почему я и сказал предводителю, что ничего не узнаю. Наверное, надо было сказать, что там есть плохо нарисованный попугай.
- То есть ты говоришь, что мог бы нарисовать его лучше?
- Конечно.
- А ну-ка докажи! - воскликнул Гектор.
Он вдруг разволновался и бросился к одному из писцов баньо, сидящих на корточках у стены, купил у того лист бумаги, одолжил перо и чернила и, вернувшись, сунул все Дану.
- Нарисуй-ка мне попугая, - потребовал он.
Дан с сомнением покосился на гусиное перо. Кончик пера притупился и размахрился. Бумага была грязная и мятая.
- С этим ничего хорошего не получится, - сказал он.
- Почему же?
- Я рисую и крашу на коже, а не на бумаге.
- Ты имеешь в виду пергамент, сделанный из овечьей кожи, как у монахов, у которых я учился в Ирландии?
- Нет. Я наношу свои рисунки на человеческую кожу.
На мгновение Гектор смутился, решив, что его друг сейчас сообщит, что мискито сдирают кожу с человеческих трупов. Но Дан тут же его успокоил.
- Я рисую на живых людях. Научился этому в детстве. Есть в лесу племя, оно живет далеко от берегов мискито. Эти люди ходят полуголыми, а кожа у них вся разрисована - птицами, деревьями и цветами. Я был еще совсем мальчишкой, когда совет мискито послал меня к ним, ну, как бы заложником, а один из их юношей перешел жить в мою семью. А рисуют у них женщины. Они проводят много времени, разрисовывая цветными картинками своих мужчин, и считают, что мужчинам это идет, что они от этого хорошеют. Хорошо сделанные рисунки словно живые, потому что шевелятся, когда человек двигается. Так вот, я ведь был не из их племени, а чужак, и женщины баловали меня - показали, как делать краски и кисточки.
- Ты умеешь сам делать себе кисти?
- Это очень просто. Срезаешь веточку с нужного куста, жуешь кончик, пока он не размочалится, вот тебе и кисточка.
- А краски?
- Цветные земли, тертые камни из ручья и цветной сок растений из леса. Можно составить почти любой цвет. Синий или красный - проще простого, желтый потруднее. А иногда - к празднику или свадьбе - женщины сначала разрисовывают мужчин, а потом, пока краска еще не высохла, втирают им в кожу блестящий песок, так что мужчины прямо сверкают.
Гектор удивленно взирал на друга.
- Покажи мне, как ты рисуешь. Ничего, что в баньо нет ни цветной земли, ни лесных растений.
Тогда Дан подошел к торговцу жареным мясом и попросил у него кусочек угля из жаровни. Вернувшись, он взял лист бумаги, расправил тот на земле, разгладил и угольком начертал на нем пять-шесть быстрых штрихов, после чего вручил рисунок Гектору. На листе возникло точнейшее изображение чайки, делающей резкий поворот в полете.
- Годится? - спросил он.
Потрясенный Гектор разглядывал рисунок.
- Еще как! Да будь у меня сколько угодно времени и самые лучшие кисти, мне бы не удалось нарисовать ничего подобного.
- А по мне быть художником лучше, чем огородником, - сказал Дан.
- Слушай, Дан, а если я снабжу тебя запасом бумаги и перьями, вроде вот этого, ты сможешь научиться рисовать и красить ими, а? Тебе нужно научиться рисовать такие же картинки, какие ты видел на карте, - только лучше, гораздо лучше.
- Так ведь рисовать куда легче, чем читать и писать, - уверенно ответил мискито.
Весь следующий месяц каждую пятницу Гектор рассказывал Дану, какие именно изображения встречаются на картах земель и морей - горы, корабли, рыбы, вьющиеся розы - и сам делал неуклюжие наброски, чтобы показать Дану, как все должно выглядеть. Однажды, с трудом преодолев угрызения совести, он выкрал из библиотеки предводителя неподшитый лист из стопки разрозненных карт и принес его в баньо, чтобы показать другу. Через день карта вернулась на свое место.
И вот однажды, решив, что Дан вполне овладел пером и бумагой, Гектор принес из баньо в дом предводителя нечто такое, что, по его мнению, могло послужить к спасению Дана.
* * *
Когда на другое утро Тургут появился в библиотеке, Гектор уже был готов.
- С вашего позволения, эфенди, - сказал он, - я хотел бы показать вам один рисунок.
Тургут вопросительно глянул на него.
- Рисунок? Ты нашел его среди судовых журналов?
- Нет, эфенди, это вот что, - и Гектор вынул из рукава листок бумаги с последней работой Дана пером и цветными чернилами - вид на Алжир с моря, запечатлевший все характерные черты: мол гавани и маяк, городская стена, дворец дея наверху и сады на склонах.
Тургут тотчас узнал Алжир.
- И ты это сделал сам?
- Нет, эфенди. Это нарисовал тот самый раб, мой друг.
- Тот, что родом с другого берега западного океана? - Тургут сразу же все понял. - Очевидно, ты полагаешь, что он более чем способен принести пользу здесь, в библиотеке, что его мастерство весьма пригодится при изготовлении новой китаб-и-бахрия?
- Именно так, ваше превосходительство.
Тургут немного подумал, а потом спокойно проговорил:
- Воистину, дружба налагает на нас свои обязательства. Я готов предложить его хозяину большую цену. Как только дело будет улажено, твой друг приступит к работе в качестве рисовальщика и жить будет в этом доме. И тогда, вполне своевременно, вы оба отпразднуете обращение в истинную веру. А до тех пор вам следует подумать о новых именах.
* * *
- Надеюсь, у этого абдала достаточно твердая рука и острое лезвие, - сказал Дан в то утро, когда им с Гектором предстояло принять ислам.
Друзья жили вместе в доме Тургута, готовясь к обряду, который предводитель назвал сунной. Они уже посетили одну из общественных бань Алжира и облачились в новые белые одеяния.
- Судя по числу рабов из баньо, принявших ислам, он только и делает, что обрезает крайнюю плоть, - завил Гектор с уверенностью, каковой вовсе не испытывал. - Поскорее бы все кончилось. И чтобы не было больше шуточек насчет того, что тебе, мол, слишком больно, чтобы ходить не согнувшись.
- …или чтобы заниматься любовью, - добавил Дан.
- Мне это неизвестно, - признался Гектор. - Я никогда не был с женщиной понастоящему. Всего пару раз встречался с деревенскими девушками, но свидания были короткие, и ничего такого у нас не было.
- Значит, тебе есть чего ждать, хотя заработки у тебя не те, чтобы посещать бордели, которыми пользуются оджаки. Им запрещено жениться, пока они не дослужатся до старших чинов, а до того должны жить в казармах. Неудивительно, что они ценят хорошеньких мальчиков.
Гектор пропустил мимо ушей шутку друга и посмотрелся в зеркало, чтобы поправить на голове красную рабскую шапку, в которой, как ему сказали, он должен быть во время обряда.
- Ты уже выбрал себе имя? - спросил он.
- Я буду Сулейманом Мискито. А ты?
- Хозяин предложил мне взять имя Хасан Ирланд - Хасан Ирландец. Он предложил стать моим покровителем, хотя я не знаю, зачем мне это нужно.
- Ты нравишься Тургуту-предводителю, а?
- Хватит шуток, Дан, - серьезно проговорил Гектор. - Я думаю, это потому, что у него нет детей.
- Ну что же, тогда не будем заставлять его ждать.
И друзья вместе вышли на главный двор дома, где ожидали остальные слуги - их было немного. На земле был расстелен большой ковер, на нем стояли кувшины с ароматным вином и подносы с едой - первое блюдо из бараньей головы и ног с жареными баклажанами и огурцы в кислом молоке, сладкое из груш и абрикосов, виноградная пастила и миндальная халва. Наставник Гектора в каллиграфии уже прибыл. Еще Гектор заметил того самого абдала, который должен был совершить обрезание, - тот как раз входил в боковую комнату с мешочком своих инструментов.
Вскоре появился предводитель в великолепной темно-красной куртке поверх вышитой рубахи, в шароварах, в темно-бордовом тюрбане на голове и препоясанный того же цвета шелковым кушаком. С ним пришли двое друзей, оба пожилые люди с серьезными лицами и длинными белыми бородами. Они должны были засвидетельствовать акт обращения. Предводитель был в приподнятом настроении.
- Да пребудет с вами мир, - весело обратился он к собравшемуся обществу. - Это важный день для моих домочадцев. Сегодня вы мои гости, и я хочу, чтобы вы получили удовольствие, так что займите ваши места, и мы вместе попируем.
Он подсел к ковру, пригласил двух свидетелей сесть рядом, а третьим сел абдал. Дан и Гектор должны были сидеть напротив. Когда гости наелись и подносы были убраны, Тургут призвал всех к вниманию.
- Друзья мои, - сказал он, - обряд вступления на путь истинный - вот причина нашего празднества. Когда над сыновьями султана свершается сунна, празднество длится пятнадцать дней и ночей. Тысяча блюд риса и пятнадцать жареных быков ежедневно получают горожане, устраиваются также огненные потехи и парады, и гавань расцвечивается множеством разноцветных фонариков на мачтах собравшихся кораблей. Наш праздник может показаться ничтожным по сравнению с этим, но тем не менее он означает то же - единение, а надлежащие ритуалы следует соблюдать.
Поднявшись на ноги, предводитель галер жестом велел Дану приблизиться. Мискито ступил на середину ковра и встал лицом к своему хозяину. Тургут спросил его торжественно:
- По своей ли воле ты принимаешь истинную веру?
- Да, эфенди.
- Тогда подними палец и произноси громко и отчетливо шахаду, чтобы все слышали.
Дан послушно проделал то, что ему велели, и произнес слова: "Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад - Пророк Его".
Тургут обернулся и кивнул слуге, стоявшему с ножницами у него за спиной. Тот вышел вперед и, сняв с головы Дана красную шапку, бросил ее наземь, а потом ловко обрезал длинные волосы мискито, оставив только пучок на макушке. Проделав это, слуга хлопнул в ладоши, и явился его товарищ с длинным полотнищем желтовато-коричневого муслина в руках, а первый обмотал этой тканью голову мискито - получился тюрбан. Оглядев и поправив дело своих рук, слуга отошел в сторонку, а Тургут провозгласил:
- Отныне ты будешь носить имя Сулейман Мискито. По слову священного Корана: "Кто отбросил ложных богов и уверовал в Аллаха, тот оперся на крепкий посох, который вовек не сломается".
После этого под одобрительный говор присутствующих слуга проводил Дана в боковую комнату, а абдал тихо поднялся со своего места и двинулся следом.