Пусть место действия, имена действующих лиц в рассказах несколько изменены, - в основе их лежат действительные факты. Были такие события, совершались эти героические поступки, и мужество, страстный порыв к подвигу, глубокий патриотизм, героев книги - это те истинные качества советской молодежи, советских людей, которые привели нашу Родину к славной, великой победе.
Содержание:
ОПЕРАЦИЯ "ШВАРЦ ШАТТЕН" 1
ВТОРОЕ ДЫХАНИЕ 5
БЫЛЬ, СТАВШАЯ ЛЕГЕНДОЙ 7
СРОЧНОЕ ДОНЕСЕНИЕ 8
ПАРТИЗАНСКАЯ БАНЯ 9
СУХАРИ 10
ОСОБОЕ ЗАДАНИЕ 11
ПОСЛЕДНЯЯ ГРАНАТА 15
АРТИСТ ЦИРКА 16
Примечания 19
Второе дыхание
ОПЕРАЦИЯ "ШВАРЦ ШАТТЕН"
День стоял жаркий. Солнце, поднявшись из-за гор, поливало землю зноем. В лесу было тихо, но тишина эта была гнетущей, как перед грозой.
Командир соединения сидел у ручья и бросал в воду камешки. По воде волнами расходились круги.
От него ждали решения. Решения спасительного, мудрого и незамедлительного. Но решение не приходило.
В книгах про войну, которыми командир зачитывался в детстве, полководцы всегда неслись впереди на белых или вороных скакунах. В далеких детских играх он тоже мчался на воображаемом коне и размахивал деревянной саблей. Он вырос и стал командиром. Мечта детства исполнилась. Но если бы сейчас спросили его о самом заветном желании, он, скорее всего, попросил бы вернуть те дни, когда мальчишкой носился верхом на палочке, лихо врубаясь в заросли крапивы.
Но никто не интересовался его желаниями. Он - командир, и все ждут его решения. А решения нет, и кажется, что найти его невозможно.
Со всех сторон немцы. Немцы идут из-под Севастополя, от Бельбекской долины. Они уже в заповеднике. Каратели движутся волнами. Пятьсот-семьсот метров - и новая волна. Обшаривают каждую балку, каждую складку земли. А у подножия Чатыр-Дага - огневые заслоны, огневой мешок. По замыслу немецкого командования, теснимые "волнами" партизаны должны попасть в этот мешок.
Так донесла разведка. Еще известно, что карательная операция закодирована под грифом "Шварц Шаттен". Шварц Шаттен - черная тень. Это - немногое, что знал командир о противнике. Зато он хорошо знал другое: встреча с карателями означает верную гибель. На партизан брошены немецкая пехотная дивизия, горнострелковая дивизия румын и три эсэсовских батальона. А в соединении осталось триста человек. Карателям достаточно только нащупать и окружить это небольшое соединение: бой в таком кольце будет последним для партизан.
Надо уходить, а уходить некуда. Всюду гитлеровцы. Одна волна, другая, третья…
Командир бросает в воду камешек, и от него кругами расходятся волны. Одна, другая, третья… Между волнами покачивается легкая желтоватая щепка…
И вдруг решение пришло. Конечно, думать, что командир нашел его, бросая в воду камешки и глядя на круги, расходившиеся по воде, было бы так же нелепо, как утверждать, что Ньютон открыл закон всемирного тяготения только потому, что яблоко свалилось ему на голову.
Вероятно, решение сложилось подсознательно, а круги на воде и желтая щепка только помогли зрительно оформить созревающую мысль.
Круги возникают в центре, там, куда падает камень. Затем они ширятся, катятся волнами до самого берега. Волны разбегаются по всей поверхности воды, но ни одна не нагоняет предыдущую. Если бы желтая щепка могла сознательно передвигаться и идти вслед за волной, не слишком близко, чтобы не догнать ее, и не слишком далеко, чтобы не быть настигнутой следующей волной, то…
Все время находиться между двумя волнами! Прижаться к противнику и все время двигаться, не выпуская его из виду. Шварц Шаттен, черная тень… Ну, что ж! Станем и мы тенью - тенью противника!
Это было решение. Отчаянно дерзкое и рискованное, но все-таки решение!
Оно было выполнимо при двух условиях. Первое - нужно точно знать закон распространения волн, иными словами - замысел противника и схему этапов прочеса. Второе - двигаться необходимо в абсолютной тишине. Придется идти, буквально наступая немцам на пятки. Малейшая неосторожность - и конец.
…Через час партизаны снялись с лагеря, бесшумно зашагали к лесной дороге. На месте осталось пятнадцать человек - вся группа Вихмана. Это были опытные солдаты, почти все из морской пехоты, почти все воевали под Одессой. Пятнадцать отчаянных ребят-комсомольцев, готовых вступить в любой неравный бой. Но сейчас от них требовалось другое: Вихману было приказано срочно и любой ценой добыть у противника план операции.
Это оказалось далеко не просто. Сразу после отхода основной группы партизан на штабную поляну повел наступление батальон эсэсовцев. Батальон этот, ведомый опытными проводниками, шел впереди колонны.
Моряки заминировали подступы к штабу и залегли, ожидая дальнейших событий. События не замедлили развернуться. Боевое охранение эсэсовцев наскочило на мины. Иван Демин, прозванный за свой рост "Полтора Ивана", мрачно хмыкнув, подсчитал возникшую нехватку в наличии эсэсовских рук, ног и голов. Бондаренко поддержал автоматный огонь товарищей очередями из "дегтяря". Жора Грузинов прополз вперед и подбросил в самое пекло пару гранат.
Немцы открыли ураганный огонь. Иного моряки и не ждали. Убедившись, что приказ командира им сейчас не выполнить, они отошли и залегли в глухой балке, поросшей дубняком, густым орешником и шиповником.
Некоторое время со стороны штабной поляны слышались выстрелы и взрывы. Немцы воевали с пустыми землянками. Потом в небо взвились тусклые при дневном свете ракеты и все стихло. Потянуло гарью, видимо, эсэсовцы жгли партизанские шалаши.
Тут же, в балке, Вихман наскоро объяснил обстановку и напомнил приказ: любой ценой захватить языка-офицера или добыть нужные документы.
- Отряды в опасности. Триста человек до сих пор знали, что мы - моряки. Или приказ будет выполнен, или я - не Вихман, а вы - не моряки. Ясно, ребята?
- Чего там, командир, - сказали ребята, - ты - Вихман, а мы - моряки.
А Жора Грузинов добавил:
- Сделаем, чтоб мне не видать Черного моря!
В балке было сумрачно и прохладно. Солнце почти не проникало сквозь густые кроны деревьев. Где-то терпеливо стучал дятел. Постучит, на минутку остановится, словно прислушиваясь, и снова: тук-тук-тук-тук!
- Предлагаю, как стемнеет, под полундру всем навалиться на лагерь; кого-нибудь да уведем, - сказал Полтора Ивана.
- С шумом не пойдет, - поморщился Вихман. - Охранение на подступах к лагерю засечет и дальше не пустит.
- Командир! Нас всего пятнадцать, но мы ж морская пехота! Неужто не пробьемся?! - возмутился Бондаренко.
- Митинг объявляю закрытым, - жестко отрезал Вихман. - Слушайте приказ. Идут двое. Не идут, а ползут. Один остается для прикрытия на обводе, другой проникает в лагерь…
Моряки молча встали и начали подгонять оружие. Вихман не удивился, только устало повторил:
- Я сказал: пойдут двое.
К нему шагнул Жора Грузинов:
- Я иду! Командуйте - кому со мной.
- Почему именно ты? - прищурился Вихман.
- Так я же в лесу, как дома. Проползу - лиса не услышит.
- Хватит травить, - оборвал его Коля Дементьев, стройный плечистый блондин. - На палубе, как дома, в лесу, как дома, - иронически усмехаясь, передразнил он Грузинова. - Ты же одессит, с детства ходил в море с рыбаками и леса не видел!
Грузинов на миг смутился, но сейчас же оправился - не такой он был парень, чтобы долго смущаться, - и торопливо заговорил:
- И потом я ихний язык знаю. Чтоб мне подавиться морским ежом! Их бин ди кляйне кнабе меньш… Тринкен шнапс, хенде хох, хальт, цурюк! Гиб мир дас документы!.. - Жора запнулся: этим исчерпывалось его знание иностранных языков, и он снова заговорил почти по-русски:
- Чтоб мне не видать Черного моря!..
- Подожди! - Вихман задумался. Почему бы не пойти ему, Вихману?.. Он тяжело вздохнул. В двадцать три года, когда все хочется делать самому, быть командиром не такая уж приятная штука… Пойдет Жора, а с ним на прикрытие - Коля Дементьев, комендор с крейсера "Червона Украина", который и в темноте стреляет без промаха. У Грузинова же - Вихман об этом давно догадывался - есть одно качество, незаменимое при выполнении этого задания.
Вихман встал:
- Грузинов и Дементьев, слушайте боевой приказ! Противник - передовой батальон - находится на территории нашего бывшего лагеря. Командир соединения поставил задачу проникнуть в расположение врага и захватить языка-офицера или штабную документацию…
Объяснив идущим на поиск порядок движения и подчеркнув, что в лагерь должен пробраться Грузинов, а Дементьев остается на прикрытии, Вихман предупредил: крайний срок возвращения - два часа ночи.
Грузинов и Дементьев начали собираться. Жора отцепил от пояса две гранаты и сунул их за пазуху. Подумав, положил еще одну в карман. Проверил пистолет - автомата он не брал. Вооружение дополнял длинный охотничий нож в деревянных ножнах.
Моряки деловито наблюдали за сборами, помогая советами. А Полтора Ивана вдруг махнул рукой и отстегнул свой знаменитый пояс:
- На вот, возьми!
До сих пор Жора серьезно хмурил брови, как и подобало бывалому моряку-партизану. Но, получив заветный пояс, он не выдержал и по-мальчишески счастливо улыбнулся. Трофейный пояс этот, предмет жгучей зависти всей молодежи отряда, был его давнишней мечтой. Широкий, в две ладони, хрустящий и пахнущий кожей, пояс был снабжен всевозможными кольцами, карабинами, отдельными карманчиками для запалов гранат и отделениями для запасных обойм. Прямо в пояс была вделана кобура для пистолета. Но главным достоинством его был входящий в комплект настоящий финский нож. За искристую, синеватого отлива сталь клинка, за тяжелую резную рукоятку Жора не пожалел бы никаких сокровищ в мире.
Жора вытащил финку и поскоблил лезвием ноготь.
- Хоть сейчас брейся, - сказал он басом.
Моряки захохотали. Все они, включая командира, были молоды, и состояние подбородков редко внушало им беспокойство. Но меньше всех нуждался в бритье Жора Грузинов.
- Пора! - сказал Вихман и повторил: - Ждем до двух. Идите!
…Разведчики еще засветло должны были установить расположение постов вокруг вражеского лагеря и наметить ориентиры для прохода.
Шли глубокой балкой. Скоро вправо и вверх пойдет тропа, ведущая прямо к лагерю.
- Сядем покурим, - сказал Жора. - Может, больше сегодня не подымить…
- Слушай, Жора, - спросил Дементьев, когда они заползли в кусты и закурили, - скажи честно, если хочешь, конечно… Откуда ты? Ты же не одессит.
Грузинов поперхнулся дымом.
- С чего ты взял?
- И не моряк, - спокойно продолжал Дементьев.
- Да ты что, смеешься, что ли?! - вспыхнул Жора, но под взглядом Дементьева сник и опустил голову.
- Откуда узнал-то? Ты… один?
Дементьев пожал плечами и улыбнулся.
- А Вихман? - с надеждой спросил Жора.
- И Вихман, и все.. Что ж, думаешь, моряк моряка от салаги не отличит?
Грузинов начал густо краснеть.
- А чего молчали?
- Сразу не догадались, а потом оказался ты парнем хорошим, боевым. Вот Вихман и приказал молчать, чтобы партизаны тебя не засмеяли.
Грузинов поднял голову и смущенно заговорил:
- Верно. Не был я на флоте. И не одессит. Владимирский я. Из-под Коврова… Вырос в лесах. Мне лес - ну все равно, как тебе Черное море…
Дементьев кивнул и просто сказал:
- Поэтому тебя Вихман сегодня и послал. Ты по лесу ходишь совсем не так, как мы. И ориентируешься здорово… Ну пошли, что ли. Да не унывай: раз приняли тебя моряки в свою команду, значит, душа у тебя морская!
Жора - Георгий Грузинов - был самым сухопутным человеком во всем партизанском соединении. Его знакомство с водной стихией ограничивалось ловлей пескарей в речушках Клязьме и Мстере.
А Жоре больше всего на свете хотелось стать моряком. Совратили его книги. Перечитав все, что было в маленькой школьной библиотеке о флоте и о море, Жора затосковал. На его беду вся семья Грузиновых испокон веков придерживалась исключительно сухопутных традиций. Отец был лесником, дед был лесником, прадед был лесником и пра-пра-прадед тоже, наверное, был лесником. Решив, что лесников в его роду уже вполне достаточно, Жора потихоньку продал подаренную отцом двустволку и уехал на вырученные деньги в Одессу - поступать в моряки.
В моряки он попасть не успел - началась война. Жора явился в военкомат и заявил, что если его возьмут во флот, то он, пожалуй, пойдет добровольцем. Военком посоветовал заглянуть через годик: может быть, освободится вакансия. Жора ответил, что согласен на морскую пехоту, но немедленно. Это была явная наглость. Военком послал мальчишку рыть окопы. Там его ранило осколком бомбы, и он попал в госпиталь. Подлечившись, Жора, как бывалый моряк (с его слов, конечно, потому что документы, разумеется, "пропали"), был зачислен в морскую пехоту и отправлен в Крым. В разведке под Симферополем он попал в окружение. Еле вырвался, потом пытался горами уйти в Севастополь и, наконец, очутился у партизан. Жору направили к Вихману, в группу моряков, так же, как и он, пробившихся из окружения…
…Наступила ночь, душная и тревожная. Со склонов гор над заповедником взлетели осветительные ракеты, озаряя верхушки деревьев мертвенным зловещим светом.
На всех лесных дорогах вражеские заставы, на тропах-патрули.
Уже больше часа Грузинов ползет один. Дементьев остался за внешним обводом непосредственного охранения эсэсовского батальона.
Иногда поблизости слышатся шаги патрульных солдат Жора вжимается в землю, сливаясь с темнотой ночи. От земли идет запах прелых листьев, хвои и смолы. Это - родной запах, запах леса: он успокаивает, и Жора вновь ощупывает перед собой землю и, убирая хрустящий валежник, отгребая сухой лист, упрямо ползет вперед.
У поваленного дерева Грузинов замер: рядом раздались голоса:
- Курт, эйне сигаретте!
- Битте, Карл!
Над ним щелкнуло, вспыхнул огонек зажигалки; Жора увидел двух солдат. Он осторожно нащупал за пазухой гранату. И пока солдаты курили, сидя на поваленном дереве, Жора почти не дышал. Наконец, они поднялись, погасили сигареты о ствол и осторожно пошли вниз. Жора двинулся дальше. Скоро потянуло дымом. Между деревьями замелькали отблески огня. Не отрываясь от земли, Жора, как гусеница, вполз в колючие кусты, окаймлявшие большую поляну. На поляне горели костры. Там и тут вспыхивали красные светлячки сигарет, доносились голоса. Даже смягченная расстоянием, чужеземная речь, то лающая, то гортанная, звучала резко и неприятно.
Часто в светлых пятнах костров мелькали черные силуэты солдат: немцы ставили плащ-палатки; где-то поблизости рубили ветки.
Грузинов прекрасно знал, что планы командования могут быть известны только офицеру. И он терпеливо лежал и ждал. В темноте ночи отыскать во вражеском лагере офицера - задача не из легких. Наиболее интересной Жоре казалась группа у дальнего костра, с другой стороны поляны. Но отсюда трудно было что-нибудь определить точнее. Жора втянулся в глубь кустов и пополз, огибая поляну. Он полз медленно и осторожно, бесшумно отводя впереди себя колючие побеги. Наконец он решил, что находится на траверзе цели. Еще осторожнее он приблизился к краю поляны. Этот костер горел прямо перед ним, метрах в пятидесяти. Длинные тени сидящих у огня плясали в трех шагах от Жориного лица. Порой слабый ночной ветерок задувал пламя, и тогда тени то сокращались, то становились еще длиннее, теряясь в густых зарослях.
Чем больше Грузинов наблюдал, тем больше убеждался в том, что две тени принадлежат офицерам. Один из них что-то рассматривал, судя по всему - карту. Другой подсвечивал ему фонариком. Офицеры негромко переговаривались. В некотором отдалении сидели еще трое, очевидно, солдаты.
Тот, что рассматривал карту, привстал, и Жора отчетливо увидел коричневую полевую сумку. Офицер сложил в нее бумаги и повесил сумку через плечо.
- Только бы не ушел, не ушел, не ушел! - стиснув зубы, молил Жора. У него еще не было ясного плана, но он понимал, что офицера с сумкой и с властными жестами упускать нельзя. На второго Жора почти не обращал внимания.
"Мелочь, адъютантик. И держится, как адъютантик", - решил он про себя, хотя до сих пор ему ни разу не приходилось видеть, как держатся адъютанты фашистских офицеров.
Один из солдат, сидевших поодаль, встал и принялся разматывать что-то непонятное, похожее на рыбацкую сеть. Потом он долго и въедливо что-то заколачивал в дерево. Жора вдруг понял: предмет, похожий на сеть, - обыкновенный гамак. Денщик упорно вколачивал железо в неподатливое дерево, стараясь во что бы то ни стало привесить гамак, вероятно, украденный на брошенной хозяевами даче.
"Гамак! - возмутился Жора. - Гамак! Вот сволочь!" - И в эти три слова вошло все, о чем он думал и что он чувствовал.
Гамак был осколком мирной жизни и напомнил о днях, когда на свете существовали дома отдыха, дачники в парусиновых костюмах, девушки с волейбольными мячами и теннисными ракетками - вся та особая атмосфера молодости и счастья, которая бывает только при очень хорошей, очень счастливой жизни…
Постепенно в лагере стихло. Офицер с сумкой отдал последние распоряжения и ушел спать в гамак. Жора видел, как денщик укрывал его плащом. Остальные улеглись у костра, подстелив под себя плащ-палатки.
Наступила полная тишина. Кругом повисла синяя звенящая тьма. Вдалеке под несильным ветром еле слышно шумел лес. Настойчиво и однообразно кричала ночная южная птица. Теперь на поляне шагал только один солдат. Это был внутренний часовой, даже не часовой, а нечто вроде дневального. Жора точно знал, что все внешние посты он благополучно миновал и сейчас находится почти в центре лагеря.
Часовой ходил, будто заведенный. Десять размеренных шагов вправо, автоматический поворот, десять размеренных шагов влево. Сухая выгоревшая трава тихо хрумкала под его сапогами.
Часовой расхаживал между костром и Грузиновым. Гамак висел дальше. Нечего было и думать, что к нему удастся проползти незамеченным.