Сегодня мы (отец и я) располагаем письмами мистера Трента, в которых сообщается, что местопребывание "мистера Руперта Сент-Леджера" стало известным и что письма, оповещающие его о смерти дяди Роджера, ему отправлены. Последний раз его видели в районе озера Титикака. Кто его знает, где "мистера Руперта" найдет письмо, в котором "его просят незамедлительно прибыть домой, однако предоставляют ему не больше сведений о завещании, чем было открыто всем родным завещателя". Но это значит, что мы ничем не располагаем. Боюсь, мы прождем еще месяцы, прежде чем завладеем собственностью, которая нам полагается. Это прескверно!
Письмо Эдуарда Бингема Трента Эрнсту Роджеру Хэлбарду Мелтону, эсквайру, в Хамкрофт, Сэлоп Линкольнз-Инн Филдз, 176
декабря 28-го, 1906
Дорогой сэр,
рад возможности сообщить Вам, что из недавно полученного мною от мистера Руперта Сент-Леджера письма узнал о его намерении 15 декабря покинуть Рио-де-Жанейро на пароходе "Амазонка", принадлежащем Королевской почтовой компании. Далее он писал, что непосредственно перед отплытием из Рио-де-Жанейро телеграфирует о дне прибытия парохода в Лондон. Поскольку все прочие, интересующиеся завещанием покойного Роджера Мелтона, и те, чьи имена названы покойным в оставленных мне указаниях относительно оглашения завещания, уже оповещены и выразили свое желание присутствовать при оглашении по уведомлении о времени и месте оного, позволю себе осведомить Вас, что, согласно полученной телеграмме, датой прибытия парохода в лондонский порт предполагается 1 января prox. Таким образом позволю себе объявить, оставляя за собой право отсрочки вследствие возможной задержки "Амазонки", что оглашение завещания покойного Роджера Мелтона, эсквайра, будет иметь место в моей конторе в четверг, 3 января prox., в 11 часов.
Имею честь оставаться, сэр,
преданным Вам
Эдуард Бингем Трент
Каблограмма от Руперта Сент-Леджера Эдуарду Бингему Тренту
"Амазонка" прибывает Лондон 1 января. Сент-Леджер.
Руперт Сент-Леджер - Эдуарду Бингему Тренту
Телеграмма, переправленная Ллойдом
Мыс Лизард
декабря 31-го
"Амазонка" прибывает Лондон завтра утром. Все в порядке. Сент-Леджер.
Телеграмма от Эдуарда Бингема Трента Эрнсту Роджеру Хэлбарду Мелтону
Руперт Сент-Леджер прибыл. Оглашение завещания согласно договоренности. Трент.
Отчет Эрнста Роджера Хэлбарда Мелтона
января 4-го, 1907
Оглашение завещания дяди Роджера состоялось. У отца есть копии адресованного мне мистером Трентоном письма, а также каблограммы двух телеграмм, прикрепленных к сему отчету. Мы оба терпеливо дожидались третьей стороны, т. е. хранили молчание. Единственным членом нашей семьи, проявлявшим нетерпение, была моя мать. Она высказывалась, и присутствуй при этом старый Трент, он бы покраснел до ушей. Что за чудовищный вздор, говорила она, откладывать чтение завещания и вынуждать наследника дожидаться появления какой-то неизвестной персоны, которая даже не принадлежит к нашему роду, поскольку не носит нашу фамилию. Это неуважение к тому, кто некогда станет главой рода! Думаю, терпение отца тоже несколько истощилось, ведь он откликнулся: "Верно, дорогая, верно!" Поднялся и покинул комнату. Какое-то время спустя, когда я проходил мимо библиотеки, я слышал, как он мерил ее шагами.
Мы с отцом отправились в город утром в среду, 2 декабря. Мы остановились, конечно же, в "Кларидже", как обычно, когда приезжали в город. Мать тоже хотела поехать, но отец решил, что ей лучше не делать этого. Она не соглашалась оставаться дома, пока каждый из нас двоих не пообещал отправить ей телеграмму после оглашения завещания.
Мы вошли в контору мистера Трента без пяти минут одиннадцать. Отец не пожелал зайти ни на секунду раньше, пояснив, что было бы дурным тоном проявлять нетерпение, и уж тем более в случае оглашения завещания. Дрянное выпало нам занятие, ведь мы обошли пешком все улочки по соседству и потратили на это полчаса, только бы не явиться раньше времени.
Войдя в комнату, мы увидели там генерала, сэра Колина Макелпи, и громадного, совершенно бронзового от загара мужчину, который, должно быть, был Рупертом Сент-Леджером. Не слишком внушающий доверие родственник, подумал я. Он и старый Макелпи постарались прийти вовремя. Чего же еще от них ждать! Мистер Сент-Леджер читал письмо. Он вошел, очевидно, только что, поскольку, хотя, казалось, глубоко погрузился в чтение, не продвинулся дальше первой страницы, а в письме, как я видел, было много страниц. Он не поднял глаз, когда мы вошли, не поднял, пока не дочитал послание; но и никто из нас, ни я, ни отец (который как глава рода заслуживал большого уважения с его стороны), не подошел к нему. В конце концов, он нищий, бродяга, он не удостоен чести носить нашу фамилию. К нам, однако, подошел генерал и сердечно поприветствовал обоих. Он, очевидно, забыл - или сделал вид, что забыл, - то грубое обращение, которое однажды допустил со мной, потому что заговорил со мной вполне дружески, мне показалось, даже более задушевным тоном, чем с отцом. Мне было приятно, что со мной разговаривают столь вежливо, ведь какие бы ни были у него манеры, он выдающийся человек - он получил Крест Виктории и титул баронета. Титул он получил недавно, после одной из пограничных войн в Индии. Я, впрочем, не проявил ответной сердечности. Я не забыл его грубость и решил, что он, должно быть, подлизывается ко мне. Я понимал, что когда получу миллионы моего покойного дяди Роджера, то стану весьма важным лицом, и он, конечно же, тоже понимал это. Поэтому я говорил с ним ровно, давая понять, что помню о его прежней бестактности. Когда он протянул мне руку, я подал ему один палец и сказал: "Здрасте!" Он побагровел и отвернулся. Отец и он обменялись взглядами, таким образом мы оба поскорее разделались с ним. Все это время мистер Сент-Леджер, казалось, ничего не видел и не слышал, продолжая читать письмо. Наверное, старый Мактресни собирался втянуть его в происходящее между нами, потому что, отвернувшись, что-то тихо сказал. Что-то вроде "На помощь!". Но мистер С. не слышал. Он, конечно же, ни на что не обращал внимания.
Мактресни и мистер С. сидели молча, не глядя на нас, отец, усевшись в другом конце комнаты, подпер рукой подбородок, и тогда я, с намерением показать, что мне безразличны те двое господ на букву "с", достал блокнот и продолжил составлять сей отчет, доведя его до настоящего момента.
Отчет (продолжение)
Закончив писать, я взглянул на Руперта.
Увидев нас, он вскочил, подошел к моему отцу и весьма сердечно пожал ему руку. Отец отнесся к нему очень холодно. Руперт, однако, казалось, не замечал этого и с непринужденным видом направился ко мне. Я в этот момент был чем-то занят, поэтому не сразу обратил внимание на протянутую мне руку, а когда заметил ее, часы пробили "одиннадцать". Одновременно с боем часов в комнату вошел мистер Трент. За ним следовал его клерк, несший запертый жестяной сундучок. Вошли также еще двое. Мистер Трент поклонился нам всем по очереди, начиная с меня. Я стоял напротив двери, остальные были кто где: отец не поднялся со стула, но сэр Колин и мистер Сент-Леджер стояли. Мистер Трент ни с кем не обменялся рукопожатием, даже со мной. Только учтиво поклонился. Таковы, как я понял, правила этикета для поверенного в подобных официальных случаях.
Он сел за большой стол, стоявший посреди комнаты, и предложил нам занять места вокруг него. Отец как глава рода, конечно же, сел справа от него. Сэр Колин и Сент-Леджер сели по другую сторону, первый - рядом с поверенным. Генералу, конечно же, было известно, что всякому баронету полагается первенствовать в разного рода церемониях. Я сам когда-нибудь стану баронетом, и мне необходимо разбираться в подобных вещах.
Клерк взял ключ из рук своего господина, открыл им жестяной сундучок и достал пачку бумаг, перевязанную красной ленточкой. Эту пачку он поместил на стол перед поверенным, а пустой сундучок поставил позади на пол. Затем он и еще один из тех двоих сели за дальним концом стола; тот другой достал большую тетрадь, несколько карандашей и положил все это перед собой. Очевидно, он был стенографистом.
Мистер Трент снял ленточку с пачки бумаг, несколько отодвинув ее от себя. Взял лежавший сверху запечатанный конверт, сломал печать, открыл конверт и достал из него сложенный пергамент, в котором было еще несколько запечатанных конвертов; эти конверты он сложил стопкой перед прочими бумагами. Затем полностью развернул пергамент и опустил его на стол исписанной стороной вниз. Поправил очки и произнес:
- Джентльмены, запечатанный конверт, который, как вы видели, я вскрыл, подписан так: "Моя последняя воля и завещание. Роджер Мелтон. Июнь, 1906". Содержание документа, - продолжил поверенный, поднимая его к глазам, - таково:
"Я, Роджер Мелтон, владеющий поместьем Оупеншо-Грейндж в графстве Дорсет, домом под номером 123 на Беркли-сквер в Лондоне и замком Виссарион в Синегории, будучи в здравом уме и памяти, в конторе моего давнего друга и поверенного Эдуарда Бингема Трента по адресу: Лондон, Линкольнз-Инн Филдз, 176, излагаю мою последнюю волю и завещание в понедельник одиннадцатого дня месяца июня в год одна тысяча девятьсот шестой от Рождества Христова и тем самым отменяю все прежние завещания, сделанные мною ранее, и оставляю сие как мою единственную волю в отношении распоряжения моей собственностью, воля же моя такова.
1. Моему родственнику и племяннику Эрнсту Хэлбарду Мелтону, эсквайру, мировому судье из Хамкрофта в графстве Сэлоп, ему и только к его пользе и выгоде оставляю свободную от каких бы то ни было пошлин и налогов сумму в двадцать тысяч фунтов стерлингов, которая должна быть выплачена из моих пятипроцентных бон, выпущенных в городе Монреале, Канада.
2. Моему уважаемому другу и коллеге-попечителю согласно завещанию моей покойной сестры Пейшенс, прежде вдовы покойного капитана Руперта Сент-Леджера, умершего ранее ее, генерал-майору сэру Колину Александру Макелпи, баронету, кавалеру ордена Крест Виктории, кавалеру ордена Бани 2-й степени, проживающему в имении Крум в графстве Росс, Шотландия, оставляю свободную от каких бы то ни было пошлин и налогов сумму в двадцать тысяч фунтов стерлингов, которая должна быть выплачена из моих пятипроцентных бон, выпущенных в городе Торонто, Кайада.
3. Мисс Джанет Макелпи, ныне проживающей в Круме, в графстве Росс, Шотландия, оставляю свободную от каких бы то ни было пошлин и налогов сумму в двадцать тысяч фунтов стерлингов, которая должна быть выплачена из моих пятипроцентных бон, выпушенных Советом Лондонского графства.
4. Разным лицам, благотворительным учреждениям и опекунам, поименованным и перечисленным в добавлении А к сему завещанию, оставляю свободные от каких бы то ни было пошлин и налогов различные суммы, указанные там же".
В этом месте мистер Трент зачитал соответствующий перечень и объявил, дабы сразу же устранить наши возможные домыслы в отношении сего обстоятельства, общую сумму в двести пятьдесят тысяч фунтов. Многие из облагодетельствованных были старыми друзьями покойного, товарищами, иждивенцами и слугами; некоторым из них были оставлены значительные денежные суммы и особые предметы, как, например, антикварные вещицы и картины.
"5. Моему родственнику и племяннику Эрнсту Роджеру Хэлбарду Мелтону, ныне проживающему в доме отца, в Хамкрофте, графство Сэлоп, оставляю десять тысяч фунтов стерлингов.
6. Моему давнему и дорогому другу Эдуарду Бингему Тренту, имеющему контору по адресу: Линкольнз-Инн Филдз, 176, оставляю свободную от каких бы то ни было пошлин и налогов сумму в двадцать тысяч фунтов стерлингов, которая должна быть выплачена из моих пятипроцентных бон, выпущенных в городе Манчестер, Англия.
7. Моему дорогому племяннику Руперту Сент-Леджеру, единственному сыну моей покойной сестры Пейшенс Мелтон, бывшей замужем за капитаном Рупертом Сент-Леджером, оставляю сумму в одну тысячу фунтов стерлингов. Я также завещаю упомянутому Руперту Сент-Леджеру дополнительную сумму в случае принятия им условий, оговоренных в адресованном ему письме, которое помечено В, оставлено на хранение у вышеназванного Эдуарда Бингема Трента и является составной частью моего завещания. В случае, если оговоренные в письме условия не будут приняты, я передаю все суммы и всю собственность, означенные в нем, в распоряжение моих душеприказчиков, здесь называемых, - Колина Александра Макелпи и Эдуарда Бингема Трента - и доверяю им распределить оное в соответствии с условиями письма, помеченного С и хранящегося ныне у Эдуарда Бингема Трента; письмо сие запечатано моей печатью и находится в хранящемся у названного Эдуарда Бингема Трента запечатанном конверте, содержащем мою последнюю волю; сие письмо с пометкой С также является составной частью моего завещания. На случай каких-либо сомнений в моей последней воле относительно распоряжения моей собственностью передаю вышеназванным душеприказчикам всю полноту власти и право предпринимать и совершать все, что они сочтут за благо, и сие не может подлежать обжалованию. В случае, если кто-либо из получающих наследство согласно сему завещанию будет оспаривать завещание, или часть оного, или же действительность документа, таковой лишается всей собственности, завещанной ему здесь, и любое относящееся к нему распоряжение завещателя прекращает действовать и утрачивает свою силу.
8. Для надлежащего исполнения установленных обычаев, а также обязанностей, связанных с завещательной процедурой, и для сохранения моих тайных распоряжений в тайне, поручаю моим душеприказчикам оплатить все наследственные пошлины и налоги на наследство, равно как и все прочие какие бы то ни было налоги, сборы и начисления по моему имуществу, остающемуся после вышеназванных завещательных распоряжений, в размере, взимаемом в случае наследования очень дальними родственниками или не связанными кровным родством лицами.
9. Сим я наделяю моих душеприказчиков генерал-майора сэра Колина Александра Макелпи, баронета, из Крума в графстве Росс, и Эдуарда Бингема Трента, поверенного в суде, имеющего адвокатскую контору на Линкольнз-Инн Филдз, 176, в Лондоне, Уэст-Сентрал, всей полнотой власти для осуществления их полномочий в любых обстоятельствах, которые могут возникнуть при исполнении моих распоряжений, изложенных в моем завещании. Как вознаграждение за их службу в означенном качестве душеприказчиков из всего имущества они получают, каждый, сумму в сто тысяч фунтов стерлингов, свободную от каких бы то ни было налогов и пошлин.
12. Две памятные записки, содержащиеся в письмах с пометками B и С, являются составными частями моего завещания и при утверждении должны рассматриваться как пункты 10 и 11 оного. Как конверты, так и их содержание помечены буквами В и С; содержимое же каждого конверта озаглавлено так: "В следует читать как пункт 10 моего завещания", "С следует читать как пункт 11 моего завещания".
13. В случае смерти одного из вышеупомянутых душеприказчиков до истечения полутора лет с даты оглашения моего завещания или же до осуществления условий, перечисленных в письме С, другой душеприказчик сохраняет все права и обязанности, вверенные, согласно моему завещанию, обоим. В случае же смерти обоих душеприказчиков дело разъяснения исполнения всех распоряжений согласно моему завещанию передается в ведение лорда-канцлера Англии той поры либо лица, назначенного им с этой целью.
Сия моя последняя воля изложена мною января первого дня в одна тысяча девятьсот седьмом году от Рождества Христова.
Мы, Эндрю Росситер и Джон Коулсон, подтверждаем, что в нашем присутствии завещатель Роджер Мелтон подписал и скрепил печатью сей документ. Свидетельствуем об оном:
Эндрю Росситер, клерк, Примроуз-авеню, 9, Лондон, Уэст-Сентрал.
Джон Коулсон, смотритель адвокатской конторы по адресу: Линкольнз-Инн Филдз, 176 и церкви Св. Табиты, Клеркенуэлл, Лондон".
Когда мистер Трент завершил чтение, он сложил все бумаги и вновь перевязал стопку красной ленточкой. Взяв связку бумаг в руку, он встал со словами:
- Это все, джентльмены, если только у вас нет вопросов ко мне; если же есть, то я, конечно, отвечу, приложив все мои старания. Прошу вас, сэр Колин, остаться со мной, поскольку мы должны заняться некоторыми вопросами или же согласовать время, когда мы могли бы встретиться с вами для этого. И вы тоже останьтесь, мистер Сент-Леджер, так как здесь письмо, требующее вашего решения. Вы должны вскрыть письмо при душеприказчиках, однако в присутствии еще кого-либо нет необходимости.
Первым взял слово мой отец. Конечно же, как землевладелец, имеющий положение и собственность, как лицо, которое иногда просят председательствовать на судах четвертных сессий - разумеется, в отсутствие титулованных особ, - он посчитал себя обязанным высказаться первым. Старый Макелпи старше рангом, однако это было дело семьи, мой же отец - глава рода, в то время как старый Макелпи всего лишь посторонний, принятый в семейство по женской линии, благодаря жене младшего брата человека, через женитьбу породнившегося с нами. Отец, заговорив, сохранял то же выражение лица, с каким он обычно вникал в свидетельские показания на четвертных сессиях.
- Хотелось бы прояснения некоторых положений.
Поверенный поклонился (он получил свои сто двадцать тыщ как-никак, поэтому мог позволить себе быть угодливым - учтивым, думаю, сказал бы он), и тогда отец бросил взгляд на листок бумаги, который держал в руке, а затем спросил:
- Какова величина всей собственности?
Поверенный ответил быстро и, я бы сказал, довольно грубо. Он покраснел и в этот раз не поклонился. Думаю, человек его класса и не мог иметь большого запаса хороших манер.
- Об этом, сэр, я не вправе сообщить вам. И вероятно, не сообщил бы, если бы даже мог.
- Миллион? - вновь спросил отец. Он уже был разозлен и покраснел сильнее, чем старый поверенный.
Тот теперь ответил очень мягко:
- О, это допрос. Позвольте сказать, что никто этого не будет знать, пока специально назначенные ревизоры не оценят состояние дел завещателя на настоящий момент.
Мистер Руперт Сент-Леджер, все это время проявлявший признаки раздражения даже большего, чем то, которое владело моим отцом, - хотя я не мог понять, из-за чего ему было раздражаться, - стукнул кулаком по столу и вскочил, будто желая заговорить, но, поймав взгляды старого Макелпи и поверенного, вновь сел. Mem.: эти трое, кажется, слишком хорошо понимают друг друга. Надо зорко следить за ними. Но я не мог дольше размышлять об этом, потому что отец задал следующий вопрос, крайне интересный для меня:
- Позвольте узнать, почему о прочих положениях завещания нас не осведомляют?
Поверенный тщательно протер очки большим пестрым шелковым носовым платком, прежде чем ответил: