– Не верил ведь я по-настоящему в это дело, ребята, – говорит, наконец, Анатолий, – и сейчас себя чувствую, как бывает во сне – сон смотришь, но знаешь, что это сон.
Мы молча сидим еще несколько минут. Я беру в руки бутылку, но ставлю на место.
– Насколько все это тянет, Андрюш?
– За пять миллионов долларов смело могу поручиться, но, в общем-то, больше.
Он вдруг набирает в легкие воздух и шумно выдыхает его, стряхивая свое и общее оцепенение:
– Орлы, хвост трубой! Нас ждут великие дела! А это… пока что копейки. Не балдеть от радости, берем себя в руки! Я только по крупным камням оценку дал. Там еще мелочь всякая. Очень важная для нас мелочь. Нам расходные деньги нужны. Я завтра наковыряю, скажу адреса антикварных лавок, куда отнести. Через третьих лиц только, к понедельнику представите мне на утверждение двух-трех кандидатов. Сразу имейте в виду: антиквары будут делать такое предложение – не ставить принесенное на комиссию, а купить сразу, подешевле, естественно. Надо ежиться, но соглашаться.
Карты, карты… синий сапфир и большая политика
Карточный игрок Юрий Афанасьевич Лахов. Дворянин. Из средних. Но с какими-то еще боярскими корнями, а потому и многими боковыми родственными связями в петербургских и московских фамилиях. Поэтому вхожий в высший свет.
Впрочем, очень яркого света Юрий Афанасьевич не любил и на балах и крупных званных обедах держался в тени. Любезен был, охотно заводил знакомства, но не дружескую близость.
Рождения был то ли 1800-го, то ли 1801-го года, а умер в 1852-ом.
Все та же эпоха.
А что это была за эпоха?
Ну да, наполеоновское нашествие, потом декабристы, кавказская непрерывная война, Пушкин, Лермонтов, Мартынов, Дантес, писатели наши великие, развернувшие свою деятельность в середине того века. Над всем этим огромная фигура монарха Николая I, потом его сын Александр II, с освобождением крестьян в шестидесятых…
Все правильно, но что это еще была за эпоха? В чем ее главная черта, если отбросить внешние общественные и политические события?
Вы спросите – а что же там останется, если их отбросить?
Останется.
Безудержная, фантастическая карточная игра. Эта, не идущая ни в какое сравнение с чумой и холерой, эпидемия прошлого века, проникшая во все поры общества, исключая разве что самый простецкий люд – крестьян да солдат. И жизней она унесла не меньше, чем перечисленные войны. В разной форме – дуэлей, самоубийств, умопомешательства. А больше всего – в смысле искалеченных судеб, искалеченных часто по собственной воле. А это тоже, в конечном счете, огромные человеческие потери.
Люди, принципиально не игравшие в карты, встречались так же редко, как люди, принципиально не пьющие. Представляете, что это такое в России?
Игра для человеческого мозга обладает не меньшей подавляющей и поражающей все остальные помыслы силой, чем алкоголь или наркотики. Не меньшей!
Страстными, фанатичными игроками были и Пушкин, и Достоевский, и Некрасов, о чем литературоведы, по понятным охранительным соображениям для их репутации, конечно, говорить не любят. Лев Николаевич Толстой в молодые годы однажды чуть не спустил все свое имущество разом. Известный всем революционер Петрашевский был карточным маньяком. И многие декабристы с нетерпением дожидались конца своих политических сходок, чтоб сесть, наконец, за зеленое сукно.
Игра шла везде – в дворянских и купеческих клубах, в военных походах, во дворцах и особняках, в тихих московских и петербургских квартирах (там, иногда, самая крупная).
Как правило, все уважающие себя обеспеченные люди, даже не высшего света, принимали у себя один-два раза в неделю. То есть двери в этот вечер открывались для всех знакомых и незнакомых, которых могли привести первые и отрекомендовать хозяевам. И идя в такой новый дом, человек часто спрашивал у приятеля – а там играют? Нет?!.. И интерес пропадал.
Конечно, играли не в бальных залах. Для этого были специально отведенные комнаты. И были почти везде.
Болезнь пожирала по-своему каждого. Кто-то, как с водкой, знал меру. Да много ли таких на Руси?
Пушкина, Достоевского и некоторых других спасало творчество, отвлекая и не позволяя окунуться в игру с головой. Оба названных были, кстати сказать, игроками – ну очень скверными. Некрасов, что не умаляет его прочих человеческих качеств, был профессионал. В полном смысле. И играл очень крупно. В воспоминаниях Панаевой, например, речь об этом нередко заходит, и фигурирует, в частности, такой эпизод.
Некрасов был не очень как-то доволен прошедшей за картами ночью, и на ее вопрос – что случилось, ответил: "помилуй, целую ночь потратил, а выигрыш – сорок тысяч каких-то". За эти "какие-то" можно было небольшое аккуратное именьице купить.
Выигрывали за ночь и большие имения, проигрывали, порой, чего даже близко не имели.
Были игроки хорошие, были удачливые.
Михаил Афанасьевич Лахов к ним не относился. Он был другого разряда. Он был – феноменальный! И в глупые игры на удачное выпадение карт не играл. Его стихией был преферанс.
Не все вполне хорошо представляют себе эту игру, поэтому скажем о ней два слова.
Конечно, и там присутствует удача. Но голова, все-таки, значит гораздо больше. Игра, в зависимости, грубо говоря, от уровня выбранного самими игроками потолка очков – "длины пули" – может быть долгой или короткой. Серьезный преферансист поэтому никогда короткую пулю играть не станет. И именно, чтобы избежать беды от глупого везения у партнеров.
При длинной пуле везение статистически само себя погасит, перейдет от одного игрока к другому. Все остальное сделает голова. Она же, как известно, не у каждого.
У Лахова она была.
Но кроме этого, было еще кое-что.
Однако здесь мы прервемся и возвратимся к обещанному. К таинственным свойствам камней. И прежде всего к вопросу – реально ли признавать за ними действующую на человека силу?
Невольно, занимаясь историей камней, Андрей стал анализировать связанную с ними мифологию. А позже заинтересовался и я.
Всех историй не перескажешь. Не всем, разумеется, и следует верить. Зловещего, связанного с ними, больше. Лечебного – тоже хватает.
Здесь уже, за океаном, на отдыхе на Багамах, мне довелось случайно познакомиться с одним профессором физики, учеником знаменитого Фейнмана, Нобелевского лауреата, крайне нестандартно мыслящего человека.
По странной причуде обстоятельств, не я, а этот мой новый знакомый-физик завел один раз разговор о камнях. Вернее, сначала он говорил о кристаллах, как структурообразующих формах всего мироздания. Получалось примерно так.
Кристалл (микро, микрокристалл, разумеется) единственно возможная форма существования материи. Иначе бы она разрывалась, не успевая создаваться. Потому что пространства, как такового, нет. Есть нечто, что его стягивает. И есть некий непонятный пока общий (общекосмический, если хотите) колебательный процесс, очень высокочастотный, волновой. Простейшими кристаллоформированиями являются пирамидки. А из них складываются сложные устойчивые кристаллические структуры. Но каждая улавливает и транслирует этот волновой процесс по-разному, выделяя из него свой специфический спектр.
А дальше он как раз и заговорил о камне и человеке.
Знаю ли я, например, что согласно не только теории, но и физической практике йогов у человека есть "чакры"? Их много, и расположены они по вертикали от красной чакры в зоне лобка, до фиолетовой на макушке?
Я что-то, конечно, слышал.
Выяснилось, что физика тоже этим интересуется.
А почему эти чакры, согласно которым определяется вся жизнедеятельность человека, имеют такую окраску – красный цвет, оранжевый, желто-золотистый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый?
Я только пожал плечами.
– Ну, откуда вообще возникает цвет, с чем он связан?
– С частотой волны, – неожиданно вспомнил я из школьного учебника.
– Правильно, – похвалил меня американский профессор. – Следовательно, эти чакры – волновые конденсаторы человека. От низкочастотного, красного, инфракрасного точнее излучения, до ультрафиолетового на макушке. Все зоны тела ими регулируются – от половой энергии до мыслительного аппарата включительно. А дальше, вы слышали, наверно, есть резонанс, усиливающий волновой процесс, и есть интерференция волн, то есть их сбивчивое наложение, гасящее колебания и даже выключающее источник?… Ну вот, редкие металлы, а в особенности драгоценные камни, как трансляторы отдельных спектров космической волны, могут влиять на человека и очень пагубно, и благотворно.
Тут я неожиданно для себя громко присвистнул, что там у них в хорошем обществе не очень принято.
И многие встреченные нами легенды стали приобретать живой и естественный смысл.
У Лахова была не только отличная голова. У него был синий большой сапфир, который он неизменно вкалывал в галстук.
В спорте существует понятие – "неудобный соперник". Он может быть не сильней, и, как правило, не сильней того, кто на него жалуется. Это известно, и некоторые, несомненно, сами сталкивались. Что-то всегда с ним не получается, не выходит, не вяжется.
Лахов был неудобным. Хоть сам по себе – мягок, очарователен, мил.
И очень своеобразно это проявлялось.
Долгая игра, усталость понятная, и много к концу у других игроков ошибок. Которые мастерски использует Лахов (здесь – ум работает).
Очень часто очередные проигравшие жаловались потом, что вчера были не в форме, что вдруг устала к концу голова… А Лахов не уставал, и, знай себе, играл. Играл в Москве, в Петербурге, играл в Париже… Больше тридцати лет играл.
А умер совершенно неожиданно. На ярмарке в Нижнем Новгороде, куда тоже приехал играть. Пообедал в хорошем ресторане, зашел к себе перед вечерней игрой в гостиницу… и на тебе! Поговаривали об отравлении, поговаривали.
Кто-то отомстил из бывших крупно обыгранных? Совсем не исключено. Только Лахов и в личных бумагах Ивана Петровича Липранди фигурировал. Да еще как!
Крест, обведенный кружочком, его указатель, что что-то есть, помните?
На схеме московского дома Лахова две такие отметины стояли – одна со стороны подвала (эта стала нашей следующей и довольно легкой добычей). Другая не где-нибудь, а аккурат в кабинете Лахова, с очень точным его планом. Тут, несомненно, под видом прислуги его агент работал, и не один год вполне возможно. Тайник, в результате, был точно вычислен. А в кружочке против этого тайника было два креста, а не один. Единственный случай в бумагах Липранди.
Значит, знал, на что шел. Сапфир ему был нужен!
И, видимо, он его после смерти Лахова взял, потому что метка эта была в бумагах уже заштрихована. Однако последующая историческая судьба сапфира так интересна, что просто нельзя о ней не рассказать.
Внучка Липранди (единственная) незадолго до его смерти собралась замуж за армянина. Преуспевающего какого-то. Тогдашнего нового русского. Дед, кажется, такому событию рад не был, но и мешать особенно не стал. А через год умер, оставив ей в полном виде наследство. Здесь история прошлого века обрывается и перескакивает к нам в двадцатый. В первые десятилетия, когда технический прогресс лихо шагнул к автомобилям и всякой технической дряни, которая без бензина, мазута и прочих нефтепродуктов двигаться и работать не может. Это же время – и историческое начало в жизни арабских стран. Нефтедобывающих, как вы догадались.
Нефть на Востоке лежит под ногами, а нужна на Западе. Конечно, и техасская нефть – хорошо. Но думать надо о будущем. Они об этом (о своем будущем) отлично умеют думать. Поэтому устойчивая откачка нефти от арабов стала жизненно важной правительственной программой. А проще говоря, тех финансово-промышленных магнатов, которые за всем стоят.
А сколько будет стоит нефть при ее новых небывалых объемах добычи?
Арабы ведь тоже не дураки. Они сидят там, обнявшись с верблюдами, и думают: а сколько… это значит… будет стоить наша нефть? Не спешат, американцам в ответ – ни да, ни нет. И они еще так долго могли бы сидеть, верблюды животные терпеливые.
Вот тут на мировой арене появляется армянин, некий Гюльбинкян (сложная фамилия, могу допустить неточность в правописании с английского). До этого он тоже занимался нефтью. Азербайджанской.
И заявляет он обеим сторонам примерно следующее. Вы с белыми, а вы с арабами никогда не договоритесь. Восток – дело тонкое, а Запад цивилизованный слишком и прямолинейный. Я знаю отлично и то, и другое. Вы без меня окочуритесь просто, одни без нефти, другие без денег. Я – главный и единственный посредник. Все сделаю в лучшем виде. Не за бесплатно. Мне много надо!
Представляете себе такой разговорчик в двадцатом веке, когда на Западе посредников всяких, да и хороших специалистов по Востоку полным-полно? К тому же были "здоровые предложения" в американской среде – денег арабам вообще никаких не давать, а подогнать туда флот и объяснить ребятам, как они должны помогать белым людям добывать из их земли нефть. То есть многие не понимали, почему не принимается такое, ну, совершенно естественное решение?
И арабы со своей стороны к Гюльбинкяну душой прониклись, хотя до этого армян только резали.
А тот носился как челнок туда-сюда, и странное дело – все его слушались и все соглашались.
Феноменальный результат был достигнут в короткие сроки! Исторический. Во все энциклопедии вошел, вместе с посредником. И этот посредник получил от договорившихся сторон одиннадцать миллионов долларов, что по тогдашнему уровню цен соответствует примерно ста миллионам сегодняшних. Это такие деньжищи страшные! За какие-то полтора года… Посреднику…
Вы бы дали?!
А американцы и арабы тем более.
Но все же дали, такая странная история.
Красивый, говорят, был мужик… и модный. В галстук на все переговоры втыкал булавку с большим темно-синим сапфиром. Потом он в Америке свою банковскую структуру организовал, а позже от дел отвалился.
Но после второй мировой войны еще один интересный мужик появился. Онассис, хитрый грек.
Греки, однако ж, как известно, все хитрые, а Онассис в мире один. Богател он сказочно и быстро. Занимался арендой и приобретением нефтеналивных судов. Почти монополизировал перевозки. Был знаком с Гюльбинкяном и, видимо, не просто знаком, потому что сапфир, тоже в виде булавки, но иначе оформленной, был уже при деловых встречах на нем. И все переговоры в его пользу получались, покупал иногда суда за бесценок, до каких-то непонятных казусов доходило.
А переговоры ведь в этом мире – целое искусство. Там дурачков не бывает.
Приходите вы в шикарные апартаменты компании, там президент их или кто-нибудь подобный с помощниками-юристами. Приветливость в атмосфере и строгий стиль.
Да, скажут, интересно то, что вы нам предлагаете, очень интересно, хотя у нас и другие такие же предложения есть. Тьма! Просто рассматривать устали! Ну вот, если хотите… И назовут цену раза в три меньше того, на что вы с полным основанием рассчитывали. И строго так добавят, что никогда не торгуются, цена окончательная, хотите, соглашайтесь, не хотите – идите… Эй, эй, куда вы пошли? Ну, что вы так, ну зачем… Предложение ведь интересное, можно подумать. Хотя они никогда не торгуются, но для такого клиента… и к тому же хочется сохранить отношения… Да! Они готовы заплатить дороже!.. На семь процентов…
И по новому кругу.
Там из любого Онассиса душу вытрясут. Однако не из него вытрясли, а он из них всех.
В семидесятые годы, после смерти Онассиса бизнес перешел к его дочери. Деловая была, но и веселилась от души, все светские хроники собой заполняла. И до того пресытилась, что шарахнуло ее замуж (третьим, кажется, браком) за нашего морфлотовского представителя в Греции. Мужик был не первой молодости и на античную статую не похож.
История, впрочем, не в том.
Любовь любовью, но и о баксах забывать нельзя. Приехала эта молодая дама на родину мужа в Цэкакапэссесию. Приехала не только поглядеть, какие мы медведи, но и с большими коммерческими целями по взаимовыгодному сотрудничеству. И действительно, нам это было выгодно.
Ее КГБ на всех приемах обснимал, конечно, фотоаппаратами, так что сапфир, приколотый к жабо и всяким женским галстукам, Андрей потом много раз рассматривал. Тот самый.
Выгодные у нее были для нас варианты, но не стандартные. Думать надо, ответственные решения принимать.
Полагаете, сапфир и помог?
Ничуть. С чем приехала, с тем и назад укатила. Хотя с ней секретари ЦК встречались. А главное – сапфир на шее висел. Уезжала, говорят, возмущенная, со словами – что таких раздолбаев!.. И с русским мужем потом развелась.
Сам Андрей предложил объяснение случившемуся, шуточное, но кто его знает.
Цвет у марксизма один единственный – красный! Он другого не признает! У цэкашников он первый и последний. Стало быть, и чакр у них нет других, кроме красной. Они ей и… вспомнили, где она там внизу находится? Да, и это делают, и думают через нее тоже.
Той барышне бы сюда с рубинами приехать!
Не догадалась.
А если продолжить разговор о магическом действии камня на человека, значит ли, например, что каждый сапфир способен воздействовать на его психику или сознание?
Безусловно, ответ надо давать отрицательный. Камни одного вида отличаются друг от друга, как люди одного цвета кожи.
Хотя сравнение, быть может, и не самое точное. Я на нем не настаиваю.
Второе дело
А вот такая простая задачка…
Почему до сих пор из Мавзолея Владимира Ильича не украли, не вынесли просто по наглому?
Потому что не нужен.
Это ответ не анекдотический, а совершенно правильный. Из собственной нашей практики. Потому что сами мы вынесли из дома Лахова то, что было нужно, именно так. На глазах у всего белого света. На бывшей Кропоткинской улице, там еще памятник Энгельсу недалеко стоит.
Подвал формально принадлежал какой-то московской геодезической конторе, где на первом этаже и сидели в изобилии разновозрастные тетки с пожилой больших размеров руководительницей.
Мы после первой удачи от реализации мелочи были уже при деньгах. А деньги, как учил всех тогда соплеменник Онассиса мэр Гаврюха Попов, чиновник должен зарабатывать всеми правдами, потому что неправды для них вообще существовать не может.
Значит, отнеслись к нам очень ласково.
Но вот незадача, Анатолий и Миша быстро определили, где там в подвале дверь потаенная, только дверь оказалась замурованной. И я предложил сначала в шутку: подогнать с улицы компрессор, в подвал небольшое оконце ведет, протянуть туда отбойные молотки и решить дело разом.
И неожиданно так Толя решительно и серьезно заявил:
– А что тут стесняться-то, правильно! Я работяг искать пошел, а ты иди с этой толстой договаривайся.
И сразу ринулся на выход.
Я, правда, несколько обалдел от такого разворота, но что было делать? Пошел.
Руководительше – деньги в карман, а коллективу за шум и беспокойство – три торта "Прага" и две бутылки шампанского. Но все-таки поинтересовалась она – зачем нам там дырку пробивать?
– Кабель тянуть будем от трансформаторной будки, – сообщил я. – С префектурой мы уже договорились.
– Так будка эта не наша?
– Не ваша.
– Ну, так тяните, что хотите.