Но теперь, когда она увидела-таки Борджа, почувствовала, сколь сильное произвела на него впечатление, ей стало ясно, что делать дальше. Не откладывая, она развернула деятельную подготовку к завтрашнему дню, для чего ей и понадобился Джованни.
Наутро потеплело, в синем небе сияло солнце, словно февраль уступил место апрелю. С юга дул легкий ветерок, под яркими лучами блестели бурные воды Тешио
Именно там, у брода, под самыми стенами Ассизи, и увидел Пантазилию Чезаре Борджа, возвращавшийся с полудюжиной дворян из ранней поездки в лагерь у Солиньолы.
Пантазилия сидела, одинокая и покинутая, привалившись спиной к большому серому валуну, наполовину скрывавшему ее, так что Чезаре заметил девушку, лишь поравнявшись с ней. В то утро она надела желтовато-коричневое платье, в котором была и на совете у графа Гвидо. Низкий вырез подчеркивал совершенство ее шеи. Ветер играл ее распущенными волосами.
На лугу, чуть в стороне, пасся оседланный мул.
При виде Пантазилии Борджа мгновенно спрыгнул на землю, и, пока шагал к ней, с шапочкой в руке, с блестящими на солнце длинными каштановыми волосами, она могла насладиться легкостью его походки и красотой фигуры.
Ее Чезаре узнал с первого взгляда, этого же взгляда хватило ему, чтобы понять, что тут произошло, случайно или умышленно. Но в любом случае, его порадовала возможность сойтись с Пантазилией лицом к лицу.
Чезаре глубоко поклонился. На нее смотрели глаза, прекраснее которых видеть ей еще не доводилось. Сердце ее не могло устоять перед красавцем-мужчиной, и впервые в Пантазилии пробудилась совесть. Но то длилось лишь мгновение. Холодный рассудок вновь одержал вверх, не давая воли эмоциям.
– Вы ушиблись, мадонна, – мелодичный голос Борджа обволакивал. – Негодный мул сбросил вас на землю. Позвольте мне помочь вам.
Пантазилия улыбнулась в ответ, но даже & улыбке рот ее перекосился от боли.
– Лодыжка, – и она положила руку на ушибленное место.
– Ее надо завязать, – Борджа начал развязывать шарф.
– Нет, нет! – в откровенном испуге вскрикнула Пантазилия, и чуткие уши герцога его уловили. – Этим займутся мои женщины, дома. Я живу рядом.
– Поверьте мне, – настаивал герцог, – ногу надо затянуть тотчас же.
Под его взглядом Пантазилия покраснела. Вроде бы из девичьей скромности.
– Умоляю вас, не причиняйте мне боль своей настойчивостью, – и Борджа, соглашаясь играть роль в написанной ею пьесе, смиренно опустил глаза и печально пожал плечами, сожалея о необъяснимом упрямстве девушки.
– Мой мул переходил реку вброд, – продолжила Пантазилия, – поскользнулся на этих камнях, выходя из воды, упал передними ногами на колени, и я слетела на землю.
Чезаре изобразил озабоченность.
– Неблагодарное животное. Сбросить такую очаровательную ношу! Вам не следовало ехать одной, мадонна.
– Обычно меня кто-то сопровождает. Но в такое утро в душе моей запела весна, и я возжаждала свободы.
– Опасная жажда, – заметил герцог. – Многих отправила она в мир иной. Как же вы не подумали о солдатне армии Борджа, наводнившей окрестности.
– А почему я должна их бояться? – глаза Пантазилии широко раскрылись, выражая крайнее изумление. – Вы, к примеру, тоже служите в этой армии, не так ли? Так мне бояться и вас?
– О, мадонна, теперь вы наполнили мою душу страхом.
– Я? – губы ее чуть разошлись в улыбке.
– Страхом за свободу, которую вы так высоко цените, как, впрочем, и я. А может ли мужчина считать себя свободным, встретившись с вашим взглядом? С того самого мгновения он становится бессловесным рабом.
Пантазилия рассмеялась.
– О, да вы, я вижу, придворный. А я приняла вас за солдата.
– Здесь я придворный, мадонна, – Борджа вновь поклонился. – А в любом другом месте – герцог.
Он наблюдал, как она изображает изумление, сменившееся столь же поддельным смущением.
– Герцог… вы?
– Ваш раб, мадонна.
– Мой господин, я вела себя так, словно у меня нет глаз. Господь в это утро лишил меня разума. Могу представить себе, что вы обо мне подумали.
Чезаре посмотрел на нее, вздохнул.
– Мадонна, жизнь слишком коротка. Ее не хватит, чтобы рассказать вам об этом.
Пантазилия покраснела под его пламенным взглядом. Пусть Борджа и подозревал ее, но находил, как и большинство мужчин, неотразимой. И его восхищение читалось во взгляде, как в открытой книге.
– Мы забыли про мою бедную ногу, ваша светлость, – напомнила Пантазилия. – И я задерживаю вас. Не мог бы один из ваших дворян помочь мне?
– Нет, этого права я не уступлю никому. Но попрошу их привести вашего мула, – герцог повернулся, и короткий приказ послал дворян вдогонку за мирно пасущимся мулом. – Вы сможете встать с моей помощью?
– Думаю, да.
Герцог наклонился и согнул руку. Но Пантазилия вжалась спиной в валун.
– Ваша светлость, – смущенно пробормотала она. – Слишком большая честь. Прошу вас, позовите кого-нибудь из вашей свиты.
– Никто не получит моего разрешения помочь вам, – со смехом ответил герцог и вновь настойчиво предложил ей руку.
– Вы такой властный… как я могу не подчиниться? – Пантазилия оперлась о руку Борджа, встала на здоровую ногу, затем потеряла равновесие и, вскрикнув, навалилась на герцога.
Он мгновенно ухватил девушку за талию, волосы ее коснулись его щеки, он ощутил тонкий аромат ее духов. Пантазилия начала извиняться, но герцог, улыбаясь, молчал, пока не подвели мула. Так же молча он поднял ее на руки, словно ребенка, и усадил в седло. Сила его удивила Пантазилию, как удивляла многих других, правда, в иных ситуациях.
Усаживая Пантазилию, герцог успел искоса глянуть на передние ноги мула. Как он и ожидал, ни грязи, ни царапин на них не оказалось. То есть и лодыжка девушки не нуждалась в лечении. С легкой улыбкой герцог повернулся и вскочил на своего жеребца. Затем, подъехав вплотную, правой рукой взялся за узду мула. Один из дворян, по приказу герцога, пристроился с другой стороны.
– Теперь, мадонна, вы в полной безопасности, – заверил он Пантазилию. – Вперед!
Они спустились к реке, вброд переправились на противоположный берег и поскакали в Ассизи. В завязавшейся легкой беседе Пантазилия не раз одаривала герцога взглядами, свидетельствующими о том, что она благосклонно принимает его комплименты и рада такой компании. Миновав ворота, Борджа спросил, куда они должны ее проводить.
– К дому моего родственника, мессера Джанлуки делла Пьеве, рядом с Сан-Руфино.
Ее родственника! Опять ложь, отметил Борджа. Так как же она назовет себя, подумал он и, не откладывая, прямо спросил об этом.
Пантазилия не замедлила с ответом.
– Я – Эуфемия Брасси из Сполето, верная подданная вашей светлости.
Герцог никак не прокомментировал ее слова, но широко улыбнулся, словно убеждая ее, что Джанпаоло Бальони переоценил его проницательность.
Они расстались у дверей дворца делла Пьеве. Напоследок герцог пообещал, что пришлет своего врача, Тореллу, чтобы тот посмотрел ее ногу. И в душе посмеялся, увидев мелькнувший в ее глазах страх. Но Пантазилия умолила его не беспокоить доктора, ибо не сомневалась, что все пройдет и так, если этот день она проведет в постели. И очень обрадовалась, когда герцог согласился.
Вернувшись к себе, Борджа сразу же послал за Агабито Герарди и рассказал об утреннем приключении.
– Итак, Агабито, – подвел он итог, – дочь Гвидо дельи Сперанцони, Пантазилия, пребывает в Ассизи под именем Эуфемии Брасси из Сполето, родственницы делла Пьеве. Она попыталась привлечь мое внимание и разбудить интерес к себе. Ты можешь решить эту задачку?
Круглое лицо Агабито осталось невозмутимо спокойным.
– Все очень просто. Она – приманка в той западне, что расставили для вас.
– Об этом Агабито, я тебе сказал и сам. Но я хочу знать, что это за западня? Нет ли у тебя каких-либо предложений?
– Дело слишком серьезное, чтобы полагаться на догадки, – ответил секретарь. – Но я посмею посоветовать вам, ваша светлость, отныне выезжать из дворца вооруженным и не появляться близ дома, где она поселилась, без надежной охраны.
Чезаре распахнул камзол, чтобы Агабито увидел тусклый блеск стальной кольчуги.
– Я вооружен. Что же касается второй части твоего совета… – он пожал плечами. – Можно устроить все так, что в западню попадут те, кто ее расставляет. Не мне напоминать тебе, что произошло в Синегаллии.
– В тот раз, ваша светлость, вы точно знали, что вас ждет.
Жестокая улыбка искривила губы Чезаре Борджа.
– А рассказал об этом под пыткой мессер Рамиро де Лоркуа. Распорядись приготовить внизу дыбу, и пусть палач с помощниками ожидает моих указаний.
Агабито удалился, а герцог занялся насущными делами. В тот вечер он отужинал поздно, а потом, отпустив придворных, заперся с Агабито и писарями, готовя письма в Рим и Флоренцию, которые тут же увезли курьеры.
Ближе к полуночи герцог осведомился у Агабито, все ли готово к допросу делла Пьеве. Но не успел секретарь ответить, как открылась дверь, и к ним поспешил паж.
– Что такое? – нахмурился Борджа.
– Солдаты из лагеря под Солиньолой, ваша светлость. С пленным.
Брови герцога удивленно поднялись.
– Впустите их.
Два солдата ввели молодого парня в крестьянской одежде, со связанными за спиной руками. С ними вошел молоденький офицер, к которому и обратился Борджа.
– В чем дело?
Офицер отдал честь.
– Ваша светлость, час назад мы схватили этого человека под стенами Солиньолы. Ему удалось обмануть бдительность наших часовых, и он уже миновал посты, но из-под ноги выскочил камень, и мы сумели задержать его. При нем зашифрованное письмо. Дон Микеле не смог выяснить у него, что это за письмо и кому оно адресовано.
И протянул Борджа маленький бумажный квадратик с уже сломанной печатью. Герцог взял письмо, посмотрел на непонятные значки, печать, наконец поднес бумагу к носу и понюхал. Запах напомнил ему женщину в платье с глубоким. вырезом. Тот самый запах он вдыхал этим утром в те короткие мгновения, когда Пантазилия прижималась к его груди.
Герцог шагнул к пойманному крестьянину, всмотрелся в. его бесстрастное лицо.
– В который час мадонна Пантазилия делла Сперанцони отправила тебя с этим посланием?
Лицо крестьянина перекосила гримаса страха. Он отпрянул от герцога, глаза его широко раскрылись.
– Выходит, люди говорят о вас правду! – возбужденно воскликнул он.
– Редко, мой друг, поверь мне, очень редко, – герцог улыбнулся. – А что ты слышал?
– Что вы продали душу дьяволу.
Герцог покивал.
– Пожалуй, правды в этом не больше, чем во всем остальном, что говорится обо мне, – он повернулся к офицеру. – Посадить его под строгий арест, – и добавил уже юноше:
– Бояться тебе нечего. Никто не причинит тебе вреда, а под замком ты пробудешь не больше недели.
Увели юношу в слезах. Он до смерти перепугался за свою госпожу, убедившись на собственном опыте, что от ужасного герцога ничего не скроешь.
Чезаре передал тайное послание Агабито.
– Расшифруй мне его.
– Но я же не знаю шифра! – воскликнул секретарь.
– А что тут знать? Ключ перед тобой. Последнее слово состоит из десяти значков, второй и пятый и соответственно, седьмой и девятый одинаковые. Допустим, слово это – Пантазилия. Надеюсь, это упростит твой труд.
Агабито молча поклонился, сел за стол, пододвинул к себе перо, чернила, чистый лист бумаги. Чезаре же зашагал по залу.
Скоро секретарь поднялся и протянул герцогу расшифрованное письмо.
Сегодня утром мне удалось привлечь его внимание, и я очень довольна тем, как складываются наши отношения. Надеюсь, что возможность исполнить наш замысел откроется через несколько дней. Я готовлюсь. Но поспешать буду медленно, чтобы не спугнуть его.
Пантазилия.
Прочитав письмо, Чезаре поднес листок к пламени свечи, превратив в горстку пепла.
– Оно не сообщает нам ничего нового. Но подтверждает уже известное. Агабито, поправь печать и найди способ доставить письмо графу Гвидо. Пошли кого-либо из моих людей. Пусть он скажет, что настоящего посыльного ранило, а он согласился доставить письмо в надежде на вознаграждение.
И позаботься, чтобы Корелла больше не перехватывал посыльных. Тем более что в этом случае у него будет меньше хлопот с земляными работами. У защитников Солиньолы сложится впечатление, что направленный против меня заговор развивается успешно, а посему они не будут проявлять особой активности. А теперь займемся делла Пьеве. Пошли за ним.
Джанлука делла Пьеве находился не в подземелье, но в одной из спален дворца. Почивал на мягкой кровати, вкусно ел, охрана относилась к нему с должным уважением. Так что нет нужды удивляться, что в ночь допроса он сладко спал.
Его грубо потрясли за плечо, и, открыв глаза, Джанлука увидел четырех вооруженных солдат, мрачных и суровых в свете факела, который держал один из них.
– Вы пойдете с нами, – объяснил их появление мужчина, чья тяжелая рука вырвала делла Пьеве из объятий Морфея.
Делла Пьеве сел, сердце его билось, как барабан.
– Что такое? Куда я должен идти? – спросил он.
– С нами, мессер, – последовал короткий ответ.
Бедолага переводил взгляд с одного бородатого лица на другое, затем, отбросив одеяло, вылез из постели. Солдат набросил ему на плечи плащ.
– Пошли.
– Но моя одежда? Как я могу пойти раздетым?
– Она вам не понадобится, мессер. Пошли.
Оцепенев от страха, в полной уверенности, что пришел его последний час, Джанлука, окруженный солдатами, босиком проследовал по длинным ледяным коридорам, темной лестнице и оказался в зале, в котором накануне говорил с герцогом.
Герцог подготовился к новой встрече, ибо рассчитывал нагнать страху на делла Пьеве, дабы получить необходимые ему сведения, не прибегая к пытке.
Затянутый в черное стол у стены. За ним – мужчина, также весь в черном, по виду монах. Справа и слева от него писари, с перьями, чернилами, бумагой. Лишь два канделябра, с шестью свечами каждый, на столе. Так что большая часть зала тонула в глубоком мраке.
В дальнем конце на трехногой металлической подставке стояла жаровня, полная раскаленных докрасна углей. Тут Джанлука содрогнулся: он увидел деревянные ручки каких-то инструментов, воткнутых в угли.
Напротив черного стола с блоков, едва видимых в темноте, свисали толстые веревки. Дыба, понял Джанлука. Под веревками переминались с ноги на ногу два мускулистых мужика в кожаных безрукавках на голое тело.
Между дыбой и столом, в наиболее освещенном месте, стоял Чезаре Борджа в красном халате, засунув большие пальцы рук за шелковый пояс, в красной же шапочке на голове. Глаза его с грустью смотрели на делла Пьеве.
Молодой ассизиец обмер. Теперь-то он понимал, с какой целью его выволокли из кровати. Глубоко вздохнул, чтобы хоть как-то умерить биение сердца, рвущегося из груди. Было попятился, но затянутая в кожу рука солдата остановила его.
Полная тишина, никто не произнес ни слова, холод, мрак, выставленные на показ орудия пыток, что ж, герцогу удалось добиться желаемого – душа делла Пьеве ушла в пятки. А по знаку Борджа помощники палача сменили солдат, которые отдали честь, повернулись и покинули зал.
А Джанлуку подвели к столу и поставили перед мужчиной в черном.
– Мессер Джанлука делла Пьеве, – ледяной голос нарушил тишину, – вы обвиняетесь в участии в заговоре графа Гвидо дельи Сперанцони, правителя Солиньолы, направленном против его светлости Чезаре Борджа, герцога Валентино и Романьи. Здесь, в Ассизи, вы готовили покушение на жизнь его светлости и посему заслуживаете смерти. Но вы заслуживаете и большего наказания, ибо его светлость – главнокомандующий армии святой церкви и воюет он во славу святого престола. То есть выступили вы не только против его светлости, но и против Бога и его посланника на земле, папы римского. Но его светлость во имя Господа нашего готов вас простить при условии вашего чистосердечного признания.
Голос смолк, но эхо все еще отдавалось под сводчатым потолком. Голова Джанлуки упала.
– Оглянись, – вновь загремел голос, – и ты увидишь, что у нас есть средства развязать тебе язык, если ты заупрямишься.
Но Джанлука не оглянулся. Он и так знал, что находится у него за спиной. По телу его пробежала дрожь. Но он продолжал молчать.
По знаку ведущего допрос с плеч Джанлуки сорвали плащ, оставив его в одной ночной рубашке. Сильные руки схватили его, развернули и потащили к дыбе. Делла Пьеве попытался вырваться.
– Нет, нет! – взмолился он.
Внезапно Борджа подал голос.
– Подождите! – и заступил им путь.
Помощники палача тут же отпустили Джанлуку и отступили, оставив его лицом к лицу с герцогом.
– Мессер делла Пьеве, – Борджа положил руку на плечо ассизийца, – подумайте, на что вы идете, что вас ждет. Наверное, вы чего-то недопонимаете. Вы же знаете, что делает с человеком дыба. Наверное, видели, как она вырывает руки из плеч.
И его пальцы стиснули плечо Джанлуки, да так, что тот вскрикнул от боли. А герцог ослабил хватку и улыбнулся.
– Вы же не из тех, кто может выдержать пытку. Гарантирую вам, в конце концов вы заговорите. Но что, по-вашему, за этим последует? Ваше освобождение? Отнюдь. Едва веревки дыбы стянут ваши запястья, участь вашу будет определять закон. А закон, заставив вас говорить на дыбе, затем обречет на вечное молчание. Подумайте об этом. С дыбы вам останется лишь один путь – на виселицу. Вы молоды, жизнь может многое вам предложить, а молчание ваше не принесет пользы, как и ваши слова не предадут никого из тех, кто еще не предан. Так что принесенная вами жертва будет напрасной.
Лицо Джанлуки посерело, глаза затравленно смотрели на Борджа.
– Если бы… если бы я мог в это поверить! – пробормотал он.
– Убедить вас не составит для меня никакого труда/ Тем самым я могу и показать, что ничуть не заинтересован в вашей смерти. Наоборот, пытаюсь вас спасти.
Мадонна Пантазилия дельи Сперанцони уже раскинула сеть, в которой мне суждено запутаться. Утром она привлекла к себе мое внимание. Вечером отправила письмо отцу, в котором сообщала об удачном начале. Она полагает, что не пройдет и недели, как я окажусь у нее в руках.
Зная все это, едва ли я попаду в расставленную ими ловушку. Что же такого существенного к уже известному нам можете вы добавить, раз предпочитаете молчать даже под угрозой пытки?
Джанлуку передернуло.
– Что я могу добавить? Вы и так знаете больше меня. А может, вы хотите использовать мои показания против мадонны Пантазилии? – неожиданно осенило делла Пьеве.
– Доказательств ее вины у меня хватает и без этого. Хотя бы письмо, посланное ею отцу. Лишь оно одно обрекает ее на казнь. Нет, нет. От вас мне нужно другое. Меня интересует суть их замысла. Какую ловушку приготовили они мне? Вы, я думаю, понимаете, что в сложившейся ситуации ваши слова уже не принесут вреда ни графу Гвидо, ни его дочери.
– Но… если это все…