И закрепил на броне их рогами коров.
135
Пальцами тронул он нежно звенящие нити -
Дивные звуки заполнили горный простор,
Это творенье, одно из прекрасных открытий,
Лирой назвал, слыша эхо, как слаженный хор.
Спрятал младенец игрушку в родительском гроте,
Спешно забрался плутишка в свою колыбель,
Вскоре усталый забылся в тревожной дремоте,
И намочил, как обычный ребёнок, постель…
136
Мать поменяла пелёнки любимому сыну
И улыбнулась, найдя в нём черты от отца,
И, наблюдая приятную сердцу картину,
Пятнышко сажи отёрла с родного лица…
Вспомнила Майя любовь и желанье Зевеса,
Встречи их в гроте под сенью ласкающей тьмы,
Дивные дни на полянках зелёного леса,
И аромат от прекрасной цветущей хурмы…
137
Нежные мысли нарушило бога явленье:
Гневно ворвался в сверкающий грот Аполлон.
Сразу он высказал Майе своё возмущенье:
"Сын твой двухдневный мной в краже коров уличён!"
Майя на Феба направила взгляд удивлённый:
"Ты предъявляешь напрасно претензии мне!
Не выходил из обители мною рождённый…"
Вздрогнул малыш, и послышался плач в тишине.
138
"Что ты неправду вещаешь о собственном брате?
Разве способен на кражу двухдневный Гермес?"
"Быстро украл и вернулся домой на закате!
Знаю, схитрит и откажется он наотрез!"
Мальчик заплакал, услышав слова Аполлона:
"Мама, не верь ты ему, он – большой интриган!
Феб до рожденья меня пострадал от урона!" -
Крикнул малыш, испуская в постели фонтан.
139
"Вот и проснулся любитель постельных фонтанов!
Быстро верни мне коров! – произнёс Аполлон. -
Или тебя я отправлю в обитель титанов,
Где испытает на честность неласковый Крон!"
"Что ты пристал, Аполлон, беспричинно к ребёнку?
Это не я воровал – нет там детских следов! -
Плача промолвил малыш, завернувшись в пелёнку. -
Я не питаюсь плодами бесчестных трудов!"
140
"Утром откажется он и от влаги в постели,
Майя, я скоро открою всю сущность лжеца,
Хватит напрасно топтаться в словесной жидели,
Я уношу скотокрада в чертоги отца!"
Майя не стала перечить могучему богу,
Зная по слухам: у Феба характер крутой:
"Пусть привыкает мой мальчик с пелёнок к чертогу,
Где ознакомит Зевес малыша с правотой!"
141
Вскоре Киллена украсилась светом янтарным -
Эос тянула к прозрачному небу персты,
Поднят воришка к отцу на Олимп Лучезарным,
Где находился дворец неземной красоты.
Шёл по нему Аполлон, устремясь к мегарону,
Нёс он вопящего брата на сильных руках,
Хитрый младенец продумал свою оборону:
Слёзы ручьями бурлили на пухлых щеках…
142
Зевс с удивленьем спросил у Губителя змея:
"Феб, ты с ребёнком? Так я, получается, дед!
Славный потомок родился, скажу, разумея,
Но почему твой мальчишка совсем не одет"?
"Это сын Майи, мой брат и с пелёнок воришка,
Стадо уменьшил он мне на пятнадцать голов!
Высечен должен быть этот негодный мальчишка,
Чтобы не крал никогда у богов он коров!"
143
Зевс хохотал так, что сполз с Олимпийского трона:
"Ай да мальчишка, насколько умён и хитёр!
Много ль тебе Аполлон, причинил он урона? -
Чувствовал я, что горел где-то с жертвой костёр!"
"Этот младенец украл самых лучших животных,
Дерзко зарезал и сжёг на костре двух коров,
И притворился, что спит он в мечтах беззаботных,
Знаю, что прятал он стадо под каменный кров!"
144
"Что же ты сам не забрал тех коров из пещеры,
Если нашёл, где их спрятал младенец-хитрец"?
"Принял я к поиску самые строгие меры,
Только следы из пещеры вели, мой отец!"
Зевс, отсмеявшись, уселся удобно на троне,
Правую руку он занял седой бородой:
"Значит, твой брат – вороватый, подобно вороне,
И обещает Олимпу стать верной бедой?"
145
Взгляд перевёл Громовержец уже на ребёнка:
"Перед отцом всемогущим держи, сын, ответ!
Как же ты крал, если сам ты не больше ягнёнка?"
"Я – не воришка, у Феба свидетелей нет!"
"Кажется мне, что там был очевидец безвестный
Иль на тебя возвожу я напрасно хулу?"
"Нет очевидца живого, правитель небесный -
Я превратил старика в небольшую скалу!"
146
Вновь улыбнулся Зевес от таких объяснений,
С гордостью на руки взял своего малыша:
"Феб, он сегодня вернёт всех коров, без сомнений -
У вороватого брата прекрасна душа!
Стойкий характер юнца станет крепче гранита,
Душу его не затронет резцом камнерез,
Будет судьба малыша в небесах знаменита,
Ныне ему нарекаю я имя – Гермес!"
147
И, ничего не промолвив в ответ властелину,
Мальчик сказал Аполлону: "Пойдём, жадный брат!
Ты возвратишь из укромного места в долину
Угнанных мною коров!" – произнёс скотокрад.
Эос затмила собою свет бледной Селены,
Пением птицы встречали грядущий восход,
Братья вернулись с Олимпа к подножью Киллены,
Там показал Фебу мальчик, где спрятан был скот.
148
И, предоставив коров забирать Аполлону,
Сел он на камень и лиры коснулся рукой,
Сам удивился протяжному нежному звону,
Плотно прижался к поющей игрушке щекой…
Дивные звуки заполнили всю Ойкумену,
Очаровали величием горы и лог…
Словно стремясь к непонятому звонкому плену,
Вышел из зева пещеры Сияющий бог…
149
Он изумлённо спросил вороватого брата:
"Как это делаешь ты, несмышлёный малыш?
Что у тебя на руках за созданье рогато,
Коим с утра ты нарушил Килленскую тишь?"
И улыбнулся в ответ плутоватый ребёнок:
"Это, брат, то, нет чего у великих богов,
Только искусно играть не хватает силёнок,
И передать эту лиру тебе я готов…"
150
"Мальчик! Мой брат! Забери всё прекрасное стадо!
Только отдай эту дивную лиру взамен!
Мне ничего, кроме музыки этой не надо,
Это великое чудо! А ты – феномен!"
Так получил Аполлон инструмент вожделенный
И услаждает с тех пор дивной музыкой мир.
Звёздами первая Лира горит во Вселенной,
А у рапсодов теперь изобилие лир…
Дафна
151
Годы для смертных летели стрелой Аполлона,
Был оживлённым и шумным двуглавый Парнас,
Музам обителью стали леса Геликона,
Небо держать продолжал непокорный Атлас.
Дважды женился сын Зевса – Гефест колченогий,
Геры последняя дочь появилась на свет,
Слаженно правили миром великие боги,
Каждый был верным властителю, словно курет.
152
Не прекращал прорицанья оракул дельфийский,
Часто присутствовал в храме своём Аполлон,
Стал Мусагетом восславленным бог олимпийский,
Страстью девиц окружён был с различных сторон.
Нравилось Фебу бродить по зелёным равнинам,
Петь и играть на кифаре у ласковых рек,
В тайне от всех Аполлон грезил стать семьянином,
Сильно влюблённым в прелестницу, как человек.
153
Нравились Фебу морей и озёр чаровницы,
Взоры нередко бросал на прекрасных дриад,
Но угасали желанья, как в небе зарницы,
Ибо не мнил без любви Лучезарный услад.
Только не всё в Ойкумене в божественной власти,
Есть и такое, пред чем преклоняется бог,
Выше желаний, мечтаний и сладостной страсти -
Случай нежданный, великой судьбы узелок!
154
Солнечный диск опускался за лес, пламенея,
Феб направлялся к себе в беломраморный храм,
Вышел СЛУЧАЙНО на берег потока Пенея,
Сев на валун, повернулся к пологим горам.
Вовсе не зря поглядел он на берег холмистый,
Там, на широкой поляне под сенью дерев,
В танце, чарующем бога, пел хор голосистый,
Замер Зевсид, посмотрев на пленительных дев.
155
И совершенно СЛУЧАЙНО над брегом чудесным,
Где Аполлон занимал обомшелый валун,
Вдруг появился невидимым и бестелесным
Точно стреляющий в сердце крылатый шалун.
Несколько раз пролетел он над дивным Пенеем,
Злобной улыбкой украсился мальчика рот:
"Рано ты, Феб, возгордился победой над змеем,
Быстро забыл, что обижен тобою Эрот!"
156
Сын Афродиты прекрасной и бога Ареса!
Знаешь ли ты, что когда-то быть мог умерщвлён?
Мойры давно упредили о главном Зевеса:
Чем ты опасен и в действах своих несмышлён!
Ты от отца получил и жестокость, и силу,
Матерью власть над сердцами тебе отдана!
Стрелами можешь свести поражённых в могилу,
И в колчане у тебя и любовь, и война!
157
Глядя на Феба, Эрот пережил вспоминанья:
Гордый Зевсид на скале и сражённый Пифон,
Бездна, забитая скалами всем в назиданье,
С явной насмешкой звучащий над ним баритон:
"Мальчик, не рано ли взял ты оружие в ручки? -
Ты не дорос, шалунишка, ещё до стрелка!
Беды приносит плохая стрельба недоучки,
Ты не играл бы в игрушки такие пока!
158
Уж не желаешь ли ты состязаться со мною,
Со Стреловержцем, всегда попадающим в цель?
Буду отныне я лучшим стрелком под Луною,
Ты же, крылатый малыш, поспеши в колыбель!"
"В мире, согласен, стрелка нет точней Стреловержца,
Но в состязанье со мной ты, Зевсид, уязвим -
Стрелы мои поражают холодное сердце,
Крепко подумай теперь над ответом моим!"
159
Скрылся поспешно из виду божок оскорблённый,
На Аполлона обиду тогда затаив…
Вот и пришёл для отмщения срок отдалённый -
Спрятался мальчик злопамятный в зелени ив.
Из-за ветвей наблюдал он за взором Зевсида,
Ждал терпеливо момент для прицельной стрельбы:
"Только б на Феба взглянула хоть раз пенеида,
Он пережил бы сегодня удары судьбы!"
160
Вся Ойкумена для бога была в дивном хоре:
Нимфы порхали, как бабочки над лепестком,
Девы казались волнами в задумчивом море,
Но лишь к одной Феба взор был красою влеком.
Билось холодное сердце его, как обычно,
И не звучала душа, как на лире струна,
Лишь голубые глаза устремил он привычно
К той, что была, как сосна молодая, стройна.
161
Не обратить взгляд на деву с походкою плавной
Великолепный хранитель искусства не мог,
Слышал прекрасно, подружки её звали Дафной,
"Прелесть!" – сказал он, кифару придвинув за рог.
Тронул струну Лучезарный умелой рукою,
Вмиг замолчал на порогах бурливый Пеней,
Дивная музыка нежно плыла над рекою,
С каждым мгновеньем кифара звучала сильней.
162
И повернулся весь хор, слыша дивные звуки,
Встретились взглядами Дафна и бог Аполлон…
Маленький лук натянули Эротовы руки,
Чтобы отправить красавца в любовный полон.
Вынул малыш две различных стрелы из колчана:
Той, что дарила любовь, поражён был певец,
А ненавистной стрелой, в исполнение плана,
Сердце девицы пронзил отомстивший наглец.
163
Брошена лира, и взор устремлён на поляну,
К деве прекрасной направлен божественный бег -
Через кусты по вербене, мелиссе, тимьяну,
Кинулся Феб на пологий уступчатый брег…
Дафна, прекрасная дочерь Земли и Пенея,
Бога текущей на север бурливой реки,
Быстро взглянула на юношу, сильно бледнея.
И оказалось – у страха глаза велики:
164
Феб светлокудрый ей виделся монстром ужасным:
Ноги – от вепря, а руки, как лапы орла,
Лик Аполлона представился зверообразным,
В сердце чудовища ярко блестела стрела…
Дафна воскликнула: "Девы, бегите скорее -
Зверь с каменистого берега бросился к нам!
Прячьтесь в дубраве, в оврагах, в высоком кипрее,
Или бегите к отцу моему по волнам!"
165
И удивились нелепому крику девицы -
К ней с восклицаньем "Люблю я!" спешил Аполлон,
Но пенеида бежала быстрее куницы,
Преодолев пред собой из деревьев заслон.
"Дафна, постой! Это я, Аполлон, сын Зевеса!
Не убегай от любви, дочь могучей реки!
Разве не вызвал я в сердце твоём интереса,
Ах, почему мы сердцами с тобой далеки?"
166
"Ты посмотри на себя, на лицо и копыта!
Смерть мне грозит от ужасных орлиных когтей!
В раненом сердце твоём злоба зверя сокрыта,
Я не хочу от тебя ни любви, ни страстей!"
Дафна бежала вдоль русла быстрее газели,
Берег высокий мешал ей спуститься к воде,
Силы прелестницы были уже на пределе,
Но не желала она покориться беде.
167
"Милая Дафна, скорей обернись на мгновенье!
Боги твердят, что на свете нет краше меня!
Разве тебя испугало любовное рвенье?
Что ж ты бежишь, как испуганный зверь от огня?
В образ прекрасный влюбился я с первого взгляда,
Мне он внезапно явил образец красоты!
Стан твой изящен и тело для мужа – услада,
Страстно люблю я твои неземные черты!"
168
Дева от этих воззваний пугалась сильнее,
Быстро бежала, желая попасть в водоём.
Громко крича, призывала на помощь Пенея,
И умоляла отца о спасенье своём:
"Добрый отец, отбери этот образ немилый -
Мне причиняет страданья моя красота!
Я соглашусь оказаться старушкой унылой
Или прожить одиноко в обличье куста!"
169
К водам реки не давали спуститься обвалы,
Берег её в этом месте был крут и высок.
"Не подходи близко, чудище, брошусь на скалы,
Лучше разбиться самой!" – прозвенел голосок.
"Дафна, не прыгай с утёса на твердь с валунами!
Остановись, я с тобой!" – закричал Аполлон.
Но появился родитель её над волнами,
И замерла пенеида под жалобный стон…
170
К поднятым к небу рукам протянул Феб десницу,
Но вместо пальцев у Дафны возникла листва,
В деревце быстро Пеней превращал чаровницу,
В ужасе был Аполлон от его волшебства!
В корни и ствол превращались красивые ноги,
Лик пенеиды исчез под зелёной корой,
И зашумела листва с чувством горькой тревоги:
"Вдоволь Эрот насладился нечестной игрой…"
171
К листьям блестящим Зевсид прикоснулся рукою:
"Ты разожгла в юном сердце любовный вулкан!
Деревцем вечнозелёным взрастёшь над рекою,
Лавром его будут звать люди будущих стран!"
Видя стрелу у корней, он жалел о гордыне,
Скорбь Аполлона о деве была велика:
"Древом священным тебя нареку я отныне,
И талисманом моим станешь ты на века".
172
Словно в ответ зашумела чудесная крона:
"Чтобы ты не был теперь без меня одинок,
Нежно ветвей наломай без большого урона,
Сделай на память о Дафне красивый венок!"
Марсий
173
Нравилась Зевсу кифара в руках Аполлона,
Но вызывала лишь зависть у грозной сестры,
Та говорила: "Мне плохо от громкого звона,
Я устаю очень быстро от струнной игры!"
Был снисходительным Феб Лучезарный к Палладе:
"Ты же – богиня войны и её ремесла!
Музыка – это искусство, к великой досаде,
А не звенящая в точном полёте стрела!"
174
"Ты победителей славишь в чудесных пеанах,
Значит, война в Ойкумене искусства важней!
Вспомни, мой брат Светлокудрый, о грозных титанах!
Музыкой смог бы отправить в них груду камней?"
"Разве должны мы гордиться полями сражений,
Пролитой кровью в долинах, морях и горах?
Выразить можно немало тебе возражений -
Жизнью людей не должны править злоба и страх!"
175
"Зависть и власть, Аполлон, стали силой ужасной,
Что побуждает титанов и смертных к войне!
Не остановишь её даже песней прекрасной,
Сам не бываешь порою от битв в стороне!"
"Музыкой можно разжечь охладевшее сердце
И вдохновить равнодушного к славным делам,
Быстро смирить всё сжигающий гнев Громовержца,
Иль воспарить к небосклону, подобно орлам!
176
Строгой мелодией ты победишь непокорных
Или отречься заставишь царя от венца!
В музыке страстной есть множество нот благотворных -
Труса легко превращает она в храбреца!
Звуки кифары моей – это сердцу услада
И упражнения добрые нежным рукам!
Свой инструмент сотворить не желаешь, Паллада?
Иль уделяешь внимание ткацким станкам?"
177
"Сделаю я, Мусагет, инструмент необычный,
Но убивать я не стану невинных коров!
Голос придам ему нежный и громкий, и зычный,
Песни его всем понятными будут без слов!"
Феб молчаливо покинул дворец пантеона,
Брату вослед улыбнулась ехидно сестра:
"Музыка Девы Афины сразит Аполлона,
И покорит олимпийцев другая игра!"
178
Несколько дней пролетело от памятной встречи,
Вновь Кифаред оказался в покоях сестры,
Но не услышал Зевсид там приветственной речи -
Зал заполняли прекрасные звуки игры.
Замер на месте мгновенно властитель Парнаса,
Но не заметил Афину за рядом колонн.
"Эта мелодия – явно не песнь волопаса -