Теперь они разошлись, но крестик будет напоминать мне о минувших днях, и хотя после моего отъезда из Ирландии мы никогда больше не увидимся, я всегда буду поминать Вас в молитвах. Прощайте, и да благословит Вас Бог.
Оскар" [Уайльд 1997, 38–39].
Та в ответ предложила, что крестик будет можно получить в доме "на Гаркурт-стрит"; говоря так, она имела в виду самого Стокера, который там жил. Обратим внимание, что фамилия Гаркер созвучна названию этой улицы. Уайльд ответил, что предпочел бы встретиться с ней лично, лучше - в ее доме, т. к. предложенный ею вариант унижает и его, и ее, и "человека с Гаркурт-стрит", имени Стокера он не называет. Флоренс потребовала возврата ее писем, и чем это кончилось - неизвестно. Как пишет один из исследователей, "этот крестик ни разу не всплыл ни в одной из коллекций, но зато часто упоминается на страницах "Дракулы"". Мы не так уж в этом уверены, поскольку большое Распятие, которое оберегает Джонатана Гаркера и которое ему на шею надела румынская крестьянка, вряд ли могло быть золотым. Но, конечно, тема креста как объекта для романа о вампирах очень важна, и, более того, мы можем повернуть текст Уайльда: прося Флоренс вернуть крест, он тем самым добивался того, чтобы она осталась без креста. Но это уже домыслы.
Как в дальнейшем складывались их отношения? Да вроде бы никак, несмотря на то что Флоренс вместе с мужем тоже переехала в Лондон и их пути с Оскаром Уайльдом, наверное, не раз пересекались. Они изредка встречались, Уайльд даже посылал ей записки и цветы, что, как пишет Барбара Белфорд, "весьма досаждало Стокеру, хотя назвать ревностью это чувство было нельзя. Он, скорее, испытывал "эффект трио", когда подавленное гомосексуальное влечение выражается в желании разделить партнера" [Belford 1996, 247]. В последний раз Уайльд совершил некую попытку сближения в 1893 г., когда подарил Флоренс экземпляр своей пьесы "Саломея". О том, что былой роман возродился, мы сведениями не располагаем. Однако известно, что с мужем у Флоренс отношения были плохими и после рождения сына Ноэля, в 1880 г., она отказывала ему в супружеской близости. Ко времени окончания работы над романом она превратилась в зрелую красавицу, но настоящей подругой Стокеру не стала. Он был вынужден искать развлечений на стороне (в притонах Ист-Энда) и в результате заразился сифилисом. Идея, что все эти годы Флоренс хранила в глубинах своей души любовь к Уайльду - это, скорее, измышления, но "человеку с Гаркурт-стрит" она не принадлежала, как и Мина, которая в конце романа понимает, что Гаркеру уже не принадлежит.
Барбара Белфорд предлагает видеть во взаимоотношениях "Стокер - Флоренс - Уайльд" своего рода извращенный любовный треугольник, в котором два мужчины не столько соперничают из-за одной женщины, сколько оперируют ею как своего рода символом, заместителем их влечения друг к другу. Естественно, определенная ориентация Оскара Уайльда здесь играет на руку интерпретатору. Более того, гомосексуальный характер влечения Дракулы к Джонатану Гаркеру в настоящее время также детально описан и является своего рода "общим местом" литературы о Дракуле (см., например, [Craft 1984]). Но, развивая мысль Белфорд, мы должны будем сделать простой вывод: этот сложный треугольник был затем воспроизведен в романе как трио: Гаркер - Мина - Дракула. Если следовать этой теории, то и сам брак Стокера будет выглядеть как желание овладеть той, которой стремился обладать Оскар Уайльд, причем в итоге - овладение-обладание оказывается мнимым и испытавший глубокую фрустрацию Стокер изливает свою желчь в романе.
Но подозрение кого бы то ни было в скрытом, подавленном гомосексуальном влечении тем и хорошо, что в принципе это обвинение нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Поэтому мы предлагаем смотреть на взаимоотношения Брэма Стокера и Оскара Уайльда проще и считать их просто - соперниками, соперниками в очень широком смысле слова и на разных, так сказать, спортивных площадках. Они были знакомы с самых юных лет, т. к., будучи студентом старших курсов Тринити-колледжа в Дублине, Стокер бывал в доме его родителей. Когда сам Уайльд поступил в Тринити, Стокер начал его опекать, но встретил довольно презрительное и насмешливое отношение к себе. Оскар разрешил вписать себя во все общества, во главе которых стоял Стокер (атлетическое, историческое, философское), но совершенно не посещал этих заседаний. Затем оба отправились завоевывать Лондон и каждый в своем роде преуспел. Отметим, что завоевывать Лондон едет и граф Дракула, тоже провинциал. Интересно в данной связи замечание Дж. Валента, автора книги "Тайна Дракулы": "Стокер сознавал, что его провинциальное происхождение постоянно звучит в его произношении. Но в отличие от своего монстра (или от друга его семьи Оскара Уайльда) он нарочно не стал избавляться от своего акцента" [Valente 2002,39]. Ср. в романе:
"- Помилуйте, граф, вы в совершенстве владеете английским!
Он степенно поклонился:
- Благодарю вас, мой друг, за ваше лестное мнение обо мне, но боюсь, что я всего лишь в начале пути. Конечно, я знаю грамматику и слова, но еще не умею толком пользоваться ими.
- Поверьте мне, - заверил я, - вы прекрасно говорите.
- Это не так, - настаивал он. - Уверен, если бы я приехал в Лондон, при разговоре во мне узнавали бы иностранца, а мне бы этого не хотелось. <…> Я бы хотел не отличаться от других, чтобы на меня не обращали внимания, а услышав, не говорили бы: "Ха! Да это же иностранец!"" [Стокер 2005, 95].
В их соперничестве на писательском поприще, казалось бы, Стокер остался далеко позади, но вот сейчас, когда после появления "Дракулы" прошло больше ста лет, мы уже не можем с такой уверенностью говорить о том, кто оказался истинным победителем.
Сложность взаимоотношений Стокера и Оскара Уайльда отмечают многие исследователи, однако увидеть в авторе "Дориана Грея" прототип графа Дракулы решились только мы. Конечно - один из прототипов, потому что роман о вампире, стремящемся к неограниченной власти, - это, согласно Ж. Делезу и Ф. Гваттари, своего рода "ризома", то есть текст, не только не имеющий определенного ограниченного сюжета, но и лишенный собственно автора. Действительно, сам факт, что граф Дракула как персонаж романа далеко шагнул за пределы текста и обрел множество новых воплощений в современной паракультуре, говорит о том, что его "создатель" был не столько создателем, сколько тем, кто сумел угадать, воплотить и необычайно удачно назвать персонаж, который как литературный и психологический архетип в принципе уже существовал. Существовал он, как мы полагаем, в трех плоскостях: 1) в вампирической мифологии народных верований (которые в отличие от веры в троллей и гномов воплощали в образе вампира не силы природы, а внутренние страхи самого человека); 2) в психологическом типе властной личности, стремящейся к первенству и подавлению окружающих ("ты никогда никого не любил") и… 3) в образе воеводы Дракулы. После наших детальных рассуждений о том, что о Владе Цепеше Стокер ничего не знал, такой вывод кажется странным, однако мы полагаем, что при анализе романа о вампире нельзя стоять только на рациональном фундаменте. Подобно эффекту стихотворения Чуковского "Тараканище", в котором были странным образом предугаданы сталинские репрессии, в романе Стокера действительно вдруг ожил тиран XV в., хоть и изменивший свой облик.
Роман "Леди в саване", как кажется на первый взгляд, произведение гораздо менее талантливое, чем "Дракула". Конечно, так и есть, однако сплетение сюжетных линий и образов позволяет нам сделать вывод, что и в этом романе Стокер пытался провести своего рода "сюжетный эксперимент", составить своего рода наррему, которая должна была также найти свое продолжение, как и изобретенный им "вампирический нарратив". Герой встречает прекрасную девушку, точнее - она является к нему ночью и исчезает на рассвете, более того - днем он вдруг находит ее лежащей в гробу. "Это вампир", - скажет наивный, но уже умеющий играть "по вампирическим правилам" читатель и… окажется обманутым. Девушка - местная принцесса, а ее макабрический маскарад, оказывается, вызван некими политическими хитростями.
Интересно, что с разработки подобного сюжета "обманутого ожидания" Стокер начинал свой литературный путь. В романе "Тропа змей" (The Snake’s Pass, 1890), действие которого происходит на западе Ирландии в графстве Голуэй, герой (тоже неожиданно получивший наследство) встречает на холме юную красавицу, которую вначале принимает за сиду - фею ирландского фольклора. Сюжет, согласно которому юноша влюбляется в девушку, которая затем оказывается "нечистью", - сюжет очень распространенный и всем хорошо знакомый, причем его можно уложить в примерную трехэлементную схему: встреча, брак, узнавание истины. Но в романе "Тропа змей" данное узнавание оказывается мнимым: таинственная красавица - просто дочь местного фермера, которая любит гулять одна по холмам. Роман, естественно, кончается свадьбой. Примерно что-то подобное мы встречаем и в "Леди в саване". Интересно, что, если сюжетная схема "Дракулы", как и вампирический нарратив в целом, строится примерно по той же схеме (встреча - вред - борьба и спасение), романы, в которых горизонт читательского ожидания оказывается Стокером обманутым, не имеют фольклорных параллелей, что вполне логично. Более того, мы можем предположить, что в данном случае Стокер мог опираться на события реальной жизни. Так, в марте 1895 г. жительница деревни Балливадли (гр. Типперери) Бриджет Клери была заподозрена ее мужем Майклом и несколькими соседями в том, что на самом деле она - сида-подменыш; после четырех дней "дознания" ее облили ламповым маслом и сожгли, после чего ее муж, утопив тело в болоте, поспешил в соседнюю деревню к священнику и сказал ему, что убил свою жену (чему тот вначале не поверил), и этой же ночью отправился к местному волшебному холму, чтобы вызволить "реальную" Бриджи, которая, как он ждал, проедет ровно в полночь на белой лошади в процессии сидов. Во время следствия он был признан вменяемым и был осужден на 15 лет тюремного заключения. Мы полагаем, что Стокер, который к этому времени давно уже жил в Лондоне, все же мог знать об этом случае. О нем широко писали не только в ирландских, но и в лондонских газетах, и, более того, буквально на тех же страницах в то же время печатались отчеты об аресте и обвинении Оскара Уайльда (см. подробнее в [Bourke 1999, 1’55–57]).
В своей книге "О ночном кошмаре" ученик и биограф Фрейда Эрнст Джонс приводит в чем-то аналогичный случай: в 1837 г. в Болгарии в деревню пришел мрачный незнакомец, который к тому же отказался от угощения и выпивки. После нескольких дней пыток он, так и не сознавшись в том, что он вампир, был погребен заживо. Случаев же выкапывания и осквернения могил в конце XIX - начале XX в. насчитывалось также немало, как в темной России, так и в прогрессивных Соединенных Штатах (см. об этом подробнее [Jones 1931, 98-130]). Поэтому то, что героиня Стокера была вначале принята за вампира, - отнюдь не искусственный вымысел, но сюжетный ход, подсказанный самой жизнью. И тем не менее, как показало время, в современной массовой литературе и кино он успеха не имел, причем по вполне понятным причинам: паракультура представляет собой разновидность фольклора, для которого сюжет, строящийся на обмане читательского ожидания, неприемлем. Почему? Это вопрос особый и не такой простой, видимо, главная причина - ориентация на особую эстетику тождества, конкретно воплощенную в узнавании и предсказуемости сюжета.
Но почему Стокер вообще мог обратиться к такой теме? Ответить на этот вопрос трудно, да и ставить его не совсем корректно, поскольку, даже будучи литератором, скорее, посредственным, Брэм Стокер тем не менее был все-таки писателем, подчиняющимся своему вдохновению. И все-таки попытаемся на него ответить. Как пишет Эрнст Джонс, ученик и последователь Фрейда, сама идея возможности возвращения умершего имеет в своей основе три чувства, которые испытывает тот, кому покойный был наиболее близок (супруги, дети и родители, братья и сестры, близкие друзья). Эти три чувства на самом деле являются воплощениями одного - чувства незавершенности, как сказали бы современные психологи, гештальта. Выделяемые им эмоции (любовь, вина и ненависть) в результате механизма проекции вызывают в мозгу идею возможности возврата из иного мира ("желание пережить вновь воссоединение с умершим часто приписывается самому покойному посредством механизма проекции" [Jones 1931, 100]). То есть, говоря проще, если вдова скорбит об умершем муже и хочет, чтобы он вернулся, ей начинает казаться, что это он хочет вернуться и воссоединиться с ней. Сюжет, в основе которого лежит мотив добывания жены в ином мире (а ошибочно воспринимаемая вначале как фея или как женщина-вампир невеста вполне может трактоваться как представительница иного мира), также встречается в фольклоре, и он также может быть описан в психоаналитической терминологии как проективный. За ним скрывается неудовлетворенное желание обрести истинную любовь, удовлетворить неудовлетворенное либидо, но стремление соединиться с любимой, которое в реальной жизни оказывается нереализуемым, описывается в вымышленной истории как свершившееся. Более того, стремление обрести возлюбленную описывается посредством проекции как ее собственное желание воссоединиться с героем. Под видом сюжета о жене из иного мира может быть назван фольклорный мотив о расколдовывании девушки, временно (или - от рождения) попавшей во власть сил тьмы. Так, рассказ о неудавшейся подобной попытке, лежащий в основе гоголевского "Вия", имеет в качестве основы аналогичный сюжет, представленный, например, в польской народной сказке "Королевна-упырь". Отчитав три ночи у гроба не-мертвой королевны, солдат вырывает ее из воинства тьмы и обретает и любовь, и невесту. Жена, которая отвергает супруга, не разлюбила его, но на самом деле лишь заколдована или подменена, и требуется лишь найти способ расколдовать ее и вернуть ее любовь. Возможно, этим руководствовался и Майкл Клери, когда заподозрил подменыша в своей жене Бриджет, которая за девять лет брака почему-то не имела от него детей и о которой в деревне говорили, что у нее связь с одним из местных фермеров. И наверное, неудовлетворенность своей семейной жизнью с холодной красавицей Флоренс (опять Оскар Уайльд!) заставила Брэма Стокера создать сюжет о странной девушке-вампире, которая на самом деле оказывается заколдованной принцессой.
А вот почему этот сюжет не имел успеха и не получил дальнейшего развития в современной паракультуре - это действительно вопрос особый.
Т. Михайлова
Литература
Мариньи Ж. Дракула и вампиры. Кровь за кровь / Пер. с франц. М., 2002.
Стокер Брэм. Дракула / Вступит, статья и примеч. М. Одесского; Послесловия В. Гопмана, Ф. Морозовой. М.: Энигма, 2005. Уайльд Оскар. Письма. М., 1997.
Belford В. Bram Stoker. A Biography of the Author of Dracula. London, 1996.
Alder L. Dalby R. The Dervish of Windsor Castle: The Life of Arminius Vambery. London, 1979.
Bourke A. The Burning of Bridget Cleary. A True Story. London, 1999.
Craft Ch. ‘Kiss Me with Those Red Lips’: Gender and Inversion in Bram Stoker’s Dracula // Representations. 8, 1984.
Farson D. The Man who Wrote Dracula: a Biography of Bram Stoker. New York, 1975.
Florescu R. What’s in a name: Dracula or Vlad the Impaler? // Dracula: The Shade and the Shadow. Ed. E. Miller. Essex, 1998.
Florescu R. MacNally R. Dracula: A Biography of Vlad the Impaler 1431–1476. London, 1973.
Florescu R. MacNally R. Dracula: Prince of Many Faces. Boston, 1989.
Gibson M. Dracula and the Eastern Question. London, 2006.
Jones E. On the Nightmare. London, 1931.
Hindle M. Introduction // Bram Stoker. Dracula. London, 1993.
Johnson М. E. C. On the Track of the Crescent: Erratic Notes from the Piraeus and Pesth. London, 1885.
Leatherdale Cl. Dracula. The Novel and the Legend. Essex, 2001.
Ludlam H. A Biography of Dracula: The Life Story of Bram Stoker. London, 1962.
MacNally R., Florescu R. The Essential Dracula. New York, 1979.
MacNally R., Florescu R. In Search of Dracula: History of Dracula and Vampires. Boston; New York, 1994.
MacNally R., Florescu R. In Search of Dr. Jekyll and Mr. Hyde. London, 2001.
Miller E. Dracula: Sense & Nonsense. Essex, 2000.
Miller E. Getting to know the Un-dead: Bram Stoker, Vampires and Dracula // Vampires. Myth and Metaphors of Enduring Evil. Ed. P. Day. Amsterdam; New York, 2006.
Perkowski J. L. The Darkling. A Treatise on Slavic Vampirism. Columbus, USA, 1989.
Samuelson J. Roumania: Past and Present. London, 1882.
Stoker Br. The Lady of the Shroud. Gloucestershire, 1997.
Trow M. J. Vlad the Impaler: in Search of the real Dracula. London, 2003.
Valente J. Dracula’s Crypt. Bram Stoker, Irishness, and the Question of Blood. Urbana and Chicago, 2002.
Wilkinson W. An Account of the Pricipalities of Wallachia and Moldavia. London, 1820.
Wolf L. The Essential Dracula. New York, 1993.