Актеры вышли из галереи вслед за прислугой, которая рассыпалась по двору; вдруг показался и медведь без намордника; раздались крики, и публика кинулась толпой к противоположной стене.
- Теперь смотрите, господа и дамы, начинается! - крикнул фигляр.
Воцарилось мертвое молчание, все головы вытянулись вперед, чтобы лучше видеть, а фигляр взял медведя осторожно за ухо и привязал его веревкой к кольцу, вделанному в стену у самой двери. Затем он слегка кольнул медведя в бок. Виктор встал на задние лапы, зарычал и показал свои острые зубы. Прислуга у стены подалась назад.
- Посмотри-ка хорошенько на этих добрых людей, там вот, перед тобой, - сказал фигляр, - как только кто-нибудь из них вздумает двинуться с места, - ты, верно, друг Виктор, не прочь покушать - можешь хватать их и кушать себе на здоровье.
Виктор зарычал еще злей, а публика задрожала от ужаса. Тогда фигляр выпрямился во весь рост и сказал своим товарищам, смотревшим из окон:
- Теперь, господа, можете пировать сколько хотите; никто не войдет в эту дверь без позволения Виктора, а он, ручаюсь вам, никому этого позволения не даст.
- За стол! - крикнул Гуго.
Стол, накрытый для маркиза де Сент-Эллиса, буквально гнулся под множеством блюд. За них принялись со всех сторон, и шум поднялся страшный.
То, чего желал и ожидал Гуго, случилось: маркиз, разбуженный шумом и уже целый час напрасно звавший слуг, решился наконец сам посмотреть, что это за шум потрясает своды его замка. Он оделся наскоро, прицепил шпагу и пошел из своей комнаты в залу, откуда доносился этот адский гвалт.
Отворив дверь, он остановился на пороге, онемев от удивления и гнева. Сзади к нему кто-то подкрался, как кошка. Это оказался араб, который был с маркизом в "Красной лисице", единственный, кто тогда заговорил с Гуго дружелюбно. Он улыбнулся, увидев юношу.
Гуго встал и, кланяясь маркизу, сказал:
- Вы обедали в Иль-ан-Ноэ, а мы вот ужинаем в Сен-Сави! - И, сорвав с себя парик и длинную бороду, он прибавил, с полным стаканом в руке: - За ваше здоровье, маркиз!
Маркиз узнал его и испустил крик бешенства.
- Кадур! - крикнул он. - Раствори все двери и звони во все колокола!.. Зови Ландри, зови Доминика, зови Бертрана и Жюстина, Гузмана и Ларидена! Зови всех этих каналий…
Кадур, продолжавший смотреть на Гуго, не двинулся с места.
- Вы ищете ваших людей, маркиз, - сказал Коклико, низко кланяясь, - не угодно ли вашей милости выглянуть в окошко: вы сами изволите убедиться, что никто не идет к вам на помощь потому только, что не может двинуться с места.
Маркиз бросился к окну и увидел во дворе с одной стороны медведя, а с другой - всю свою прислугу. Как только кто-нибудь делал шаг вперед, медведь вставал на задние лапы и показывал зубы и когти.
В эту минуту поднялась портьера в конце галереи и показалась дама в великолепном бархатном платье, вышитом золотом; она подошла с надменным видом; все взгляды обратились на нее. За ней шла служанка с улыбкой на устах.
У дамы были чудные глаза, черные, полные огня, и походка настоящей королевы. Она спокойно осмотрелась по сторонам, как будто уверенная в том, что, кроме почтения и поклонения, ничего не может встретить. И действительно, ее решительный вид и ослепительная красота мигом положили конец шуму и крикам; воцарилось мертвое молчание.
Дойдя до середины залы, она спросила:
- Что это значит? Что за шум?
- Это мерзавец, которого я уже один раз проучил и теперь еще сильнее проучу за его неслыханную дерзость! - вскричал маркиз в бешенстве.
Гуго встал, отодвинул стул, на котором сидел за столом, снял шляпу и, подойдя, сказал:
- Маркиз преувеличивает: в первый раз он схватил меня предательски… А теперь, вы сами увидите, он сам будет наказан.
Дама безмолвно оглядела Гуго и спросила с улыбкой:
- А как вас зовут?
- Вы сейчас узнаете… А вы кто, позвольте спросить?
- Принцесса Леонора Мамиани.
- А! Вы итальянка; значит, вы еще лучше поймете все, что здесь сейчас произойдет. - И, обращаясь к маркизу, Гуго продолжил так же хладнокровно: - Маркиз, из ваших слов я ясно вижу, что вы не забыли, как варварски поступили со мной в гостинице "Красная лисица"… Всякому своя очередь!
Маркиз взялся было за рукоятку своей шпаги; но прежде, чем он успел ее вынуть, двадцать рук схватили его, лишив возможности защищаться.
- Кадур! Ко мне! - крикнул он в отчаянии.
Но араб еще раз молча покачал головой.
В одно мгновение с маркиза сняли верхнее платье и, как он ни бился, привязали его к деревянной скамье, оголив спину. Он позеленел от бешенства.
- Год тому назад я так же точно, как теперь маркиз де Сент-Эллис, лежал связанный на скамье, - объяснил Гуго принцессе, - как он, я был бледен; как он, я звал на помощь! Я просил, я умолял… но ничто его не тронуло: ни моя молодость, ни то, что я был совершенно прав! Я тогда еще сказал ему: "Лучше убейте меня, а то я отомщу вам!" Он мне ответил: "Попробуй!" Вот я и попробовал и мщу теперь за себя!
- Понимаю, - сказала принцесса.
Между тем маркиз отчаянно бился, пытаясь освободиться от веревок. Он испустил хриплый крик. Принцесса подошла к Гуго и сказала:
- Я провела ночь под его крышей; неужели вы не дадите женщине права просить за своего хозяина?
- Все права за вами, без сомнения; но я обязан выполнить долг… защитить честь опозоренного имени!
- Эта деревенщина еще толкует о своем имени! - прохрипел маркиз.
Гуго вынул из-под платья спрятанную шпагу и, подняв руку, сказал:
- Бери свой хлыст, Жаклен!
Жаклен засучил рукава и схватил хлыст.
- Хочешь сто пистолей? - крикнул маркиз.
- Нет!
- Хочешь пятьсот, тысячу, десять тысяч?..
- Ничего! Удар за удар. Отсчитай ровно двенадцать, Жаклен.
Холодный пот лил с лица маркиза.
- Поднимай руку! - крикнул сын графа Гедеона. - Ты готов, Жаклен?
- Готов!
- Ну так бей, да посильней!.. Раз!
Но в ту самую минуту, как хлыст просвистел в воздухе и уже опускался на спину маркиза, Гуго взмахнул шпагой и разрубил хлыст пополам. Ропот негодования поднялся среди молодых людей.
- Тихо! - крикнул Гуго.
Все замолчали.
- Теперь развяжите его.
Товарищи Гуго замялись.
- Клялись вы мне - да или нет? - слушаться меня во всем?
Веревки упали одна за другой. Маркиз вскочил на ноги.
- Шпагу мне! - крикнул он.
Гуго холодно поклонился.
- А! Так вы согласны драться с такой деревенщиной, как я? И вы правы, маркиз, потому что моя кровь стоит вашей.
И в то время как Коклико по знаку Гуго подавал маркизу шпагу, юный граф продолжал:
- Вы сейчас спрашивали, как меня зовут, принцесса. Не угодно ли вам прочесть эту бумагу, и прочесть громко? Не мешает, чтобы маркиз знал, кто я такой, прежде чем мы скрестим шпаги.
Взглянув с любопытством на того, кто так почтительно склонился перед ней, принцесса Леонора посмотрела на бумагу, вынутую молодым человеком из кармана. Лицо ее осветилось радостью.
- Ах! Я знала, что судьба создала вас дворянином! - сказала она и звонким голосом прочитала следующее: - "Вы видите перед собой моего сына, Гуго Поля де Монтестрюка, графа де Шаржполя, в чем подписью своей свидетельствую. Луиза де Монтестрюк, графиня де Шаржполь".
- А теперь становитесь, становитесь же скорей, маркиз! У вас имение, а у меня имя…
Маркиз занял позицию, но Гуго остановил его знаком и, обращаясь к своим товарищам, сказал им повелительным голосом:
- Никто не должен сходить с места, даже если я упаду… ни ты, Коклико, ни ты, Жаклен!
Кадур подошел поближе и, скрестив руки, устремил огненный взор на Гуго.
Шпаги встретились. У Гуго была в руке та самая, которой отец его, граф Гедеон, убил барона де Саккаро. На клинке еще виднелись пятна крови.
Маркиз сначала надеялся легко сладить с молодым графом, но скоро понял, что перед ним противник нешуточный, и стал гораздо внимательнее. Гуго хладнокровно, полностью владея собой, щупал своего противника. Наконец с быстротой молнии он обезоружил маркиза.
Коклико поднял шпагу и подал ее маркизу.
- Продолжайте, маркиз; это ничего! - сказал Гуго.
Маркиз явственно расслышал шепот и сдавленный смех зрителей и с яростью кинулся на противника.
- Вы открываетесь, маркиз, берегитесь! - предупредил Гуго.
И во второй раз он отбросил шпагу маркиза в угол залы. Маркиз бросился за ней, как волк, но Коклико уже опередил его и опять подал ему шпагу, держа ее рукояткой вперед.
Бой возобновился - жестокий, упорный, молчаливый. Глаза маркиза горели, зубы были стиснуты. Вдруг, и в третий уже раз, шпага вылетела у него из рук.
- Браво! - крикнула принцесса, поддаваясь невольно удивлению при виде ловкости и невозмутимого хладнокровия молодого графа.
В отчаянии, совсем обезумев, маркиз схватился обеими руками за голову.
- Ах, убейте меня! - вскричал он. - Да убейте же меня, наконец!
- Хорошо! Теперь будет кровь! - ответил Гуго, между тем как Коклико опять с улыбкой подал шпагу маркизу.
Гуго собрался с силами и, не ожидая уже нападения противника, как только скрестились клинки, первым же ударом проколол насквозь руку маркиза. Та безжизненно повисла, и пальцы маркиза выпустили шпагу. Гуго схватил ее и, вложив сам в ножны, висевшие на поясе маркиза, который смотрел на него, ничего не понимая, сказал ему:
- Маркиз, носите эту шпагу на службе его величеству королю.
Коклико бросился к окну и крикнул фигляру:
- Эй, приятель! Убери-ка медведя и освободи гарнизон!
Принцесса подошла к Гуго, бледная, взволнованная, и сказала:
- Граф, я считаю себя счастливой, что встретилась с вами, и надеюсь еще встретиться. Ваше место вовсе не здесь в глуши, а при дворе…
Между тем страшная борьба происходила в душе маркиза. Гнев еще бушевал в ней, мщение еще кипело. Побежден - и у себя дома, ребенком, у которого едва пробиваются усы! Но, с другой стороны, не простой, не обыкновенный же человек стоял перед ним! Он сам не знал: будь он на его месте, поступил бы он так же? А Гуго, казалось, совсем забыл о нем. Вложив шпагу в ножны, он собирал своих товарищей и строил их, собираясь уходить из замка. Наконец в этой борьбе добра и зла в душе маркиза добро победило, и он сказал, подходя к Гуго:
- Граф де Монтестрюк, у вас сердце дворянина, как и имя дворянина… Обнимемся.
- Вот это благородно!.. - воскликнула принцесса, наблюдавшая за маркизом. - Поклянитесь мне оба, что искренняя дружба свяжет вас отныне навеки.
- Ах! За себя клянусь вам! - вскричал маркиз с удивлением. - Эта дружба будет такой же глубокой и такой же вечной, как и мое восхищение вами, прекрасная принцесса!
Она улыбнулась, краснея, а Гуго и маркиз по-братски обнялись. Дворецкий, прибежавший наконец с людьми маркиза и не понимавший еще, что тут произошло в его отсутствие, поднял руки к небу при виде этих неожиданных объятий.
Маркиз рассмеялся и вскричал:
- Черт возьми, старик Самуил, еще не то увидишь теперь! Знай, что этот молодой человек, протянувший мне руку, - друг мой, лучший из друзей, и я требую, чтобы он был полным хозяином в Сен-Сави. Лошади, экипажи, люди - все здесь теперь принадлежит ему!.. И клянусь чертом, мне бы очень теперь хотелось, чтобы он пожелал чего-нибудь такого, чем я особенно дорожу, чтобы я мог тотчас отдать это ему и доказать, как высоко я ценю его дружбу!
В эту минуту взор его упал на араба, который все еще стоял в стороне, неподвижный и молчаливый. Вдруг выражение лица маркиза изменилось, и он вскричал:
- А! Ты, неверный, изменяешь своему господину! Ну, пришла теперь и твоя очередь!.. Плетей, Самуил, плетей!.. Пусть четверо слуг схватят этого чернокожего разбойника и забьют его до смерти!..
Самуил с четырьмя слугами уже направился было к арабу, когда Гуго вмешался:
- Вы сейчас сказали, маркиз, что охотно отдадите мне все, чего я пожелаю?
- Сказал и еще раз повторяю… Говори, чего ты хочешь?..
Гуго показал на араба:
- Кто этот человек, которого зовут Кадуром?
- Дикий, проклятый невольник, взятый у корсаров африканских… Мне подарил его двоюродный брат, кавалер Мальтийского ордена.
- Отдай его мне!
- Бери. Если Сент-Эллис что-нибудь пообещал, он всегда держит слово.
Гуго подошел к Кадуру и, положив руку ему на плечо, сказал:
- Ты свободен.
- Сегодня меньше, чем вчера, - ответил араб.
И, взяв в свою очередь руку графа де Монтестрюка и положив ее себе на голову, он продолжал цветистым языком Востока:
- Ты обвил мое сердце цепью крепче железной… я не в силах разорвать ее… От самого Бога она получила имя благодарности… Куда ты ни пойдешь, и я пойду, и так буду всегда ходить в тени твоей.
- Раз так, то пойдем же со мной! - сказал ему Гуго.
IX
Безумный шаг из-за любви
Слух об этом приключении распространился в окрестностях и сильно поднял репутацию сына мадам Луизы, как называли там вдову графа де Монтестрюка. Одни удивлялись ловкости Гуго, другие хвалили его за храбрость; все отдавали справедливость его великодушию.
- Он так легко мог бы убить дерзкого маркиза, - говорили те, у кого нрав был мстительный.
Победитель маркиза де Сент-Эллиса сделался чуть ли не героем. Хорошенькие женщины начали строить ему глазки.
Встреча с принцессой Мамиани представлялась ему каким-то видением. Ее красота, роскошный наряд, величественный вид - все напоминало ему принцесс из рыцарских романов, созданных феями на счастье королевских сыновей. Как повезло маркизу де Сент-Эллису, что она жила у него в замке Сен-Сави!
Однажды утром через несколько дней после своего приключения, гуляя по полям, Гуго увидел принцессу на дороге верхом на отличном коне. На устах ее играла улыбка, лицо разрумянилось от легкого ветерка, ласкавшего ее черные кудри. Гуго подошел к самому краю дороги и стал пристально смотреть. Она его заметила.
Проезжая мимо него шагом, она оторвала перо со шляпки и, бросив его прямо в лицо молодому человеку с кокетливым жестом, сказала:
- До свидания, граф!
И, пришпорив горячего коня, принцесса Леонора поскакала дальше.
Смущенный Гуго с красным пером в руке еще следил за ней глазами, как вдруг на дороге показалось облако пыли, и он узнал маркиза, скачущего во весь опор вслед за принцессой.
- Куда она, туда и я! - крикнул он на скаку.
"Счастливец маркиз!" - подумал Гуго, прикованный бедностью к месту своего рождения.
Куда это она ехала, прекрасная, молодая, блестящая, свободная принцесса, вдруг показавшаяся как метеор на небе его жизни? В Париж, должно быть, в Компьень, в Фонтенбло, где составлялся двор короля на заре его царствования. Она сказала ему "До свидания", и каким тоном, с какой улыбкой!
Сын графа Гедеона прицепил красное перо к своей шапке и пошел в поля. Это кокетливое перо, обладая как будто даром волшебства, поднимало в молодой голове его целую бурю мыслей, видения празднеств, замков, сражений, балконов, кавалькад, и всюду горели зеленые глаза принцессы.
Задумчивый, Гуго вернулся в Тестеру, где графиня прижала его к сердцу в день победы над маркизом. Удивляясь его молчанию, тогда как все вокруг рассыпались в похвалах ему, она спросила старого Агриппу, не знает ли он, что произошло. Верный оруженосец улыбнулся.
- Это молодость машет крылом, - сказал он.
- Как! - воскликнула графиня. - Ты полагаешь, что Гуго уже думает меня покинуть?
- Графу двадцать лет… а у орлят рано растут перья. Графу Гедеону было столько же, когда он уехал из дому на добром боевом коне. Притом ваш сын встретился с прекрасной принцессой, и глаза его смотрят теперь гораздо дальше.
- Да, да, - прошептала графиня со вздохом, - та же самая кровь, которая жгла сердце отца, кипит и в жилах сына!.. Да будет воля Господня! - И, гордо подняв голову, удерживая слезы, она продолжала: - Что бы ни случилось, совесть ни в чем не будет упрекать меня: из ребенка, оставленного мне графом Гедеоном, я сделала человека… мой долг исполнен.
Некоторое время спустя Гуго, бодро приближавшийся к совершеннолетию, как-то встретил у подножия холма, на котором построен город Ош, красивую девушку; она придерживала обеими руками полы длинного плаща и смотрела испуганными глазами на лужи с грязной водой и глубокие рытвины дороги: ночью прошел сильный дождь и превратил эту дорогу в настоящее болото.
Привлеченный красивым личиком девушки, Гуго подошел к ней и, желая помочь, спросил:
- Что это с вами? Вы, кажется, в большом затруднении?
Девушка обратила на него веселые карие глаза и, сделав гримасу, как дитя, которому не дают конфетку, ответила:
- Есть отчего!.. Меня ждут, скоро начнутся танцы… Я нарядилась в новенькое платье, а тут такая дрянная дорога… ямы да грязь на каждом шагу! Ну, как же мне пройти?.. Хоть плачь!
- Ну, плакать тут нечего… сейчас сами увидите.
И прежде, чем хорошенькая девушка догадалась, что он хочет сделать, Гуго схватил ее на руки и зашагал медленно через лужи.
- Но послушайте, что же это вы делаете? - вскрикнула она, стараясь освободиться. - С каких это пор людей носят таким образом?
Гуго остановился посреди дороги и, взглянув на хорошенькое личико, покрасневшее от смущения, весело спросил:
- Прикажете опустить вас здесь?
- Как можно! Подумайте сами!
Гуго прижал к себе незнакомку еще немножко крепче и, перейдя на другую сторону, осторожно опустил девушку на сухое место, где уже был мелкий песок.
- Вот и все, - сказал он, кланяясь.
Хорошенькая девушка невольно рассмеялась.
- Однако вы оригинал!.. Схватили меня попросту, даже не зная, кто я такая!
- Это был лучший способ познакомиться, а теперь, когда мы уже знакомы, можно еще раз повторить то же самое.
- Кого же я должна благодарить?
- Гуго де Монтестрюка.
- Как! Это вы - граф де Шаржполь? Тот самый, что наделал столько хлопот маркизу де Сент-Сави?
- Тот самый.
- Поздравляю, граф!.. Тогда я не удивляюсь больше, что у вас такая легкая и такая сильная рука!
- Я вам сказал, кто я; могу теперь узнать и ваше имя? - спросил Гуго.
- О! У меня имя совсем не знатное, а самое скромное - меня зовут Брискетта.
- Прехорошенькое имя… А нельзя ли будет поскорее снова встретиться с обладательницей этого имени?
- Вот так любопытство! Ну что же, поищите сами, и если очень захочется найти, так и найдете.
Затем она низко присела и ушла. Сделав шагов тридцать, уверенная, что он еще следит за ней взглядом, она обернулась, улыбнулась и кивнула.
Разумеется, у Брискетты не было ни величественного стана, ни важного вида принцессы Леоноры, ни сверкающих глаз ее, ни белых длинных рук; никто бы не принял ее за королеву, но свежие губы девушки алели, как вишни, длинные загнутые ресницы оттеняли веселые глаза, и вся ее стройная фигурка дышала грацией. Ножки девушки, которых касался Гуго, пока нес ее на руках, не выходили у него из головы.